Горный орел

Ох, ты, Коля, Коля, Николай,
Сиди дома не гуляй...

Высокий, статный, чернявый кареглазый и добрый Коля обладал недюжинной силой. Он еще не стал Николай Васильевичем, а уже загулял знатно. На службу его призвали из Южной Сибири на Черноморский флот. Служить три года, вместо двух. А ему понравилось. Он с детства был влюблен механику, в железо. В четырнадцать лет уже водил машины. Закончил рабфак по специальности автомобильные моторы. А тут такая роскошь: вокруг железо, а внутри мощнейшие двигатели, вкусно пахнущие смазкой и бензином. Он стал корабельным механиком, быстро дорос до стармеха - деда. На флоте всегда было особое отношение к механикам, духам: они ведь работают ниже ватерлинии, считай под водой.

И море ему полюбилось: живое, беспокойное, переменчивое, пахнущее солью и солнцем.

В его характере чудным образом сочетались взрывной темперамент и доброжелательность. И великолепное чувство юмора. В увольнительные на берег моряки ходили по пять-шесть человек: частенько случались драки с местными парнями, от которых он никогда не уклонялся. Короче, у сослуживцев он пользовался заслуженным авторитетом.

Когда началась война с финнами, он пошел добровольцем. Всю войну прошел в разведроте.

Снова вернулся на флот. Всем войскам службу продлили на год. Потом перенесли дембель. Неумолимо надвигалась война. И Вскоре разразилась безумная грозная стихия. Не все знают, но черноморские моряки с первых дней войны пошли в наступление: смяли оборону румын и немцев и на несколько десятков километров углубились на румынскую территорию. Но вскоре пришел приказ отступать: возникла угроза окружения.

Потом моряки защищали Одессу. Топили свои корабли и превратились в морскую пехоту. Своими яростными атаками заслужили у немцев прозвище "Черная смерть"Потом его назначили техническим руководителем роты ремонтников. Квалифицированные рабочие на восемнадцати-двадцати крытых грузовиках со станками - летучках. Двигались вместе с линией фронта и чинили всю "раненную" технику. Потом Севастополь. А в начале осени 1941 года им приказали передислоцироваться на Большую землю. Немцы изо всех сил рвались на Кавказ. Очень им хотелось русской нефти.

На переправе через Керченский пролив к Николаю подошла пожилая интеллигентная женщина, профессор Ленинградского университета. Она умоляла его вывезти шестьдесят девочек-студенток, присланных в Крым "на окопы". Таких людей немцы считали военнопленными и сразу отправляли в концлагер. Но был приказ посторонних не брать. Николай подумал, проверил их документы, предупредил, что их на берегу будут проверять особисты и, на выделенных ему двух баржах, перевез всех через пролив. Привел их к розовощекому лейтенантику-особисту, а тот сразу разорался: "Шпионок привез!" и матом. Николай незамедлительно ответил: "Вот ты и проверь. Ты же особист. А если ты импотент и тебе девушки до лампочки, то я наших красавиц немцу не отдам". Ну и адрес добавил... Его взяли под стражу.

На утро его допрашивал усталый майор, лет пятидесяти, внимательно выслушал, разъяснил, что приказ нельзя нарушать никак и никогда. Ведь, его могли запросто расстрелять прямо у переправы. И предложил ему войти в состав спецчасти, которой предстояло выбить две дивизии немецких альпийских стрелков с Эльбруса. Знаменитый "Эдельвейс" и Горных егерей. Самую элиту.

Сначала им пришлось немного повоевать в предгорьях. Затем прошли двухнедельную подготовку по альпинизму. Ему было легко, в молодости они часто ходили в походы на Алтай.

И вот он здесь, в горах, на склонах Эльбруса, самой высокой горы в Европе. Их распределили по огневым точкам. Выдали сухие пайки: консервы, сухари. Ему досталась удобная точка, в расщелине между двух скал. Скала повыше защищала его от немцев, которые были сверху. Иногда кашевары приносили им горячую еду в термосах. Но чаще, приходилось жевать крупы, он сначала подолгу держал их за щекой, а потом жевал. Ему сильно докучала гречка, она ранила щеки изнутри.
Немцы находились выше. От туда простреливались почти все склоны. Они изначально, еще до их прихода, заняли "Приют 11", построенный в тридцатые годы. Он господствовал над склонами, округлый, обтекаемый, как глубоководное чудовище, выброшенное на сушу. И экипировка у немцев была лучше. У них была даже пара легких пушек. Плюс все необходимое для постройки бункеров.

