Глава шестнадцатая. Цветочно-созидательная

    Светлый Гжуть был немало обеспокоен: «Что это растет на землях нашего мира»?  «Это есть первичные ячейки нашего контроля. Они будут следить за законом». Присмотрелся Светлый Гжуть. А в ячейках  дыры. Маленькие, но были. «Мы что-нибудь придумаем. Потом», - пообещал беззаботный Осля.

Книга начала сотворений и Великих дел


Ветер веял в закат полдня
Гнул деревья срывая крыши
И в корнях молодого пня
 вьют гнездо хлопотливые
мыши

Выдержка из рекламы учебно-образовательного фильма для лесников и егерей «После бури есть покой».

Перевод единиц измерений:
-1 вер – около 10метров
-1 тыд – около килограмма


   Речь о восстановлении авто не шла. Это был принципиально новый транспорт. Приспособил усиленную раму, как подозревал Браниг, от тягача.  Много времени заняла подгонка балки. Старые ременно-пластинчатые амортизаторы выкинул, умудрившись собрать условно независимую подвеску, правда, рычаг тормоза пришлось вывести в салон.  Трансмиссию упростил, так как подарка, аналогичному ходовой, не нашлось, а то что получилось  имело только две ступени передачи крутящего момента. Главная передача стала его гордостью. Весь ужин он объяснял Поншиз величие дифференциала и, как следствие,  свои ум и сообразительность, за что получил небольшую лекцию о звездах после ужина.
   Они взобрались на крышу самого высокого дома. До стеклянного купола можно было рукой дотянуться. Хотя нет. До него было не меньше пяти веров, но казалось – вот, протяни руку, и она упрется в стекло. 
-Я покажу тебе созвездия и расскажу о них.
    Темно-серая непроницаемая завеса не предполагала подобной лекции.
     Поншиз мило улыбнулась. Этому трюку её научил дедушка. И хорошо, что есть стекло.
-Вот Противня, - она чертила пальцем по воздуху, словно аэрографом по бумаге. Светящаяся окружность могла быть и ровнее, но  тлела, поблескивая искорками, и это уже было чудо.
   Поншиз открыла массивную пудреницу.  Солнечный зайчик  от зеркальца забликовал, и замер  в круге. Чем не Противня? 
– Ближайшие звезды Амр-рок и Мракр созвездия Плавунцов, - поставила две жирные точки пальцем. – А вокруг – множество миров со своими Солнцами.
    Поншиз поднесла пудреницу к лицу Бранига и подула.   
    Когда жандарм-механик откашлялся, утирая выступившие слезы,  и откинулся на спину рядом с Поншиз, перед глазами раскинулись галактики.
- Звезды созвездия Водопляса, - продолжила рассказ Поншиз. – Когда-то жили две русалки и понравился им парень.  Никак не смогли они его поделить. Каждый вечер и каждую ночь выходили они на берег и танцевали. Многие через те пляски жизни лишись или  ума, а озеро Ревда стало слоеным. А парень не мог выбрать, какая из девиц ему милее. Надоели жалобы людей и зверей  веселому Осле, а мудрого Гжутя огорчили. И подняли они русалок на небо, и отправили к ним парня. Вот когда  сможет он сделать свой выбор,  они вернутся. Избранница станет девушкой, а её несчастливая соперница русалкой. Если соединить главные звезды, то увидишь, как они танцуют.
-Похоже на распределитель угловых скоростей.
-Какой ты умный. А вот в этой россыпи звезд спряталось семейство воплов. Ромб– мать, под её лапой котенок, и если отсчитать шесть звездочек вправо, то найдем папашу.
    Звезды загорались и меркли, следуя за рассказом Поншиз. Новый таинственный мир открылся перед Бранигом, очаровывая новыми и новыми историями.
   Пока внезапный окрик не прервал очарования.
  Из люка торчала голова одного из работяг. Браниг его знал и неплохо относился. Тот был всегда приветлив,  иногда помогал собирать авто и всегда здоровался, в отличие от остальных.
   Что-то в поведении работяги настораживало, но жандармская чуйка под воздействием общества Поншиз притупилась.
-Иди к нам, - щедро позвал Браниг.
   Работяга покрутил головой. Нет-нет, идти следовало за ним.
   Бранинг оглянулся. Вместо звездного неба за стеклом снова стелилось густое марево.
