Гл. 15 поединок с мучачами

В эту субботу никакой пьянки не намечалось – она была накануне, в пятницу, справляли день рождения супруги Ивана Егорыча. Только я собрался до прихода Анны написать письмо жене и сочинить сказку для дочки, как в мою комнату ворвался Женька, наш запиской спортсмен-универсал и мой ровесник.
-Володь, пошли, я договорился, - выпалил он, как будто только на минуту отлучился, чтобы выполнить мою просьбу, вызвать такси, например. Вздохнул глубоко и уточнил:
-Нас у кинотеатра две мучачи ждут. Пошли быстрее, по дороге расскажу.
-За рыгало? Ты же знаешь, у меня нет рыгала.
«Рыгалом» мы называли вещи, которыми советские специалисты расплачивались с кубинскими проститутками. От испанского слова «регало», подарок значит.
-Никакого рыгала не нужно. Нормальные телки, ****ься хотят. Я им рассказал про тебя.
Что он про меня рассказал, было неважно. Я уже натягивал футболку .
До кинотеатра было три минуты темповой ходьбы.
-Одна нормальная такая мулатка, веселая, но ничего особенного, - вводил меня в курс дела по дороге Женька, - но другая, я тебе скажу, это что-то с чем-то, закачаещься.
Он посмотрел на меня оценивающе и, с сожалением, констатировал:
-Но она с тобой пойдет, я ростом не вышел. Да! – встрепенулся он вдруг. – У тебя ром есть?
У меня была початая бутылка рома, припасенная для встречи с Анной.
-Вот черт, а я свою выпил. Ладно, займу у соседа.
Вторая мучача оказалась действительно, что называется, «закачаешься». Высокого роста. Очень темная, почти черная кожа. На узком лице тонкий, даже не европейский, а какой-то иконописный, нос. Крупные, выступающие вперед губы очерчены яркой помадой. Если она не улыбалась, то казалось, что она дуется. Волосы каштановые, совершенно прямые, рассыпаны по спине и плечам. В волосах цветок. Красавица? Крокодил? Дело вкуса. Во всяком случае пройти мимо и не обратить внимание на это генетическое варево кубинского расового котла было невозможно. Местные индейцы, испанцы, китайцы, африканцы разных племен… Кто там еще варился в этом котле столетиями?
На Кубу мы прилетели с Женькой одним рейсом. За четыре месяца он удосужился выучить не более десяти испанских слов, поэтому наш нехитрый треп переводил я.
За пол года работы на Кубе я убедился, что русский человек в подавляющем своем большинстве по лени ли, неспособности или отсутствии мотивации не желает изучать иностранные языки. Советские специалисты, проработавшие на кубе два года, овладевали едва ли нескольким десятком слов и фраз, главным из которых было: мне надо, или мне бы хотелось. Свою речь в магазине ли, на производстве начинали с этой сакраментальной фразы: мне надо. Далее по вдохновению, и все глаголы в неопределенной форме.
Болгары, чехи, поляки по прибытии на остров в первую очередь набрасывались на язык, организовывали какие-то курсы, и за два-четыре месяца овладевали им на хорошем бытовом уровне. Для них это был закон, дело чести объясняться на языке той страны, где ты работаешь.
Мы с Женькой жили в одном доме в разных подъездах. Не спеша, прошли вчетвером мимо нашего квартала, раскланиваясь со знакомыми. А что такого? Холостые, прогуливаемся с девушками.
У дома быстро разделились по парам и юркнули в наши парадные. Пока поднимались по лестнице на четвертый этаж, моя спутница несколько раз оступалась, и я подхватывал ее за талию. Она прижималась ко мне и застенчиво так улыбалась. Только бы Володька оказался дома – волновался я.
Кривцов на мое счастье оказался дома. Он уже поправился после вчерашнего и пребывал в игривом расположении духа.
-Вот это да! – замер он в восхищении. – Где ты откопал эту марсианку?
Затем расшаркался перед ней:
-Аэлита! Прошу в нашу скромную обитель отведать русского ***!
-С ума сошел. Она переводчица, все понимает, - пошутил я. А потом серьезно:
-Володь, пожалуйста, запри дверь. Позвонит Анна – скажи, что я на банкете, неожиданно пригласили. Где? Точно не знаешь, где-то далеко. Приду, мол, поздно. Уф-ф!
Мы прошли ко мне в комнату и закрыли за собой дверь. Она оглядела помещение и разочарованно уставилась на мое одноместное ложе.
-Рома? – предложил я.
Брезгливо сморщила носик и обиженно за ремень притянула меня к себе. Я наклонился к ее губам и… ух, как она впилась в меня.
У марсианки оказался хлипкий верх с маленькой грудью и мощный упитанный низ, т.е. зад. Она скакала на мне в положении всадницы, демонстрируя поистине высшую школу верховой езды. То выставляла вперед лобок и опрокидывалась спиной к моим ногам. При этом теребила свою маленькую грудь, скалила зубы и закатывала глаза. То нависала надо мной, предлагая свои соски для поцелуев. То поворачивалась ко мне спиной и что-то там вытворяла с членом, сидя на корточках и меняя амплитуду и частоту галопа. А то вдруг начинала неистово крутить задом, всхлипывая и повизгивая. У нее было большое, «разболтанное» влагалище. Может быть поэтому, или по чему-то другому, у меня случился «сухостой», и я никак не мог кончить. Судя по всему, ее это устраивало, потому что в тарабарщине, которую она несла, так сказать, в процессе, часто слышалось слово «еще». Давай, мол, еще, наяривай. Я наяривал. Вдруг звонок во входную дверь. Я зажал ей рот рукой и намертво насадил на член. Все, молчок.
