Командировка на карагандинский комбинат РТИ

                Командировка в Сарань. Из цикла «работа на заводе РТИ»

                Фото: стройка цеха конвеерных лент

         Иду по вызову к заму директора по производству Михаилу Андреевичу  Антонову. Зачем вызывает – не известно, секретарь ответила односложно: «вопрос – на месте». Не нравится мне такие вызовы – это значит, что что-то решено в «верхах» и тебя поставят только перед фактом – выполняй!
        В приёмной кроме меня, мастер участка обрезки второго цеха Морозова и бригадир токарей по резине этого же цеха Коля Савельев, вызваны по тому же поводу. Это что за компания «гоп со смыком»? Я вроде бы с ними не стыкуюсь ни по каким вопросам.

        В кабинет кроме нас заходит Главный инженер Ник. Ник. Пилин и второй секретарь парткома Володя Матушкин. Впрочем Володей и даже Вовкой он был до избрания в Партком, сейчас он и для меня – Владимир Георгиевич. И уже не он слушает мои советы, а я должен внимать его косноязычным установкам.
        Ну уж, если такие «светила» приглашены, значит что-то серьёзное предстоит. Оказывается, ничего особенного: нас отправляют в командировку, а тяжеловесы приглашены чтобы подчеркнуть её важность и  нашу ответственность.
        Пилин подчёркивает: командировка  не заводская, а Главка Миннефтехимпрома и нас отобрали как лучших в своих профессиях знатоков производства РТИ, как самых опытных. Это на весь Главк мы самые опытные? Уж не за этот ли опыт меня год назад сдёрнули с должности начальника цеха?

        Командируют нас в Сарань, где возводится Карагандинский комбинат резиновых и асбесто-резиновых изделий.
        Мы наслышаны об этом комбинате, стройку которого возглавил наш бывший нач цеха №5 Виталий Степанович Гаркуша. На нашем заводе он ничем не блистал, проработал совсем немного и было непонятно, что за «лохматая лапа» способствовала такому быстрому взлёту. Утверждение на такую должность было даже не прерогативой Министерства, утверждал Совмин и Президиум ЦК.
        Этого плотненького, начинающего полнеть паренька я запомнил ещё когда их группа студентами была на нашем заводе на практике. Однажды я их водил в поход выходного дня на гору Волчиха.

        Многие ИТР завода уже слиняли в Сарань за должностями и жильём – одновременно с заводом там возводится целый город для ИТР и рабочих. Среди первых сбежавших были однокурсники Гаркуши по Днепропетровскому институту. Главным технологом комбината стал Игорь Трофименко бывший у нас на заводе начальником одного из участков второго цеха.
        Мне показалось что крупное начальство пришло не столько напутствовать нас на труды тяжкие, сколько предупредить чтобы мы не рассчитывали перебраться туда после командировки. Не знаю, как Морозова и Коля, а я мог спокойно поменять Свердловск на Караганду. Были на это причины семейного характера.

        Недавно на комбинате запустили цех формовых изде6лий, но производство не идёт – ни плана, ни качества изделий, себестоимость зашкаливает.
        Главковское начальство, безвыездно сидящее там,  решило, что у рабочих не хватает навыков по изготовлению и обработке деталей, а ИТР цеха ещё слабы в организации текущего планирования и нормирования – пришли из институтов, не имея опыта практической работы. Вот и дал Главк команду направить с Урала специалистов.
        Морозова и Савельев бесспорно  специалисты: оба начинали с рабочих мест, знали все тонкости обработки формовых и неформовых изделий, могли показать это на практике.
        А вот мои заслуги были несколько преувеличены. Но я засветился в комиссии по второму цеху именно в планировании и нормировании и в глазах многих бездарей казался бо-о-льшим спецом. Таким, что даже заводской отдел планирования и ОТиЗ рекомендовали мою кандидатуру. А тут ещё на защите реферата по «непрерывному планированию РТИ» заработал аплодисменты всех ИТР завода. Вот так и оказался в комиссии Главка.

        Поезд до Караганды, автобус до Сарани и мы размещаемся в гостинице.  Заплатил за весь период пребывания, бросил чемоданчик  и пошёл по городку разыскивать квартиру Альберта – друга и спутника по многим турпоходам. Он как раз был в отпуске, отправил супругу в Свердловск, через несколько дней и сам уехал. Все дни командировки я прожил в его квартире.
       
