Ёжик в тумане

Давно известно, что крестьянских детей находят в капусте, аристократов приносят аисты, а бастардов подбрасывают на крыльцо приюта. Это же тело было найдено проезжающими водителями в ночь на 6-е сентября, на обочине дороги возле озера Щелкун. Тело возлежало на мотоцикле, укрытое от холода пледом, а от дорожных сквозняков повернутым в нужную сторону зонтиком.

На бензобаке стояла толстая свеча, чей проплавивший серединку огонёк не могли задуть даже проезжающие на полной скорости дальнобойщики. Тело лежало и пялилось в чистое,  морозное небо. Все его попытки совместить звездную карту на смартфоне с живыми звездами, ограничились Полярной звездой, Медведицами и Кассиопеей. Через час тело уехало в Каменск-Уральский…

…Наверное, я спустился в низину – как уехал от Щелкуна, как повернул на право, в Трактовском, так и попал вскоре в туман. Ветра нет, тихо, дорога пустая, третьестепенная – где асфальт, где грунтовка, и музыку я включил соответствующую: музыку Анд. Слыхали такую? Ну, там «Кондор пролетел»? Вот примерно такую и поставил: «Camuendo Wuambrakuna - 2014 Musica Nativa». Еду на последней передаче, скорее даже танцую, чем еду, а движок работает на тысяче – скорость тридцать пять, не больше. Вуди тихо мурлычет – мы идем в плавном ритме индейского танца.

И мой Вуди – это мой партнер по этому танцу, а я как лифман из мультфильма Эпик, верхом на птице, и… и тут я внезапно понял, что Вуди – это девочка. Мой мотоцикл, мой KAVASAKI Vulcan VN1500 – это девочка. Понял это и остановился. Перекурить такое внезапное открытие.

Я заглушил двигатель и слез с мотоцикла. На самом деле, я остановился потому, что въехал по грунтовке хрен знает куда. Все настолько было закрыто туманом, что ехать можно куда угодно – везде «дорога» грунтовка. Фара пробивает не далее нескольких метров – так и убиться не долго. Тут уже никакой навигатор с компасом не поможет – не видно главного ориентира дороги – обочины.

Стою, налил из термоса чай, курю косяк. Думаю, что делать. Смартфон почти разряжен, аккумулятор мотоцикла практически дохлый – в начале сезона я разве что искусственное дыхание ему не делал. Стою в полной темноте и тумане, а ведь мне в Каменск-Уральский надо. Я достал налобный фонарь, и стал осматривать мотоцикл.

Все нормально, детка, все хорошо – ничего не отвалилось, ничего не капает. Внезапно ощущаю себя авиатором с По-2: летел к партизанам, заблудился, совершил вынужденную посадку. Теперь жду рассвета, что бы прояснить обстановку. Опасаюсь фрицев, если не вернусь, прошу считать меня Гагариным.

Почему Гагариным, спросите вы, отвечу: уж больно хорошую традицию он выдумал – поссать, перед дальняком, на колесо чужой машины, и сказать заветное слово «Поехали». Я проверял – помогает. Хочу даже найти памятную медаль с его барельефом, и приляпать на мотоцикл, как символ ангела-хранителя.

Вообще у байкеров много общего с авиацией. Начиная с идей свободы, полета, и продолжая техническими вопросами механизмов, эстетики и экипировки. А самые первые байкеры, по легенде, впрочем, как и первые космонавты, были военными летчиками. А еще этот туман – как говориться, погода не летная.

Вот как должен выглядеть дьявольски хороший чоппер? А ведь его надо начинать задумывать с двигателя – это сердце мотоцикла. И это двигатель должен быть V-Twin. Это как автомат Калашникова – можно и лучше, только незачем. А главный вопрос в двигателе – из чего его делать.

А когда мне открылось, из чего делать двигатель для дьявольски хорошего мотоцикла, у меня аж дыхание перехватило, от перспективы: вообще все сплавы для картера, поршней, цилиндров и всего прочего, можно набрать сразу в одном месте. Например, берем авиационный движок от АН-2, и вуаля – в наших руках полувековая технология, отработанная до совершенства. Этот движок, АШ-62ИР и его модификации, ставили даже на истребители, и на бомбардировщики. А не хотите его, можно взять сплавы от современного Як-52Б – это лёгкий противопартизанский ударный самолёт.

