В больнице Святого Владимира

                Спрашиваешь об имени моем? оно чудно. (Суд. 13. 18.)

                ПОДВОДНИКИ

На третий этаж нас поднял юноша-лифтер. Он был медлителен и улыбчив, весь в замечательных золотистых кудряшках.
– 12-ое ЛОР, – словно пароль сказал ему мой проводник, церковный староста. Мы были в белых халатах и походили на "своих". По чистой случайности староста выбрал это отделение, ему было просто по пути. Здесь находился один из постов сестер милосердия.
Без труда мы нашли сестру Тамару. Она читала детям книжку, что-то из священной истории. Как я понял потом, работа сестер милосердия и заключается в проведении подобных занятий и уроков по Закону Божиему. Во всех существующих ныне сестричествах есть свои оттенки милосердия, смотря по надобности, каждому отделяется по назначению. В Свято-Дмитриевском сестричестве основная работа заключается в уходе за больными, в Марфо-Мариинском – патронажный уход на дому, а здесь важнее оказалась просветительская работа. И уход, и чистота поддерживались в больнице на приличном уровне, помощи не требовалось.
Врачи, узнав, что пришел журналист, предоставили мне полную свободу передвигаться по всем палатам отделения. Сестра Тамара убедилась, что у меня есть благословение настоятеля Троицкого храма отца Александра, и была со мной вполне приветлива. Староста ушел по своим церковным делам, и все в отделении вернулось в привычное русло дневных забот.
В палатах было пустовато, с утра шли операции, а кто-то, уже прооперированный, отбывал назначенные процедуры. Нас тут же окружили дети. Вот непосредственные люди! Каждый незнакомый человек для них интересен, и они тут же все выведывают у него. Природные журналисты.
У мальчишек были странно хриплые голоса. Оказалось, что дышат они не естественным путем, а через стеклянные трубочки, которые подсоединены прямо к трахее и выведены наружу на шее. При этой операции повреждаются связки, вот почему голоса у них осипшие. Мальчишки (девочки из этих палат почему-то не вышли) дышали через свои трубочки активно и шумно, словно подводники, нырнувшие в море. Но окружала их не вода, а сама смерть. Если засорилась такая трубочка, или что-то в ней испортилось, сдвинулось с места, то сами себе они не смогут помочь, срочно нужна будет помощь посторонних и умелых рук. И вынырнуть им, словно утопающим на воздух, некуда, только если в иной мир. Многие из них там уже побывали и вернулись назад. Андрей скоро расскажет нам о своем опыте ныряльщика в иной мир.
Как же хорошо устроен наш нос! Он никогда не засоряется, и прочистить его легко. В крайнем случае, можно дышать и ртом. Мальчикам эти дыхательные пути перекрывала поврежденная трахея, каждый вдох для них был бесценным подарком.
- Вот мы и начали учить "Отче наш" с Геной, – посвящает меня в свои дела сестра Тамара, – потом захотели написать на бумаге эту молитву, очень важно уметь написать. Оказалось, что он еще не все буквы знает.
Гена по возрасту должен был ходить уже в третий класс, но с трех лет, каждый три месяца оказывался здесь, в больнице, иначе задыхался. Вот такая символика Трех в жизни Гены. Узнал в больнице о Святой Троице, но не знает еще трех букв.
Заниматься с такими неучами должны педагоги. Должность педагога существует во всех детских больницах. Есть педагоги и здесь. Положение сестер милосердия оказалось весьма неопределенным. Оформлены они были вообще не в больнице, а в доме для престарелых при храме Всех Святых, что в Красном селе. Если кто-то из сестер вдруг не придет в свое отделение, на свой пост, никто не спросит с них, не запишет прогул. И обязанностей у них непреложных нет. Сестры даже сами для себя не захотели очертить круг обязанностей, поэтому нет и Устава сестричества, и вряд ли этот Устав когда-либо будет, так говорили мне сестры. Сестричество формально является как бы филиалом братства Святителя Филарета Московского, и большего сестрам не надо.
В принципе, милосердные сестры в больнице не нужны, их никто не ждет. Но при некоторых обстоятельствах они просто незаменимы. Незаменимы как сама милость. Ведь мы ее тоже никогда не ждем, не рассчитываем на нее, однако в тайне верим, надеемся, что нам-то она будет оказана. Обязательно придет к нам милость, хотя ни ставки, ни должности такой не предусмотрено и даже устава у нее нет.