   И в механике проснулся жандарм.
-Идем вместе, - приказал он Поншиз.
   Оставленная для консервации поселка и ухода за животными бригада встретила не то, чтобы враждебно, скорее  угрюмо, с сознанием, что без боя, словесного или физического, не обойдется.
-Мы подумали. Зимы здесь долгие. До следующего сезона жить и жить, а женщина у нас одна. Надо делиться, - коротко и жестко пояснил самоназначенный бригадир.
  До Бранига не сразу дошло,  о чем шла речь. А когда дошло, кулаки сжались сами собой:
-Её спрашивать будем?
-Зачем? Чего она понимает в справедливости? Ясно ж, кого выберет. Так что как мы порешаем, так и станет. Это честно.
-И все так считают? – Браниг обвел взглядом бригаду.
   Ну, хоть у кого-то совесть осталась! Трое отвели глаза. Остальные же плотнее сдвинули ряды, давя единым порывом слабые отголоски порядочности у более порядочных членов группы. Правильно, если уж подонки, то все, без белых и незапятнанных членов коллектива.
   Браниг с тоской вспомнил об оставленных пистолетах. Хотя, чего это оставленных? Вон они, в руках главаря и его помощника, судя по придурковатой и похотливой гримасе.
   Браниг хмыкнул. Что ж, слабое место у окружения одно – работяга, который их сюда позвал.
   Поншиз ничего объяснять не надо, чуть сильнее сжал руку, и они рванули.
   Наверно, будь цирковая одна, легче ей было уйти от погони. Бранинг был гандикапом, но гандикапом более спортивным, чем преследователи.
   Пару раз было «всё, ушли», несколько раз «всё, пропали».
   Преследователи, после бестолковых попыток догнать, организовались и устроили облаву по всем правилам, с рацией и центром управления. Через пару часов погони их загнали в тупик. Закрытая дверь управляющего замка Хорс, и перекрытая дорога и три закоулка,  до которых ещё надо добраться по открытой площадке перед домом.
    Поншиз прикрывала, как могла Бранига телом, уверенная, что в неё стрелять не будут.
    Дернулись вправо – нарвались на помощника главаря. Дернулись влево и снова стена.
-Куда теперь? – отплевываясь, поинтересовался самоназначенный бригадир пытаясь поигрывать оружием.
-Мы же хотели по-честному. Десять дней с одним, десять дней с другим. Ты всё испортил, - прохрипел некогда сочувствующий работяга. После погони жалости в нем не осталось.
   Браниг приготовился подороже отдать свою жизнь, но распахнулась добротно сколоченная грубая и надежная дверь позади. Как распахнулась – слетела с кожаных петель от удара изнутри.
-Почему стоим? Вам не за это платят, - в проеме стоял управляющий замка Хорс.
-У тебя семизарядное ружье, у нас многозарядный  СиКо. Будем решать, кто тут главный? – наглость главаря после забега потеряла берега. Об этом ему и сообщил управляющий:
-Это – кивок в сторону Бранига, - представитель закона в околотке. Я – закон замка Хорст. Ты кто, чтоб нам указывать?
-И что вы мне сделаете?
   Браниг подумал, что в словах бригадира резон был, и логика присутствовала. Напрасно управляющий так беспечен.
-Бунт? – задумчиво покатал по небу слово управляющий. Обернулся к Бранигу и, передавая ружье, добавил. – Вы – власть, вам и подавлять.
    Затем сотворил неожиданное: поднял и поставил дверь, навесил навесной замок, открыл запертую дверь и вышел или вошел, тут как посмотреть.
    Зато у Бранига  осталось оружие, а это уже другой расклад. Хоть одного, и даже понятно кого именно, он пришьет к едрене фене. Первый выстрел, как предписывала Нца,  в воздух, а вторым он всех положит.
    Бригадир нападать не спешил. Но и стоять без толку – терять авторитет:
-Последний шанс! – крикнул он. – Считаю до трех. Три!
     Справа из узкого проулка раздался щелчок снимаемого с предохранителя Глюка. «Та-ак. Значит, заместитель справа», - оценил ситуацию Браниг. И ещё отметил, что  бригадир плохо представлял, что такое СиКо. Поди, наслушался красивых историй, насмотрелся картинок вот и  держал пистолет-автомат небрежно одной рукой, стоя расслабленно. Браниг хмыкнул. Эдак если и попадет, то  куда угодно, только не туда, куда целился, а руку вывернет стотыдово. Риск малый был, рикошет и случайность, но очень малый. Пусть стреляет, посмотрим, что у него с плечом станет. Редкий сустав выдержит отдачу СиКо. Глюк справа – вот серьезная проблема. Наверно, лучше начать первым в превентивных мерах.
