Из темноты к свету. Часть 1. Глава 36

       - Видишь крест?- спросила у Любы «бабка», её спасительница. - Видишь холм, который прямо под ним?   
               
       Люба сидела за столом, а хозяйка стояла рядом, рассматривая банку с водой, в которой плавало разбитое яйцо. Желток, лежащий в воде, был совершенно целым, а белок, приподнимался над ним небольшой горкой в виде холма, поднимаясь вверх столбом, переходящим в крест.

       - Да, вижу,- ответила Люба, затаив дыхание.
       - Это могила, и говорит она только об одном – твой сын тоже смертник. Так как ты была беременная, то порча перешла и на него, он вообще не должен был родиться. Удивительно, что он до сих пор ещё жив. 
       - Ой, тётя Таня, он действительно много раз был на краю гибели, особенно меня поразило, когда однажды он попал в больницу с сильным расстройством кишечника.  Температура у него поднималась до сорока одного, стул был такой жидкий, что с него лилась одна вода и организм обезвоживался. Он постоянно орал не своим голосом, все с ног сбились, страшно вспоминать. Где он мог подхватить инфекцию, которая  распространена  только в Индии, было не понятно. Лекарство для него переправляли  из Ташкента  в Курахово вертолётом. Думали,что не успеют доставить, и ребёнок не выдержит и умрёт, но он каким-то чудом выдержал и остался жив. Хорошо, что заведующей инфекционным отделением работает жена родного брата моей свекрови, а сам он – главврач больницы.

       Сергей,  сидевший в это время на тахте  чуть поодаль, вдруг встал и подойдя к двери, сказал:
       - Я выйду покурить.
       Люба тут же воспользовалась отсутствием мужа и поспешила рассказать женщине об ужасе, увиденном ею накануне.

        - Вчера, выйдя от вас, я почувствовала необычайную лёгкость, хотелось взлететь, но ещё больше мне захотелось увидеть свекровь, и я попросила мужа отвезти меня к ней.  Муж остался у ворот, продолжая сидеть на мотоцикле, а я пошла к ней в дом. Не смотря на то, что начало вечереть, свет в доме не горел. Я подошла к двери, приоткрытой внутрь и распахнула её сильнее, оставаясь стоять у порога. На середине веранды, я увидела на полу оцинкованное корыто овальной формы и очень большого размера. Перед ним на маленькой скамеечке сидела свекровь и резкими быстрыми движениями подкидывала  в нём птичий пух. Когда я обратилась к ней, она вдруг замерла над корытом с поднятыми руками и устремила свой взгляд на меня, застыв на месте. От страха я окаменела, потому что смотрела на меня самая настоящая ведьма.

        И Люба во всех подробностях описала внешность перевоплотившейся свекрови, увиденную собственными глазами и все её движения, похожие на колдовство.

       - Тебя неспроста к ней тянуло, потому что именно она и сделала эту порчу. Твоя свекровь - настоящая ведьма, тебе это вовсе не показалось. Ждёт тебя жизнь трудная и постоянная борьба, не оставит она тебя в покое,- сказала «бабка» Таня и, тяжело вздохнув, добавила:- Надо бы и мужа твоего посмотреть, не нравится мне всё это.

       Дверь отворилась, и в комнату вошёл Сергей, от которого почувствовался исходящий запах сигаретного дыма. Люба тут же встала, освобождая место для мужа и, пройдя в другую часть комнаты, присела на тахту.

       «Ерунда какая-то получается,  не могла свекровь такую гадость сделать, это другой кто-то, но только не она,- погрузилась в размышления Люба. - То, что я увидела её в образе ведьмы, скорее всего мне померещилось, ведь уже сумерки начинались. Хотя... Нет, не померещилось».

        Продолжая сидеть и ломать голову, Люба вдруг услышала громкий голос своей спасительницы, которая стала говорить и для неё тоже:
       - Плохи дела, вы все повязаны одной верёвкой. Сергею тоже смерть угрожает, он стоял рядом, когда тебя обсыпали монетами и зерном. На свадьбах и на похоронах постоянно всякие гадости делают.