                КРЕЩЕНИЕ
                (рассказ сестры Тамары)
Сестра Тамара рассказала один случай, в котором назначение сестер милосердия увиделось ясно как на ладони. Без них в современной больнице вообще опасно находиться, словно без помощи Божией остаешься. Ведь Бог творит свои чудеса через людей, через чью-то волю, которая стала проводником Его воли. Творит чьими-то руками, непроизвольно, не самочинно, хотя Он – всемогущ. И надо, чтобы эти руки были наготове, чтобы они всегда находились в Божьем распоряжении.
Долго, упорно прокладывали сестры путь в больницу Св. Владимира, ими двигало безотчетное чувство быт там, где чужая боль.
Кто встал на путь добра, на путь деятельной помощи ближнему, тот уже все удовольствия почитает за сор. Кто вкусил духовной жизни, для того нет ничего более прекрасного и он, словно евангельский купец, приценившийся к драгоценной жемчужине продает все имение свое, чтобы купить эту жемчужину. Эта жемчужина и есть Царство Небесное. Чтобы войти в него, ничего не жалко.
И вот настал такой день, когда сестры получили удостоверение своего признания. Оповестил об этом телефонный звонок в храм. В храме Святой Троицы в этот час никого не оказалось. Звонки дребезжали долго-долго, на том конце провода все надеялись, что их услышат. К телефону подошла Тамара, голос ее был запыхавшимся, потому что она бежала, случайно вернувшись с полдороги. Ей показалось, что она в храме забыла какую-то вещь. Звонили из реанимации и просили срочно придти. Умирал младенец, перед смертью его хотели окрестить. Вот неожиданность! Родители младенца (это был мальчик) жили в Тамбове и, узнав о его критическом состоянии, по телефону умоляли врачей, что, если не в их силах спасти жизнь, то в их силах не дать умереть некрещеному. А как крестить? Хорошо, что есть свой храм, куда можно обратиться.
Тамара стала разыскивать священника, звонила по всем возможным телефонам, но напрасно. Врачи торопили. Отмерено было ими жизни младенцу 2 или 3 часа. Страха ради смертного можно крестить и мирянам. И по телефону другие сестры укрепляли Тамару:
– Иди, крести, а мы будем политься и за тебя и за младенца.
Тамара взяла баночку крещенской воды и пошла крестить. Она и сама-то недавно стала православной, а тут идет, как апостол, как Иоанн Креститель. Был бы поблизости хоть не священник, а мужчина, брат во Христе, ему и то сподручнее крестить. А тут женщина, и будет совершать великое таинство. Омовение грехов…
И вспомнила больничная просветительница покровителя больницы – просветителя Руси – святого равноапостольного, благоверного князя Владимира. И успокоилась. Вот чему он здесь покровитель: чтобы не умирали дети некрещеными. Русь крестил, а уж одного русского как-нибудь поможет крестить. Аллилуйя" – запела она весело. И Фон Дервиз знал, что самое страшное умереть без покаяния, поэтому и построил храм.
Мальчик лежал голенький под стеклянной сферой. Ручки и ножки были опутаны проводами, подключены к аппаратам. Все вокруг шумело, булькало, жужжало, а в нем самом жизни и нет. Какой он был жалкий, потерянный, мертвенно-синий среди современной техники.
Тамара крестообразно окропила его тельце: "Крещается раб Божий Иоанн!"
– Во имя Отца. Аминь. – Бесчувственное тельце вдруг напряглось, дернулось, затрепетало.
– Во имя Сына. Аминь. – Окропила во второй раз.
– И Святого Духа. Аминь. – Вот и все крещение.
После третьего кропления мальчик расслабился, обмяк, а тельце его явственно порозовело. Врачи находились рядом, и все это видели собственными глазами.
После крещения появилась надежда, что младенец будет жить. На следующий день отец Александр закончил крещение: помазал мальчика мирром, прочитал священнические молитвы. Мальчик жил и на следующий день. И еще день. Его навещали. Из Тамбова приехали родители. Ваня прожил еще шесть дней. Словно десять заповедей исполнил. Теперь у Тамары есть такой светлый крестник на небесах. У детей Фон Дервиза – друг. У больницы и ее маленьких пациентов – молитвенник.
Гробик был крохотный. Его нес папа. Отпевали торжественно, празднично, благоговейно. Православный человек вошел в Царство Небесное.


