Коллапс. С. 53-60

   Он прислушался. Чьи-то негромкие шаги... Дик постучал.
   Тишина. Позвякивание ключей.
   – Кто там? – спросили тихо.
   – Я... Я жил здесь.
   За дверью ни звука.
   – Посёлок Шестого округа, второй район, четвёртый квартал, восьмая улица, шестнадцатый дом, квартира шестьдесят четыре, – проговорил Дик, запинаясь.
   – Кто вы? Что вам нужно?
   – Здесь мой дом. Мне некуда больше идти.
   Дверь открылась. На пороге стояла женщина, темноволосая, бледная и худая; на ней было длинное платье, перехваченное верёвкой у пояса. Ветхий, выцветший кусок ткани был наброшен на плечи.

   Масляная лампа мягко светила в темноту.
   – Но кто вы? – спрашивала она растерянно.
   – Я?.. Не знаю, никто.
   – Вы говорите, что жили здесь? 
   – Да.
   Женщина окинула его взглядом с головы до ног.
   – Вы можете остаться в любой из этих, – она, точно отмахиваясь от чего-то, показала рукой в сторону.
   – Они совершенно пусты. Всегда.
   Дик смотрел на неё.
   – А вы кто? – невольно вырвалось у него.
   – Я? – она отвела взгляд. – И я, наверно, – никто.   
   Они молчали.
   – Войдите, – сказала она.
   Лицо её изменилось.
   – У вас была семья? – спросила она, задумавшись.
   – Да, – ответил он. – Была.
   – Сколько вас было человек?
   – Четверо.
   Он больше не должен говорить об этом.
   Она поняла, но продолжала спрашивать:
   – Вы, наверно, жили здесь долго?
   – Да, – сказал Дик.
   Женщина сделала вид, что не услышала. Она погасила лампу и поставила её на пол.
   Они находились в просторной комнате с высокими потолками. Запылённые окна. Растрескавшиеся стены с кусками обоев. Здесь была гостиная, где собиралась семья. Яркий свет. Люстра, гирлянды разноцветных лампочек. Скрип паркета. Мама поливает цветы на окне. Отец курит, сидя в кресле. Он всегда курил в гостиной. Ничего нет. Голое место. Два стула. Половина дивана с засаленной тканью обивки.

   Дик зашёл в свою комнату. Первым, что бросилось ему в глаза, было старое зеркало, стоявшее, как и прежде, в углу, напротив двери. Здесь был стол, здесь – шкаф, в нём хранилась одежда; Дик любил прятаться там, а иногда – складывать туда всякий хлам. Шкаф был светло-коричневого цвета. Он помнил его запах. У противоположной стены, – самодельная кровать, низкая и скрипучая. На ней было неудобно, поэтому Дика часто обнаруживали спящим на полу, – тогда его переносили в зал или гостиную. Но занимался он именно так – сидя на кровати, а вовсе не за столом... Ничего этого нет. Здесь ничего не чувствовалось, – ни своего, ни чужого. Возле того места, где прежде находился шкаф, стояла проржавевшая исцарапанная печь. Вокруг неё – окурки, щепа, клочки материи и газетная бумага. Дик прошёлся вдоль стен.
   Пустой каменный ящик.

   Старое зеркало, на которое он никогда не обращал внимания.
   Лицо. Морщины на лбу и у переносицы. Немытые длинные волосы.
   Рама с остатками жёлтой краски. Оловянные крючки. Всё как было. Он коснулся зеркальной поверхности, и она оставила едва заметный отпечаток.

   Дик вернулся в гостиную. Там никого не было. Он прошёл на кухню. Женщина курила, сидя на табурете возле заклеенного окна.
   – Где вы будете жить? – спросила она вдруг.
   Семья была в сборе. На плите что-то шипело. Пахло теплом.
   В стене, напротив окна, темнела дыра. Размером с голову. От неё – во все стороны – разбегались трещины.
   – Что это?
   Женщина помолчала, затем ответила:
   – Ничего. Там был снаряд неразорвавшийся.
   Он обернулся и посмотрел на неё.
   – Судя по всему, этот посёлок будет уничтожен, – сказала она, докурив сигарету.
   Потушив, бросила в угол.

