Весна в чужом городе

          Который день выхожу на улицу, вдыхаю холодный воздух с примесью едкого дыма и понимаю, насколько это по-другому, чем обычно. Казалось бы, просто воздух… А он даже пахнет не так, как пахнет весна, укоренившаяся в сознании. Но я привыкаю.
          Здесь дождь и снег чередуются через день, почти не высыхают лужи, и люди одеваются с утра потеплее, а днём, уставшие от жары, мечтают поскорее добраться до дома, чтобы раздеться. Апрель.
          Я вместе с ними хожу по всё ещё не приевшимся мне улицам, погружаясь в мысли, и часто понимаю, что вокруг всё такое чужое и, одновременно, приветливое… Если бы не моё любимое старое пальто, мне бы было труднее. Я кутаюсь в него, пытаясь запрятаться под знакомой энергией. Получается так себе, но безумно убедительно.
          Ещё трясусь с утра в полных маршрутках, которые к нужной мне остановке почти опустевают. Пахнет студенчеством.
          И всё это не так страшно, пока не начинаю вспоминать и сравнивать родную весну с этой, здешней. Они совсем не полярны друг другу. Дело совершенно не в них, дело в ощущении, что под мостом, который связывает две эти весны, уже сделана основательная закладка взрывчатки, и она когда-нибудь рванёт.
          Я скучаю. Не принимаю это, до поры не признаю, но скучаю. Накатывает, и горячие слёзы сами текут по щекам, а по телефону меня успокаивает самый родной голос: «Не реви! Кому говорю, не реви! Ну, помнишь… как в мультике. Не плачь, я тоже очень соскучилась». Я прекрасно понимаю, скольких усилий ей стоит самой не зареветь, но эти утешения заставляют ещё сильнее всхлипывать. «Чего ты плачешь?» — спрашивает она, а я отвечаю: «Хочу и плачу. Мои слёзы». Где-то в сердце покалывает, когда слышу в ответ: «Ты моя, значит, и слёзы мои». Осознаю в такие моменты, какое же я всё-таки мамино дитё. Ещё очень хочу лимонад из родного города — такого больше нет нигде.
          Ах, да… Ветер непривычно щиплет нос, а я иду, кутаясь в жёлтого кашемирового друга. В пока ещё чужом городе ликует холодный апрель.