        Нам обещали познакомить с комбинатом, но вместо экскурсии получилась пробежка – территория громадная – где-то идёт наладка оборудования, где-то монтаж, а где ещё заливают фундаменты. Так что целостного восприятия не осталось. Пока запущено только подготовительное ипроизводство и формовой цех. Меня более всего поразило, что рабочие едут на работу из дальних шахтёрских посёлков, затрачивая на дорогу до двух часов в один конец. и это при работе в три смены. Шахты закрываются, в области ощущается безработица.

        Знакомство с заводскими управле6нцами состоялось в кабинете директора, где собрался руководящий состав. По их виду и репликам я понял: комиссия Главка им и нахрен не нужна и ничего они от неё не ожидают. Не ожидают, но пояснили:  к кому и по каким темам мы вслуч-чего должны обращаться.
        Гаркуша ещё более раздобрел и «забурел», что поделаешь – должность обязывала. Плохую работу цеха приписывал «мягкотелости» начальника цеха – «технаря» и его помошников, молодых выпускников ВУЗов. Он считал, что технические знания руководителям ни к чему, важно всё «держать в кулаке».
        Мне он сразу же предложил должность зама начальника, с последующим занятием,  его места. Видимо он считал меня «жёстким руководителем» и не подозревал, что я ещё больший «технарь», чем  начальник этого цеха. Что поделаешь? – на заводе мы встречались только на оперативках, а успехи моего цеха он, видимо, отождествлял с моей «лютостью».
        О предложении Гаркуши тут же стало известно ИТР, и в цехе меня встретили с подобострастием, как будущего начальника.
        Познакомившись с руководством цеха я вгрызся в техническую документацию, озадачив не только технологов, но и плановиков и экономистов. Я лез в документы, в которых их начальник-технарь в общем-то и не разбирался.

        Наступил выходной, мои спутники поехали в Караганду. Морозова, искать по магазинам золотые украшения, к которым была неравнодушна, как и большинство женщин.
        Савельев поехал на карагандинский рынок, продавать  дефицитные сальники и манжеты для автомобилей, привезённые из Свердловска с родного завода. Об этом на другой день он сам мне рассказал. Подпольным изготовлением и продажей дефицита он занимался и дома. В общем, «жучок» был ещё тот.

         Меня Альберт повёз в Сарань знакомить со своими приятелями. Это оказались борцы вольного стиля, чемпионы Казахстана и призёры Союза. Жаль имён их я не запомнил. Запомнил только имя одного казаха — Канат, да и то только потому что ошибался и называл его Кнут, что вызывало общий хохот.
        Двое других – русоголовые богатыри, были русские, но подозреваю, что это были этнические немцы — переселенцы из Поволжья. Может и ошибаюсь, но в то время в Караганде каждый второй не казах был спецпереселенцем.
        Спортсмены не грешили воздержанием, они уже не были действующими — работали в руководстве борцовского клуба тренерами,  поэтому знакомство переросло в пьянку. Загул начался с бешбармака в какой-то столовой, а закончился в ресторане. Борцов знали везде, поэтому всё было к нашим услугам,  и любые напитки и закуски, и столик в отдельном кабинете, предназначенном для руководящих местных бабаев.
        В ресторане мы засиделись. Когда дело подошло к закрытию борцы заартачились и заявили, что покинут ресторан только с милицией. Вызвали милицию.
        Милицейский капитан посидел с нами, прилично выпил и потом развёз всех по домам на милицейском УАЗике с мигалкой. В первую очередь отвезли домой «засаранцев» – так называли нас приятели – городок комбината располагался за Саранью.
        На другой день Петров улетел в Свердловск, оставив «на хозяйстве» Мадину, мою подругу ещё по Свердловску, мастера производственного обучения ПТУ, где Альберт работал в заместителях у  директора – казаха.

