Бумаги Эйнштейна. Часть 2. Глава 2. Я звоню Сове

Глава 1 - http://www.proza.ru/2017/04/09/133


Через  пару дней поутру я набрал телефон Совы:
– Привет, певунья. Чем занимаешься? Всё корпишь над секретными методичками гороно? Или ищешь в этимологическом словаре значение слов «кандибобер», «кейте-ринг» и «кластер»?


– Чего? Кого? – застигнутая врасплох, громко прозвучала мне в ухо птичка.
– Что-то со слухом, дорогуша? Срочно к отоларингологу! Великие певицы обязаны иметь абсолютный слух! Хотя, – это ж великие признанные. А ты другая, ты – великая непризнанная – не унимался я ёрничать. – Ладно, так и быть, отставим вокальные вопросы. У меня тут к тебе наисурьёзнейшее дело. Что будем делать с бабушкой?


– С какой бабушкой? – ласково поинтересовалась Сова, хотя, судя по лёгким раз-дражительным обертонам голоса, вопрос  её хранил несколько иное значение: «Какая бабушка, к чертям собачьим?». Однако природная тактичность обычно не позволяла ей прибегать в обиходной речи к подобным брутальностям. – Слушай, друг, твой настырный звонок заставил меня выскочить из ванной недомывшись, это раз. А во-вторых, я терпеть не могу утренние звонки, как правило, все они тревожные и заставляют моё сердце ёкать, мне это надо, скажи?


– Дуже выбачаюсь, панночко. Накинь на себя чего-нибудь и прими двадцать капель корвалола за мой счёт, – не унимался я. – Но если без шуток, до которых я нынешним утром очень охоч, ты уж извини, то наша история приобретает неожиданный оборот…


– Погоди, – она положила трубку, и оттуда послышались звуки шлёпающих босых ног, скрип дверцы шкафа и какое-то шуршание. Потом раздался свист, вскипевшего чайника и звяканье ложки в стакане. Сова всегда пьёт утреннее кофе не в чашке, а почему-то в стакане с подстаканником. Прошло минуты две, и трубка ожила, голосом с отголосками, прихлёбывающими жидкость: – Ну, это… – подула на огненный напиток и отпила осторожно, – что ты там про какую-то историю?


– Приятного аппетита, – я намеренно никуда не торопился – ведь впереди ещё це-лый день, да и с мыслями собраться не мешало бы. – Как кофеёк?
– Отвратительный. – Сова отхлебнула ещё глоток. – В зёрнах покупать перестала – они все пережжённые, а растворимый, сам понимаешь, сплошной эрзац. Какая жизнь, такая и еда. И наоборот. Так у тебя там что?


– Имеется в виду тот приснопамятный разговор, происшедший сразу после грозы во время нашего возвращения с озера.
– Хм, «приснопамятный»... Ишь как. Помню, конечно, но он не закончился ничем, и мы…
– Не мы, а ты, вернее, Вы, Карузетта незабвенная, самым экстравагантным образом  прервали наш чудный дружеский триалог под тем предлогом, что нам срочно необходимо куда-то мчаться. Куда мчаться? Разве от этого убежишь? Можно ли убежать от скипидара под хвостом?


– Невозможно, как и от поголовных прививок от ящура. Короче, Склифосовский!
– Короче, если тебе интересно, я обнаружил записную книжку.
– Какую ещё книжку?! – Совушка вопросила с нажимом в голосе,
– Довольно потрепанную. Синего цвета. С адресами и телефонными номерами, накарябанными весьма неразборчивым почерком. И там…


– Ты что, уже выпил с утра?
– Всё что я выпил, осталось в Прошлом.
– Тогда сосредоточься и отвечай  последовательно: что за книжка, откуда она взялась, и какое отношение она имеет к тому самому, приснопам…, тьфу ты, к разговору в машине?


– Докладываю по порядку, госпожа. Книжка записная. С адресами, телефонами, паролями и явками. Понятия не имею, откуда взялась. Затесалась среди бумаг. Но получается, что принадлежит она Моему Другу. Найдена мною вчера, при проведении работ по разборке и рассортировке бумаг, тетрадей и прочей макулатурщины, дислоцированных у меня на антресолях. Последующие мероприятия по установлению личностей содержащихся в вышеупомянутой записной книжке привели к тому, что удалось обнаружить несколько фамилий предположительно, так сказать, семитского происхождения, с соответствующими адресами и номерами телефонов.


– Ну.  И.  Что?  – раздельно металлическим голосом отчеканила Сова. Это был один из признаков того, что Сове явно что-то не по вкусу.
– Ну не тупи, голуба моя, – попросил я. – В уравнении осталось всего одно неизвестное. Точнее неизвестная. Зачем я тебе всё это рассказываю?


Сова замолчала на минутку. В телефоне вновь раздался уютный звук отпиваемого эрзаца.
– Еврейская бабушка?
В Совиной проницательности я ни грамма не сомневался. Ну, разве что чуть-чуть.
– Сектор приз, сеньорита, вы угадали слово. Даже два. Исполняем любое желание в рамках разумного, естественно.


– Желание одно, чтобы ты перестал болтать, а ответил бы без экивоков, на простой вопрос: Как её звать-величать? – уже спокойным тоном полюбопытствовав, полупотребовала женщина в халате на том конце провода.


– Как звать-величать пояснить в данный момент не смогу, поскольку там такие фамилии, что с ходу идентифицировать их по половому признаку не представляется возможным. Например, Кацман Ю.М. Но не далее, как вчера возник момент, вносящий в дело наше крупицу определённости. Я думал, думал и всё-таки вспомнил имя того самого физика, с которым в последний свой год сошёлся Друг.


– Ага. Физика, уехавшего в Израиль. А та, которую зовём мы «бабушкой» есть на деле его мать. И как же звали его, её сына?
– Он тогда протянул мне руку и представился – Аркадий. А я-то не обратил внимания, мало ли кто бывает у…


– Хватит болтать – оборвала меня Сова. Итак, Аркадий. Дальше как?
– Дальше никак. Ни отчества, ни фамилии он не называл.
– Что ж, какая-никакая, но зацепка. Даст Бог, пригодится. И что будем делать?
– Во-первых, будем ли мы вообще, что-либо делать. Во-вторых, если и будем, то только втроём, как ты считаешь?


В трубке раздался звонкий стук поставленного на стол подстаканника.
– Ты прав. Я думаю, Приятелю не очень понравится, если мы начнём розыски без него. Хотя и их он, наверняка, воспримет в штыки. Но такова уж его натура. Ты извини, мне сейчас немного некогда, надо на кафедру мчаться.


– Вот ты вся такая, неуловимая. Мчишься, и мчишься куда-то. Когда увидимся? Обсудить надо дальнейший план действий.
– Давай  прямо сегодня, к вечеру, пообедаем все втроём, в кафе возле моего института, годится?
– Созвонимся.


Я нажал отбой и подошёл к окну. Бешено стремящийся куда-то и зачем-то город разогревал своей нередко бессмысленной энергией и без того начавшее накаляться пространство июльского утра.


Продолжение - http://www.proza.ru/2017/04/09/813