   – Это случилось год назад, – услышал Дик. – Кто были – повыбегали на улицу. А я ничего не поняла, тоже вышла. Потом хлопок. Все попадали, уже мёртвые.
   – Я вон там была.
   Она показала куда-то вниз.
   – А потом – бомбёжка...
   Она прижала руку к груди.
   – Знаете, – женщина говорила, отвернувшись от него, – этот посёлок – место нежилое. Давно уже. Вы никого не найдёте. Здесь те, кому надеяться не на что. Что вам делать здесь?
   – Землю отвели под лагерь?
   Она кивнула.
   В молчании прошло некоторое время.
   – Я тоже ведь отработанный материал, – сказал Дик. – Я остаюсь здесь.
   – Хорошо, – сказала она в ответ. – Идите в свою комнату.

   Ночью Дик проснулся от странных, неясных звуков, – где-то в глубине квартиры. В гостиной была зажжена лампа, но светила она слабо. На подоконнике он увидел фигуру – как тень.
   – Что вы делаете? – спросил Дик сонным голосом.
   – Я мою окно, – ответила тень и скрылась наполовину.
   – Вы ложитесь, если хотите, – послышалось из-за окна.
   – А то продрогли на камнях.   
   Он лёг на диван возле стены. Чёрное небо было усеяно звёздами, мерцавшими сквозь влажное стекло.

   Проснувшись утром, он ощутил запах гари. В воздухе висели дымные полосы. 
   В его старой комнате топилась печь. Женщина стояла у окна, поглядывая на печку.
   – Можете поесть, – сказала она, увидев его на пороге. – Возьмите с плиты. Это хорошая еда.
   Дик был голоден и не стал отказываться.
   – Вам надо прогуляться. Раз вы решили остаться.
   – Спасибо, – проговорил Дик с набитым ртом.

   К полудню с северо-запада наползли тучи, закрывшие всё небо.
   – До вечера будет лить дождь, – сказала она Дику. – Такое нынче не редкость.
   – Когда оказалась здесь, подумала... Такая стояла духота. Дождей не было. Простите меня, я, наверно, чрезмерно болтлива?
   – Нет, нисколько.
   Женщина посмотрела в окно.
   – Да-да? – спросила она, закурив.
   – Нет. Ничего.
   – Воздух как расплавленный свинец. На землю не ступить. Вы сами из этих мест, вы знаете.
   Дик кивнул.
   – Как же вы?.. Не понимаю.
   – Здесь был хороший морской климат, – ответил Дик. 
   – Тёплые ночи, тёплые дни. Вон там, – он показал за окно – туда, где сквозь мглу и дождевые прорехи угадывалось русло реки, – там я ловил рыбу.
   – Там были поля, а там рос лес. Густой, высокий... Живность бегала. Помню, видел там двоерога. Такого... – Дик приставил руки к голове.
   – Да-да, я знаю, – говорила она. – Можете не показывать... Река высохла. Давно уже высохла.
   – Нет, смотрите, – он набрал углей, разбросанных возле печки, и принялся что-то чертить ими на стене. Казалось, он забыл обо всём. Двоерог вскидывал голову с крутыми рогами и приподнимался на задних ногах.
   Женщина смотрела и улыбалась. Морщинки у глаз. Её улыбка напомнила ему о чём-то.
   – Теперь я поняла, – сказала она и отвернулась. – Значит, ничего этого не осталось.
   – Ничего, – отозвался Дик.
   – Я из Центра. Я многое знаю, – говорил он, оттирая руки от сажи.
   Она ничего не отвечала.

   Темнело. Дождь продолжался. В бывшей детской было жарко натоплено.
   Дик ни о чём не спрашивал. Она молчала.

   Ему предложили вымыться перед сном и лечь в гостиной, как в прошлую ночь.
   Женщина принесла и поставила на пол ведро, наполненное мутной водой.
   – Вот, – сказала она, отдышавшись. – Поставьте на печь.
   Она вернулась в комнату с зажжённой лампой, какими-то тряпками и куском мыла.
   Он разделся, облился горячей водой. Женщина подошла к печи, подбросила щепок. Зачерпнув из ведра, полила ему на плечи. Он обтёрся насухо и бросил тряпьё в угол. 
   Печь остывала. Трещина на железе.
   – Сейчас погаснет, – сказал он – как самому себе.
   Она приблизилась и что-то шепнула ему на ухо. Он ничего не понял.
   Ночью она легла рядом с ним. Он просыпался и чувствовал, что она не спит. Дождь прекратился. За окном была всё та же беспросветная темень.
   – Завтра будут звёзды, – сказала она очень тихо – так, что он этого не услышал.