                ДЕТСКИЕ ВОПРОСЫ

Вокруг нас сидела притихшая стайка мальчишек, слушавших этот рассказ. Все – с дыхательными трубочками на шее.
– Жалко его, – сказал один.
– А за что ему это? Почему он умер, а кто-то до старости живет? – вдруг оживился другой, пофыркивая через трубочку, словно всплывающий дельфин. Познакомились. Мальчика звали Сережей.
– Может быть, для того, чтобы молиться за нас, за вас, болящих, за всю больницу? – ответил я, сам не ожидая от себя таких смелых предположений.
– А некрещеный не мог бы молиться? – тут же ухватил логику жизни Сережа.
– Ты же слышал, с какой верой крестили его. Из Тамбова умоляли, врачи не своим делом занялись, сколько людей участвовало, и все с верой. Без веры ничего бы не было. И долго Иоанн прожил еще, чтобы побыть и крещеным. Не два часа, как говорили врачи, а 10 раз по 24 часа. Целую жизнь.
Сережа сразу согласился с такой религиозно-философской трактовкой. На эти темы с детьми вообще легче говорить, чем с взрослыми. Своими чистыми душами они на лету все схватывают
Старший в палате – Андрей, совсем взрослый юноша. Щеки, подбородок покрыты трогательным золотистым пушком, лицо детское, а ростом, – так и меня перегнал. Видно было, что мой ответ его не удовлетворил.
– У меня есть друг, – начал он, – ему сейчас 16 лет, и он с 2-х лет по больницам лежит. За что ему это? Он же еще и согрешить не успел.
Я стал рассказывать ему о воскрешении Лазаря, чья смерть была не к горю, а как сказал Христос: "К славе Божией", потому что на 4-й день Лазарь был Им воскрешен.
- Представляешь, Андрей, – говорю я, – на 4-й день. А в Иудее жара страшная, тело уже разложилось. Так что все носы зажимали.
– За 4 дня не разложится, – опроверг меня Андрей.
– Ну, хорошо, – говорю ему, – может быть, но запах все чувствовали.
– Запах, конечно, будет, – согласился Андрей.
– Лазарь был человеком уважаемым, знатным. О его смерти жалели многие начальники. Узнали потом и о его воскресении. Весь Иерусалим взбудоражился. Иисус воскресил человека! Но радовались не все, кого-то и озлобляло воскресение Лазаря и слава Христа. Вот ведь люди какие есть, – говорю я Андрею, – А что, если и болезнь твоего друга к Славе Божией?
Андрей смотрел настороженно. По лицу я понял, что Андрей не о друге спрашивал, а о самом себе.
– Конечно, не обязательно умирать к славе Божией, можно и исцелиться, – спохватился я, – сколько ко Христу приходили. И слепые, и хромые, и сухие, и расслабленных приносили, и прокаженные, и бесноватые, и кровоточивы, – никто не исцеленным не отошел. А кто не верил да посмеивался про себя, те, конечно, никакой пользы не получили. Если постоянно укрепляться в мыслях, что болезнь несправедливо дана, и завидовать тем, кто здоровенький на улице дурака валяет, то, не выздоровеешь, а еще хуже заболеешь.
