Прелести свидания с дубом

- Вы, дети, что ищете? – cпросила продавщица книжного магазина с пластиковой визиткой на лацкане фирменного пиджака.   
- Где у вас продаются готовые домашние задания? - пропищала девочка ростом с табуретку.
- Следующий стеллаж, - заученно ответила продавщица.


КАК УБИВАЛИ «АЛИСУ В СТРАНЕ ЧУДЕС»

Заметили ли мы, что стали свидетелями еще одной русской революции?
Как только в жизни выпускников появился Единый государственный экзамен, из нее ушло занятие рукописно-личное и глубоко интимное: составление шпаргалок.
- Только не говори мне, что шпаргалка - это способ правильно ответить урок или сдать экзамен! – заметил однажды доктор психологических наук Александр Михайлович Лобок. - Если собрать все, когда-либо придуманные учениками шпаргалки, это будет целое море креатива! Дети изобрели множество потрясающих вещей, чтобы преодолеть скуку зубрежки. Сам формат шпаргалки – это, прежде всего, детская игра. Надо писать на сложенных в гармошку бумажках бисерным почерком! Надо вместить содержание огромного учебника в миниатюрное  пространство! Большое сделать крошечным! Знаешь, что это? Это - просто «Алиса в стране чудес!».

… Во второй половине 90-х годов, изобретение Иоганна Гутенберга и Ивана Федорова добралось до этой сферы школьной жизни, которая во все века была рукописной.
И «Алиса», которая умела делаться то большой, то маленькой, вдруг стала похожа на те обычные, скучные книги, которые стоят на полках шкафа в кабинете литературы. 
Почти полтора столетия школьные шпаргалки в России бытовали на положении нелегальной революционной  литературы.
Их производили и использовали в строгом секрете, а при опасности разоблачения - проглатывали.
Без них океан цифр и фактов, которые следовало усвоить в школе,  вливался в одно ухо юного россиянина и выливался через другое. Если он и задерживался на время в чьей-то особо крепкой голове, чтобы поплескаться туда-сюда, то вскоре вытекал обратно, как суп из дырявой кастрюли.
Когда-нибудь историки образования ответят на вопрос, почему в шпаргалочном деле прогресс продвигался черепашьими шагами.
В то время, когда в России вовсю уже щелкала вспышка фотоаппарата, несчастные школьники все еще выписывали на бумажку-гармошку «образ Онегина», сначала мусоля химический карандаш, а затем - с отвращением грызя китайский фломастер.
В 70-е годы XX века к производству шпаргалок в России впервые  подключилась множительная техника.
Младшие научные сотрудники, которым  нечем было занять себя в стенах родных НИИ, от скуки начали размножать репринтом ответы на задачи, рефераты по истории и тексты сочинений.
Но НИИ было мало, а шпаргалок требовалось много.
Тогда в России насчитывалось двадцать миллионов школьников, а пользоваться шпаргалками, по подсчетам педагогов, приходилось каждому второму ученику.
В начале 90-х отечественные книгоиздатели поняли, что открыли золотую жилу.
Но еще несколько лет они кружили вокруг нее на цыпочках.
Убеждение, что шпаргалки относятся к жанру словесности нелегальной и почти что нецензурной, и что Министерство образования Российской Федерации будет возмущено, мешало им поставить на поток шпаргалочное производство.
Но – страна входила в новую эпоху.
Издатели осмелели.
В 1996 году на Московской международной книжной выставке-ярмарке (одном из мероприятий, на котором принято демонстрировать последние достижения книгоиздания), общественность впервые смогла сунуть нос в сборники «100 золотых школьных сочинений».
Российские родители, которым осточертело писать на досуге домашние работы для своих детей, ответили составителям горячей признательностью и раскупили тираж.
Несколько издательств (среди них - известные по тем временам «Букмэн» и «Олимп», «Юрга», «Илона» «Айрис» и «Интерлайн») решили продолжить.
В 1998 году, когда тираж обычного справочного издания не превышал 15 тысяч,  кое-как склеенная брошюра (а иногда - увесистый том, который владельцам предлагалось самим разодрать на отдельные страницы), под названием «Школьные сочинения для вас» или «Готовые домашние задания», запускались тиражом в 100 тысяч экземпляров!
Вдохновленные российским успехом, издатели свозили свои «100 золотых сочинений» на Всемирную книжную ярмарку в немецком городе Франкфурте.
Правда, ни один нормальный европеец не понял, что это такое.
И правильно. Мог бы испугаться.

В КАЧЕСТВЕ ПРОТОТИПА Б. Т. НАЗВАЛ Д.

