армейские бабайки

   

Можно надувать щеки - в непростом месте служил. Какое-то время я так и делал, исполняясь безосновательной значимостью. Потом понял: ценности ложные и король голый. Патриотизм нечто иное, нежели расчетливое сокрытие фактов имеющих место. Расчетливое сокрытие… В мои времена это называлось секретностью.
"Сор из избы", как говорят ныне - корпоративная этика, изживает себя. Не говорю о меркантильных соображениях, когда профсекреты фирмы покупаются и продаются. Скажу о другом, не требуя за это гонорара. Уже можно.
Я считаю себя в некотором роде причастным к космонавтике. Нет, таких как я, не берут в космонавты, таких как я, военкомат дважды в году мобилизует. Вот и меня, осенью 1968 года загребли.
Колюсь. Рассекречиваюсь. Служил я на 113- ой площадке, что в двух километрах от знаменитой "двойки". Той самой, где начиналась звездная биография Каманина, Королёва, Гагарина, Титова, Берегового, Гречко… Где закончилась и карьера и жизнь небезызвестного М. Неделина.
Как только я узнал, куда меня забросила судьба, а это случилось на второй день после приезда в часть, возгордился. Задрал нос, не имея представления, чем предстоит заниматься.
С неуставными отношениями столкнуться не пришлось. Из Северной Осетии нас приехало человек тридцать, мы являли собой некий клан, общину, в обиду себя не дали бы в любом случае. Кроме того, с десяток старослужащих были тоже из Орджо, это о чем-то говорило. Последний решающий довод: я встретил там друга детства, Николая Ж. в чине сержанта (см. рассказ Дружба-дружбой, а табачок - врозь). Авторитет для тех мест - выше некуда. Так что с этой стороны у меня полный порядок, о дедовщине я представления не имел.
Наша часть - участок в степи, триста на триста метров, оконтуренный дорогой. Он вмещал в себя  десяток трехэтажных строений: казармы, склады, штаб, управление, магазины. Через 150 метров - другая площадка, там гостиница для гражданских лиц, магазины с другим ассортиментом. Кроме всего прочего – там женщины… 
При желании, можно сделать незаметный для патруля бросок в гастроном соседней площадки (только там продавалось спиртное), но для того должны быть веские основания. Например, приличный денежный перевод из дома, перекрывающий три рубля восемьдесят копеек солдатского довольствия. Риск в этом случае был оправдан даже при задержании. Однополчане компенсировали его. Это к слову.
Наша северо-осетинская группировка ноябрьского позыва, была особенной. Все до единого, только-только закончили средние специальные заведения: индустриальный, горно-металлургический, нефтяной техникумы. Казалось бы, за технические рубежи отечества можно не волноваться. Но нет, впечатление обманчивое, не будем торопиться с выводами.
Какое-то время нас натаскивали на Уставах, строевой подготовке, мы дремали на политзанятиях. Добиваясь чести стоять на посту №1, охраняя знамя части тремя боевыми патронами.
Не спускали мы глаз и с овощного магазина. Боевым это дежурство не назвать: на поясе только штык, тем не менее… Ассортимент магазина был предельно ограничен: три десятка гнилых капустных кочанов, три мешка бесконечно мороженой картошки, две сотни банок морской капусты. Магазин, по своей востребованности у населения, в первую десятку хитов не входил, он торговал через два дня - на третий.
Не смотря ни на что, наша часть регулярно выставляла караул из шести солдат и сержанта. Честно говоря, трудно представить человека, рискнувшего в тех условиях, позариться на мороженую картошку, или даже на богатую йодом капусту.
Охранять летом магазин рвались: спокойно, тихо, ходишь себе по периметру, и сочиняешь стихи, или думаешь о своей девушке.  Четыре часа проходят незаметно. Зимой - хуже. Но все равно приспособились.
