Семен Семеныч

В тот воскресный день я не был в наряде, а значит, у меня был выходной. После обеда у меня были кое-какие дела за городом, уладив которые к вечеру, и возвращаясь уже назад, я решил заглянуть в свою часть, поскольку дорога домой проходила как раз мимо нее, а у меня был разговор к своему близкому товарищу, который в тот день был дежурным по части.
На заднем сидении автомобиля вальяжно развалился Семен Семеныч. Со скучным видом позевывая, он равнодушно разглядывал через окна явно наскучившие ему пейзажи, и вообще всем своим видом давал понять, насколько утомила его эта долгая и скучная поездка, поскольку по натуре своей он был большой весельчак и непоседа, и по дороге оживлялся лишь в те моменты, когда на обочинах трассы ему на глаза попадались лошади, коровы и другая четвероногая живность. Тогда он подскакивал, тут же менял свою скучную гримасу на выражение крайней сосредоточенности, делал большие глаза, навострял торчком свои уши, и, плаксиво поскуливая, провожал их взглядом до тех пор, пока они не скрывались из виду.
Семен Семеныч, такое ласковое шутливое прозвище накрепко закрепилось за моим верным четвероногим другом по кличке Сэм - трехлетним кобелем восточноевропейской овчарки. Семидесяти восьми сантиметров в холке, с широкой развитой грудью, сильными лапами и глубокой мордой, своим видом он вселял благоговейный страх в людей, не знающих его достаточно близко. На самом же деле, несмотря на свой довольно зрелый по собачьим меркам возраст, Сэм в душе был редким добряком и по-щенячьи игривым и энергичным псом, не выносившим, поэтому, долгое бездействие и скуку.
Любимой игрой его была борьба, призывая к которой, он с разбега подскакивал к человеку, с которым намеревался поиграть, резко припадал перед ним на передние лапы, и начинал громко лаять своим глубоким мощным баритоном. На людей, не знакомых с Сэмом, такие его заигрывания, разумеется, производили весьма острое и неизгладимое впечатление даже тогда, когда он был в наморднике, а он был очень добр к людям, и в любом из них мог запросто углядеть вполне себе подходящего напарника по играм и веселью. Если человек принимал его приглашение поиграть (для этого нужно было встать в позу борца, расставив широко ноги, полуприсев, подавшись немного вперед и выставив перед собой полусогнутые руки), он вставал во весь рост на задние лапы, делаясь в высоту вровень со взрослым человеком, закидывал тому на плечи передние лапы, и они начинали бороться, мотая друг друга из стороны в сторону, при этом он слегка, очень деликатно, покусывал соперника за плечи, азартно порыкивал, а потеряв равновесие и упав, снова вскакивал на задние лапы.

С разрешения дежурного по части, моего друга, по делам к которому я и приехал, дежурный по контрольно - пропускному пункту пропустил меня на территорию части на личном автомобиле. Припарковавшись возле подразделения пожарной охраны нашей части, что было неподалеку от штаба, я оставил Сэма дожидаться меня в машине, приоткрыв задние окна таким образом, чтобы он не смог выбраться из нее, но при этом ему бы вполне хватило свежего воздуха, а сам направился по направлению к штабу, на что в конец измученный невыносимым бездействием во время скучнейшей для него поездки и успевший уже дико обрадоваться ее окончанию, Сэм категорически не согласился оставаться в машине и закатил настоящий скандал, выплескивая бурю негодования и возмущения, разносившуюся по всей округе то громким отчаянным лаем, то жалобным скулением, то требовательным воем, переходящим в тоненький заунывный собачий вокализ: “ааауууааааууууааауууу”. Ему очень хотелось поноситься сломя голову на воле, побороться с кем-нибудь, поиграть, словом, выплеснуть всю накопившуюся за время долгой поездки энергию, но ему все же пришлось остаться в машине - мне с трудом удалось его уговорить не хулиганить, и он умолк, демонстративно отвернувшись, и с обиженным видом уткнувшись мордой в угол между спинкой сиденья и дверью.

