Миграции населения как фактор

МИГРАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ КАК ФАКТОР ТРАНСФОРМАЦИИ ЭТНОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА

Опубликовано: Социальноэкономические, геополитические и социокультурные проблемы развития приграничных районов России / Отв. редактор В.Н. Стрелецкий — М.: Эслан, 2016 г.



В эпоху глобализации из-за роста и ускорения миграций всё больше мигрантов сталкиваются с проблемой коммуникации, не успевают адаптироваться в новой этнокультурной обстановке и обособляются. Этнокультурное пространство усложняется и диверсифицируется, растет его мозаичность, это сопровождается геттоизацией. Новая реальность характерна как для стран, недавно столкнувшихся с импортом культур, так и для государств, давно проводящих политику «открытых дверей».
Социологическая концепция «плавильного котла» Э. Гидденса потерпела фиаско, как и идеология формирования «единой общности — советского народа» в СССР. Сменившая ее идеология мультикультурализма [6] предлагающая представителям разных этносов интегрироваться в новое общество, сохранив приверженность своей культуре, не всегда «работает» [19]. С. Бочнер, Дж. Берри и др. выделяют и описывают разные типы взаимодействия культур и стратегии поведения мигрантов: изоляционизм, геноцид, сегрегация, маргинализация, ассимиляция, аккультурация [18]. Ни одна из предложенных концепций не может описать в полной мере происходящие процессы. Изучение этнокультурного пространства требует междисциплинарных методик.
Затруднено применение статистических, математических, картографических и других точных методов, поскольку официальная статистика не отражает нелегальную миграцию. Иногда этому способствует интеграционная политика государства, не заинтересованного в обнародовании этих данных, как, например, в Германии. Наиболее приемлемы методы включенного наблюдения, контент-анализ, глубинного интервью и прочие социологические методики [9, 17].
Стратегии и формы взаимодействия мигрантов и принимающего сообщества предопределены их характеристиками. Среди них: цели и мотивация интеграции в новую среду; наличие рабочих мест и потребность принимающего общества в определенных категориях мигрантов; профессиональный, социальный, возрастной (старшее поколение более склонно к изоляционизму, чем молодежь),  этноконфессиональный состав мигрантов и принимающего сообщества;
владение языком и знание культуры, готовность обучаться; сплоченность и идентичность своей группы; менталитет; взаимная комплиментарность и толерантность; (не)готовность принимающего сообщества отнестись к мигрантам как к равным, а мигрантов — к понижению социального статуса, смене профессии; место выхода мигрантов (село, город, страны с другим уровнем развития, ландшафты и климат) и др.      

Один из важнейших факторов и результатов динамики этнокультурного пространства — межэтническое разделение труда, лежащее в основе этнической сегментизации экономики и территориальной сегрегации. Оно издавна складывалось в многоэтничных империях и связано с менталитетом и особенностями социального устройства разных этнокультурных групп. Б.Б. Родоман рассмотрел это явление с иссторико-географических позиций [15], Т.Г. Нефедова проиллюстрировала его конкретными примерами современности [14].
Приведу некоторые примеры. На западе бывшей Российской империи крестьяне были большей частью православными и считали себя «русскими»; землевладельцы — поляками и были преимущественно католиками, но переходили в православие, чтобы поступать на российскую государственную службу. Евреи занимались торговлей, ремеслом, были арендаторами земли; немцы — управляющими имениями, лесничими, инженерами, фабрикантами. В Центральной России к востоку от Москвы до Поволжья владели фабриками преимущественно русские старообрядцы.
В СССР пытались ликвидировать эти «пережитки». Тем не менее, в Москве до Второй мировой войны дворниками работали преимущественно татары (позже — носильщиками), чистильщиками обуви были айсоры. В дореволюционном Петербурге финны поставляли сливочное (чухонское) масло. Евреи предпочитали финансовую, научную сферу деятельности и творческие профессии. Этнически окрашенные районы в большинстве российских городов встречались редко. Ярко выраженными были лишь цыганские кварталы, да сохранившиеся кое-где с дореволюционных времен армянские и еврейские.