    Так как одинаковые мысли часто во множестве роятся в воздухе, а с сачком бегаешь не ты один, то бригадир и Браниг выстелили одновременно.  Выстрел СиКо снес голову каменному чудовищу на выступе второго этажа, а стрелявшего откинул назад к бригаде. Но никто на помощь не кинулся. Предупредительный огонь поверх  голов заставил бригаду шарахнуться от стонавшего на земле бригадира,  и задуматься.
    Справа вместо убойной пули от Глюка прилетел сдавленный вопль.
    Поншиз присела, сжавшись в комочек, зажав уши руками .
-Ты в порядке? – первым делом бросился к ней Браниг.
-Там, - коротко указала девушка.
    В переулке над телом поверженного заместителя бригадира стоял пес, из пасти которого вытекала плотоядная тягучая слюна. Хотя, как плотоядная, нормальная, естественная. У него другой и не было. Самый восхитительный, прекрасный, великолепный, спасательный, мужественный друг, товарищ и коллега.
-Блыск!
     Никогда до сегодняшнего происшествия не радовался так Браниг служебной собаке. Он готов был расцеловать пса в его слюнявую брылястую морду. Вот выберутся они из передряги, и получит пес два, нет, три тыда лучшей говядины на косточке. Но это потом, а сейчас надо собрать оружие и набить морду этой скотине – заместителю, и заодно бригадиру, если его травма совместима с жизнью.
   
     Цветы росли эдакими семейными зарослями, создавая эффект лоскутного одеяла. Фиолетово-голубые фиалки соседствовали с неоново-розовыми цикламенами, желтые вальдштейны оттеняла белоснежная астильба, терракотовая радиола прекрасно чувствовала себя рядом с сине-сиреневой лавандой, на камнях низкими плотными подушками расположились самые разные виды камнеломки и  мшанки.
   Вдоль того, что с большой натяжкой можно было считать забором, ровно по линейке разрослись барбарисы и тамариски. Провалы в стенах драпировали скумпия и рододендроны.
    Хозяин дивного садика суетился мухой над этой красотой, и лицо его не осеняла счастливая улыбка. Наоборот, он был хмур и озабочен. Зависнув над серебристым лоскутом эдельвейсов, пожимая плечами, жаловался собственным шнуркам, что давно прикупил капельный полив, но из-за бестолковых и недобросовестных мастеров вынужден отвлекаться на ерунду и поливать вручную:
-Два раза приезжали сборщики, три раза наладчики – и никакого толку. Пришлось самому собирать эту дуру и налаживать, а она все равно не работает. А я ведь по картинкам в инструкции точь-в-точь собирал, -соизволил уделить внимание гостю. – Звездочку «А» насадите на штифт «Ж». Такой бред в инструкции.
-Так вы бы их ещё раз позвали.
-Звал. Они не едут. Говорят, сначала провал убери. А ведь я всех оттуда достал. И транспорт их достал. Неблагодарные. Не боись. Я и твой тракторок вытащу. Дня через три. Раньше нельзя, если куст слишком быстро вырастет, стенка не выдержит.
   О, как. Значит, драндулет был трактором?
-Скоростной, одноосный трехколесный трактор повышенной проходимости, - подтвердил раститель.
    Ром-Дим хотя и был поэтом, но и инженерной мысли был не чужд. Некогда очень даже любил побаловаться конструктором.
   Судя по сборке системы капельного полива, «раститель» творчески переработал инструкцию. Как можно подшипник перепутать с шестеренкой? После сборочного гения растителя система напоминала головоломку, тем интересней становилась задача.
    Ром-Дим решил не ударить в грязь лицом и продолжить творческий изыск самоучки. Ручная подача воды в баки при наличии насоса и солнечных батарей показалась скучной, а введение удобрений с последующим прикорневым поливом при помощи помпы – прошлым веком и дремучестью. Интересно, что в этом поливе было «автоматическим»?
   Работа так захватила, что позволил себе только один перерыв. Уже к обеду позвал хозяина принимать работу.
