Капитан Америка

      У Степы Ковальчука была тайна. Об этой тайне не знал никто, даже самый близкий друг Стас Михеев, который, например, знал, что тот боится пиявок или с первого по третий класс мочился в кровать. Стас был настоящим другом и ни разу никому не проболтался, но эту тайну, другую, Степка не мог доверить даже ему. Слишком идиотски она звучала и слишком много для Степки значила. А заключалась она в том, что в один прекрасный день Степан Ковальчук понял, что он… капитан Америка. То есть поймите правильно, не в Америке дело, конечно, Америка тут иносказательно, а речь вообще о герое и о том, что фильм каким-то чудом был снят для того, чтобы предсказать Степе его судьбу, будущую или параллельную в параллельном мире (такое он тоже где-то слышал). Бывают же такие артефакты, которые с виду и ничего, а на деле — огого какие.
      — Этот задохлик вылитый ты, — ткнул его в темноте кинотеатра Стас, и мир для Степки треснул пополам.
      В кинотеатре он ничего не сказал, но дома вырезал отверстия в синей резиновой шапке для плавания, натянул ее на нос и посмотрелся в зеркало. А потом заплакал. От огромной ответственности.

      С тех пор самым его любимым занятием по дороге с занятий в колледже текстильного дизайна было размышлять над тем, каким образом его заберут в секретную лабораторию борцы с Гидрой, и как сказать правду родителям. Вопрос с родителями был на втором месте потому, что с его обнаружением возникли сложности — никто до сих пор не торопился позвать его в секретную квартиру на разговор или просто окликнуть из таинственной черной машины. Степка размышлял так — если фильм на самом деле сняли не для развлечения, а чтобы найти его и призвать на службу миру во всем мире, то ему следует как-то проявить себя, чтобы это самое нахождение ускорилось. Вопрос — как?
      Он поменял себе аватарку на страничке, но вскоре заметил, что такие аватарки используют еще тысячи людей, причем совершенно не имея на то права. Он поучаствовал в конкурсе двойников, но первого места не выиграл. Он даже написал на киностудию, но ему не ответили, потому что на киностудиях сидят сплошь бюрократы, а английский он знал не очень хорошо. Что было делать дальше — неясно.
      Домофон в парадной был давно сломан, и в темноте, которая охватила его после солнечной улицы, было что-то странное. Степка отвлекся от мыслей о киностудии, покрутил головой и понял, что пахнет гарью. Когда глаза привыкли к черноте, он определил и источник запаха — дверь на первом этаже, где жил местный выпивоха Петрович. В щель под дверью вырывались белые клубы, точно там тлело ватное одеяло.
      Степка нажал звонок, но звука не услышал, ударил в фанерную дверь кулаком, потом заколотил ботинками — Петрович не отвечал. В кармане лежал телефон, с которого можно было позвонить пожарным, но разве так поступил бы Капитан Америка? И вдруг это дело — тот самый шанс? Степка отошел назад к стене площадки, разбежался и ударил в дверь плечом. Хлипкий замок вылетел, в парадную хлынул удушливый дым, и Степка, закрыв лицо рукавом, кашляя до слез, поторопился внутрь квартиры. Квартира была небольшая, но Петровича он все равно нашел не сразу — тот лежал в туалете, видимо, там и потерял сознание. Горело абсолютно все, и как локализовать пожар, Степка не знал. Стараясь не дышать, он добрался до кухни, перекрыл газовую трубу, свернул по дороге стол с остатками закуски и пустыми бутылками, и, схватив Петровича за плечи, поволок его к выходу. Ушибленная о дверь рука болела адски, а Петрович был тяжел и неуклюж, словно куль с картошкой. Чувствуя, как мутится в голове, Степка перевалил своего спасенного головой через порог, собрался добежать до двери в подъезд и подпереть ее чем-нибудь, но не успел, мутно осел у стены и повалился рядом с Петровичем. В наступающей темноте он услышал, как открывается входная дверь и визжит соседка.

      — Перелом, — сказал врач, разглядывая на просвет Степкины снимки. – Пусть чуток полежит у нас, потом заберете. Репозиция дело такое, серьезное.
      Мать Степки всхлипнула, отец кивнул. Когда врач ушел, в палату протиснулся участковый.
      — Тут подпишите, — он сунул родителям бумагу. — Как за несовершеннолетнего.
      — Мам, — сказал Степка. — А где Петрович?
      — В морге твой Петрович, алкаш старый, — лениво ответил вместо матери участковый. — И ты мог туда загреметь, Ковальчук. Головой иногда думать надо.
      Отец расписался и вернул ручку назад, не глядя на Степку, участковый выкатился за дверь.
      Родителей Степе было жалко, но что он мог поделать?
      — Пап…
      — Дома поговорим, — сдержанно ответил отец. — И на вот, герой, почитай про себя. Прославился как-никак, впору автограф просить у знаменитости.
      Он положил ему на кровать газету, взял мать под локоть и вывел в коридор. Сердце Степки замерло, когда он разворачивал газету, он так долго ждал этого момента.
      «Причиной пожара, произошедшего в доме №8 по Малой улице, — бесстрастно сообщала колонка городской хроники, — было неосторожное обращение с огнем во время совместного распития спиртных напитков нигде не работающего пенсионера Малахова и студента текстильного колледжа Ковальчука. Отравление угарным газом привело к летальному исходу одного из собутыльников, второго удалось спасти. Сумма причиненного ущерба, по предварительным данным домового управления, составила двести тысяч рублей».
      Степка опустил газету на грудь и посмотрел на соседа по палате, жующего апельсин, у которого орал телефон.
            "He was just a rookie trooper and he surely shook with fright
            He checked off his equipment and made sure his pack was tight;
            He had to sit and listen to those awful engines roar,
            "You ain't gonna jump no more!" — надрывался динамик, но слов Степка не понял.
      Он плохо знал английский.