Почему я сразу же, не раздумывая, согласился участвовать в столь сомнительном приключении? Ведь можно было и болезнь нехорошую словить. Кто этих мучач знает! Силою невразумительных правил и идиотских условностей мы были обречены с Анной проводить время по сути в тюремной камере, откуда вдвоем ни ногой. И чем оставалось заниматься двум влюбленным молодым людям? Вопрос риторический. В промежутках практиковались в испанском. Я устал. Мог внезапно заснуть за своим рабочим столом и не мог уже, как раньше, выпить за вечер бутылку рома без нежелательных для организма последствий. За четыре месяца почти ежедневных встреч с Анной, регулярного недосыпания и охоты в океане я потерял 8кг совсем нелишнего для моей комплекции веса. Казалось бы: ну куда еще тебе? И так еле ноги таскаешь.
Возвращаясь к заданному выше вопросу, могу предположить, что это был или тянущийся издревле инстинкт самца оставлять, в каждом ином племени, иной общине или деревне свое семя. Или неуправляемая страсть мальчишки-коллекционера смывать со случайно найденного иностранного спичечного коробка этикетку с нерусскими буквами. А может быть это.… А, впрочем, кто ее разберет эту нашу кобелиную натуру!
Кривцов навешал на уши Анны лапши и закрыл за ней дверь. Мы продолжили наши игры и вскоре дружно кончили: она – чуть раньше, я – чуть позже. В общем, идеально.
-А теперь можно сигарету и ром, - сказала она, потягиваясь и как-то по-доброму, по человечески посмотрела на меня своими огромными нечеловеческими глазами.
Я вспомнил, что оставил початую пачку на лоджии. Завернулся в простынь, сходил за ней. Только расплескал ром по стаканам – звонок во входную дверь. Я испугался, подумал, что это опять Анна, но явилась вторая парочка.
Развеселая подружка моей инопланетянки улыбнулась, сверкнула зубками:
-Ну, как? – и приставила два указательных пальца друг к дружке. «Аэлита» ничего не ответила и опять по-доброму, по-человечески, посмотрела на меня.
-А этот, - подружка указала на Женьку и скорчила гримасу, - никуда не годится.
Женька напряженно улыбался, как бы поддерживая шутку.
-У него большой член? – обратилась она снова к «Аэлите» и указала на меня.
Женька не понял, а у меня глаза медленно полезли на лоб от такой бесцеремонности. Шутница же опять приставила два указательных пальца друг к дружке, скорчила гримасу на «Аэлиту» и, обращаясь ко мне, сказала:
-Она тоже плохая. Я – хорошая. –Ударила себя кулачком в грудь. –Давай с тобой это самое, а они посмотрят!
Моя инопланетянка не реагировала. Подружка подошла ко мне и ухватилась за простынь, которой я прикрывался. Теперь уже Женькины глаза полезли на лоб. Он покраснел, согнулся как-то. «Ну ****ец!» - прошипел. Повернулся и хлопнул дверью.
-Куда!? – в отчаянии завопил я.
Тем временем шутница (да какие, на фиг, шутки!) одной рукой ухватив меня за простынь, другой стала срывать с себя футболку. «Аэлита» при этом доброжелательно так улыбалась.
Попробовал разжать ей кулачок. Не получилось. Поза моя была неудобна. Я полусидел, полулежал на полу, опираясь на локоть. А кулачок свое дело знал крепко.
Наконец она вылезла из футболки, отпустив на волю крупные налитые груди, и ухватилась за простыню освободившейся рукой. Мы застыли в неустойчивом равновесии: насильница и жертва, то бишь я.
-Выпить хочу, -- сказал я, нагло глядя охальнице в глаза. –Сначала хочу выпить рома, - повторил твердо.
Дамы переглянулись, и извращенка неуверенно разжала руки. Я вскочил с пола, отвернулся к стене и закрепил простыню узлом на поясе. Затем подошел к столу, дернул из стакана, уселся на стул нога на ногу и закурил. Вышвыривать их из квартиры не хотелось. Хотелось мирно, по-хорошему.
-Через пять минут сюда придет моя жена, - сказал я и постучал по наручным часам.
-Твоя жена?! – изумилась молодая развратница и ткнула в меня пальцем.
-Моя жена, - повторил я. – Через пять минут.
И с гордостью отметил про себя, что уже прилично владею испанским. По крайней мере на сексуально-бытовом уровне.
Ушлые девки переглянулись, хмыкнули и стали собираться. Поняли, что концовка боя осталась за мной. На прощание я сказал им с очаровательной улыбкой: «В следующий раз, маньяна.» Что по-испански означает «завтра». На Кубе же «маньяна» традиционно переводится как «когда-нибудь в другой раз», а чаще – никогда.
По прошествии времени вспоминая свой поединок с темнокожими искусительницами, я очень сожалел, что не поддался тогда их напору. Ведь что есть наше земное бытие? Всего лишь стяжание ярких моментов в серости  обыденного. Конечно, существуют иные версии смысла жизни… Но согласитесь: наши воспоминания – это тот рай, из которого никто никогда не изгонит.