Почти две сотни лет привилегией на владение шпаргалкой обладали ученики.
В 90-е годы она перешла к учителям.
Педагоги того времени собирали для издательств домашние задания, школьные сочинения и рефераты по всем предметам.
Иногда в предисловиях к коллекции шпаргалок учителя-составители скромно раскланивались перед своими соавторами: «Дорогие мои выпускники, я не могу, к сожалению, спросить у каждого из вас разрешения на публикацию, но, надеюсь, вы поймете: ваш труд поможет другим».
(Школьные сочинения, издательство «Юрга»).
Труд, впрочем, помогал не всегда.
Особенно если публикуемые сочинения были написаны, как это принято по законам жанра, сильно и кратко.
Цитирую: «Т. в качестве прототипа Б. назвал «доктора Д.» . Своим романом Т.  несомненно, сослужил службу русскому революционному движению».
(«107 сочинений для школьников и абитуриентов», издательстве «Илона»).
Речь идет о романе Тургенева «Отцы и дети»; кто такой Б., догадаться в принципе нетрудно, но кто такой «доктор Д.», остается гадать.
Впрочем, такой суровый стиль стал редкостью уже к концу 90-х. Шпаргалки этого периода были длинны и слезливы.
И в царские, и в советские времена предполагалось, что ученик, перечтя под партой припасенный текстик, сам разукрасит свое сочинение лирическими отступлениями.
В конце 90-х авторы шпаргалок расписывали юному россиянину не факты, а чувства, которые тот обязан испытать.
Да-да, они объясняли, что он должен почувствовать, прочитав «В круге первом» Солженицына, «Мы» Замятина или «Реквием» Ахматовой!
Сочинение по роману Пастернака рекомендовалось начинать вдохновенно: «Два раза, запасшись терпением, я начинал роман. Дважды откладывал, не справившись с обилием имен. Наконец в третий раз... Я до сих пор под впечатлением «Доктора Живаго»!» Над темой поэзии сталинских времен подростку рекомендовалось всхлипнуть: «На душе почему-то смутно. Полумрак... Что же это за время такое было, когда люди добровольно умирали за палачей?».
(Подлинные сочинения из книги «100 лучших сочинений для школьников и абитуриентов», издательство «Букмэн»).
В иных случаях можно было позволить себе широкий жест: «Если Ахматову сравнивали с Сапфо, то Цветаева была Никой Самофракийской!».
(Ничего, что у Ники Самофракийской нет головы: составители сборника предполагали, что учителя, скорее всего, оценят не сравнение, а пламенный восторг).

…И С ЛИСТКОМ НА НОСУ

Ошибаться в эмоциях в конце 90-х годов для школьника было так же недопустимо, как в конце 70-х (в те времена, когда опечатка «демократический взрыв» вместо положенного «демографический взрыв» грозила запретом на профессию), его родителям было недопустимо ошибаться в словах.
Школа конца советской эпохи ценила правильные слова и позволяла ученикам чувствовать все, что угодно.
Школа конца 90-х снисходительно позволяла детям высказывать многое, но требовала абсолютно правильных чувств.
Долгое (и временами несносное) сосуществование нашей школы с классиками русской литературы приучило учеников и учителей относиться к ним, как к строгим соседям по коммунальной квартире:  с почтением, но не без  иронии.
Новые классики из курса школьной литературы 90-х годов иронии не терпели: они явились в школьную программу окаменевшими, словно уже лет двести стояли монументами на каком-нибудь дальнем бульваре, с мокрым кленовым листом на носу. 
Потому попытка высказать ощущение, что проза Солженицына скучна, романы Булгакова манерны, а Замятин просто неинтересен в своем самокопании, грозила превратить в ад жизнь школьника конца 90-х. 


КУДА ПОДУЕТ ВЕТЕР

Шпаргалки того времени регламентировали даже чувства, которые школьники должны были испытывать при чтении неофициальных  классиков.
Что вы скажете о романах Валентина Пикуля?
А вот что должны были думать о них подростки: «Я давно знаком с творчеством Пикуля. Это - отличный учебник жизни, увлекательный, захватывающий сюжет. Литература, учительница жизни, должна прививать интерес и любовь к прошлому нашей и других стран...».
Возможно, кто-то удивится, узнав, что в 90-е годы творец «Фаворита» был фаворитом у авторов российских шпаргалок!  Творчество Пикуля не проходили ни в школе, ни в университете.  Однако в школах всегда давались сочинения на свободную тему, а у составителей «Готовых домашних заданий» с обонянием и с исторической интуицией все было в порядке.
Еще в 90-е годы они уловили, куда подует ветер в 2010-х годах.
Содержание книг Валентина Пикуля интересовало авторов новых шпаргалок в последнюю очередь: роман «Пером и шпагой», посвященный похождениям шевалье де Эона (трансвестита, если читатель не забыл), глухо описывался как «история одного молодого французского дипломата».
Зато в эпиграф сочинения по произведениям Валентина Саввича подросткам рекомендовалось выносить его изречение: «Главное для меня - патриотическая идея».
И вы еще скажете, что курс, на который легла российская история в 2010-х годах, нельзя было предусмотреть до присоединения Крыма?