После распада СССР, когда административный принцип перестал действовать, профессиональные предпочтения разных этносов начали возрождаться. Армяне нередко работают таксистами, владеют и работают в парикмахерских, контролируют рынки, рестораны и другие предприятия сферы услуг. Таджики и узбеки заняты в строительстве, ремонтных работах и т.п. Способствует сегментизации экономики по этническому признаку объединение мигрантов в землячества и диаспоры, благодаря чему они более сплочены и конкурентоспособны, чем славяне.
Во всем мире мигранты из того или иного этноса стремятся к компактному расселению, и Россия не станет исключением, хотя для неё это пока не очень характерно. Постепенно происходит кластеризация предприятий. Появились изолированные анклавы — неформальные этнические районы не только в крупных урбанизированных центрах, но и в традиционно монокультурных городах (в том числе в Центральной России), а также в некоторых сельских районах, где меняется застройка, планировка, да и весь культурный ландшафт поселений. Так, в подмосковном Пушкино узбеки контролируют такси, рынок, частично предприятия питания, селятся компактно, как и другие выходцы из бывших республик СССР.
Формирование городского и сельского этнокультурного пространства имеет принципиальные различия. Между российской сельской и городской местностями нет резкой границы, на что не раз обращали внимание исследователи [5, 13 и др.], но на крайних полюсах этого континуума различия очевидны. В селах разные этнокультурные группы селились изначально изолированно, занимая различные экологические ниши, адаптируясь и сохраняя тесную связь с ландшафтом, либо искусственно разграничивая пространство, сводили к минимуму контакты с иноэтничным окружением, постепенно «притирались» и взаимодействовали в зависимости от знака комплиментарности.
Социальная стратификация в сельских поселениях менее диверсифицирована, а культура более консервативна, чем в городах, где связь с ландшафтом частично нивелируется городским образом жизни, полная изоляция невозможна, а контакты неизбежны даже в случае политики изоляционизма. В городской среде происходит
профессиональное межэтническое взаимодействие, а скорость распространения инноваций выше. Именно поэтому сельские жители с большими трудностями адаптируются в городах. Горожанам же трудно приспособиться к сельским условиям. Сельскохозяйственный  труд для них непривлекателен и тяжёл, они работают в торговле, домах культуры и т.д.
В «этнических котлах» (столичных и прочих крупных городах, в этноконтактных зонах, национальных районах, в районах нового освоения) этнокультурное пространство исторически формировалось как мультикультурное. Взаимодействие было неизбежно даже в случае политики изоляционизма (немцы-меннониты, староверы и др.) и приводило к наложению ареалов, о чем мы неоднократно писали [3,4 и др.]. Современные процессы быстротечны, а смешение культур нередко сопровождается культурным шоком и длительным стрессом у обеих сторон. Огромные масштабы миграций, языковый и культурный барьер, расслоение общества по уровню доходов — это современная реальность. Обособление и изоляционизм — естественная реакция на происходящие события.
В городах наиболее высока «плотность цивилизации», отчего эти процессы проявляются особенно выпукло. Самые бурные изменения происходят в столичных (независимо от людности), крупнейших и крупных городах. Но и во многих средних и даже малых городах этноконфессиональный состав усложняется. На увеличение этнической мозаичности обращают внимание не только географы [1],
но и психологи [11], и генетики. Исследования последних еще в 90-е
годы ХХ в. показали, что вклад мигрантов в генофонд российской
столицы составил 38% [12].
Социальная стратификация ещё больше усиливает мозаичность общества. В первом приближении ситуация следующая. Интеграционные процессы характерны для наиболее образованной части социума (как принимающей стороны, так и мигрантов). Они готовы к смене условий жизни (социальной и образовательной среды), к получению дополнительного образования, к взаимодействию, мотивированы на получение престижной работы. Для наименее образованных слоев характерен изоляционизм. Остается открытым вопрос о среднем классе, здесь возможны варианты. Изоляционизм этнокультурный сопровождается изоляционизмом профессиональным и пространственным. Для городского пространства характерна этнокультурная дифференциация, вплоть до геттоизации.
Теории пространственного развития городов (теория секторов, модель ядер, модель Манна) появились уже давно. Интересна идеальная модель концентрических зон, выполненная Э. Бёрджессом ещё в 1925 г. на основе социального картографирования города Чикаго и получившая развитие в 60'е годы [2, 21]. В ней допускается, что выделенные зоны развились стихийно, на основе конкуренции и в зависимости от рыночной стоимости городских земель, что привело к сегрегации и формированию этнически изолированных районов. Модель не учитывает транспортные связи, а строится на изучении волн переселенцев.
