Гл. 24 операция цветы

Анна обхватила ладонями лицо и быстро заходила по комнате, бесконечно повторяя: это из-за меня, все из-за меня, из-за меня, из-за меня… Я как-то успокаивал ее, говорил, что такой-то имярек, мой знакомый, вот уже два года водит к себе мучач, причем разных, и все это знают. А продлился еще на год. И что теперь нам с тобой плевать на них, не будем скрываться, будем ходить, куда захотим. Хочешь, вот прямо сейчас пойдем в кино? Анна мотала головой, говорила, что никуда не пойдет, что не хочет, чтобы на нее показывали пальцем.
-Когда тебе уезжать? Сколько у нас еще времени? – спросила она. А я почувствовал, что еще немного, и у нее случится истерика.
-Около месяца, плюс-минус… Да я приеду скоро, может быть даже через год.
-С женой и ребенком…
Она сказала это беззлобно и без упрека, даже как-то задумчиво. Заниматься любовью в этот вечер совершенно не хотелось. Мы просто посидели, обнявшись, и я ее проводил.
По логике мне надо было бы сходить на почту и позвонить в Москву, поговорить с отцом и женой. Но дело было перед получкой, а за несколько дней до нее у нас с Володькой традиционно кончались деньги. А тут еще у жены нашего товарища, с кем мы летели сюда одним рейсом, случился день рождения. Мы были приглашены. Тамара, Валеркина жена, была не по годам мудра в житейских вопросах и хлебосольна. Попадая к этой семье в гости, никто голодным и трезвым оттуда уже не выходил. Да и к нам частенько забегала, приносила домашнюю выпечку, подкармливала.
-Что делать будем? – спросил я Володьку ближе к вечеру на следующий день. Вопрос был риторический.
-Идти надо.
Ну конечно, я его хорошо понимал: халявная выпивка, закуска, то, се… А идти то по-любому надо, негоже хорошего человека обижать.
-Есть идея, - сказал Кривцов. –Знаешь парк с правой стороны как идешь в магазин? Там розарий, я вчера еще разведал. Нарежем роз сто штук и вперед к Тамарке. Она цветы любит.
-А полиция?
-Вечером. Там деревья кругом и темнота, как у негра в жопе. В метре будут проходить – не заметят.
Как стемнело, мы надели темные футболки и отправились на дело.
Куба – тотально цветущий остров, и по логике должна благоухать. Но это по нашей северной логике. Здесь же практически все местные цветы не имеют запаха. И даже у роз, синонима аромата, оный аромат отсутствовал напрочь. Наверное, поэтому у местного населения, как я заметил, не принято дарить цветы, как у нас, например. Но мы то не местное население, живем по своим законам!
Народу в парке было немного, в основном, влюбленные парочки, воркующие на скамейках. Мы обошли кругом поляну с клумбами. Кусты роз в несколько рядов обрамляли эту поляну по периметру. Удобнее и незаметнее всего было бы резать лежа со стороны поляны. Что мы и сделали. Когда букет роз внушительного объема был готов, и мы лежа шепотом обсуждали, стоит ли его разбавить вон теми крупными цветами с той вон клумбы, на аллею, примыкающую к кустам роз, под которыми мы лежали, вышли двое полицейских и направились в нашу сторону. Мы уткнулись лицами в грунт, прижались к кустам и замерли. Полицейские неспешно прошествовали мимо нас, обсуждая в пол голоса последний телевизионный конкурс танцев. Когда голоса полицейских затихли, мы оторвали от земли головы и тупо уставились друг на друга. Щека и нос Кривцова были перепачканы землей. Я наставил палец на него и, подражая кубинцам, шепотом продекламировал: «Майор инхенеро!» Наверное, до него, нормального человека, не дошло, что в таком положении еще можно острить, и он, немного склонив голову на бок, с немым вопросом на перепачканной физиономии подался ко мне. Не понял, мол. На меня тяжелым приступом обрушился нервный хохот. Мышцы живота свело. Я согнулся калачом, снова уткнулся в землю и затрясся, с каждым мгновением теряя надежду получить вожделенную порцию воздуха в сдутые легкие. Вот уж это было совсем некстати. Если полицейские обогнут поляну – мы будем как на ладони. Володька опомнился и врезал мне несколько раз кулачищем по спине. Мы подхватили букет, осмотрелись и бросились через кусты, по газонам к выходу из парка.