НЕ ОШИБИТЕСЬ АДРЕСОМ!

Шпаргалки конца 90-х отличались милосердием к ученикам и учителям: они предлагали по три-четыре варианта одного и того же сочинения.
Главное – чтобы текст уютно подошел под политические взгляды любого педагога. 
Спросите себя: что творится с учителем литературы, которому вы должны завтра принести сочинение по «Вишневому саду»?
Зарплату не получает третий месяц?
Ага. Вот подходящее сочинение, которое прольет бальзам на раны этого старого крокодила.
Ничего, не благодарите, незачем. Переписываете?..
«С тех пор, как произошел Октябрьский переворот, потерял свою конвертируемость рубль, был опрокинут НЭП... (несчастья перечисляются через запятую целый абзац)… Какие бы слова мы сейчас ни говорили в адрес утвердившегося у нас в минувшие десятилетия режима, они не смогут передать меру испытаний, выпавших на долю народа, масштабы их трагических последствий   для будущих поколений (обязательно - три восклицательных знака!)».
Спросите: при чем тут «Вишневый сад»?
Честно, не знаю!
А, может быть, ваш учитель - старый марксист и тоскует по советским временам?
И для него вариант сочинения найдется! Вперед:
«Образы Ани и Пети Трофимова  вызывают мои симпатии. Мне очень нравятся такие черты как непосредственность, искренность, красота чувств и настроений. Не нравится мне то, что у Трофимова недостает непримиримости к классовым врагам...»
(«100 сочинений для школьников и абитуриентов», издательство «Букмэн»)
Образование стало в конце 90-х вариативным.
Шпаргалки - тоже.
Школьник, который переписывал готовое домашнее задание, должен был позаботиться об одном: не ошибиться адресом!

«МОЙ ЛЮБИМЫЙ ГЕРОЙ - АКАДЕМИК САХАРОВ»

Не говорите, что читать шпаргалки 90-х годов скучно или смешно. Прежде всего, это - поучительное чтение.
Со страниц всевозможных «Лучших школьных сочинений» или «Готовых рефератов по истории», на нас смотрят отчаянно хлопающие от обалдения глаза школьника конца 90-х.
Он сбит с толку.
Его затянуло в водоворот литературных произведений, в которых он ничего не понимает. 
Еще меньше он понимает, зачем их включили в школьную программу.
Теперь он должен читать Булгакова, Ахматову, Замятина, Пастернака, Солженицына и радоваться, что его заставляют это делать.   
Впрочем, обилие шпаргалок для сочинений по новым произведениям говорило само за себя: новые книги и идеи были дальше от тинэйджеров, чем уютно обкатанные волнами времени «Война и мир» или «Евгений Онегин».
Сочинения-подсказки для школьников конца 90-х почти не упоминали о трогательном свидании князя Андрея Болконского с дубом (любимая лирическая тема шпаргалок 80-х), зато расписывали мрачно-монументальные темы: «Жизнь и творчество Александра Солженицына», «Проблемы наркомании и токсикомании в современной публицистике», «Драматические судьбы личности в условиях тоталитарного общественного устройства, по роману Е.Замятина «Мы» или «Мой любимый герой - академик Сахаров»… 
Увидев, как учитель пишет подобную тему мелом на классной доске (интерактивных досок в школьном обиходе еще не было), большинство юных граждан начинало кривиться, тоскливо грызть фломастеры и думать, откуда бы ее немедленно содрать.

ПЕРЕМЕНА МЕСТ СЛАГАЕМЫХ

Вздумав изменить по своему вкусу уроки литературы, с их уныло-глянцевыми опусами «За что я люблю Наташу Ростову», взрослые добились немногого.
Место Павки Корчагина в 90-е годы занял академик Сахаров, но от перемены мест слагаемых сумма не изменилась.
Долгая и счастливая жизнь, выпавшая в нашей стране на долю шпаргалки во всех ее видах - рукописно-гармошечном и книжно-издательском – наводит на мысль, что этот аксессуар был необходим российскому школьнику еще больше, чем портфель, касса букв и слогов и бумажный дневник с двойкой.
За  минувшие годы юные граждане России так и не получили  подтверждения тому, что учиться в школе будет интересно.
Скорее, наоборот: предметов стало больше, требования – выше, а в старших классах прибавились ОГЭ и ЕГЭ.
Если раньше школьники плевались жеваной бумагой на уроках, чтобы не читать «Отцов и детей», в начале 2000-х они принялись играть на уроке в электронные игры, чтобы не слышать  комментариев учителя на тему «Критика тоталитарного общества в романе «Мастер и Маргарита».
Движимые любовью к «Мастеру», отцы внесли его в школьную программу.
И – получили предсказуемую химическую реакцию.
Подростки конца 90-х – начала 2000-х принялись аккуратно списывать пассажи про Воланда и кота Бегемота из изданий под названием «Готовые домашние задания»… 
 
Фото: Карине Газарян