   Раститель осматривал агрегат сосредоточено. Ходил вокруг механизма, заложив руки за спину и причмокивал: «Причудливо, изыскано, оригинально».
-Повезло, что к системе полива там много разных деталей прилагалось.
-Ага. Прилагалось. Я ж говорил, что все транспорт сборщиков и наладчиков вытащил. И только два последних целиком. Почти. Остальное  - частями, но крупными. Или ты думаешь, тот чубушник внизу сам по себе вырос?
    Ром-Дим  засомневался. Видел он чубушники. Они не такие, они низкорослые. 
     Раститель довольно раздувал усы и наливался гордостью. До этого у него там рос лох, прекрасно себя зарекомендовал. Но когда просто, это же скучно? А когда с фантазией – азартно и зажигает. Человек, выращивающий камни, запросто вырастит из невзрачного кустика пышный великолепный кустище!
    Ром-Дим, как натура творческая, создавшая почти с нуля систему капельного полива с педальным приводом прекрасно его понимал:
-А не опробовать ли нам полив?
   Устроили пробный пуск. Все отлично работало.
   Растроганый раститель сгоряча предложил остаться и погостить  долго, пока не надоест. Он-де давно о помощнике мечтал. К сожалению, у Ром-Дима были другие планы.
-Амбарная книга, - задумчиво протянул раститель. – Никогда о такой не слышал. Но, наверно, надо искать в иРОРе или иПЗиКе, раз это связано с чаусами. Тебе в город надо.
   И предложил  любую машину сборщиков и  наладчиков на прокат. А небольшой недостаток ( они не ехали из-за мелких, но трудно устранимых поломок) Ром-Дим с его талантом инженера легко устранит.
   И от этого предложения хозяин постоялого двора отказался.  Во-первых, он поэт, а не механик, а во-вторых, как на счет инструкции к устранению?
    И тогда раститель признался, что раз в пять дней к нему ближе к вечеру  приезжала аптечная машина за партией лекарственных растений. На ней Ром-Дим прекрасно доберется до станции, а там - на поезд и в город.  Сегодня как раз такой вечер.

    Пол был далеко не идеально выметен, и пыль была скорее растянута по поверхностям, чем вытерта, и всё же кузница приняла некий «живой» вид. Об этом торжественно заявил Годри, отдуваясь в усы. Но Сироша не был доволен. Его слишком напрягли деды, как он сходу окрестил Годри и Маркфея. Деда он прямым текстом послать не мог в память об Уля Ле, а Маркфей, к сожалению, работал даже не ноздря в ноздю, а много больше. Как такому откажешь в просьбе «сложи здесь», «убери туда»? Потом пришел соседский пацан и то же впрягся. При этом сходу записал Сирошу в дружбаны, о чем авторитетно  сообщил  и попросил выковать для него геройский меч. Так и сказал:
-Ты ведь можешь теперь выковать мне геройский меч задаром, раз мы такие дружбаны стали.
-Ага, - скривился «дружбан». – Не разлей водой.
-Во-во. И я про   это. Тогда я тоже стану героем, мамка выгонит папку к ипеням, и мы заживем. Хорошо будем жить. Я ей платье новое куплю. И пухли.
-Туфли, что ли? – педагогично не уточняя к каким таким «ипеням» надо выгонять героя, и откуда в лексиконе ребенка такие взрослые словечки.
-Во-во. Тухли.
    Желание ребенка было  светлым, отказаться невозможно. Сироша согласился.
-Ты сперва гвоздя выкуй, - хмыкнул Маркфей.
   Сирошу гвозди не смутили. Он был уверен в своих силах. А в инструменте уверен не был. Устроил ревизию. «Не то» небрежно с размахом бросал в ящик, и скоро из «справного» инвентаря остались большая однорогая наковальня, средняя  двурогая и шперак,  кувалда, пара ручников и клещи с простыми губками.  Остальное назвал мусором и велел немедленно выбросить.
-На помойку? – деловито спросил пацан.
   Маркфей не считал необходимым разбрасываться инструментом. Он, между прочим, денег стоил.
    Сироша и сам допер до этой простой мысли. У него денег не было ни личных, ни наличных. Если что-то и было, то у бабки. Надо идти на поклон к Уля Ле.
     Ожидал возмущений и увещеваний, мол, денег нет, и был разочарован. Уля Ле рассеяно переспросила: «Инструменты»? и полезла по нычкам. Наскребла совсем немного.
