Мясная лавка

«Сумеем кровь пролить за СССР!»
Слова из песни

      Снег шел всю ночь. Не по-зимнему колючий и сухой, а мягкий и влажный. Он оседал на стальных касках красноармейцев, падая  тяжелыми хлопьями , тая и стекая водой на набухшие отсыревшие шинели. Снег попадал в стволы орудий, превращаясь в тонкие струйки-нитки, которые тянулись вниз к замкам.
      В марте 1942 года под Новгородом сухопутные части германской армии перешли в наступление с поставленной задачей – перекрыть двенадцатикилометровый коридор, слишком узкий, чтобы по нему могла пройти находящаяся в кольце окружения на Волховском фронте вторая  ударная армия. "Бутылочное горлышко плотно забили пробкой, а затем залили сургучом". Дороги для отступления были отрезаны.
      Минометный расчет фельдфебеля Пауля Шульца в этот холодный мартовский день, срубив несколько сухих елок и разведя костер отдыхал  наслаждаясь теплом после обеда, который доставляли всегда вовремя. Пауль  по-дружески подшучивал над своим соседом по дому в Веймаре, толстым, розовощеким Готлибом, служившем до войны в мясной лавке дядюшки Пауля. В дивизии Готлиб как-то ловко устроился поваром. Пауль подозревал, что помог ему получить это теплое местечко родной дядя Готлиба- Адольф, офицер, ветеран минувшей войны, хорошо знавший командира их полка...
      Обед сегодня замечательный! Густой гороховый суп, тушеная капуста с беконом, на десерт свежий бисквит и стаканчик душистого бразильского кофе. Затягиваясь сигаретой, Пауль мечтал… Вот приедет к себе домой в Веймар, тихонько, как в детстве, позвонит в дверь, и спрячется. Мама, выглянув, заворчит как всегда на расшалившихся, несносных мальчишек со двора…
      Посторонние звуки помешали фельдфебелю дальше наслаждаться коротким отдыхом. Какое-то звериное хрюканье и подвывание доносилось из кустов, росших на оттаявшей с проталинами поляне, покрытой рыже-бурой прошлогодней травой. Шульц подумал, что это раненый кабан. Вот будет здорово, если его зажарить на этом костерке! Захватив карабин, он направился к кустам. Но там вместо кабанчика в глубокой воронке, наполненной ледяной водой, дрожа и подвывая от холода, по самые плечи сидел русский. Шульц, нагнувшись, не раздумывая, бросил в воронку конец ремня от маузера:
      - Давай, давай, Иван!
      Судорожно, словно кузнечными клещами, человек намертво сжал ремень. Пауль, упершись в пень срубленной миной березы, рывком выдернул бойца. Кое-как дотащил его до поляны.
      Перед минометным расчетом стоял высокий седой старик, истощенный и босой, в мокрой,  пропахшей болотной гнилью обгорелой рубашке военного образца и в почти черных от копоти и грязи кальсонах. Накрыв пленного плащ-накидкой, Пауль дал ему сигарету. Тот сам протянул  документы. Уняв дрожь, на еле понятном языке медленно, заикаясь, произнес:
      - Я младший политрук. Проводил перед боем собрание. Внезапно начался минометный обстрел. Взрывная волна подняла меня в воздух и больше я ничего не помню. До войны работал в школе учителем рисования и немецкого языка в Забайкалье.
      Комиссару, судя по записи в офицерской книжке, было двадцать три года…

      Одним из первых распоряжений командарма-2 после вступления в должность было зачехлить и отправить знамя армии в тыл, что и было сделано. Свыше ста пятидесяти тысяч советских солдат были затянуты в гигантскую мясорубку котла.

      Когда на лесных полянах цветут душистые ландыши и большие шоколадного цвета майские жуки медленно, тяжело и деловито перелетают через опушки и лужайки, рота Пауля Шульца в составе полка, загнав окруженных в мешок, продвигалась по «коридору», методично и аккуратно утюжа минами все пространство впереди ... Толстый ефрейтор Готлиб регулярно подвозил термосы с горячим вкусным обедом. Оглядев вокруг почти непроходимые завалы из живых и мертвых, между приступами неудержимой тошноты, хлебнув шнапса, он своим высоким голоском пропищал:
      - Здесь, как в мясной лавке у дяди Адольфа, когда привозят свежие туши и сваливают их во дворе. Запах тот же, и его снова вывернуло наизнанку.
      Гусеницы, катки танков были забиты человеческими перемолотыми телами красноармейцев. И танкисты крючьями вырывали их. В лесу попадались скелеты лошадей. Убитую лошадь голодные, истощенные солдаты разделывали за считанные минуты. Имели место случаи людоедства. Люди существовали тем, что варили кожаную конскую упряжь, березовую кору. Боевую технику с руганью и матом катили по скользкому насту из размолотых бывших своих товарищей. Гусеницы танков буксовали в этом кровавом месиве.
      Командарм-2, будучи опытным военачальником, хорошо понимал, когда по приказу Верховного принял обреченную армию в окружении. Он любил поговорки и часто повторял: «У всякого Федорки свои отговорки», сознавая, что его ждет за кремлевскими стенами. И там его уже никакие отговорки не спасут...
      В дивизиях Вермахта, принимавших участие в окружении и ликвидации 2-й ударной армии, произошла плановая ротация - замена части личного состава. Солдаты Германии получали отпуска, награды. Минометная рота, которой командовал капитан Хорст Вагнер, тоже отправилась на отдых. Толстый ефрейтор Готлиб совсем перестал трескать свои любимые сочные бифштексы с кровью. Его начинало мутить только от одного вида сырого мяса. Пауль Шульц встретился в Веймаре со своими школьными друзьями. Вечером в пивном ресторанчике «Старый клоун» он рассказывал им, довольно улыбаясь, какой забавный плакат они соорудили у дороги на станции «Мясной бор». Крупными буквами, видными издалека, на нем написали: «Здесь начинается Задница Мира!»

      Из Москвы из ставки прилетел за командармом самолет. Но он отказался покидать окруженную армию и отправил вместо себя раненую женщину-военврача. «Какой же полководец бросает свою армию на погибель?», - ответил летчику генерал Власов.