Зимы в Восточно-Казахстанской области суровые. "Овощи" охраняли в тулупе до пят, в валенках. Под одной с магазином крышей, находился тепловой узел. Дверь в него открывалась свободно, внутри, не в пример теплее. Время от времени, дежурный офицер проверял посты. Зимой желающих на это было мало, но находились.
Что делали мы, срочный призыв? Зайти в теплушку, и стоять там болванчиком рискованно, нарушение явное. Стоит офицеру обойти магазин, ему всё ясно: караульный в теплопункте. Смейся тогда паяц!
Мы открывали вентиль, помещение окутывалось паром, в двух шагах ничего не видно. В условиях завесы, можно безбоязненно подремывать у стены. Солдатский сон чуток, стоило скрипнуть двери, часовой мгновенно просыпался, и чертыхаясь, начинал изображать кипучую деятельность.
Если однополчанин один, он окликает тебя по имени, никаких проблем со сменой не возникает. Если при нем был проверяющий, разыгрывалась настоящая сцена.
Будто кто-то (кто?) открыл пар, и часовой только-только обнаружил это. Обнаружив, тут же ринулся закрывать вентиль. Но разве найдешь в таком пару задвижку… За этим нужным и важным делом, его якобы и застают.
Офицер знал - это ложь, постовой знал - офицер ему не верит, тем не менее, и тот и другой играли в детскую игру с серьезными лицами. Из месяца в месяц из года в год. Повесить на теплопункт замок? Это никому не приходило в голову.
Нас техников, привезли на станцию Тюра - Там не затем, чтобы мы ходили в караулы, нас готовили к важным задачам. Сначала с нами определились: кто кем должен быть. Предстояло обслуживать тепловую электроцентраль, ТЭЦ, которая снабжала МИК, монтажно-испытательный корпус, стартовые комплексы и соседние площадки, паром и горячей водой. На смену заступало два десятка солдат срочников во главе с офицером.
Меня, электрика-силовика по образованию, определили в слесари КИП и А.
Если честно, в контрольно-измерительных приборах я не силен. Больше пользы я принес бы как электрик. Но… не я решал. Две недели мы были на курсах повышения квалификации. После чего сдали экзамены, получив удостоверения на право обслуживания котлов не засекреченного -  обычного типа.
В моем ведении было два десятка шкафов с неведомой аппаратурой. Год я дежурил на котельной, не ведая о поломках и неполадках. Случись такая беда, представления не имею, как вышел бы  я из положения.
Анализируя наш технический потенциал рядового состава смены теплоцентрали, можно считать: Вооруженные Силы, доверив нам этот участок космического фронта, играли с огнем.
Не знаю, как обстояло дело в других сменах, но про нашу могу сказать ответственно: были дни, когда одеколоном "Ромашка", ("Фиалка", "Сирень") благоухали восемь из пятнадцати человек. Зачастую, в тот самый момент, когда шла заправка космического корабля. А лететь, скажем - космонавту Береговому…
Прискорбное совпадение, но от суровой правды жизни никуда не деться
Сколько раз ловили за руку потребителей парфюма, в том числе и вашего покорного слугу. Пахнет? Пахнет. Спутанная речь? Да. Нарушенная координация? Есть такое.
Были и штрафные санкции за это противоправное деяние Цирк, и только. Провинившийся, должен в одних трусах шарить по дну мазутного озера, выискивая пузырьки из-под одеколона. Пока три стекляшки не выловит, из озера не выйдет. Болото с футбольное поле, его глубина по пояс.
Когда на мазутных брегах скапливалось до пятидесяти неравнодушных зрителей, а штрафников - трое, представление длилось до двух часов. И все через шуточки, прибауточки, смех. Иной, тяготеющий к зрительским симпатиям, захочет повторения пройденного. Вольному – воля.
Меня Бог миловал, отмокать не пришлось, я не попадался на глаза старшему офицеру.