- Больше нет, но я что-нибудь придумаю. А ты пока погуляй, отдохни в саду.
   Так как в последние дни Сирошу часто посылали, то он уже привык ходить, пошел, как миленький.
    Садик был небольшой. Десяток плодовых деревьев и увитая плющом или виноградом, издали не зарглядеть, беседка. В неё и пошел. И уже на подходе сообразил, что беседка если и увита, то не живыми растениями, а кованными. Иллюзия цветущей зелени в большей степени объяснялась сочетанием цветных металлов и черных, а кое-где  окрашенных. Чем больше любовался Сироша тонкой работой, тем больше уверялся, что более искусного и странного садового бельведера ему видеть не приходилось Первое впечатление, что все здесь – плетеные розы оказалось ошибочным. В перевязанный узор из вьющихся роз вплетались разнообразные завитки, орхидеи, тюльпаны, колокольчики, подснежники, виноградная лоза, свечи каштанов, и просто оплывшие свечи в пышных подсвечниках. И настолько велико было искусство мастера, что одна и та же стена имела отличные узоры снаружи и внутри. И стен таких было две, третью заменяли  пышные живые кусты барбариса. 
-Зрелость и увядание, - пояснила жена героя.
   Сироша не слышал, как она подошла, но был не против её присутствия.
- Зрелость и увядание?
-Да. Была третья – юность. Я её помню, но с каждым годом меньше и меньше. Грустная история.
    История оказалась не только грустной, но и трагичной. Годри и Уля ЛЕ жили в ладу долго. И многие им завидовали. Но когда дети почти выросли, случилась беда. Хиртый Осля решил испытать крепость духа старины Годри и наслал на него любовь. Болезненную, как чума. Полгода кузнец боролся, то с чувством, то с совестью. Потом запил по-черному, понемногу пропивая сбережения, ценные вещи, включая собственный инвентарь. Уля Ле терпела, и детям наказала терпеть. Но они не стали, не смогли смотреть, как их любимый отец пропадал. Сбежали.  А Годри продолжал куролесить. И в  один очень черный день глянул на беседку, которую выковал для своей любимой жены Уля Ле, нетрезвым взглядом и сказал, что юность-де совсем не такая.
   В тот же день стену разобрал и отволок в мастерскую.
   Пять дней в кузне кипела работа: мехи раздувались, слышался грохот молота, огонь гудел в горне, а из трубы валил жуткий черный дым.
   Вся улица притихла. Но надеялись, что за работой пройдет  дурь кузнеца. А тот вышел на шестой день из кузни, страшный, как болотный черт, одни глазищи сверкали. Подошел к беседке. А там Уля Ле сидит и плачет. И Горди, как-то совсем скукожился, прошептал, извини, да упал замертво.
   После похорон, пошли все смотреть, что из «юности» сделал кузнец Зырк туда, зарк – сюда, а не в кузне, не в мастерской ничего-то и нет.
- А кто та роковая зазноба?
- И это самое интересное. Никто не знает. Зато все задрюковки от двадцати до пятидесяти втайне считают себя ими.
-И ты?
-А чо? Я не местная, чо ли?
-Офонареть, - покачал головой Сироша.
    К разочарованию повествовательницы, выслушал парень захватывающую историю в пол-уха. Больше рассматривал ковку. Что-то в ней было неразгаданное, таинственное, манящее, как в детстве книжки о царях и пиратах.
    К беседке подходили Маркфей и сын героя.
-Он точно сможет сделать меч? – спрашивало дитя.
-Конечно. За ним же память предков. Это такая сила, против которой ничего не устоит.
     Сироша подумал, что с памятью-то у него проблемы. Не погорячился ли он? Обещать легко, а поди, выкуй.

     Гретта Тигровна была довольна: она-таки успела почти всё.
     Реквизировала подаренный Ииноном Броком – хозяином Козьего угла, шарабан и с помощью Суху, которой с готовностью велся на любое подозрительное дельце, как собака на колбасу, затолкали туда профессора. Тот слабо отбивался, мол, в следующий раз непременно, а сейчас – занят, но грозное напоминание об обещании, и поехал! Какие  же эти городские обязательные, вот с ней этот номер ни за что бы не прокатил.