       После этого визита они приезжали в Пречистовку ещё три раза. Ребёнка «бабка» Таня отшептала за три раза, Любу – за пять раз, Сергею же удалось уделить внимание четыре раза.

       - Серёжа, а тебе обязательно нужно приехать ко мне ещё раз, чтобы над тобой молитву от смерти прочитать,- как-то по-матерински, с любовью, сказала она.
       - Хорошо,- кинул небрежно в ответ Сергей и, обратившись к жене, сказал:- Я буду ожидать тебя у мотоцикла. Пойду, покурю.
       Его взгляд вдруг сделался угрюмым, а вид – поникшим. Поспешив выйти из комнаты, он оставил Любу наедине с хозяйкой дома, которая снова повторила ей своё предписание:
       - Люба, скажи ему, чтобы ещё раз приехал, у него стёрт жизненный код...
         
       Но слушать Сергей никого не стал и, соответственно, к «бабке» он больше не поехал.

       Прошло пару дней и всё произошедшее показалось Любе какой-то чепухой, о которой она до времени забудет. Ей вдруг снова приснился сон, который сподвиг её к размышлениям.
       Она шла в нём по какой-то дороге, почему-то покрытой льдом, хотя одета была в летнее платье. Шла она босиком, держа в правой руке свои любимые чёрные туфельки на высоком каблучке, только каблуки почему-то оказались сломанными и ободранными. Босая, совершенно одна, она брела по ледяной дороге, уходящей куда-то в бесконечную даль.

       Люба верила снам и даже многие из них могла разгадывать, а научила её этому ещё в детстве бабушка Нюра, мать отца. Интерес ко снам у Любы с возрастом только усиливался, и у неё даже появилась брошюрка под названием «Сонник».
   
       «Снова сон предвещает мне разлуку. Уйдёт Сергей от меня, уйдёт... к другой,- предполагала Люба, размышляя над увиденным.- Да нет, он совсем иное предвещает. Скорее всего, я всё-таки умру. Тётя Таня сказала же, что свекровь в любой момент снова порчу может навести, в покое она меня не оставит, она смерти моей хочет. Вот и получается, что я оставлю Сергея, раз туфли сняла, и уйду навсегда... в вечность. Сама я никогда от него не уйду, с ним меня может разлучить только смерть».

       Как-то проснувшись утром очень рано, Сергей сел на край дивана, натянув на себя одеяло, заправленное пододеяльником, от чего разбудил спящую рядом жену. Кроме семейных трусов на нём ничего не было и Люба подумала, что муж, наверное, продрог, хотя уже была почти середина июня. Он всегда чуть свет выезжал на работу, такова была судьба агронома, вот и сегодня ни свет, ни заря, а он уже не спал.
       Сергей продолжал сидеть, замотавшись в одеяло, и вставать не спешил.  Люба приоткрыла глаза и посмотрела на мужа. Лишившись одеяла, она продолжала лежать непокрытой в своём любимом импортном пеньюаре ярко-красного цвета, угол нижней оборки которого был изжёван чьей-то козой, однажды забежавшей к ним во двор, в то время, когда на верёвке было вывешено постиранное бельё, среди которого весел и он. Чем привлёк козу капроновый яркий пеньюар длиной до пола, Люба не могла понять. С большим трудом она вытолкала за калитку это наглое и упрямое создание, не желавшее выпускать из своей пасти свисавший подол ночной рубашки, пережёвывая его и стараясь откусить.

       - Серёжка, ты не опоздаешь?- ласково спросила Люба и, не получив ответа, она снова обратилась к нему с вопросом: - Ты случайно не заболел?
       Ответ последовал не сразу. Опустив голову ещё ниже, Сергей ещё сильнее укутался в одеяло.
       - Ты знаешь, Любчик, что-то должно случиться, такое страшное... такое страшное...

       Он произнёс эти слова с таким выражением и интонацией, что Любу пробила дрожь. Волнение захлестнуло её сердце, и оно тут же заколотилось, снова предчувствуя неотвратимую беду.