Вот наш, советский оппозитный мотодвигатель от мотоцикла «Урал» – это два горшка от авиационного радиального, в котором главная фишки – защита пилота спереди от пуль и осколков, ибо такой двигатель, с воздушным охлаждением, не чувствителен к пробоинам в цилиндрах. Но все это прошлый век, начало 20-х, что по происхождению, что по исполнению.

А можно и поизгаляться: картер из алюминиевой брони АБТ-102. Такая стоит на БМП-3. Или взять металлы от современных танковых дизелей. А, каково? Как вам, текут слюнки по подбородку? Вот как надо задумывать правильный байк!

Тут такой национальный продукт может получиться, что мама дорогая – это ваш олдскульный «Урал» забудут, как дурной сон. И, главное, технологии подобных сплавов у нас, в стране, отработаны для массового производства. Да мы ваще мотоциклы можем и не строить – только двигатели. И они будут единственными, в своем роде, как наши двигатели для космических ракет, которые закупает даже Америка.

А вот с пулеметом, товарищ следователь, я переборщил. Не надо было мне этот УБС с Як-9 снимать – бес попутал. Простите меня, пожалуйста – я больше не буду. Я жеж не для себя старался – мне за державу обидно. Да, вот так и сказал ему. И отпустил он меня. Через  неделю, под подписку… Шучу, не попался я тогда – не судьба видимо.

Я вообще считаю, что у правильного мотоцикла есть душа. Душа мотоцикла, или эгрегор, не является самостоятельной субстанцией – это акциденция. Наличие души, с достаточной степенью точности, может быть определена только владельцем мотоцикла, через которого она существует, по принципу «если мы вкладываем во что-то свой свою душу через свой труд, следовательно, в этом продолжает существовать частичка нашей души». Я вывел краткий, эффектный ответ на этот постоянный и тупой вопрос: А сколько стоит твой мотоцикл. Отвечаем вопросом на вопрос: А сколько стоит твоя мечта, в которую ты вложил свою душу?

Акцидентальность души мотоцикла проявляется, в первую очередь, через иерархическую структуру взаимоотношений между мотоциклом и владельцем, который стоит на первом месте. При субстанционным начале эгрегора, можно наблюдать процесс поглощения и подчинения владельца, что наиболее ярко выражено у спортбайков, когда мотоцикл «окукливает» владельца в свои цвета. Только собственноручно переделанный, отремонтированный или восстановленный чоппер есть тру мотоцикл – ибо он «заточен» под тебя, под твой стиль, внешний вид.

Во я загнул про душу, такого тумана нагнал, что просто ой и ай-яй-яй. Между тем настоящий туман густел без моего участия – выпущенная затяжку шмали сразу же пропала, смешавшись с его белой мутью. А в голове, продолжая тему полета, зазвучал вкрадчивый голос Николая Дроздова: Есть такая птица байкер. Точнее это большое семейство байкеров – очень интересных птиц, чей ареал обитания столь обширен, что их можно встретить на дорогах и бездорожье практически всех стран на всех континентах мира в теплое и не очень время года. Само семейство, как и положено, делится на вид, подвид, классы, отряды. Отряды на один процент, и на девяносто девять процентов: MG, MC, MCC, и всякую другую хрень, как, например, по ареалу обитания…

Хм, а вот кто я? Если по классификации американской ассоциации мотоциклистов, то, что не байкер однопроцентник, это точно. Это даже к гадалке ездить не надо – и так видно, что я честный, добрый, работящий, нежный, и пушистый, а не бандит с большой дороги. Но и к остальным девяносто девяти процентам, или же, законопослушным мотоциклистам, меня можно отнести только предварительно оглушив, связав и заткнув рот кляпам – то есть, никак. Это потому, что я целый, не делимый, сто процентный байкер – я как та бочка меда с ложкой дегтя. И у меня есть только мой байк. Это у простого мотоциклиста есть байк, работа, жена, дети, квартира, ипотека, и желание хапнуть, после работы, за пять минут адреналина на мотоцикле на всю оставшуюся жизнь – я же, катаясь, обретаю гармонию.