Снизу стрелять было сложно. Но приноровились и медленно, но верно, выбивали альпийцев. Николай разместился с удобствами: скалы надежно прикрывали его, он мог незаметно осматривать склоны и вести огонь с двух сторон. После снегопадов, в моменты затишья, он обтирался свежим снегом и насухо протирал тело чистой портянкой.

Однажды на рассвете, когда первые лучи солнца выглянули из-за склонов, Николай оказался в небе, стал орлом, что ли... Полетал над немецкими позициями, увидел их огневые точки, тропы отхода, бункера, и снова оказался между своих скал. Орел как-то мгновенно забылся, но он стал стрелять прицельнее и почему-то всегда знал, откуда ждать "гостей".

После 21 ноября 1942 года жалкие остатки двух горных немецких дивизий сдались в плен, их капитально отрезвила Сталинградская битва. Наши всех отпустили: пусть рассказывают дома, как их бьют в России.

А Николаю и еще группе солдат выпали на долю и высокая честь и трудная работа: сопровождать наших альпинистов к вершинам Эльбруса, чтобы сорвать немецкий флаг и снова водрузить советский. Немцы мечтали, что эта самая высокая вершина Европы будет носить имя Адольфа Гитлера.

Около двух недель они ждали: в горах разыгрался настоящий снежный шторм, а когда он утих и наступил рассвет, Николай снова оказался в небе. Он облетел весь маршрут к вершине, а на земле снова напрочь забыл о полете. Но во время восхождения четко предупреждал об опасностях и трещинах, чем немало удивлял опытных альпинистов.

Советский флаг был водружен, а от немецкого флага осталось только древко, да несколько жалких обрывков ткани. Слишком свирепым был шторм.
Николай был награжден Орденом Боевого Красного Знамени и медалью "За оборону Кавказа".
Потом был ускоренный курс летного училища, направление в авиаполк, где он до конца войны служил старшим механиком. Они освобождали Украину, Румынию, Венгрию. Закончил Николай войну в Будапеште. Летом 1945 года, и приехал на Полтавщину, освобождая которую встретил свою любовь. Ему предлагали остаться в армии. Но после десяти лет армейской службы его руки и душа просили обычной повседневной жизни и работы.

Труд был мирный, но чувствовал он себя, как в бою. Он отстраивал страну, строил свой собственный дом, растил детей: дочь Веру, сына Евгения и племянника жены - Ивана. А первые лет десять после войны, по вечерам, под Новый год, ходили посмотреть огни городской елки группами по десять-двенадцать человек: в стране был разгул бандитизма.

Потом он стал преподавателем в училище механизации сельского хозяйства. И в ДОСААФ он бесплатно преподавал вождение автомобилей и мотоциклов, потом за это стали немного платить. Он хорошо помнил войну, когда убивали шофера - машину бросали, и он считал, что в наше время, водителем должен быть каждый. И скольких мальчишек, оставшихся сиротами, он спас от пьянства и прочих соблазнов безотцовщины, передав им свою любовь к технике.

И были простые человеческие радости. Веселые застолья, на которых первым звучал тройственный тост: "За Родину! За Победу! За Сталина!". Все наслаждались простой мирной жизнью: песни, танцы под патефон и радиолу. Выезды на природу. Уха и шашлыки. Он своими руками сделал первую моторную лодку на восемнадцать человек. Чем Вам не яхта? По воскресеньям пили живое настоящее пиво в чайной "Павильон" с друзьями, женами, подругами. По вечерам ходили в кино. Играли в карты, гоняли бильярд. Устраивали веселые незлые розыгрыши. Их называли "подначки". Все наслаждались простой мирной жизнью. А о войне говорил скупо и редко.

Забывались бои, свист пуль и боевые потери. Только иногда, во сне Николай видел с высоты птичьего полета заснеженные скалистые склоны со следами боев.

А Вы летали над полем боя?
2017 г.