Времен минувших небылицы

Из сказок Пушкина нельзя вырасти – до них еще иногда приходится дорастать, ибо мудрость, в них содержащаяся, неисчерпаема; и неослабна сила притяжения доброты – побеждающей, но не торжествующей победу. Величие добра в том и состоит, что оно обиду не таит, не помышляет о мести, а прощает. Нравственный урок вне назидания куда полезнее прямого поучения, и помнится долго – целую жизнь.

Самая большая и самая волшебная из сказок Пушкина, написанная им в 1831 году, названа под стать народным – длинно да витиевато: «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне лебеди». О чем она? Сколько же о том за полтора века написано! Но разве это мешает нам посмотреть на нее своими глазами…

Повествование начинается исподволь и, поначалу, не обещает ничего невероятного. В самом деле, что можно услышать интересного в разговоре трех сестер, сидящих зимним вечером за прялкой? Девические грёзы – «Кабы я была царица…». Для третьей сестры – наверно, младшей – мечта становится судьбой: её-то царь и приметил да, недолго думая, в царицы взял.

Счастливая судьба дается не даром, за нее надобно платить: разлукой с мужем, злоключениями, выпавшими на долю ей самой и младенцу-царевичу. Причиной же всему – зависть сестер, которые «извести её хотят»; они и оговорили, что, мол, «неведому зверюшку» родила, они и на погибель послали – царевым именем велели «тайно бросить в бездну вод». Но судьба к царице благосклонна и погибнуть ей не дала. Случилось чудо –  младенец стал вдруг расти «не по дням, а по часам», с волной – морской стихией – не побоялся в разговор вступить и уговорил: «тут же на берег она// Бочку вынесла легонько// И отхлынула тихонько…». Пленники спасены.
 
Избавление от гибели оказывается здесь не концом истории, а началом нового её витка: жизнь на «чудном острове» в окружении диковинных зверей, богатырей, в ожидании изменения своей участи. Матушка князя Гвидона является нам  непременной, хотя и бездеятельной, участницей событий. Царица так и осталась безымянной (почему Пушкин не дал ей имени?). Выполнив свое жизненное предназначение, родив богатыря, она как бы уходит в тень, но продолжает жить подле сына; упоминания о ней в сказке постоянны.

Царевич к матери очень привязан и важные жизненные начинания предпринимает с ее благословения: «с разрешения царицы… стал княжить он // И нарекся: князь Гвидон», а, решив жениться на царевне, он «ведет её скорей// К милой матушке своей.// Князь ей в ноги, умоляя:// Государыня - родная!// Выбрал я жену себе, // Дочь послушную тебе, // Просим оба разрешенья, // Твоего благословенья…». Интересно вспомнить, что сын у царицы рос с удивительной быстротой и, следовательно, сама она оставалась еще молодой женщиной, с покорностью принявшей на себя роль матери взрослого сына и безропотно сносившей разлуку с мужем: такова, видно,  участь.

О долгожданном прибытии царя  ей сообщено первой: «Матушка моя родная…// Посмотрите вы туда: // Едет батюшка сюда». Встреча разлученных царственных супругов описана так, будто мы видим одного Салтана: «Царь глядит – и узнает…// В нем взыграло ретивое!// «Что я вижу? Что такое? // Как» – и дух в нем занялся…// Царь слезами залился, // Обнимает он царицу», которая при этом, по воле автора не произносит ни одного слова. А говорит ли она вообще? Голос её мы слышим лишь однажды, в самом начале повествования, когда она с сестрами сидела за прялкой и в свой черед, после всех, проговорила: «Кабы я была царица…// Я б для батюшки царя // Родила богатыря». Эту единственную фразу Пушкин вложил в её уста.

Центральная роль принадлежит князю Гвидону, унаследовавшему от отца высокое происхождение, а от матери – положение избранника судьбы. Царевич, начиная свою жизнь с благородного  поступка, обеспечивает себе дальнейшее  благоденствие: долг платежом красен. Судьба благоволит к творящим добро. Это уже выше библейского предписания: не делай другому того, чего бы ты сам для себя не желал – не пассивный запрет сеять зло, а урок деятельного добра. Может показаться, что нет необходимости в повторе общеизвестных истин, но на деле выходит, что есть: именно их мы почему-то забываем.

Кто является воплощением зла в пушкинской сказке? Завистницы-сестры, сватья баба Бабариха – ближайшие родственницы царицы; они и на гибель послали, а как узнали, что жива да благополучно живет на диковинном острове, стали всячески препятствовать встрече с ней царя Салтана. Зависть ненасытна, неукротима, неистребима… Но безвинного младенца – перед тем, как бросить в «бездну вод» – все-таки окрестили: видно, греха убоялись. Мы узнаем об этом случайно из эпизода, в котором царевич мастерит лук: «Со креста снурок шелковый// Натянул на лук дубовый…» Может, потому и жив остался…

Бог не упомянут, а знак причастности к нему – крест – есть. Те, кто принес столько несчастий царской семье, раскаялись: «Тут во всем они признались,  // Повинились, разрыдались" и были помилованы. «Царь для радости такой // Отпустил всех трех домой».    Другая участь постигла носителя «абсолютного» зла, чародея-коршуна: того уже не исправишь;  он гибнет от руки царевича и погружается в морскую пучину – безвозвратно.

В сказке обнаруживается необычный образ, совершенно отличный от остальных, – сила природная, морская. При первом упоминании в тексте водная стихия именуется «Окиян» – туда «пустили» бочку, предварительно засмоленную, в которой была заточена царева жена с сыном. Море должно было стать местом гибели неповинных, но стало их спасением. С этого момента оно становится фоном, на котором разворачиваются все дальнейшие события («море синее кругом»),  так как основным местом действия сказки выбран остров. И, конечно же, не случайно – где, как не на острове, чудесам творится!

Царевич за самым насущным, необходимым для поддержания жизни, идет «на край долины // У моря искать дичины ». Здесь же происходит первое значительное (после чудесного спасения) событие – встреча с царевной.  «К морю лишь подходит он, // Вот и слышит будто стон…// Видно, на море не тихо;// Смотрит – видит дело лихо://Бьется лебедь средь зыбей,// Коршун носится над ней…». Морской берег – место первого подвига: поверженный коршун «в море кровь пролил», а после утонул; исчезает и последний след события – «стрела пропала в море».

В дальнейшем океан становится нитью связующей: по воде прибывают на остров князя Гвидона «корабельщики»,    посредством которых устанавливается связь с царем Салтаном: они посещают обоих, вести переносят,  передают поклоны. По морю едет Гвидон на первую встречу с отцом, а Салтан – на остров к сыну.

В сказочной реальности природные силы традиционно играют определяющую роль. То, что не по силам человеку, оказывается подвластным стихии, которая до времени таит свои возможности, а в трудный час приходит на помощь. Все сложные ситуации разрешаются благодаря вмешательству внешних сил. Природа оказывается причастной к чудотворству.

Сказка состоит сплошь из чудес: неожиданное везенье – из девиц в царицы; чудесное спасение  пленников засмоленной бочки; избавление от чародея Лебеди, которая потом сама "царевной обернулась"; появление диковинного города на острове, волшебной белочки (залога благосостояния княжества), богатырей, охраняющих островное государство;   превращение царевича в комара и шмеля.

Все невероятно – и всему верим: безоговорочно, с готовностью, с неутолимой жаждой чуда. Ведь известно изначально: в сказке нет ничего невозможного.