       - Серёжка, это, наверное, я скоро умру... Я не знала, как тебе об этом сказать, много раз пыталась, но не получалось начать разговор. Сны мне снятся постоянно, вот и тебе на душе моторошно, предчувствует она что-то,- вдруг сказала Люба и, приподнявшись, стала сползать на край дивана, усаживаясь рядом с мужем.- У меня есть к тебе одна просьба, если только это будет возможным, то после моей смерти женись на Олечке, моей сестрёнке, она очень хорошая, она станет для тебя прекрасной женой, а нашему ребёнку - хорошей мамой. Она будет заботиться о нём и любить его, как родного.

        Сергей по-прежнему молчал, он был где-то далеко в своих мыслях, и Любе даже показалось, что он её не слышал. Они молча посидели какое-то время, думая каждый о своём, а потом он вдруг резко откинул одеяло и встал, отправившись на кухню, из которой по всему дому распространился запах сигаретного дыма.

       Через минут десять Сергей уже мчался на мотоцикле по пыльным дорогам села, приближаясь к полям, чтобы совершить утренний объезд. Люба тоже встала, потому что уснуть больше не смогла. Она неспеша стала собираться на работу, размышляя над неожиданным разговором.


       Вечером этого же дня, когда начало темнеть, Сергей, приехав с работы, бросил мотоцикл посреди двора и, войдя в дом, рухнул на диван, не произнося ни слова. Тревога за мужа заставила Любу забыть все её горести, он таял на глазах, превращаясь в аморфное существо.
       - Серёжка, пойдём, я тебя ужином покормлю, ты совсем ничего не ешь, так нельзя,- уговаривала она мужа, сидя рядом на краю дивана.- На тебе лица нет, ходишь словно тень.
       - Давай лучше к Витьке смотаемся, хочу поговорить с ним,- предложил Сергей, отказываясь от ужина.- А ты пообщаешься с Лилькой, давно мы у них не были.

       Виктор смог добиться у директора совхоза выделения ему дома, чтобы с молодой женой уйти от своей несносной матери, постоянно мучившей невестку, считая её недостойной для своего сына.

       - А не слишком ли поздно для визита?- спросила Люба.- Вряд ли в такое время они готовы принять гостей, ведь завтра на работу.
       - Мы не задержимся надолго, так что ничего страшного не случится,- ответил Сергей, пытаясь подняться с дивана.

      Подъехав к их дому, Люба увидела в глубине двора Лилю, развешивающую на верёвке выстиранное бельё. Над крыльцом горела лампочка, освещая небольшую территорию двора и было видно, как подруга повернула голову на звук остановившегося мотоцикла.
       Люба выбралась из коляски и, по просьбе мужа, направилась к воротам, чтобы их распахнуть. Сергей, загнав свой транспорт внутрь двора, поздоровался с молодой хозяйкой и направился в дом, чтобы увидеться с Виктором. Люба же осталась с подругой, глядя ему в вслед.
 
       - Сейчас закончу, уже немного осталось,- сказала Лиля, принявшись за гору носков, развешивая их на высокий штакетник внутреннего забора.- Настирала столько, что верёвок не хватило, машинку стиральную купили, так я решила на радостях сразу всё перестирать.
       - У меня тоже такое желание было, когда машинку подарили,- ответила Люба и спросила: - Ну, как тебе без свекрови живётся?
       - Ой, и не спрашивай, от неё покоя и здесь нет, вот только недавно ушла,- с недовольством произнесла Лиля, пристраивая на заборе последнюю пару носков. -  Не даст она нам жить вместе, не успокоится, пока не разведёт. Последнее время Виктор очень изменился, стал нервным и раздражительным по отношению ко мне, не знаю, что и думать. Я смотрю, ты тоже какая-то грустная, что-то случилось?
       - Даже не знаю, как и сказать,- пожала плечами Люба,- всё очень сложно и непонятно.
       - Пойдём на кухню и там поговорим,- предложила подруга и, захватив с собой большую эмалированную миску из-под белья, направилась в дом, а Люба пошла за ней следом.

