Уезжаю

Сегодня ночью я куда-то уезжала... приезжала, привыкала к людям, растворялась в них и снова, по внутреннему зову собирала вещи и перешагивала через прошлое. Меня тянуло что-то на поводке и заставляло - портить отношения, чтобы прощание не задерживало долго позади меня высматривающие и сверлящие мое сердце глаза. Уезжать надо с легкостью - с легким багажом и легкими воспоминаниями.

У меня была семья и ребенок. Девочка открывала мне свои руки, пытаясь обнять и удержать. Тяжелее всего бросать детей. Но надо ехать, куда и почему, неизвестно... Но надо ехать. Вырываться с обхвативших твою шею, липких от конфет и грязных рук, утирать слезы и зеленоватые с подсохшими козявками ручейки соплей, наобещать с три короба следующих раз и - повернуться спиной к умоляющему тебя остаться твоему, но уже наполовину уличному, с побитыми коленками и растрепанными волосами, ребенку. Моя ты сиротка... моя.

У меня были друзья. Самые настоящие, самые бесшабашные и бестолковые на свете. С ними было уютно, хулиганисто и непредсказуемо. Они смотрели на меня то большими синими глазами бывшей девушки моего бывшего парня, то узковато ехидно подсмеивались, то терялись в догадках по поводу моих планов.

А давай прокатим в тележке из супермакета - а давай... А давай я померяю твои новые туфли - и волосатые ноги сороквторого размера стаптывали мои туфли в калоши. К ним бы еще розовые носочки - а давай... А давай завтра на шашлычки. Замаринованные в блевотной смеси куски мяса хранили серкет утярянного рецепта и завтрашнего необразумившегося пикника.

Но пикника не было. Я уехала, не успев предупредить никого, неожиданно и безболезненно. Без длинных провожаний, обещаний писать и не забывать, сразу перезвонить, как приеду... Гастролеры так делают всегда. Гастролеры не причиняют боль.