   Влажное небо разъяснилось. Солнце показалось над крышами домов и тускло замерцало в окнах. Лужи, камни и грязь.
   Он был один в квартире; зайдя в ванную, попытался отвернуть кран на трубе. Приржавело намертво.
   Она вошла, держа ведро с чистой водой. Возле двери лежал запачканный холщовый мешок.
   – Что это? – спросил Дик.
   Ведро она оставила на полу, мешок отнесла на кухню.
   Сказала, что к вечеру им можно выйти.
   – Как твоё имя?
   Она вздрогнула и повернула к нему испуганное лицо.
   – Арла. Меня зовут Арла.
   – Арла, – повторил Дик задумчиво.

   Поверх платья она надела мужской пиджак из плотной ткани.
   Они вышли из подъезда и остановились на ступенях у входа. Дул северный ветер. Земля подсыхала.
   Она стояла, запахнувшись, и смотрела в конец улицы.
   Дорога терялась за каменным забором, растянувшимся вдоль границы квартала.
   Мёртвые здания.

   В её взгляде были какие-то мысли, о которых она не говорила.
   – Видишь там – сооружение на холме? – Арла протянула вперёд руку, указывая на высокое кирпичное здание за поворотом.
   – Насосная станция.
   Арла кивнула.
   Они завернули за угол дома. Она повела его в сторону реки. Возле моста – спуск на пустырь. Дик хорошо помнил это место. Здесь ничего не изменилось. Ограждение, проволока, бетонные столбы и электролиния. Котлован под будущую станцию. На срезе – слои песка и бурой глины. У края – плита с круглым отверстием посредине; по углам винтовые крепления для сцепки с платформой.
   Дик посмотрел вниз. Кости. Чёрные, как земля. Котлован наполовину был полон ими.
   – Там что? – спросил Дик, не слыша себя.
   – Я говорила, помнишь? – отвечала она, запахиваясь от ветра. – Их положили сюда и вон – туда.
   Траншея за спиной.
   Её взгляд остановился на его руках. Он прятал ладони в карманах куртки.

   – Идём, – сказала она, отвернувшись. – Скоро стемнеет.

   Дик опустился на колени и погрузил ладони в прозрачный поток. Он будто впервые слышал журчанье воды; на дне лежали разноцветные камушки. Он перебирал их пальцами и пересчитывал.
   – Что там, за этими пустырями?
   Группа сооружений темнела у западной границы.
   – Котельная, – ответила она мрачно.

   Они шли по пустырю обратно. Концы улиц терялись в тени. Выгоревшие дома стояли рядами.
   Она точно торопилась куда-то.
   Через некоторое время они поравнялись.
   – Смотри, – сказала она вдруг, направившись к строению на перекрёстке. Школа. Здание сохранилось.
   Когда он подошёл, она быстрым движением подняла с земли осколок стекла и очертила им небольшой участок стены – получался круг.
   – Я была здесь недавно. Увидела это пятно. Камень впитал сажу и пыль...
   – Присмотрись, и ты увидишь лицо. Так ведь бывает, когда долго смотришь.
   Она отошла в сторону и посмотрела прямо перед собой.
   – Оно здесь, видишь?
   Дик слушал Арлу, глядя то на пятно, то на её вытянутую руку с указательным пальцем, и ничего не видел.
   – Ты видишь? – спросила она снова.
   – Нет, извини.
   Она задумалась о чём-то.

   Ночь была ясная. Свет заходил в комнату.
   – Вон он – твой двоерог.
   Она провела пальцем по небу.
   – Когда звёзды похожи на что-то – это созвездие.
   Он сказал, что не помнит.

   – Я ведь тоже ищу. Формулу. Как и ты.
   – Формулу?
   Она сидела на подоконнике и смотрела в окно.
   Небо заволакивало хмарью.
   Он лежал на диване и наблюдал за ней.
   – Ты что-нибудь видишь: предмет, вещь, землю, воду или небо, понимаешь?
   Он молчал.
   – Видишь – и в этот момент тебе ничего не нужно больше.
   – Почему?
   – Так ты видишь Е г о, ясно?