глава 6

   Только будучи сильным можно плыть против течения. Тонкая ветка сломается под напором воды или будет унесена потоком, в то время как большая ветвь будет бороться и либо победит, либо достойно пойдет ко дну....
  Так я размышлял, сидя у зарешеченного окна и наблюдая за вольными птицами, которые летали и пели о своей жизни, как и я. Но было то, что кардинально различало нас, что делало недосягаемыми их. Они были свободны, а я навеки остался узником, которому лишь оставалось выть и стенать о том, что ему больше никогда не доведется быть счастливым. Это ужасное чувство, чувство собственной беспомощности и бесполезности, которое окутывала меня своим леденящим холодом и заставляла погружаться в депрессию с головой.
   Давно я не рассказывал этим стенам о себе, давно не решался вновь окунуться в тот мир, из которого был навеки изгнан. Страшно было снова продолжать свой рассказ, после месячного отсутствия в моей голове мыслей о прошлой жизни. Подобный перерыв связан  был с ухудшением моего здоровья,которое мне по сути и не было нужно. Я бы предпочел умереть, но врачи яростно боролись за мою жизнь, они были готовы ночами не спать, не есть, лишь бы я выкарабкался.Все было плохо в этом месте, кроме самоотверженных лекарей, но для человека, находящегося в моем положении, и этот факт был ужасным.
  И так, я прекратил свой рассказ на том, что я стал известным и великим.Меня обожали и боготворили, но по отношению к Мазерцкому я был так же холоден, и при каждой удобной возможности пытался его избежать, кроме тех моментов, когда мы играли вместе. Как я говорил уже раньше, играть Иваном Петровичем мне доставляло огромное удовольствие. Ничто так не кружило голову и не грело и без того горячую кровь, как эти блаженные минуты счастья, когда я забывал обо всем вокруг и погружался в мир музыки.
  С момента моей известности прошло два года. Казалось бы, что это большой срок, но для человека довольного своим положением время летит незаметно. Тем более за эти полгода произошло столько изменений, причем в наилучшую сторону, что для меня эти  года показались парой месяцев. И если в прошлом я проживал каждый день, как последний, порой не надеясь даже на еду, то теперь я жил, не думая о будущем, не замечая ничего, кроме своей славы, которая погружала меня в омут себялюбия, гнала в лес самолюбования, и из этих мест, увы, я не нашел в то время дороги назад. Да и не искал я тогда никакого спасения от своих грехов.
  Игушев тем временем не мешал мне жить на полную катушку, он даже позволял мне увлекаться женщинами, часто предлагал спиртное и сигары, что мне очень льстило. Не понимал я тогда из-за своей молодости, что сгубить хотел меня Николай Федорович. Зачем ему это было нужно, я расскажу позже, когда до этого, непосредственно, дойдет речь. А пока я хочу лишь поставить эти белые стены в известность о том, каким дураком я был, какую глупость я сделал. И глупость эта дорого стоила мн. Так дорого, что до сих пор расплачиваюсь. И буду до конца жизни выплачивать долг за свои счастливые восемь лет жизни. А стоили ли они этого, нужно ли мне было кидаться в этот мешок со змеями, в общество светских и продажных людей.
  Я забыл упомянуть о том, что за эти два года у меня появился свой дом в центре города и хорошая иномарка, которую я любил так же сильно, как и свой рояль. Эти две вещи давали мне успокоение и ввергали меня в забытье на некоторое время. Скорость и музыка, вот, что я любил, вот за что был готов продать свою жизнь, а получилось, что отдал ее задаром.
  Все эти внешние победы на тот момент не так сильно меня волновали. Пройдет еще года три, прежде чем моя душа начнет гнить, и совесть впадет в кому и выйдет из нее лишь в этом мрачном здании. Да, на тот момент я все еще думал о своем саморазвитии. Меня волновали вопросы моей профессиональности, и чтобы с каждым днем становиться лучше, я продолжал играть на рояле целыми днями, лишь иногда выезжая на светские мероприятия, да на разные выступления, за счет которых я существовал. Безусловно, только благодаря игре я так долго смог удерживаться на плаву и не пустить свою жизнь под откос. Но все когда-нибудь ломается, портиться и приходит в негодность, так и моей жизни пришлось перетерпеть не мало крутых поворотов, одним из которых была любовь. Именно из-за нее в моей идиллии  появилась трещина, которую я уже не смог скрыть.Этот шрам, что оставило это прекрасное и губительное чувство, оставил след и в моей музыке,которая стала надрывом, стала болью для меня. Именно она свела меня в могилу, именно из-за нее я похоронил свою душу в могилке, которую всегда носил с собой.
   Больно мне вспоминать об этом переломе в моей жизни, о девушке, которая подарила мне  счастье и горе, блаженство и горькие минуты моей жизни. Эта особа сломала меня, не оставив шанса на восстановление. И разрушила не только меня, но и мою музыку. На сегодня я и так довольно много рассказал, хотя кажется, что совсем чуть-чуть. Но так или иначе, я позволю себе сделать перерыв и в другой день рассказать о том, чувстве, что дол сих пор вызывает у меня приятные воспоминания и отвращение.
...
  Я думал о птицах, да. Думал о ветках, сильной и слабой, и теперь задаюсь вопросом: " а какой же я был веткой? Сильный ли я волей был, или безвольной тряпкой?" Сложные вопросы, на которые я боюсь давать ответ, ведь и тот и другой вариант страшен. А теперь пора отдохнуть, да и птицы уже улетели, не на что больше смотреть...