Своего товарища я застал на пороге казармы роты охраны, где он только что побывал с проверкой, и вместе мы отправились в штаб, где можно было спокойно поговорить. Наш разговор за чашечкой чая затянулся минут на двадцать. Вопрос, приведший меня в тот день в часть, был уже полностью исчерпан, и мы просто по-дружески беседовали на отвлеченные темы. Снаружи послышался топот сапог и многоголосый негромкий гул. Он взглянул на часы, и извинился - настало время вечерней поверки, и ему надо было идти контролировать. Распрощавшись с ним, я направился к выходу.
Перед расположениями подразделений уже был построен весь личный состав и в части началась вечерняя поверка, оглашая все вокруг десятками громких и четких, как выстрелы, одновременных выкриков:
- Рядовой Искаков!
- Я!
- Рядовой Подопригора!
- Я!
- Ефрейтор Карабаев!
- Я!
Под этот шум голосящих бойцов я уже подходил к тому месту, где оставил машину, но, к своему удивлению обнаружил, что перед казармой подразделения пожарной охраны, где также сейчас должна была всем ходом идти вечерняя поверка, не было ни души. Из-за аккуратно побеленного дерева, завидев меня, выскочил солдат и кинулся ко мне с жаром выпаливая на ходу:
- Товарищ лейтенант! Ваша собака только что тут нас всех чуть не сожрала!
- Как моя собака?! Она же заперта в машине!
- Вы окно не до конца закрыли! Она туда наполовину просунулась, висела вниз головой  и дрыгалась вся, а потом выпала и стала кидаться на всех - подбегала и сильно лаяла! Как с цепи сорвалась!
С разных сторон из своих укрытий стали выходить другие солдаты:
- Остальных она загнала в казарму, и сама туда забежала. Взялась зубами за ручку и открыла дверь! Как бы не загрызла уже кого. - сказал тревожным голосом кто-то.
Я со всех ног бросился в казарму.
Сэм метался по всему помещению с громким озорным лаем (но о том, что это был игривый и беззлобный лай, понимал здесь только я один), энергично вилял хвостом и, вставая на задние лапы во весь рост, припадал к двухъярусным кроватям, оглушительно лая прямо в перепуганные бледные лица забившихся в спасении от него на вторые ярусы (как были в сапогах) солдат, пытавшихся защищаться от него подушками и скомканными одеялами. На полу валялся штык-нож дневального, видимо доставшего его из ножен для самообороны, но так и не решившегося вступить, даже вооружившись им, в схватку с огромным псом, и выронившего его, в панике вскарабкиваясь на верхнюю койку.
- Сэм, ко мне!!! - рявкнул я во всю свою глотку, и тот, увидев меня, со всех ног радостно понесся ко мне. Крепко ухватив Сэма за ошейник, я стал очень строгим голосом отчитывать его за то, что он без разрешения покинул машину, и за учиненные им безобразия, а он, поняв свою вину, выкатив на меня исподлобья виноватые глаза и поджав уши, улегся у моих ног и принялся жалобно поскуливать.
- Братцы, вы уж не обессудьте, не нарочно получилось. - извинялся я перед бойцами, взиравшими на нас с Сэмом с высоты своих скрипучих укрытий, со все еще перепуганными лицами хлопавшими большими глазами.
- Все в порядке, ребята, слезайте уже. - успокаивал я их, - это он поиграть с вами хотел, а так он добрый, людей не обижает.
Но никто и не подумал пошевелиться. Взрослые, здоровые лбы в панике и неразберихе посбивались по двое-трое на одну койку, которые, растянувшись под их весом, свисали глубоко вниз пузатыми гамаками, так, что снаружи оставались видны только плечи и головы бравых служак, опасливо выглядывавших теперь оттуда, вытягивая вверх свои шеи.
- Вы бы, товарищ старший лейтенант, его сначала в машине покрепче заперли, и мы бы уж спустились, а то мало ли, возьмет, да вырвется. - раздался робкий голос сверху.

Вечерняя поверка в "пожарке" в тот вечер проводилась несколько позже положенного. Дежурный по части прекрасно знал моего Сэма, и когда я ему все рассказал, еле сдерживая смех и утирая слезы, посоветовал мне больше не приводить с собой пса в часть. А в качестве моральной компенсации за испытанный стресс, на следующий день я скупил в местном магазинчике, так называемом чипке, почти все пирожки, и угостил ими несостоявшихся горемычных партнеров Сэма по играм.
История эта, на мое везение, так и не дошла до высокого командования части, и осталась в памяти ее участников просто забавным случаем, потому что впредь, каждый раз заступая дежурным по части в выходные, я брал Семен Семеныча с собой, и вскоре все уже прекрасно знали его дружелюбный и веселый характер, и каждый солдат, завидев его, весело подзывал к себе, чтобы поиграть с ним или просто ласково потеребить по голове, а у того теперь появилось много новых друзей и напарников по играм, много места, где он мог вдоволь набегаться, и в такие дни, к вечеру он уже буквально валился с ног от усталости и, довольный, моментально крепко засыпал, счастливо улыбаясь во сне.