Одеколон - изыск, по бедности мы обходились бражкой. Врывали баллоны из-под соляной кислоты в землю у теплообменников, трубку из горлышка выводили наружу. Дня через три можно присасываться. Вкус специфический, эффект потрясающий.
Так что плавали, знаем… Когда говорят о Космосе тех лет, я могу сказать и свое слово, может быть не всегда уместное. Тогда, на политзанятиях, мне "вешали лапшу на уши". По своему возрасту, жизненному опыту, я принимал все за "чистую монету".
- Представтесь! - остановил меня, идущего из магазина генерал, инспектирующий батальоны полигона.
Я представился.
- Где служите, что за работа?
Я сообщил ему все, что мог и знал.
- Когда последний раз были на политзанятиях?
С ходу ответить на этот вопрос я затруднился, достал календарик, где отмечались дежурства. По моим выкладкам получалось - полтора месяца назад.
Генерал был в гневе, он рвал и метал, топал ногами, брызгал слюной. У меня ушла душа в пятки.
В итоге, он забрал у меня военный билет, и на прощание сказал:
- Остальное узнаешь из газет! - чем убил окончательно.
Разумеется, я доложил обо всем ротному. Он мне накостылял больше, чем тот генерал. Меня поучали: в ВС молитвы превыше послушаний, в отличие от монастырского Устава, где дело - превыше. Политзанятия я должен посещать, не смотря ни на что, даже после смены.
С этим я не мог согласиться. Сами офицеры отправляли нас после смены отсыпаться. Теперь же, когда им грозят неприятности по службе, они готовы отречься от своих же слов.
Со мной такие штуки не проходят, и я дал понять это капитану. Он ничего не сказал, но глянул строго.
- Ты у нас на особом счету! - сказал он, и у меня пошли мурашки по телу. Никто и никогда из офицеров, даже не намекал на такое. Напротив, мне всегда давали понять: я человек обязательный и надежный, со мной можно ходить в разведку. И вдруг такое…
Через несколько дней, меня вызвали в идеологический отдел Управления. Вежливый полковник беседовал со мной битый час. Хитро расставленные вопросы, как мне думается, имели целью раскусить меня, как врага отечества. Полковнику хотелось вывернуть ефрейтора наизнанку, чтобы вышло наружу его отвратительное мурло.
Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел…
Кончилось тем, мне приписали очернительство. Диагноз был так тонко и убийственно сформулирован, что когда я прочитал несколько избранных строк, то понял: на мне, как на порядочном человеке, можно ставить крест. Иными словами, я на грани диссидентства. До сих пор не могу понять, как избегнул тогда психушки. В то время это практиковалось.
Remember Army! Да, есть что помнить… С нежностью извлекает память из своих ячеек туманный, обычно двоящийся образ моего пермского сослуживца Алексея. По количеству выпитого одеколона, ему не было равных.
Как-то по зиме, он осерчал на комендатуру, сотрудники коей, осмелились прервать его "малую кругосветку". Леша человек последовательный: сказал - сделал. Всего и делов-то - перекрыть задвижку.
Вышла неувязочка: магистраль шла не в комендатуру, а на старт, где готовился к запуску очередной  то ли "Восток", то ли "Союз". Обошлось! Наша техника, учитывая "человеческий фактор", попросту, рассчитанная "на дурака", была напичкана сигнализацией, сиренами, звонками, дубль - системами.
Ее счастье!
На площадках запрещалось иметь радиоаппаратуру. На себя это указание я не распространял: на дежурстве извлекал из тайного места "Нейву", и слушал весь мир.
С какой такой стати, я должен лишать себя этого удовольствия? Гражданские лица, живущие в гостинице в двухстах метрах, такое право имели. Никому так никому, всем так всем! Не признаю дискриминации по неявно выраженным признакам.
Сейчас Байконур живет по другим законам. И в этом нет ничего странного. Государство другое. Менталитет вокруг не тот. Да и ко всему - время правит…
Let at bee!