Гл. 27 в лапах у кубинского кгб

Дверь в квартиру широко распахнулась. На пороге стояли Иван Терентьевич Приходько и Игорь Борисович Шашко, наш партийный вождь. Иван все никак не мог отдышаться, видно, четвертый этаж дался ему с трудом.
-Владимир, - наконец выдохнул он. – Собирайся, поедем.
-Куда поедем! – загалдел народ. – Иван, Игорь Борисович, проходите, места, вон, вам держим.
Иван поднял руку, успокаивая присутствующих.
-Уважаемые! Произошло ЧП, очень неприятное ЧП, я сожалею, очень сожалею. Владимир, давай быстрей, время сейчас играет против нас.
-И возьми с собой фотоаппарат с пленкой, которым ты снимал сегодня на заводе, - добавил Игорь Борисович.
Выбираясь из-за стола, думал с тревогой, гадал, перебирал варианты. Взрыв на комбинате? Тогда почему только меня? Или убило током кого-то? Кубинца? Нашего? И причем здесь фотоаппарат?
-У меня нет свободных кадров, я все отснимал! – спускаясь бегом по лестнице, крикнул я Ивану. Тот сморщившись, как от зубной боли, молча махнул рукой.
В машине я оказался на заднем сидении. За руль сел Игорь, Иван расположился рядом с ним. Тронулись, но не в сторону комбината, а в город, к порту.
-Ты на завод сегодня приезжал сам или автобусом? – спросил, обернувшись, Иван.
-Сам. Я не понял…
-Охрана видела твой фотоаппарат, когда пропускала на завод?
-Конечно. Только я…
-Вот видишь, я же говорил тебе, - не обращая внимания на мои реплики, обернулся к Игорю Иван. Тот, не отрывая глаз от грунтовой, растрескавшейся от жары, с проплешинами непонятно откуда взявшегося асфальта, дороги, безразлично кивнул.
-А что случилось? – спросил я, совершенно ничего не понимая, теряясь в догадках.
Машина притормозила, объезжая глубокую канаву с еще до конца не высохшей густой грязью на дне. Иван обернулся ко мне, облокотился на спинку своего кресла, внимательно посмотрел мне в глаза и внятно ответил:
-Только ты сегодня уехал с завода, как туда прибыл джип с тремя молодчиками в кожанках, шляпах и при кобурах на поясе. Прямо как в кино. Где этот иностранец, говорят, что снимал секретные объекты. В общем, пока вы с аборигенами обменивались адресами и клялись в вечной дружбе, кто-то из местных стукачей позвонил в тайную полицию, что так, мол, и так, под благородным предлогом иностранец фотографирует секретные объекты. Завтра он улетает в Гавану, а оттуда в Союз. По дороге, в Гардене или Шенноне, встретится с американским резидентом и передаст ему пленку.
Иван помолчал, подумал. Потом посмотрел на меня изучающе, как будто увидел впервые, и доверительно, вполголоса, продолжил:
-Володь, давай так: ты не виноват. Ну, так карта легла. Правильно, Игорек? – обернулся он к партийному секретарю. Тот, занятый преодолением препятствия, рассеянно кивнул.
-Когда мне сообщили, - продолжал Иван, - что советский специалист отснял секретные объекты и скрылся на ведомственном автобусе, я сразу же представил тебя. Вот не знаю, почему. Вспомнил твой замечательный рассказ, как явился в ЦК партии в джинсах и футболке, и сразу же представил тебя с фотоаппаратом на заводе. Ты только не обижайся, ладно? Мне кажется, что у всех нормальных людей должен быть инстинкт самосохранения на уровне подсознания. Ну не пошел бы твой Кривцов фотографироваться на память с кубашами. Вот не пошел бы, и все. Сработало бы где-нибудь там… -Иван покрутил пятерней у головы. –А теперь я не знаю. Пока они не проявят все твои отснятые пленки и не сделают определенные заключения – ты отсюда никуда не улетишь. Сколько это продлится? Я не знаю… Не знаю, - еще раз повторил Иван, сделал неопределенный жест руками и отвернулся от меня.
