Ведьма

               
Да, какая она ведьма?
Вот он, точно, заговоренный!
Сколько раз его подстерегали с обрезами, партизаны, под Колчака попадал, вот это мясорубка была, только с Никишкой, тогда, вырвались из западни, все полегли.
Даже Петька «Счастливый» не ушёл, он сам видел, как его есаул до пояса развалил играючи…
Постой  постой, а Петюня то тогда с ними был.
Вырвались они тогда к Степанычу, год то какой?
19-й однако.
У Степаныча, говорили, дядька в Питере, при царском селе, поставками занимался.
Может врали, но то что он не из простых – точно!
Пять работников постоянно жили, да ещё и с окрестных селений батраки подтягивались…
Пушнину за 200 вёрст всю скупал.
Правда, не жаден был, с голоду, даже вдовам многодетным помирать не давал!
Ну, да что теперь…
А вот дочка у него ядрёная была!
Хотя, почему была, может до сих пор где-то…
Аннушка, девица ещё та!
Любой мужик в жёны такую, за счастье бы посчитал, но только не после них…
Да, после кого них то?
После него.
…Когда ворвались, всех дворовых, вместе с псами порубили.
Пока все Степаныча к столбу вязали, да живьём жгли соломой, а кто-то грабил, он с Никишкой и Петькой «Счастливчиком» Аннушку, на сеновале, они держали, а он  - первый, да и последний тоже.
Они не успели, так как налетели золотопогонники.
Ну, и тогда они ушли, так как все были в общей куче у сжигаемого, а они на сеновале…

Он перестал ходить по камере, закурил присев на топчан, вздрогнул, увидев перед собой Аннушкины глаза, разогнал махорочный дым, отдышался.
Фу, опять привиделась глазливая!

Когда у них всё закончилось, и большевики стали, как бы в силе, Анну так больше и не видели.
А старушки поговаривали, что матушка у неё была ведьмой, и силу свою дочери отдала перед смертью.
Но, кто в наше время в это верит?
Все знают – Бога нет, а значит и эти все нечисти, для пугливости детишек навыдумывали…
А бабки всё талдычили, что она их всех порешит, враньё!
Хотя Петьку уже через месяц развалили, ну дык война…
А Тимоха?
Да, вот с Тимкой то не ладно было, да ещё эти глаза постоянно его преследуют…
Да, не просто, давно бы женился, детей нарожал но, как на какую бабу, а глаза Её, и всё…
Мужская сила, которая не просто на виду была, а баб с ума сводила, куда-то на нет…
Так и отказался от женского пролетариата, а то и так уже смешки за спиной.
Да, Тимка на козу пошёл, а его шатун задрал.
Вот только рядом ещё следы человечьи были, да не одни, как будто баба да ребетёнок…
Пошли по следу, да пурга, куда там.

А бабки всё своё – «Вот, говорят, Петьку с Тимкой прибрала, теперь твоя очередь…»
А сами крестятся – крестятся.

По началу боязно ему было, но через неделю перевели его в губернскую милицию, заместителем комиссара.
Вот где жизнь пошла – жрать от пуза!
Самогона – утопиться!
Ещё бы с бабами получалось, не жизнь а праздник.
«Ну, да ладно, что это я, до рассвета около часа, а я суевериями за вспоминался.» -подумалось ему.
За что же его с Комиссаром так?
Ну, кто чуток не превышает, и не берёт?
Всё ж это нашей советской властью дадено, кровью отвоёвано!
Ну, откусили чуток лишнего, так не со злого умысла, и не с посягательством каким…
Неужели расстреляют?
А может, помилуют?!
Эвон сколько бумаг подписал не глядя, там, зачем то и Московских приплели, ну так им виднее…

Всё, загремело, значит всё-таки конец…
Ноги у него предательски задрожали, самокрутка между пальцами в пыль, всё…
И здесь он увидел Её глаза, они улыбались!
В первый раз её глаза дали ему не страх, а силу, и веру в освобождение.
Освобождение чего?
Он сам не понимал, но спокойно свернул цигарку, закурил, пока очередь не дошла до его камеры.
Когда их выстроили во дворе у стенки, и что-то зачитывали, он улыбался, любуясь рассветом.
 Да рассматривал взвод молоденьких солдатиков, все в новеньком – «новобранцы» - подумал он.
Напротив стоял белобрысый парнишка лет 19-ти, нос как у него – курносый.
Ну, вылитый он в молодости!
Но, глаза, чьи же это глаза…?

Он и правда был новобранец.
Ещё недавно, вербовщики ездили по самым глухим заимкам.
Маманя, приготовила его в рекруты за несколько часов, пока городские парились в баньке, да угощались сахатиной с брусничкой.
Всё собрала.
Он бы сбежал, но слово матери – закон!
Одна она его вырастила, с ней и на медведей хаживал.
Но, что бы в такие войска, как они под вторую бутыль самогона – НКВД, расстрельную роту – Бог не простит…
А маманя сказала, что от молит, да и выбираться надо из берлоги, семью заводить.
Да ещё пулю от трёхлинейки дала, всё успокаивала, мол эта пуля заговорённая, хорошего человека не убьёт, а все следующие пули пойдут как первая…
А он матери верил крепко!

Вот и первый раз.
Напротив него стоял здоровый, белобрысый мужик, улыбался, смотрел то в небо, то на него.
«Ну, этот точно не виновен» - подумал парнишка, и спокойно нажал, после команды, на курок…

Пока пуля долетела до его гимнастёрки, он вспомнил чьи это глаза…
                13.11.2005г.