       На кухне за столом сидели их мужья и о чём-то серьёзно беседовали. Как только туда вошли Люба и Лиля, они оба сразу же замолкли и встали, отправившись   в соседнюю комнату и закрыв за собой дверь.

       - Не знаю, что с моим мужем происходит, он замкнулся в себе и только одно твердит, что что-то очень страшное должно случиться,- сильно волнуясь, сказала  Люба.- Я ведь тоже предчувствую какую-то беду... Лиля, я очень хочу послушать, о чём они говорят. Я должна знать, что происходит.

       Люба стала осторожно подбираться на цыпочках к двери, за которой её муж секретничал с другом. Дверь оказалась неплотно прикрытой и, подставив ухо поближе к дверной щели, до неё донеслись обрывки слов:
       - ... ни есть не хочется, ни пить, такая тяжесть на душе, что просто хочется сесть на мотоцикл и гна-ать, гна-ать, гна-ать...
       Она тут же отскочила от двери, содрогнувшись от услышанных слов и той интонации, с которой они были произнесены.

      
       Состояние  Сергея не улучшалось, его отрешённость от всего пугала Любу. Она была готова на всё, только бы помочь ему, утешить его, поддержать.

       Субботним днём, приехав на обеденный перерыв, он опять проследовал в зал и рухнул на диван. Он лежал молча, не шевелясь, и Любе показалось, что жизненные силы вот-вот покинут его.
       Она подошла к дивану и присела на край. Её муж лежал на боку лицом к стене и она, сев у его ног, стала снова прокручивать в голове сон, приснившийся ей вчерашней ночью.
        Люба увидела себя стоящей у очень маленького домика, похожего на те, что стоят на железнодорожных переездах. Располагался он вдоль трассы, ведущей в сторону Великой Новосёлки, прямо под деревом на обочине. Люба зачем-то вошла в него. Внутри оказалась всего одна комнатка, совершенно пустая,  с маленькими оконцами, подоконники которых были усыпаны дохлыми мухами. Она взяла дорожную клетчатую сумку и с подоконников смела в неё всю эту гадость. Выйдя из помещения, Люба вдруг увидела мужа, мчащегося на мотоцикле. Она обрадовалась, что сейчас он заберёт её отсюда, и домой они поедут вместе. Но, приблизившись, Сергей не стал останавливаться. Промчавшись мимо, он на ходу выхватил из её рук сумку и на огромной скорости умчался, скрывшись из вида и оставив её одну.

       «Со мною скоро случится что-то страшное и я умру,- предполагала Люба.- Этот домик с дохлыми мухами, куда я вошла, обозначает лишь одно - мою смерть».
 
      Она встала и пошла на кухню. На её душе было не спокойно, ощущение тревоги не покидало. Наполнив тарелку картофельным пюре, Люба положила на него сверху  обжаренные кусочки свиных рёбрышек и всё это полила поджаркой из сковородки. Весь обед она выставила на табурет и дополнила его бутылкой шампанского, подаренного клиентом за покраску автомобиля в знак благодарности.

       Приподняв импровизированный столик, Люба понесла его в зал и поставила рядом с диваном, в надежде на то, что ей всё же удастся накормить мужа.
       - Серёжка, поднимайся, я обед принесла,- сказала Люба, присаживаясь рядом на маленькую скамеечку.
       - Я есть не хочу,- ответил он, не поворачиваясь.
       - Твоё любимое картофельное пюре с жареными рёбрышками,- не сдавалась Люба и, принявшись за свою порцию, стала нахваливать еду, разжигая у Сергея аппетит: - М-м-м! Как вкусно! Просто во рту тает! А ещё у нас шампанское, его открыть надо.

       Исходящий запах от свежего жареного мяса и слова жены сделали своё дело.  Сергей всё же развернулся и взглянул на приношение. Приподнявшись на локоть, он взял кусочек рёбрышка с нежной хрустящей корочкой, которое одновременно было очень сочным из-за жировых прослоек.
       Отложив в сторону объеденную косточку, Сергей полностью приподнялся и опустил ноги на пол. Усевшись поудобнее, он принялся за следующий кусочек. Затем в ход пошло и шампанское.
       Люба разговаривала с ним, шутила и радовалась в душе, что ей, в конце концов, удалось вывести его из депрессии.

