Акт 1. Сцена 1. Фиаско

«Камиль Теммини был героем, безусловным героем наших лет. Смерть пришла к нему в расцвете лет. Камиль, рыцарь перемен, ярый защитник бедных и угнетенных, твое пламя будет пылать в сердцах твоих друзей, союзников и последователей вечно» - говорил Данте Ланцани. Он стоял перед толпой, неотрывно глядя на гроб, один без зонта. Небо, свинцовое небо будто оплакивало смерть юного политика проливным дождем. Напротив одетой в траурно-черное толпы стояли, не смея даже шелохнуться, пятеро солдат, рослых, в парадной форме оливкового цвета с золотыми позументами в виде крыльев на воротнике и манжетах, в высоких фуражках, держа в руках моторчиковые винтовки. «Хоть он и был противником любых войн, Камиль умер как настоящий солдат: от пули врага. Солдат свободы – вот каким запомнит его История. Я клянусь продолжить его дело, даже если и мне оно будет стоить жизни» - продолжал Данте, и толпа охала. Тут, растолкав людей, к могиле кинулась молодая девушка. «Камиль, Камиль! Пожалуйста, вернись! Милый, не бросай меня!» - кричала она, сотрясаясь в горьких рыданиях. Данте прервал свою речь, пока родители девушки успокоили ее и увели обратно в толпу. А дождь продолжал неумолимо лить, вдалеке, около сторожки кладбищенского сторожа, шелестели кипарисы. И Данте продолжал свою речь: «И Камиль будет жить, он будет жить в наших сердцах, в бескрайних просторах космоса, среди холодного света звезд. Прощай, Камиль. Твой самый верный соратник, Данте Ланцани». Следом за ним хлопок траурного залпа прокатился по кладбищу. Данте чувствовал, как его душу немного, почти незаметно грызет совесть за столь лицемерную и лукавую последнюю речь. «Итак, Камиль, столь неудобная фигура на этой сцене, ты все же отправился на свидание к Судьбе. Отец, черт возьми, решил проблему просто и изящно – чего только не сделаешь ради сохранения собственного бизнеса. Национализация, которую так яро пропагандировал Камиль, просто не оставила бы камня на камне от отцовской торговой империи. Вот так всегда – а ведь такой хороший дуэт был» - думал он. Конечно, Данте знал о готовящемся покушении. Но зачем перечить отцу, тем более что в политике Ланцани появился лишь благодаря его протекции? А Камиль? С ним у Данте был действительный шанс стать «серым кардиналом» миеррийской политики. Выборы через шесть месяцев – и против кандидатуры прежнего короля Шэнна Ларры лично у Данте не было шансов. А теперь, после того, как человек, объединивший разношерстную миеррийскую оппозицию, покоится в гробу. А казалось, такой харизматичный, такой талантливый политик, корона так и просилась ему на голову, а один прыщавый семнадцатилетний, свихнувшийся от неразделенной любви и травли одноклассников, подросток со «случайно» попавшим в руки пистолетом - и нет человека. А мог бы быть на его месте обычный туповатый качок из его класса. «Лучше бы этот парень пристрелил одного из своих одноклассников» - тоскливо подумал Данте, – «Хотя, что с того? Отец нашел бы другой способ спровадить несчастного Камиля в могилу». Гробовщики опустили гроб в яму и стали засыпать его влажной, сырой землей. Данте, последний раз взглянув на могилу своего товарища, безразлично ушел. Сегодня ему предстоит продумать еще одну речь – для избирателей. «Нет, на роль народного избранника я похож мало. Камиль, ты ведь единственный из нас, кто выбился в политику сам. Спасибо, папа» - думал Данте, и на душе у него становилось все тяжелее. С этими мыслями он гнал по автостраде на автомобиле. В воздухе висела тяжелая тишина, лишь немного прерываемая гудением электромотора. Данте хотел отдохнуть, отправиться куда-нибудь подальше от столицы, может, на дачу, к морю. Раздалась мелодия входящего звонка по ГалаСети, и юноша нажал на зеленый кружок на сенсорном экране. Вслед за этим на нем появился голубоглазый молодой человек. Пепельного цвета волосы были взъерошены, а красоту лица немного портили огромные синяки под глазами.
- Привет. Я слышал, какого-то политика у вас убили. Ксантильские новости темнят – произнес он.
- Привет, Вергилиус. Убили Камиля – вздохнул Данте.
- Как? Кто?
- Какой-то задрот, одноклассник его девушки, где-то достал пистолет и застрелил его во время карнавала.
- Ничего себе. А охрана?
- Попытались заломать, но было поздно. Этот парень разрядил почти весь магазин, а потом извернулся и застрелился сам.
- И что теперь? Ты проиграешь выборы? Я бы не был таким…
- Я уверен. Можно быть хорошим политиком, но чтобы сместить Шэнна Ларру, ставленника Ксантильской империи, нужно быть еще и символом для народа. Понимаешь? – перебил его Данте.
- Да уж. Кстати, Камиль же был синдикалистом?
- Да. Это хоть что-то меняет? – раздраженно произнес Данте.
- У нас, в Ксантильской империи, в последнее время они набрали неплохое влияние, правда, император Гай Кереллис их периодически поливает грязью. Может, попробуешь через них?
- Может быть. Все равно после убийства Камиля не хочется видеть мерзкие рожи высшего общества Лейнанты, они лишь напоминают о моем фиаско.
Данте аккуратно развернул автомобиль и поехал обратно, в сторону Столицы. Включив автопилот, он набрал в строке поиска на планшете «бронирование билетов на звездолет до Ксантии».
- Ты прямо сейчас? – из динамиков раздался удивленный голос Вергилиуса.
