По совести. Глава 17. Перемены

Когда-то железная дорога, проходящая по центру города, была хорошо работающим, отлаженным механизмом. Поезда расходились от вокзала в разных направлениях, толпились на перроне люди, обслуживающий персонал работал круглосуточно. Как только по стране пронеслась перестройка, железную дорогу стали потихоньку ликвидировать за ненадобностью. Сначала разобрали запасные пути, потом пути второстепенного значения. Персонал перевели в соседний город, оставив только диспетчера и несколько стрелочников для очистки последней работающей железнодорожной ветки. Стрелочникам платили мало, зарплату задерживали месяцами. Толику, у которого из-за второй судимости шансов устроиться на хорошую должность не было, такая работа пришлась по душе. Но и её, со слов начальника, он скоро должен был лишиться из-за сокращения и нехватки средств. Однажды так и вышло.

Зилола возвращалась с работы, когда увидела во дворе дома разительные перемены. Сваленные как попало возле сарая лежали железнодорожные шпалы. «Добра» этого было так много, что Зилола даже на время растерялась и в непонимании стояла у входа в дом. Увидав жену в окно, Толик поспешил наружу.

- Нравится? – спросил он, расплываясь в улыбке.

- Что это, Толя? – Зилола пожала плечами.

- Это шпалы, Зилька, - Толик радостно похлопал рукой по бревну. – Тут их на целый дом хватит, я всё просчитал.

- У нас же есть где жить, Толя.

- Так, чего-то мы с тобой на улице стоим, пойдём в дом, кормить тебя буду. Устала, тростиночка моя? Я такой супец сварил, пальчики оближешь. Пока есть будем, я тебе про свои планы расскажу.

На террасе, в комнатах пахло только что вымытыми полами. Кристина, нарядившаяся в материн фартук, с засученными по локоть рукавами, расставляла на столе тарелки. В центре стола на чистой скатерти уже стояла большая супница от столового сервиза, подаренного Зилоле коллегами на один из её юбилеев. Сервизом этим пользовались только по большим праздникам, потому что в остальное время принимали пищу, что называется «на ходу».

- Ты, мамка, садись за стол, а я за тобой буду ухаживать. А ты, пап, мой руки, - Кристина вжилась в роль хозяйки.

- И что сегодня за праздник, я чего-то забыла? – Зилола смутившись, села за стол, Толик присел напротив и, отведя глаза в сторону, проговорил:

- Я с работы ушёл.

- Как ушёл? – голос Зилолы задрожал, - Сам ушёл или сократили?   

- Сам, Зилька, сам. Ты прости меня непутёвого. Сейчас уже понимаю, что горячку спорол, надо было не поддаваться своим эмоциям. Только чего теперь тереть, вот так карта легла. Ты, Зилька, не расстраивайся сильно, я работу завтра поеду искать. Мне стрелочница наша, Раиска, посоветовала на базы податься, там грузчики всегда нужны. И я вот ещё о чём подумал – может и хорошо, что всё так случилось? Гляди, сколько времени у меня освободится сразу. С утра на базу метнусь, пару машин разгружу и – домой. Деньги опять же там по факту на руки отдают. Заработал – получи! Дальше, весь день свободный. Летом будем с Кристинкой в огороде работать, даже засолки сами будем делать, по мамкину рецепту. Помнишь, какие у неё огурчики получались? Да ты суп-то ешь, Зилька, а то он у тебя совсем холодный станет.

- Правда, ты ешь, мам! – подала голос до сих пор молчавшая Кристина. – Я старалась, картошку чистила. Даже вон, ноготь себе срезала.

- Не до крови хоть? – Зилола ласково поглядела на дочь и еле заметная улыбка тронула её губы. – А шпалы-то нам зачем?

Кристина вдохнула воздуха в грудь и уже хотела раскрыть матери их «страшную военную тайну», но Толик перехватил у дочери инициативу.

- Когда я ем…

- Я глух и нем, - продолжила за отца Кристина.

- Вот, то-то и оно… Так что давайте отобедаем, а потом Зилька мы с тобой пойдём во двор и я тебе всё подробно расскажу и покажу. Лады?

Ели в тишине, звякая ложками о края тарелок. Кристина не вытерпела первая.

- Я всё доела, теперь мне ни глухота, ни немота ни к чему. В общем так, мам, мы с папкой решили, что нам надо дом для меня строить. Как замуж выйду, вы меня туда и спровадите.

- Кристина, - Зилола укоризненно посмотрела на дочь, - что значит спровадите? И как же ты выйдешь замуж, если ты ещё совсем маленькая?

- Мам, ну ты же тоже не сразу большой родилась? А слово «спровадить» не ругачее, так баба Маруся всегда говорит. Ещё у неё «ведьмедь» по лесу шатается и «хмарь» свет «застит».

- Так, ладно, я тебя услышала, егоза, - напустив на себя серьёзности, произнесла Зилола. – Поможешь со стола убрать? Мы пока с папкой шпалы на улице поглядим.

- Хорошо, - разочарованно кивнула Кристина и стала собирать со стола тарелки.

На улице холодало, по небу тащились иссиня-чёрные тучи, днём пугавшие деревню из-за горизонта.