Николай Дроздов продолжал: Вон, например, наши, российские байкеры, зимой впадают в гараже на великое зимнее стояние и на улицу носа не показывают. Зима – благословенное время года. Зимой можно за пять минут сделать с байком то, на что летом времени вообще нет. А еще можно спокойно планировать побег. Бывает, конечно, встречаются и среди снегов отчаянные шатуны, но по весне обычные байкеры вылетают из своих гнезд только после кошек – некоторые исследователи даже утверждают, что именно мартовские коты будят своими весенними песнями российских байкеров.

Вот быстрые, как стрижи спортачи, раскрашенные в цвета своего мотоцикла. Эндуристы, эти неутомимые разведчики, всегда выглядят серыми галками – все по полям, лесам, и грязи. Скутеристы шныряют по дорогам среди машин подобно воробьям под ногами прохожих. А вот и короли дорог чопперы – они, словно могучие птицы альбатросы, своей красотой и мощью напоминают нам старинные парусные корабли, что бороздят просторы океана в поисках новых, не изведанных земель. В деревнях и селах рассекают староверы на своих Уралах и Явах…

Я начал с семидесяти кубового китайского мопеда Альфа. Начал относительно недавно по времени, и достаточно поздно по возрасту. Как-то на работе, я рассказал, что мечтаю купить мощный чоппер, но, вначале надо сдать на права. На что получил ответ: купи мопед, учись кататься, катайся, и сдавай на права. А на мопед их будут требовать только через год – полтора. На следующий день я приехал на работу уже на мопеде.

И оставшуюся половину своего первого сезона, гонял как ужаленный. Да и второй, начал с жужжания на повышенных оборотах, но все равно чувствовал себя на дороге не очень, чтобы очень – сказывалось малость мопеда. И я стал  кататься по лесопаркам – вокруг город их было около пятнадцати. Вот тогда-то, гоняя вкуренным по извилистым и бугристым дорожкам Калиновского лесопарка, я впервые почувствовал себя птицей, парящий среди деревьев. Вниз, на выжатом сцеплении – это парение, вверх, на работающем двигателе – это работа крыльями.  И дорогу я видел как будто сверху. А если и плеер в уши вставить, да музыку нужную найти, то ваще полный пиз… гармония с самим собой и окружающей средой.

Не имея навигатора, я забирался на мопеде в такие дебри и буераки, что иногда приходилось переносить его на руках. Представлял себя то гонцом, везущим важный пакет, то разведчиком, на задании – меня можно было увидеть в самых неожиданных местах – я просто ехал куда глядят глаза. А в какой городок или село меня занесло, я узнавал у местных жителей, так как мог въехать в населенный пункт просто вырулив из леса, или протолкнув мопед через дыру в очередном заборе.
 
Почти каждый раз выбирал просто направление, и когда мне казалось, что я почти выбрался из города, сразу же уходил с главный дороги на второстепенную, а там уж куда вывезет. Как вернуться назад спрашивал потом у прохожих или у автомобилистов, когда мы стояли вместе на перекрестках. Я просто просил их махнуть мне рукой, в какую сторону надо ехать. Хотя однажды очень жестко заблудился возле своего дома.
 
Я наслаждался самой ездой, беспечной и бесцельной, ездой ради езды. Один мой друг называл такие покатушки «пограбить корованы». А проезжая однажды на велосипеде в навороченной косухе по главной дороге небольшой деревушки, где я остановился у знакомого на пару дней уже на Вуди, я услышал от пацанов, что стояли на остановке автобуса: Live 2ride, ride 2live – живи для катанья, катайся для жизни. Именно эти ребята точно выразили всю суть моих поездок.
 
Потом, когда я стал отрабатывать упражнения на учебном автодроме, готовясь к сдаче экзаменов в ГИБДД, мои полеты по городу плавно перешли в спокойную езду. Я стал вписываться в повороты, начал реагировать на дорожные знаки, при повороте налево уже не беспокоился, что не успею. Уже можно стало больше глазеть по сторонам, внезапно оказалось, что для переключения передач в любую сторону совсем необязательно выжимать сцепления – достаточно работы ручки газа, почти закрепил на подсознании прерывистую работу задним тормозом.
 