        В следующий  выходной мы сидим с Игорем Трофименко в кафе, единственном в городке комбината и напоминавшим более ресторан. По вечерам здесь собирается вся холостяцкая инженерия и немногие семейные пары. Многие знакомы, – это бывшие наши, РТИнские специалисты, поменявшие Урал на Казахстан.
        За окнами простирается выжженная летом и вымороженная сейчас степь без конца и края. Вдали ведутся землеустроительные работы – это, как пояснил Игорь, размечают площади второго завода комбината – асбестово-резинового. Строительство намечено на следующую пятилетку.
        Игорь сожалеет, что из-за моей занятости не может показать все строящиеся объекты комбината Так хоть вечером может показать, как отдыхают строители и наладчики. Что ж, посмотрели, посидели, изрядно выцпили.
        Заодно я увидел, как проводят время командированные из Германии инженеры-наладчики. С парой бутылок пива могли провести в беседе весь вечер. Пожалуй, это было их единственное развлечение после трудового дня в многомесячной командировке.
        Они монтировают автоматику на немецкое оборудование второй очереди подготовительного цеха. Первая очередь уже снабжает резиной формовой цех, вторая предназначена для нужд  транспортёрного производства и рукавных цехов.

        Две недели я корпел над документами, написал несколько инструкций, сделал образцы необходимой документации, разработал систему учёта производства деталей группового ассортимента.
        Такой учёт существовал у резинщиков только в спецпроизводстве, в общем производстве учёт вёлся в тоннаже, что приводило к дефициту мелких, маловесомых изделий.
        Так было на всех заводах. Заказчики заваливали телеграммами,  «толкачи» безвыездно сидели на заводах, производственные отделы спускали в цеха грозные графики — со скрипом всё как-то двигалось.
        А весь сыр-бор заключался в первичном — планировании заданий по формовым изделиям в тоннах. Вот заводы и гнали тоннаж за счёт крупных изделий, игнорируя мелочёвку. А с ежегодно растущими  планами боролись занижая безбожно свои расчётные мощности, поездка в Главк на защиту мощностей проводилась как войсковая операция. Я со всем этим знаком  был не понаслышке.

        Я писал инструкции и методики прекрасно понимая, что всё разработанное мной, все попытки цеха выполнять номенклатуру обрушится мгновенно, стоит цеху хоть раз поставить под угрозу выполнение плана по тоннажу. Это основной показатель уже не цеха, а комбината и «держащий всё в кулаке» Гаркуша одним своим рыком на начальника похоронит мои инструкции и методики.

        Срок командировки истекал, со своей задачей наша группа справилась.
Накануне отъезда нас снова собрал Гаркуша. После общих фраз и благодарности всей нашей делегации он опять завёл разговор со мной о переходе на его завод. Соблазнял перспективами роста, обещал уладить через Главк дела с моим переводом.
        Единственное требование – чтобы я ехал сразу с семьёй, иначе жилья не получу. Уже были случаи – приезжали одиночки и заселяли в полученное жильё новых жён. Такие условия мне как раз и не подходили – я собирался разводиться, полноценной семьи у меня не было уже несколько лет — просто сосуществовали в одной квартире.
        Гаркуша подчёркивал именно это — приезжать с семьёй. Видимо доброхоты уже донесли ему, что здесь у меня есть подруга, которая в мгновение может превратиться в жену.
        Возникшее в первые дни желание переехать сюда у меня уже пропало, работать под таким прессом как Гаркуша я бы не смог, не выдержал. Это означало бы сунуть голову в новую петлю.
        Да я и понимал, что переводом уйти с завода мне не удастся, а если и отпустят без скандала, то существовало много других причин связавших меня с заводом и Свердловском.
                1976г

Прошло десять лет. Развернулась перестройка, гласность и прочее словоблудие. Последовал развал экономики, борьба элиты за власть, развал Союза. Так и не достроенный комбинат встал. Прекратили работу цеха, остановилась котельная. Городок комбината остался без тепла и воды. Народ бросился кто куда мог. Имеющие еврейские корни – в Израиль, немецкие – в Германию, славяне – в Россию, где тоже уже властвовал «рынок» с безработицей, останавливались заводы, народ спасался челночеством.
Через год городок комбината стал «мёртвым городом». Пустующие дома разграбили, время их разрушало. Ещё год и от многотысячного города осталось только две заселённые пятиэтажки. Город – призрак. Таким он и остаётся уже два десятилетия.