       Хорошо пообедав, Сергей снова прилёг, но только теперь он лежал на спине. Вернув табурет на кухню, Люба возвратилась к мужу и села у его ног, на стопах которых её взгляд уловил слой въевшейся пыли, проникшей через носки во время езды по полям.
       Ничего не говоря мужу, она встала и вышла на кухню, чтобы подогреть воды.  С полотенцем и тазиком она подошла к Сергею и поставила таз возле дивана, усевшись рядом на пол. Сначала Люба опустила в воду его левую ногу. Она обмыла её с любовью и вытерла с нежностью. Потом муж повернулся вниз лицом и уже сам опустил в воду свою правую ногу.

       Любе снова захотелось съездить домой к своим родителям, пока сынишка  находился у свекрови. Ему на днях должны были снять с правой ноги гипс, который он протёр на пятке до дырки, потому что передвигаться он мог только сидя на попе, опираясь руками в пол и волоча за собой ногу, да так быстро, что все диву давались.
       Сергей с радостью согласился повидать любимую тёщу с тестем и в субботу, двадцать второго июня, ранним утром они отправились в путь на «Яве», отцепив коляску.

       Приезжая домой Люба мгновенно менялась, радость встречи переполняла её и все горести тут же исчезали. Приехав после обеда, они сразу же отправились на рыбалку, недалеко от дома, в то место, где берёт своё начало Северо-Крымский канал. Любин отец перевёл их через мост головного сооружения на противоположный  берег и зашёл со стороны водохранилища, откуда вода через шлюзы падала вниз и поступала в канал. Пройдя на широкий помост, предназначенный для ловли рыбы, мужчины размотали удочки, готовясь к первому забросу...

       Рыбалка удалась на славу, к вечеру улов состоял из двенадцати больших лещей и другой мелкой рыбы. Сергей получил достаточный эмоциональный заряд, позволяющий ему забыть все его душевные страдания.

       - Мам, нажарь рыбы, у тебя она получается такая вкусная,- попросил Сергей свою тёщу.- Не лягу спать, пока рыбы не поем.
       - Сейчас я тебя рыбкой накормлю, ты только подожди немного,- ответила она, улыбаясь.
       На самом деле Валентине Ивановне так не хотелось возиться с рыбой в ночь, но пересилив себя, она «засучила рукава» и всё же принялась чистить её и потрошить, оставшись на кухне вдвоём с зятем. В это время Люба с Олей удалились в свою комнату посекретничать, а Николай Иванович отправился смотреть программу «Время».

       - Мам, я Любе не стал говорить и ты тоже ничего ей не говори, чтобы не расстраивать, её чудом от смерти отвело. Когда мы стали собираться в дорогу, я решил отцепить коляску, так как без неё быстрее ехать и удобнее. От того, что я увидел, у меня дыхание перехватило, её крепление держалось буквально на одном волоске, гайка почему-то была почти полностью раскручена, ещё бы метров сто и коляска отделилась бы на ходу и полетела в кювет. А в ней всегда Люба сидела.

       Услышав страшное признание, у матери от переживаний за дочь должно было похолодеть всё внутри, но такого чувства у неё не возникло. Наоборот, всегда, как только зять приезжал на мотоцикле, она молила Бога, чтобы с ним ничего не случилось, а за дочь она была спокойна, чувствуя, что её кто-то невидимо охраняет.
       Пожарив несколько лещей, остальных Валентина Ивановна решила засолить и отдать зятю, чтобы повёз домой и там высушил их к пиву.
   