   Мельница профессора  умилила. Он ходил цаплей вдоль забора, пожимал плечами, что-то себе рассказывая.Что именно,  Гретта Тигровна к своей досаде не могла услышать из-за работающей мельницы, но она обстоятельно обсудила варианты с Суху, и оба решили, что наследство профессору скорее понравилось, чем наоборот.  Совсем отлегло от сердца, когда по возвращению в шарабан дар Низглов  объявил о желании сдать мельницу в аренду за символическую плату. Вот это правильно!
    За имение секретарша волновалась. Её здоровая и прагматичная психика позволяла реально смотреть на вещи и не поддаваться очарованию мистики, а как профессор, с его чувствительной натурой? Увидит обряды, да перепугается? Или того хуже – поддастся? Решила, что непосредственно в имение сразу не повезет, покажет издали. Пусть оценит подарок предков, полюбит, а там уж как Светлый Гжуть положит. Жалко, что долго у мельнички провозились, и время потратили.
   Недооценила Гретта Тигровна едкий дух научного мужа. Если сначала профессор с сомнением смотрел на строгое двухэтажное строение с колоннадой на входе и высохшим фонтаном, то как только, к ужасу Гретты Тигровны, из дома повылазили адепты секты Двуединого бога - дети подсудного дня Неверы и начали ежевечернее камлание, посуровел лицом:
-Этих – вон из моего наследства!
    Чем очень порадовал женщину.
-Как любопытно, - с придыханием сказал Суху и впал в некоторую задумчивость.
    И его подавшаяся вперед фигура и горящий в закатном Солнце глаз поднял смутную тревогу в душе Гретты Тигровны. Вот на кой ляд она взяла  этого малахольного с собой?
   Приехали почти в темноте, а постоялый двор полон народу.
   Секретарша околоточного не поехала домой оформлять командировку, как на то рассчитывала Гретта Тигровна. Сидела, допечатывая  протоколы Друка, отчего у секретаршы Нцы потеплело в груди. Хорошая девка, работящая, обязательная. Зря на неё наезжала.
   Дай Но подпирал стенку, игнорируя девиц и мрачно поглядывая на дорогу.
-Чего стоим? Кого ждем? – ехидно спросила Гретта Тигровна. Надо же на ком-то раздражение выместить?
-Нцу.
-Жениться хочешь? Ну, так лет через десять они с Ром-Димом поженяться, ещё через шестьдесят она овдовеет. Всего ничего! И милости просим, она вся твоя на век.
    Дай Но отвечать не стал, хотя очень хотелось, а Гретта Тигровна сообразила, что перегнула палку. Да что там! Сломала.  Об колено.
   Резво поменяла тон:
-Ты не обижайся. Это мне за тобой обидно. Вон,  девахи заезжие хвостом крутят. Молодые, красивые. Свистни, любая прискочит. Что ты себя хоронишь?
-Да с чего ты взяла? – у Дай Но была особая привилегия -  хамить Гретте Тигровне. Она об этом знала и все равно обижалась.
   Вот и сейчас, поджала губы и пошла проедать плешь благоверному, тем более старик Кукса так весело болтал с Суху.
   Скоро появилась Нца. Сдала Орниха Друку и поманила Дай Но - рассказывай.
-Как дело было. Пишем, как положено, протокол, акт осмотра, то-сё....
   Жандарм особенного внимания на дерево не обратил: упало и упало, чего особенного? Их в каждую бурю десятками ломало. Не под всеми люди погибали, но бывало и такое.  А тут егерь  сказал: «Не должно упасть. Без червоточины, без гнили. Добро бы с корнем вырвало». Тогда Дай Но внимательно присмотрелся к излому,  обследуя каждый тывер. Действительно Древесина плотная, без изъянов, только махонький прокол, как шило воткнули.
- И вывод?
-Отщип. Старый старательский отщип. Мы так камни кололи. Чутка надсекаешь и по слабым линиям снимаешь слой.
-Поэтому дерево с гнилью не подходит. Отщип  пойдет по гнили, и падение  не проконтролируешь.
-Именно.
-Молодец, что разглядел, - похвалила Нца и сосватала для Дай Но транспорт до города. Секретарша околоточного была на своей машинке, и, конечно, ей не сложно отвести такого «молодца». Она как раз домой собиралась и им по дороге.
   А Нца оправдывалась, мол, завтра парню к старателям, сколько можно Друку отдуваться за всех?


Рецензии