Но, самое главное, я стал уверенно себя чувствовать себя на городских дорогах. Заимел свой стиль вождения и поведения на дороге: подъедешь этак к перекрестку, остановишься, как бы нехотя, с ленцой, снимешь ноги с подножек и поставишь их плавно на землю. Достанешь сигарету, прикуришь небрежно от зиппаря и осмотришься по сторонам – ну что, девочки и мальчики, в машинах и на тротуарах, завидно? Правильно, смотрите, завидуйте – я катаюсь в свое удовольствие. Всегда чисто и со вкусом одет, папелац всегда блестит, ибо я протираю его при въезде в город, и еще драю его каждый вечер в гараже.

Вот сейчас я плавно тронусь, спокойно поверну, и поеду, а вы будете глядеть мне в след, ибо моя душа на мопеде никуда не торопиться, и поэтому вы сможете налюбоваться вдоволь. И я буду для вас не мимолетным видением, отложившимся в памяти лишь оглушительным треском, или глупой ассоциацией с бандой беспризорников, шныряющей в толпе, нет, вы будете помнить спокойного, самоуверенного мужчину, которому пофиг, что он до сих пор катается на семидесяти кубовой Альфе, ибо сам-то он уверен, что под ним птица сова. А может филин? Или сыч? Неясыть? Орнимегалоникс?...

А вот в Челябинске попав в утренний час пик, приехав туда уже на Вуди, я был просто ошеломлен и напуган поведением местных водил. Было впечатление, что по дороге движется стадо баранов. Какое там движение по полосам – даже остановившись на перекрестке, они продолжали тихое продвижение вперед – ведь кто-нибудь из задних может обогнать эту толпу по встречке и встать первым. Меня просто затерли и я решил встать в тихом месте и просто переждать весь этот ужас. «А что ты хочешь? Это Азия», сказал мне тогда друг, к которому я приезжал.

Ваще нихрена из-за тумана не вижу, даже кончиков пальцев, на вытянутой руке! А ведь я хочу въехать в Каменск на самом восходе солнца, но раньше, чем зачирикают городские птицы. Въехать на главную площадь, встать у памятника, размяться под музыку, и, с первыми лучами солнца, распердеть выхлопом к чертовой матери всех ворон в округе, а потом погонять по улочкам на повышенных оборотах. Вот я какой. А что, будет прикольно. И как чукча я стал тихонько напевать то, что придумывалось прямо по ходу песни:

Я вас всех на рассвете разбудишь,
Сладкий сон отберу и смотаюсь,
Вы меня никогда не увидишь,
Вы меня никогда не забудешь.
И быть может, жену приласкаешь,
Ибо спать уже не поперло,
И качнется бессмысленной высью,
Пара фраз: дорогой… дорогая…
И детишек стране нарожаешь,
А меня никогда не найдешь,
А найдешь, никогда поймаешь!

До того, как я установил на мотоцикл музыку, во время езды я сам пел. Пел и подыгрывал себе ревом двигателя. Да же специально выучил несколько песен: «Ой, мороз, мороз», «Степь да степь кругом», «Эх, дороги, пыль да туман»… Чертов туман, так и туманит! Ваще, с какого перепуга все решили, что байкерам нравится исключительно метал?! Тем более русский. Даже если они поют на английском – акцент сразу выдает в них жителя Мухосранска. Я уж не говорю о примитивных мелодиях, точнее о полнейшем отсутствии таковых. А тут как затянешь «Бьется в тесной печурке огонь», то слеза появляется не только на поленьях!

Туман начал забираться мне под косуху – я прямо кожей ощутил его влажное прикосновение. А может байкер этакий кентавр? Или чоппер – это пегас, а байкер наездник? Я стал похлопывать себя ладонями по груди, рукам и ногам в надежде избавиться от неприятного ощущения проникшей мне под одежду влаги – прям танец какой-то получился. А дорога, особенно извилистая – это как дорожка на грампластинке, со своей, уникальной мелодией и темпом?