- Да. Кстати, как там твоя учеба? – попытался сменить тему разговора Данте.
- Экзамены через четыре месяца. Пробники у меня замечательные, отец говорит я смогу стать рыцарем Ордена Святого Стефания сразу после окончания академии.
- Агась, и отличный старт карьеры, может, к тридцати дослужишься до генерала – прошипел Данте.
- А почему ты так расстроен? Ведь ты в свои девятнадцать уже важная фигура Миеррийской политики.
- Ты еще не понял? Я – лишь марионетка в руках отца. Я – лидер оппозиции только потому, что у отца терки с королем Шэнном Ларрой. Для Миеррии обычный случай: главы влиятельных семей приводят в политику своих детей. Сам подумай, почему в миеррийском парламенте одни подростки?
- Хорошо, хорошо. Извини. Не хотел тебя задеть.
- Не извиняйся. Сам вспылил. Кстати, ты же сможешь меня встретить?
- А когда отлетает звездолет?
- Сегодня в восемь часов. Рядом с сортиром придется лететь, ненавижу.
- Буду ждать. Извини, мне нужно готовиться. Физика варпа это нечто мозговыносящее – сказал Вергилиус, и пропал с экрана.
Данте вздохнул. Может быть, надежда вновь посетила его? Нет, он не был столь наивен. Данте понимал, что роль его в предстоящем спектакле будет тяжела, и только в его силах сейчас определиться, покорится ли он Фатуму, так неудачно забравшему несчастного Камиля, или же сам наддаст такой драмы, что вся Галактика будет восхищаться и бояться. И Данте гнал, даже сам не зная, зачем он преодолевает рекомендованные полицией 90 километров в час. Болота и луга Миеррии проплывали мимо его взгляда. Потом они сменились трущобами в окрестностях Лейнанты. Данте с жалостью и некоторым презрением смотрел на оборванных, грязных людей, кишмя кишащих на улицах, на развалюхи из рифленого железа, на кучи мусора, на каналы с зеленоватой жижей. «Неприглядное зрелище. Кто бы мог подумать, что в окрестностях столицы можно найти такую колоритную помойку. Интересно, Шэнн Ларра настолько уверен в своих силах, что даже не поднимает проблему бедности в своих выступлениях» - подумал он.
Уже в космопорте, ожидая шаттла, который должен был доставить пассажиров на болтающийся на орбите звездолет, Данте наконец оставили мысли о том, что же будет дальше. Звонкие капли дождя барабанили по высокой крыше терминала, под металлическими сводами которого сидело немного, около десяти, людей, а также семейство скилитов, похоже, возвращающихся с поездки на море. Отец семейства, крупный одетый в цветастую рубашку и пляжные шорты, похожий на нахохлившегося петуха, чистил своим клювом свои рубиновые перья, а его жена, куда более скромно одетая, тщетно пыталась успокоить кричащего птенца. «Это пока их немного. Просто многие пассажиры задержались в дьюти-фри. Через часок их сюда завалятся сотня-другая, с духами, дорогими винами, по законам жанра, запакованным в прозрачные пакеты, с необъятными чемоданами, набитыми дешевой миеррийской одеждой. Твою мать, порой мне кажется, что наша страна – большой ксантильский санаторий, а мы – их обслуживающий персонал. Что ж, видно, такова расстановка сил в этой пьесе» - думал Данте. «Шевелись давай, тоже мне, импрессарио» - раздался за его спиной скрипучий голос. Данте обернулся и вновь увидел знакомых лицедеев. Дзанни-Палач, как всегда, в холщовом балахоне и клювастой маске, катил большой чемодан, а Дзанни-Мученик в черном трико и белой маске уныло плелся за ним, таща в руках два старых саквояжа.
- А, снова рад вас видеть, Данте – начал Дзанни-Палач.
- Что, хотите узнать, каково играть роль трагического героя? Честно говоря, не особо сложно – ехидно усмехнулся Данте.
- Правда? Даже смерть Камиля, поставившая крест на вашем, кхм, кхм, плане не доставила особых затруднений? Интересная интерпретация.
- О, герой, оставь это дело! – умоляюще взвыл Дзанни-Мученик, упав на колени перед Данте.
- Так, цыц. Но думаю, пока что пьеса слегка скучновата. Действия мало, персонаж раскрыт лишь частично – прокряхтел Дзанни-Палач.
- Как по мне, динамики достаточно – возразил Данте.
- Не забывайте, друг мой, зритель требует хлеба и зрелищ. Хлеб у него есть: чай с плюшками, пирожки какие-нибудь, или гастритовызывающая гадость, вроде попкорна, подавайте зрелища. Это вам хочется доиграть пьесу хотя бы до антракта, поменьше напрягаясь. Так что готовьтесь: следующие несколько сцен будут полны погонями, перестрелками и взрывами. А то еще чего подумают, мол, мы ставим слезливую мелодраму. Вот только одного еще не понимаю.
- И чего же?
- Куда впихнуть вашу теорию о строении общества, о совершенствовании мира, и о влиянии на нашу жизнь Фатума – ответил Дзанни-Палач.
Оба лицедея вновь взяли чемоданы и потащились в сторону зеленой будки таможенного контроля. Данте хотел было проследить за ними, уж очень эти типы в масках его заинтересовали, но усталый голос диспетчера так не вовремя попросил его и еще двоих пассажиров пройти дополнительный контроль. «Твою ж. Ладно, раз уж я главный герой их пьесы, найдется еще момент узнать о них побольше. Или же Фатум покрывает своих слуг, и они навсегда останутся для меня загадкой. Или же шаттл, на котором они полетят, потерпит крушение, и их роли оборвутся столь нелепо» - подумал Данте.