Пустырь кончился, начались улицы с одноэтажными тростниковыми и фанерными домиками и садиками за низкими оградками. Разновозрастные обитатели домиков с садиками встречали и провожали нашу одинокую машину с поистине южным темпераментом, как некую экзотическую невидаль, инопланетный корабль, например. Дети и собаки с криками и лаем бежали следом, взрослые махали рукой или застывали с поднятым кулаком. Но не в смысле «гоу хоум», а в смысле «но пасаран».
Вот те на! Воистину: спишь, да беды выспишь. Ну кто мог предположить такое? Никто нас не предупреждал. Нет, не прав Иван, любой мог так залететь… А, однако, залетел я. И про ЦК партии мне напомнил. Надо же, запомнил мой рассказ. Скверно все. Если пленку засветят, будет совсем плохо. Там у меня Анна в самом начале.
Небольшое одноэтажное здание, прикрытое ползучей растительностью, местное КГБ, как я понял, почти не просматривалось с улицы. От группы военных, куривших у входа в здание, при нашем появлении отделился небольшого росточка упитанный полковник и, радушно раскинув руки, пошел на Ивана. Обнялись, как закадычные друзья. Потом с почтением двумя руками потряс длань Игорю.
-Вот. Привел злостного нарушителя секретности, - указав на меня, вполушутку-вполусерьез сказал Иван и внимательно посмотрел на полковника, ожидая его реакцию. Полковник беззастенчиво, чуть прищурясь, рассматривал меня. Мне стало неуютно, и я затрогал, завертел в руках висевший у меня на шее «Любитель».
-Дайте мне его, - сказал полковник и протянул руку. Я снял с шеи ремень и отдал ему аппарат.
-Тот самый? – спросил полковник.
-Ну да. Можно проявить пленку и посмотреть, - ответил я и показал руками на свои глаза, как это бы сделали кубинцы.
-Скоро летит в Союз, - как бы извиняясь за меня, сказал Иван. – Фотографировался со своими кубинскими коллегами по работе.
-Да, да. Я знаю, - раздумывая над фотиком, пробурчал полковник.
-Наверное, можно пленку засветить и.., - не унимался Иван.
-Засветить?! Зачем? – его брови полезли наверх, - это память!
Он вдруг улыбнулся, небрежно протянул мне обратно фотоаппарат, как какую-то второстепенную, совсем неважную вещь, и широким жестом пригласил всех пройти в помещение, в его кабинет.
На обратном пути, сытые, пьяные и довольные, что все обошлось лишь малой кровью, а если точнее, то вообще обошлось замечательно, мы с Иваном судили-рядили, где и каких взять людей для выполнения деликатнейшей просьбы уважаемого полковника. А просьба его заключалась в том, чтобы выделить людей и материалы для замены и усиления изношенной проводки в их помещении. Людей – непременно советских специалистов.
-Наши работать не умеют, любое дело угробят. Пусть будет хоть «чина», но только советская, - на полном серьезе заявил он. Мы посмеялись. Советской «чиной», то есть советскими китайцами, кубинцы называли узбеков, киргизов и казахов. Для работы на Кубе специалистов присылали со всех регионов Союза. В том числе и из Средней Азии. С материалами проблем не будет – склады в избытке забиты всем необходимым. Поэтому пожелание полковника, я верил, будет выполнено. Но уже без моего участия.
Банкет уже был на излете. Народ шатался с сигаретами и пивом по квартире, выходил на балкон попикетировать с прогуливающимися внизу, развлекался с попугаем Андрюхой. Трезвый до неприличия Кривцов набросился на меня с упреками. С ума, мол, сошел. Его здесь пропивают, а он исчез на три часа, понимаешь… Анна по глазам пыталась понять, все ли у меня в порядке.