        Люба и Сергей возвратились к себе домой в приподнятом настроении. Впереди их ожидала новая рабочая неделя и новые заботы. Среда намечалась стать самым ответственным днём недели, так как Сергей планировал в этот день взять у отца машину и перевезти от них ребёнка, которому на днях сняли гипс, и ещё привезти купленный рулон металлической сетки, хранившийся у его родителей, чтобы сделать загородку цыплятам, маленьким жёлтым комочкам, которые сидели в углу летней кухни и всё время норовили выскочить из своего укрытия.

       А у Любы на этот день были свои планы. Именно в среду она собиралась задержаться на работе, чтобы подтянуть выполнение плана.

       Был конец месяца, двадцать шестое июня, обычный солнечный летний день. Машина была полностью подготовлена, и Любе оставалось её только покрасить. Она уже стояла в цехе перед сушильной камерой и ждала своей участи, как вдруг в помещение вошёл Сергей.
       - Привет, тебе ещё долго?- поздоровавшись, спросил он.
       - Привет, думаю, часа полтора,- ответила Люба, удивившись неожиданному приезду мужа.
       - Я машину у отца взял, мы с Серёжкой подождём тебя, и домой поедем все вместе,- сказал Сергей, пытаясь скрыть своё раздражение.
       - Что-то случилось? У тебя неприятности?- осторожно поинтересовалась Люба.
       - С матерью снова поругался, машину давать не хотела. Как узнала, что хочу за тобой заехать, сразу взбесилась, как ненормальная. Ну, я ребёнка забрал, дверью хлопнул и уехал,- ответил муж, больше не скрывая своего раздражения.
       - Ненавидит она меня,- вслух произнесла свою мысль Люба.- Не нужно ждать меня, поезжайте домой, а я, как обычно, на попутках доберусь.

       Люба подошла к металлическому столу, на котором стояла в ведре уже разбавленная растворителем автомобильная краска оливкового цвета и, наклонив его, налила краску в краскопульт, сверху которого был намотан кусок капронового чулка, служившим вместо фильтра.
       - А можно машину внутри я сам покрашу?- зачем-то спросил Сергей, от чего Люба немного растерялась.
       - Серёжа, не стоит этого делать. Там ребёнок один сидит, тебя ждёт, тебе к нему идти нужно,- посоветовала она.
       - А он там не один, его присматривают,- последовал неожиданный ответ.

       «Странно, кто его может присматривать?- подумала Люба.- Алексей с Натальей домой пошли, Людка тоже». Но уточнять она не стала. Протянув мужу  респиратор с перчатками, она затем подала краскопульт и предупредила:
       - Внутри можешь попробовать, но верх красить не проси, можешь потёков наделать, тогда мне придётся здесь надолго застрять.

       Внутренняя покраска особого труда не составляла, потому что отсутствовали и сидения, и обшивка, машина была внутри разобрана полностью. Сергей с большим удовольствием орудовал краскопультом и, закончив красить, сказал, снимая перчатки:
       - Здорово! Всегда мечтал попробовать.
       - Сергей, иди уже к ребёнку,- волновалась Люба,- и отправляйтесь домой, не ждите меня.
       - Мы без тебя не поедем, мы подождём тебя,- убедительно сказал Сергей и направился к выходу.
      
       Люба закончила покраску и затолкала машину в заранее прогретую камеру, выставив нужную температуру. Стерев растворителем краску со своих рук, она тщательно их вымыла и пошла переодеваться. Переодевшись, она вернулась в цех и камеру отключила, с тем расчётом, что завтра с утра снова включит до окончательной просушки.

       Выйдя за ворота проходной, Люба подошла к «Москвичу-412» голубого цвета, стоявшему на площадке для стоянки автомобилей. С багажника машины торчал рулон металлической сетки, уложенный наискось справа налево. Салон машины оказался закрытым, мужа с сыном в ней не было. Люба заметалась, не понимая, где они могут быть. Вдруг она увидела их, выходящими из помещения охраны. Направлялись они к машине, и вместе с ними шёл парень из цеха рихтовки. Они подозрительно громко разговаривали и смеялись, размахивая руками. А когда они подошли к машине, Люба обомлела.
      - Серёжа, ты пьян!- с ужасом воскликнула Люба.
      - Мы совсем чуть-чуть выпили... спиртику,- как ни в чём не бывало ответил Сергей.- Да не переживай ты так, доедем потихоньку.

