Гл. 10 первое погружение

Группа охотников-подводников, выехавшая в воскресение на промысел, составляла 11 человек вместе со мной. Нас загрузили на барку, небольшой кораблик, и через пол часа выгрузили на диком пляже небольшого, три-четыре километра в диаметре, почти идеально круглого, островка, заросшего редким лесом. По дороге мне рассказали, что из живности на острове водятся огромные жабы, которые ревут басом, как лоси во время гона, трех-четырех метровые удавы, для взрослого человека вполне безопасные, а также попугаи, черные и зеленые, и колибри, которых тьма.
По технике безопасности полагалось охотиться парами, чтобы в случае чего оказать помощь друг другу. В чем? Да мало ли. У меня пары не было, и Борис принял волевое решение: плавай один, но в зоне видимости. Мастер спорта, молодой, надеюсь, ничего не случится.,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,      
-Кандидат, - скромно поправил я, но он пропустил мое замечание мимо ушей.
-Так. Одеваемся. Шмотки сюда, в одну кучу. Хотя, какая разница, все равно здесь ни одной живой души. Сейчас двенадцать. Барка придет в пять. Вон там, видите, левее, за мысом, много барракуд. Для человека они безопасны, - он назидательно посмотрел на меня, - а без улова оставить могут. Поэтому будем держаться правее. Ну все, поехали.
Мы переоделись в тренировочные костюмы, чтобы не обжечься солнцем. Я заткнул за пояс кукан, изогнутую сталистую проволоку с заостренным концом, а под колено привязал нож в ножнах, дар Бориса, изготовленный из ножовочного полотна. Когда получал его, решил блеснуть эрудицией:
-Это против боевых акул?
Борис посмотрел на меня, как на придурка.
-Это чтобы обрубить леску, если большую рыбу сдуру заарканишь, а она потащит тебя на глубину или, того хуже, забьется в пещеру. Уж лучше дротик потерять, чем ружье. А эта штуковина для боевой акулы, - он подкинул нож на руке, - что слону дробина. Если серьезно захочет напасть – не отобьешься.
Океан умиротворенно дремал, лениво полизывая прибрежный песок. По пляжу, утыканному, как швейцарский сыр маленькими дырочками-норками, от одной норки к другой сновали рачки-отшельники со своими домиками-ракушками. На растениях, вплотную подступающих к пляжу, на уровне человеческого роста висели высохшие и почерневшие водоросли, как бы предупреждая: не обольщайтесь, мол, океан бывает и не таким добреньким, а неистовым и злым.
Мы взяли в охапку ласты, маску, трубку, самодельные буи из пенопласта на длинной веревке, ружья, и широкой цепью ступили в воду. Дно было песчаным и пологим. Только пройдя метров сто мы, наконец-то, замочили плавки, одели ласты, маску и продолжили путь вплавь.
-Видишь впереди длинную белую полосу, где вода как бы  пенится? – подплыв ко мне спросил Борис. – Это рифы. Вся рыба там.
До рифов было еще метров триста. Я сунул в рот трубку и медленно, не отставая и не опережая основную группу, поплыл вперед, внимательно изучая по дороге дно. Оно было песчаным и безжизненным, как пустыня. Кое-где, редкими вкраплениями, колыхались в воде жидкие пучки травы, похожие на небольших осьминогов, а из песка выступали камни и крупные ракушки. Я опускался за ними, брал в руки. Но ракушки, несмотря на гигантские размеры, интереса не представляли. Они были сильно заизвесткованы и мертвы. Глубина постепенно увеличивалась. Я поднял голову. Длинная на сколько хватал глаз, параллельная берегу, кое-где прерывистая, как штрих-пунктир, линия из небольших пенистых волн была совсем рядом, метрах в семидесяти. Рыба? Какая рыба? Где рыба? – подумал я, сунул голову в воду и поплыл вперед.
Дно отступало все дальше и дальше. Метра четыре уже, если не больше, - прикинул я и вдруг оказался в окружении бесчисленной стаи мелких серебристых рыбешек, загородивших весь обзор. Я даже сначала не понял, что это, стал махать в воде руками, вертеться в разные стороны. Но рыбки также мгновенно исчезли, как и появились. Я нырнул и рванул под водой туда, где из голубого марева вырисовывался, проявлялся красками безмолвный, таинственный, но такой неописуемо прекрасный, живой и разноцветный мир, который мне предстояло еще долго и долго постигать.
Рифовая гряда пролегала по периметру всего острова, где-то приближаясь к береговой линии, а где-то удаляясь от нее. Вся жизнь пустынного океана, казалось, была сосредоточена в этом оазисе. Когда она впервые мне открылась во всем своем многообразии и многоцветии, я выдернул изо рта трубку, и прямо на глубине, захлебываясь от восторга, закричал, торжествуя.
Несколько часов, забыв про ружье, я плавал под водой вдоль гряды, любуясь обитателями этого огромного экзотариума. Рыбки стайками и по одиночке, ничуть не тушуясь передо мной, занимались своими привычными делами. Что-то поклевывали в кораллах, заплывали в гроты, выплывали из гротов, крупные и мелкие, полосатые, пятнистые и одноцветные, плоские, как старинные елочные игрушки из картона, или наоборот, пузатые и губастые. Нечаянно спугнул метрового ската, который выпорхнул из песка прямо подо мной. Тогда я еще не знал, что скат опасен. Может серьезно поранить или даже убить своим хвостом.
Часа через два-три я сильно промерз, напал колотун. В голове вертелось: где акулы, барракуды и крупная рыба, наконец, которую можно стрелять? На поверхности океана вблизи гряды с той и другой стороны белели наши самодельные буи. Судя по всему – народ еще трудился. Но вот, наконец, стали выходить на берег первые охотники, и я поспешил за ними.