– А случайная смерть для чего? – влез в разговор неугомонный Сергей, – идешь себе спокойно, а тебе кирпич на голову – бах! – и конец.
– Вот и у Христа некоторые спрашивали: отчего галилеяне принесли в храм жертвы, а римские воины убили их самих, так что кровь жертвователей и жертвоприношений смешалась на алтарях. И еще говорили, что упала Силоамская башня в городе Иерусалиме, и погибли сразу 18 человек. Видите, какие смерти страшные, неожиданные. Но это все древни примеры, а недавно в Японии землетрясение случилось, и сразу тысячи людей погибли. А ведь японцы гордятся, что имеют самую совершенную технику, самую передовую технологию, но себя самих спасти не смогли. Превознеслись на весь мир, а погибли в один час. Тряхнула земля – и нет ни технологии, ни трех городов. Трёх, – и нет трёх.
С детьми говорить одно удовольствие. Нет более жадных слушателей. Сережа засмеялся каламбуру. Андрей сохранял серьезность, Гена весь ушел в себя. Ему наш разговор был не по уму еще. Один мальчик лежал, и, казалось, дремал. Стояли дети и за спиной. Тут же сидела Тамара. Дети к ней привыкли и поэтому совсем не стеснялись.
– Что же ответил Христос вопрошающим? Знаете? Он ответил, что погибшие люди были не грешнее всех в Галилее, не грешнее живущих в Иерусалиме, а сегодня Он бы ответил, что погребенные под собственными домами японцы не грешнее всех в Японии. Но Христос добавил: "Если не покаетесь, то все так погибнете".
–А может быть, среди умерших японцев и были покаявшиеся? – спросил кто-то у меня за спиной.
– Конечно, были, – ответил я, не задумываясь, – ведь сказал Христос, что они не грешнее нас, а мы только ищем покаяния. Кто покаялся, тот не погиб, а спасся и Царство Небесное унаследовал.
Поразительно, дети совершенно поняли меня. Сначала приложили внимание, потом пришло понимание, а с пониманием настает тишина. И тихо сидели мы.
Для чего все напасти, глады, моры, трусы, болезни, какие бывали в мире? Чтобы люди Бога искали, "хотя Он и недалеко от каждого из нас" (так говорит апостол Павел). Искали и молились. И познавали правду Божию, и учились бы ей, и ходили бы в истине, и светом Божиим просвещались.
Тамара взяла книжку и продолжила прерванное чтение. Гена очень обрадовался, потому что чтение вслух из этой книжки ему нравилось больше, чем общие разговоры, в которые он и слова не успевал вставить.
                2001 г.

                Глебка

                Увидел я иное знамение чудное... (Отк. 15. 1.)
               