       Сергей сел за руль, попутчик по имени Геннадий сел впереди, посадив на руки их сына, а Люба села на заднее сидение с правой стороны, где слева от неё лежала высокая стопка детской одежды и была втиснута большая деревянная решётка, сделанная свёкром собственноручно для их ванной комнаты.

       Волнение не покидало Любу, наоборот, оно начало нарастать ещё с большей силой. Не смотря на то, что Сергей действительно ехал тихо, Люба от страха ухватилась за переднее сидение и не выпускала его из рук. Она боязненно молчала, её сердце колотилось, учащая дыхание. Люба ощущала на себе воздействие какой-то невидимой давящей силы.

        Солнце ещё высоко стояло над горизонтом, небо было ясным и лишь только одна небольшая туча, освещаемая со всех сторон солнечным светом, нависла прямо над их машиной. Словно изливая на яркий свет всю свою злобу, она обрушилась на него дождём. А может это и есть та невидимая туча, которая постоянно преследовала Любу, и вдруг из невидимой теперь превратилась в видимую?

        Из совсем небольшой чёрной тучи, появившейся неизвестно откуда, вылился довольно сильный дождь. Закончился он также внезапно, как и начался, оставив после себя мокрый асфальт и обочины вдоль дороги.

        «Куда он так гонит? Трасса мокрая, а у нас резина совсем лысая, он же сам мне говорил, что отцу жалко на новую заменить, до сих пор новые шины в гараже хранит»,- начала нервничать Люба, поглядывая на спидометр.

        - Сергей, не гони машину! Ты обещал ехать тихо!- не выдержала Люба и начала возмущаться.
        - Да мы и так еле плетёмся, разве это скорость?- стал отшучиваться он.
        - Ты не один едешь, ребёнка хоть пожалей,- не унималась Люба, мёртвой хваткой вцепившись в переднее сидение.
 
        От села Богатырь, где работала Люба, и до села Раздольное, где они жили, было расстояние около десяти километров, половину из которого они уже проехали. На своём пути Сергей стал догонять КАМАЗ с прицепом, который мешал ему ехать на большой скорости.

       - Мне всегда хотелось узнать, какую максимальную скорость может выжать батин «Москвич», но как-то не решался,- сказал Сергей, сидящему рядом Геннадию.- Ну вот, как раз появилась возможность испытать.

       И Сергей стал резко набирать скорость, выехав на соседнюю полосу, чтобы совершить длинный обгон. Их машина, казалось, вот-вот взлетит. Люба взглянула  на спидометр, стрелка показывала сто тридцать пять километров в час.
       - Серёжа-а! Прекрати!- закричала Люба, поддавшись панике.- Останови машину!
       - Любчик, всё класс!- с довольной улыбкой воскликнул он, пытаясь завершить обгон на сверх предельной скорости.

       Однако впереди дорога изгибалась, уходя в поворот, из которого выскочила встречная машина. Им всем грозило неизбежное столкновение. Вдоль дороги, у самой трассы, росли огромные раскидистые тополя с толстыми стволами, поэтому вылететь в кювет не представлялось возможным. Выжимая из машины всё, что можно и нельзя, Сергей рванул вперёд, двигаясь по соседней полосе лоб в лоб, в надежде успеть обогнать КАМАЗ с прицепом и свернуть на свою полосу.

       Водитель КАМАЗа, оценив ситуацию, резко сбросил скорость, чтобы Сергей успел перестроиться в свой ряд, но случилось непредвиденное. Металлическая сетка, торчащая из багажника, повела заднюю часть машины влево и лысое колесо зацепило край мокрой обочины. Москвич резко развернуло на сто восемьдесят градусов и выкинуло на противоположную сторону дороги так, что теперь он летел прямо навстречу КАМАЗу.

       От дикого ужаса Люба закричала не своим голосом и если от страха можно потерять сознание, значит, она потеряла его именно от страха...