- Дождь видать будет, - Толик прикурил сигарету, пыхнул и выпустил дым высоко, словно стремился достать до неба. – Ты не замёрзнешь, моя балеринка?

- Нет, не холодно мне, - отозвалась Зилола. – Жду, Толечка, когда ты мне будешь про свои задумки рассказывать.

- Дом хочу построить, Зилька. Такой дом, о котором мать всегда мечтала, чтобы он с печкой внутри был, с настоящей печкой.

- Сейчас печку уже никто не кладёт, все газом обогреваются. От газа одни удобства – грязи и копоти нет, и дрова с углём припасать не надо.

- Всё правильно, Зилька, газ – это комфорт, чистота. Котлы отопительные вон какие изобрели навороченные. В них тебе и термометры, и барометры, и прочие прелести заранее встроены. Только души в электронике этой нет. Висит на стене железяка, тепло даёт, а рукой дотронешься – холодная. Печка – другое дело, печка живая. Ты в неё дров забросишь, подожжёшь, она тебе петь будет в благодарность. И дом с ней тоже оживает, хозяев своих бережёт, обнимает. Вот такой дом я для нас построить хочу, Зилька. Поможешь мне?

- Помогу, - Зилола кивнула, - а разве может быть иначе, Толечка. Я всю жизнь за тобой как нитка за иголкой вьюсь, куда ты – туда и я. Выбор свой я давно сделала.

Зилола замолчала. В наступившей тишине где-то далеко куковала поздняя кукушка, скрипел от порывов ветра ржавый флюгер на соседской избе. Вдруг Зилола подошла к мужу вплотную, положила свои руки ему на плечи и пристально поглядела в глаза.   
 
- Толя, а ты, когда в последний раз… ты никого не убил?

- Нет. А ты почему спрашиваешь?

- Когда ты пропал, мама Аня часто говорила, что только бы ты не порешил никого. Так и говорила: «Любой грех, Зилька отмолить можно, но не убийство. Вот гляди – воровство, к примеру. Украл человек у другого человека что-нибудь и раскаялся, искренне раскаялся. Пошёл к обкраденному, в ноги бухнулся, вернул то, что взял. Глядишь, человек и простит тебя. Или вот – измена. Ушёл один из супругов на сторону, а потом вернуться в семью захотел. Тут тоже всё поправимо – можно всё на круги своя поставить. Даже если возврата нет, то по-человечески можно всё разрешить и в добрых отношениях остаться. А вот убийство – это другое. О прощении молить некого, убиенного-то не воскресить. Любой грех – это грязь, его смыть можно, а от убийства, как от пятен крови за всю жизнь не отмоешься».

- Да, - только и промолвил Толик, - мама знала, о чём говорила. Она отца любила очень и каялась всю свою жизнь.

- Мамая Аня разговаривала с ним до самой смерти. Я раз подслушала нечаянно. Домой зашла, слышу, она бормочет чего-то за закрытой дверью в свою спальню. Я подумала было, что мать не одна. Прислушалась. Слышу, она отца твоего по имени называет и рассказывает ему про тебя, про Кристинку, совета у него просит, а в конце разговора спрашивает: «Ты думаешь, Гришенька, Толик мог кого-нибудь порешить? Я не верю, и думать об этом не буду. Вот вернётся, от него всё и узнаем. Прямо так и спрошу напрямую – убил или нет? Если ответит «нет», то об остальном и пытать его не стану, какая разница».

- А ты почему ни разу не спросила? Вижу, что думала об этом, но не спросила.

- Ждала, что сам расскажешь, когда надо будет.

- А я, дурак, молчал, думал, что ты первая спросишь. Я разговор почему не заводил? Забыть всё хотел, как страшный сон, с чистого листа желал жизнь начать. Да и чего рассказывать? Глупо всё как-то получилось, не по справедливости. Оправдываться? Сказать, что я не виновен? Дык, как же это не виновен? Я так думаю, что раз такое со мной произошло, раз я это допустил, значит, в этом есть моя вина. А раз так, то всё по делу. Хочешь, Зилька, я тебе сейчас про всё выложу, как на духу?

- Не надо, Толечка, - Зилола погладила мужа по небритой щеке, - Бог с ним с прошлым. Я тебе верю, передо мной ты чист, и перед детьми чист.

- Перед детьми? – удивлённо переспросил Толик.

- Перед детьми, - эхом повторила за ним Зилола. – У нас с тобой скоро сын родится – Арслан.

- Конечно, Арслан! Какое хорошее имя для мальчика. – Толик подхватил Зилолу на руки и закружил её, закружил, закружил. – Мен сени яхши кураман, Зилька!

Крупные снежинки внезапно полетели с неба, вихрем понеслись в звенящем воздухе, заплясали. Ветерок поднялся лёгкий, шальной, неугомонный. Загудел в проводах протяжно, будто песню запел и тут же вниз спустился, словно на проворных крыльях, и погнал низом первую снежную круговерть. Ночью Толику не спалось, радостное чувство переполняло его, не давало сомкнуть глаз, и он думал: «Вот настанет утро, выйдет в свет молодое тёплое солнце, как же мы тогда хорошо заживём…»