Модель Э. Бёрджесса характеризует пространство американских городов, но и в других регионах наблюдаются сходные процессы. Очевидно разграничение по этническому признаку районов Франкфурта'на'Майне, Брюсселя и многих других европейских и североамериканских городов. Географической реальностью стали этнически окрашенные районы в городах Азии. Даже в Тхимпху, столице Бутана, совсем недавно открывшего свои границы для иностранцев, уже сформировались индийские кварталы, заселенные строителями из соседней страны. Становится всё более мозаичным российское городское пространство, где выходцы из бывших союзных республик селятся компактно. Пример — сформировавшиеся районы компактного проживания армян в С.'Петербурге и в Москве. Есть средние школы, где большинство учащихся — дети мигрантов.
Отчетливо прослеживаются несколько этапов развития этнокультурного пространства российских периферийных городов. Так, в Оренбургской губернии, где в колонизации участвовали представители разных этносов, мигранты селились в привычных ландшафтах: славяне в поймах рек, башкиры — на водоразделах. В губернском центре складывались изолированные казачьи, татарские, немецкие,
башкирские и др. кварталы, различавшиеся строительными материалами, планировкой и застройкой.
В советское время различия в жилищном строительстве нивелировались, однако из-за влияния природно-ландшафтного и культурного факторов полностью унифицировать поселения не удалось. До настоящего времени в Оренбурге, к примеру, сохранились районы казачьей застройки, хоть и зажатые со всех сторон многоэтажными кварталами (Нижний и Верхний Форштадт). Сохранилась специфика в исторических районах Бузулука, Бугуруслана, Орска. В современный период иммигрировавшая русскоязычная интеллигенция вполне готова к интеграции. Они получают рабочие места с сохранением или даже с повышением социального статуса (например, университетские преподаватели). Другие, не обладающие хорошим знанием русского языка (таджики, узбеки, армяне), держатся изолированно, готовы к понижению социального статуса, но при этом их материальное положение улучшается. Врачи, педагоги, музыканты работают в строительстве, сфере услуг, на транспорте.
Для выходцев с Кавказа и из Средней Азии характерна сплоченность своей группы, а для иноязычных граждан и отстраненность от внешней среды. Процессы эти объективны и до определенного предела не несут негативных моментов, хотя и не контролируются государством в полной мере. Однако постепенно накапливаются отрицательные нюансы, связанные с нелегальной миграцией, девиантным поведением части мигрантов, распространением наркотиков, плохими условиями их быта, отсутствием медицинской страховки, прививок и т.д. Предпринимаются попытки навести порядок в этой сфере. Создаются школы для желающих изучить русский язык. Но, как правило, мигранты платить за подобные услуги не могут, а работодатели не хотят.
Довольно хорошо изучен опыт развитых стран [8, 10 16, 20 и др.]. Результаты опубликованных исследований коллег и собственные наблюдения позволяют сделать некоторые выводы. Казалось бы, проблема интеграции может быть решена при помощи миграционной политики властей, но, как показывает опыт Германии, лишь частично. Эта страна довольно долго проводит политику привлечения иммигрантов и уделяет огромное внимание вопросам их адаптации и интеграции. По разным оценкам, в Германии проживают до 4,5 млн. переселенцев немецкой национальности и членов их семей только из стран Восточной Европы (в том числе около 3 млн. — переселенцы последней волны — цифра, официально озвученная А. Меркель) и более 300 тыс. переселенцев, прибывших сюда по еврейской квоте. Точных данных нет, поскольку германское правительство проводит политику, направленную на интеграцию переселенцев в германское общество, расселяют их дисперсно, и после получения гражданства статистический учёт отдельно не ведётся.
Иммигрантам выделяют деньги на обустройство и социальные пособия. Для них бесплатны курсы немецкого языка, программа «мультикультурелле», компьютерные курсы. По мере освоения языка предоставляются рабочие места по благоустройству улиц, помощников воспитателя, секретарями и т.п.
В современной Германии можно выделить несколько групп переселенцев разной этнической принадлежности. Они прибыли сюда в разное время, по разным причинам и различаются моделями адаптации. Правительство Германии делало ставку на восточноевропейских и российских переселенцев, полагая, что этнические немцы быстрее интегрируются в немецкое общество, однако у них проявился изоляционизм как защитная реакция идентичности.
Российские немцы представляют собой большую общину с тесными связями. Многие из них не учат своих детей до школы немецкому языку, желая сохранить знание русского. По оценкам экспертов, за минувшее десятилетие не смогли адаптироваться в ФРГ и вернулись в Россию вернулись как минимум 13,5 тыс. человек. Немцы-меннониты, не пожелавшие селиться дисперсно в городских по'