Свой первый туман я увидел когда уже катался на Вуди. Тогда мне полюбилось встречать рассветы на тихих дорогах. Это было в Михайловске. Я провел там вечер у друга, а на рассвете стоял на плотине, что рассекла один из хребтов Уральских гор. Это было безумно красиво. Туман пришел на рассвете с севера очень плотными языками. Они словно живые щупальца струились вдоль и вниз по склону хребта, спускались и, рассеиваясь, заполнили всю низину.

Черт побери, похоже, что туман попал мне в глаза – я не вижу даже свой мотоцикл, на котором сижу. Да я ваще обдышался этой гадостью – я не сижу, я стою! Я стою в тумане и не вижу свой мотоцикл!!! Пипец, вот это я утанцевал… Может позвать на помощь? Я набрал полные легкие тумана и тихонечко позвал: Лошадка-А-А. Ощущение как буд-то я кричу в ватное одеяло.

Спокойствие, только спокойствие. Надо присесть, что бы не шарохаться и не заблудиться еще больше. Присесть, покурить и подумать. Блин, а камней-то мелких на дороге – аж попену больно. Я привстал и рукой расчистил место. Так, фонарь и смартфон остались на мотоцикле. Мотоцикл хрен знает где. Нет, где мотоцикл известно: он на дороге. Это вот я хрен знает где, но, наверное,  где-то рядом. Или мы заехали на поле? А вот что делал слон, когда пришел на поле он? Или Наполеон пришел? Пофиг – у слона все варианты заканчиваются травой.

И я стал раскуривать косяк. Потом попытался зиппарем осветить окрестности, но, как и ожидал, ничего кроме тумана не увидел. Внезапно меня осенило: я на ощупь набрал мелких камешков, и стал аккуратно разбрасывать их вокруг себя. Через пару минут, на полшестого, у меня за спиной, дзинькнуло. Слава тебе, Господи, нашелся!

Оказывается, я ушел от мотоцикла метров на пять-шесть. «Может привязать себя к нему», – подумал я, усаживаясь на седушку, и водружая на бензобак горящую свечку:

Я по жизни танцую блюз,
Мотыльком у горящей свечи,
Я обжечься уже не боюсь –
Я боюсь затеряться в ночи.

Вот все-таки пророческие строчки я когда-то написал! И тут же досочинил:

Огонек боясь загасить,
Я кружусь, почти не дыша,
И по жизни танцует блюз
Моя душа.

Вау, ай да я, ай да сукин сын – цельный куплет сочинил! Я заулыбался, и показал туману язык: Вот тебе! И тут же почувствовал, как сзади, что-то, легким дуновением, прошлось по моим волосам. Мышь? Летучая? Резко поворачиваю голову направо, затем налево, наклоняю ее к правому плечу, к левому. Так и есть: шея хрустит. Когда же туман рассеется? Мне же еще зарядку, на рассвете, в центре Каменска делать. Обожаю после прохвата, на рассвете, встать в красивом месте, и под музыку и травку делать зарядку и любоваться видами. А размявшись, люблю уже по-настоящему потанцевать ¬– дать, так сказать, выход тем чувствам, что накопились за дорогу. М-м-м, кайф.

Что-то опять прошлось по волосам. Достаю из рюкзака шапочку и надеваю: теперь хоть насрите на меня сверху – пофиг, я «в домике». А будете и дальше приставать, то я в плед, как под одеяло залезу, а под ним, это вам любой мальчишка скажет, ваще никакой бабайка не страшен! Похоже, что я сказал это вслух. Зря я это сделал. Один знакомый, с Верхотурья, предупреждал, что с нечистью, или чем-то подобным, если свалить не можешь, то заговаривать нельзя – не отвяжешься потом. Не отпустят, охмурят и жизни лишат. Я тогда еще подумал, что если меня загребут, по «народной статье», то еще до СИЗО, в КПЗ, сразу же прикинусь немым. И я развалился на мотоцикле.