Глебка учился в третьем классе православного лицея. Прямо на уроке у него неожиданно заболел низ живота. Лицо пылало, резко поднялась температура. Он не мог сидеть и лёг на пол.
Родители не были верующими, они отдали его в лицей обнаружив, что в общеобразовательной школе все учащиеся курят, и в коридорах на переменках стоит сизый дым. И не только дым, но и мат. Папа как-то случайно зашёл в школьный туалет после родительского собрания, и обомлел, все стены были расписаны такими наглядными пособиями по сексу, что он уже не раздумывал, забрал мальчика и отдал в лицей.
Вызвали скорую, Глебку увезли в детскую больницу с подозрением на аппендицит. Хотели оперировать сразу же, но аппендицит не прощупывался, решили сделать анализы и снимки. Мама тут же прибежала, отпросившись с работы. Вскоре Глебу стало легче, температура спала, приступ про-шел, и он к вечеру уже вставал с постели, несмотря на протесты мамы.
• Мама, принеси икону Богородицы, Фёдоровскую, она мне поможет. - Попросил Глебка, тем несказанно удивив маму, которая видела в православии только предмет культуры, историю, но не что-то практически полезное.
Ну, что ж иконку, так иконку. Другие дети просят компьютеры, пакемонов, иконка по сравнению с этим, весьма скромный запрос. Она сообщила о просьбе по мобильному телефону папе.
Глебка с детства рос болезненным ребёнком, то одно, то другое... «Если бы помогали иконы, - думала мама, - давно бы уж помогли». Папа прикатил на машине поздно. Объездил много храмов, чтобы купить маленькую иконку Фёдоровской Божией Матери. Он даже не знал, как она выглядит, но успел познакомиться с азами иконографии, пока искал икону. Оказывается, она во всём напоминала Владимирскую, за исключением очень тонких отличий. Глеб сразу взял у него икону, держал перед собой и молился.
• Богородица, Дево, радуйся, благодатная Мария, Господь с тобою...
Родители просидели допоздна, впервые серьёзно выслушивая молитвы... «Хорошо учат» - подумал папа. После десяти стали их выгонять.
Завтра должно было всё решиться с операцией. Операции боялись.
Пускать родителей в это детское отделение начинали только с пяти вечера. Весь день Глебка оставался в одиночестве, а родители в безвестности.
Задолго до пяти они подошли к подъезду больницы, дверь была ещё закрыта, во дворе собирались посетители. Приходили целыми семьями, бабушка, папа, мама, братик, сестрёнка... Люди прибывали и прибывали, в руках коробки с тортами, конфетами, букеты в красивых, изысканных упаковках для врачей. Наконец перед закрытыми дверями образовалась шумная, празднично выглядевшая толпа. Оказалось, что это детская больница каким-то образом относится к МВД, и было очень много мужчин в милицейской форме. Стоял даже один генерал с букетом цветов.
Глебка помещался на четвёртом этаже. Сверху, в толпе родителей, он разглядел своих. У него была такая новость, такая радость, что он не стал дожидаться открытия подъезда, высунулся в форточку, насколько это было возможно и позвал:
• Мама, мама! - когда она подняла голову, Глеб закричал ей захлёбываясь словами.
• Мама! Операции не будет, Богородица помогла. Хирург пришёл, а у меня аппендицита нет. Живот не будут разрезать!
Мама хотела крикнуть, чтобы Глеб не высовывался, а то простудится, но она постеснялась своего голоса, потому что совсем близко стояли серьёзные люди. Она только подняла руку и махнула Глебу, чтобы он скрылся. Но Глеб посчитал, что мама не услышала того, что он ей сообщил, и закричал ещё громче.
• Мама! Богородица помогла! Нет аппендицита! - все стоящие во дворе давно уже смотрели вверх, задрав подбородки и открыв рты.
• Врачи сказали, что нет аппендицита, снимки хорошие. Хирург ушёл. Богородица помогла! Я всю ночь молился, держал иконочку перед собой, и Она помогла! А ты не верила! Вот видишь, помогает Богородица! Я всю ночь её перед собой держал! А наутро врачи сказали, что операции не будет! Вот видишь, ты говорила, что не надо иконы, а она помогла!
Все разговоры во дворе смолкли, люди застыли, устремив взоры вверх, надеясь быть может увидеть за оконными стёклами и своих больных детей, наступила какая-то торжественная тишина. А Глеб все громче, и уверенней, окрепшим голосом повторял и повторял свою новость.
• Богородица помогает! А ты не верила! Не будет операции! Не будут резать живот! Я молился, молитва всё может!
Так и стояли в тишине, а потом молча стали входить в дверь открывшегося подъезда, глубоко задумавшись над чем-то очень-очень важным. Казалось, что все букеты и все коробки сегодня пред-назначались иконе Божьей Матери Фёдоровская.