Похоже, что туман забрался уже в мою голову – она тихонько загудела, и, кроме Дроздова, я стал слышать множество голосов. Они плели что-то о вечности, жизни и смерти. Они перебивали и передразнивали друг друга, но, постепенно остался лишь один, который нашептывал мне примерно следующее: Что байкер, что мотоциклист, да хоть дворник – все вы смертны. Но нет ни рая, ни ада, есть только чистый, разум в бескрайнем космосе и его способность путешествовать между мирами со скоростью мысли. Вечное и полнейшее одиночество мыслящего, но бесчувственного духа. Я прямо представил себе, как Морок в усмешке растягивает губы:
– Ну как, страшно или радостно от такой перспективы? Или ты все еще веришь в переселение душ?
И настала тьма…

…Похоже, я чутка закемарил – уже начало светать, а принесшийся сзади ветерок, пока я спал, успел частично разогнать туман. И теперь, в паре метров, прямо передо мной, виднелась канава, забор, потом огороженный металлической сеткой огород и, чуть далее, несколько хат. Мать моя, женщина, вот ведь чуть не вляпался! Остановился в последний миг, совсем как в кино. Вот уж действительно – второй раз родился. И я попытался вспомнить, что мне наговорил Морок, о смерти, даже не сомневаясь, что это был именно он.

Получалось, что мне не зачем спешить в Каменск-Уральский – я успею его посмотреть после смерти. А вот чего я не получу, когда умру, так это плотских наслаждений. Я уже не почувствую «ветер в харю», или как радуется сердце от мотоезды по уютной или интересной дороге. Не покайфую от звука работающего мотора. Не испытаю душевных переживаний на виражах. Я как-то раз минут десять катался по кругу в одной деревушке по пережеванной в хлам и застывшей большой глиняной площадке. Просто мне очень понравились ее ухабы – было ощущение, что я в лодке покачаюсь на волнах.

Или вот дорога со стороны дальнего берега озера Чебаркуль, где проходил байк фестиваль «Метеоризм». Она ступенями забирается в гору, и ты прямо подпрыгиваешь на мотоцикле, когда преодолеваешь очередной подъем, каковых там достаточное количество – восторг, просто восторг. Я раз пять прокатил туда и обратно на рассвете. Старомосковский тракт Екатеринбурга – его плавные извилины вызывают ощущение полета на большей птице, лавирующей среди скал. А когда на автостраде, меня, едущего по крайней левой, еще левея, стал обгонять джип, а справа, но на метр сзади от первого, обгонял второй, близнец, джип, то я почувствовал себя летчиком реактивного самолета, которого зажимают в клещи два вражеских истребителя. И все это на скорости сто шестьдесят – достаточно опасная ситуация.

Вот этих переживаний я уже не получу, когда умру, подумал я и поехал в Каменск. Плевать куда ехать – главное кататься. И чем дольше едешь, тем дольше катаешься. По дороге попытался вспомнить и другие свои афоризмы: Не поваляешь, не покатаешься. Дождика бояться, на моцике не кататься. Пацан без моцика не пацан. Пацан катается не столько «где можно», сколько «где хочется». Для пацана на моцике сто верст не крюк. Накататься вусмерть на моцике – это как накуриться перед смертью.

P.S. Когда возвращался из красивого и даже уютного Каменска в Екатеринбург, выполнив всю задуманную программу, было ощущение, что меня, все-таки, опознали, выследили и вот-вот поймаю – такое было суетное движение на не уютной дороге. Все обгоняют друг друга по поводу и без. Первых пятьдесят километров поглазеть ваще не на что было – все серо и блекло. Еще, по глупости, влетел на железнодорожный переезд, и меня там перекрыли шлагбаумами. Из будки смотрителя вылетела тетка, немного покричала, и велела поскорее убираться.

Но главное – это очень не понравилось ощущать себя глупой чайкой в чехарде машин, этих кораблей дорог, что торопятся в порт, и я просто тихо поехал по крайней правой. Некоторые водилы пристраивались сзади, и почему-то боялись идти на обгон. Я махал им рукой, мол, давай, не тормози, обгоняй. И если они после моргали мне вслед задними фарами, в знак благодарности, я слегка поднимал левую руку: Благословляю тебя и дальше кататься на дорогих моему сердцу дорогах. Аминь.