селениях, массово реэмигрировали в Канаду и Латинскую Америку,
где им была предоставлена возможность поселиться компактно в
сельской местности.
Группу так называемых аусзидлеров (Аussiedler — лицо, прошедшее процедуру приёма в соответствии с «Федеральным закономоб изгнанных» и члены их семей) объединяет то, что они (или их родственники) пострадали из'за своей этнической принадлежности — были подвергнуты выселению по причине так называемой коллаборации, лишены гражданских прав либо направлены на работы в трудармию. Это массовое переселение завершилось получением немецкого гражданства, многочисленных льгот, пособий, жилья. К категории этнических немцев относятся также умзидлеры и фольксдойче (оставшиеся за пределами Германии после окончания войны)— при наличии доказательств они не получают, а восстанавливаютгражданство. Члены их семей пользуются правами иностранных
граждан, с возможностью получения немецкого гражданства. Значительная группа — выходцы из Средней Азии и Казахстана. Это не только немцы, но и финны, греки и др.
Часть пересселенцев политические беженцы (местные жители их называют «политические»), представлена этническими армянами (выходцами из Нагорного Карабаха), чеченцами и др. Они проживают в особых лагерях за счёт социальных пособий, не имеют права на работу. К этой же категории можно отнести так называемых «дезертиров» — участников группы советских войск, оставшихся на германской территории со времён СССР, большинство из них получили немецкое гражданство Этнические евреи и члены их семей, переселившиеся в Германию, на особом положении, поскольку германское общество чувствует по отношению к ним историческую вину. Это так называемые контингентные беженцы с неограниченным видом на жительство.Для них предусмотрены специальные социальные льготы. Значительная их часть проживает изолированно, противопоставляют себя
германскому обществу, но не желают уезжать из ФРГ. Они находят возможность для коммуникации в еврейских религиозных общинах (например, Verband во Франкфурте-на-Майне). Многие плохо говорят по-немецки. Другая часть евреев, напротив, очень активна, имеет свой бизнес, но большей частью это обслуживание российских иммигрантов (издание газет и журналов на немецком и русском языке, транспортные компании и др.).
Временные мигранты (учащиеся и работающие в Германии) не были объектом наших исследований, однако очевидно, что доля русскоязычных граждан из стран — новых членов Евросоюза — резко возросла. Это выходцы из стран Балтии, молдаване, получившие румынское гражданство и др.
Успешно адаптируются в Германии те, кто не боится труда и готов к смене профессии и понижению социального статуса (врачи работают медсестрами, инженеры — наладчиками и ремонтниками). Другие живут за счет пособий, без знания языка и контактов с местным населением, либо работают у своих бывших соотечественников, часто нелегально.
Снобизм местных жителей нередко имеет объективную основу. Трудолюбие — важнейший путь к успеху, а среди иммигрантов нередки иждивенческие настроения. Напротив, мигранты, мотивированные на работу, довольно быстро заслуживают уважение.
Молодежь адаптируется легче, чем представители старшего поколения. Российские немцы, выходцы из сельской местности, столкнулись со сложностью воспитания детей в городах, где их трудно контролировать.
В последние годы правительство Германии ужесточило правила въезда и требования к подтверждению принадлежности к немецкому этносу, поскольку не рассчитывало на такой большой приток.Таким образом, анализ современной ситуации позволяет сделать вывод, что в мультиликультурном обществе противоположны,но неразрывны две тенденции. Интеграция (внутри-, меж- и надэтническая), захватившая весь спектр межкультурных контактов; её долгосрочный результат — объединения разного рода, вплоть до образования новых этносов. Противоположная тенденция — изоляционизм как защитная реакция социума, попытка сохранения этнической культуры на данном этапе преобладает почти повсеместно из'за огромных масштабов миграций, высокого коэффициента миграционной подвижности населения, низкого образовательного уровня, плохого знания языка и культуры, недостаточной мотивации на интеграцию мигрантов. Соотношение этих тенденций предопределяет степень этнокультурной мозаичности и обусловлено формами взаимодействия и адаптации мигрантов, идентичностью и политикой взаимодействующих групп.


2 Как правило, в мультикультурном пространстве мигрантам легче интегрироваться.
3 Главные формы взаимодействия — симбиоз, ксения и химера, выделенные Л.Н. Гумилевым [7], зависят от характеристик взаимодействующих этносов.


Литература
1. Бабурин В.Л., Битюкова В.Р., Казьмин М.А., Махрова А.Г. Московский столичный регион на рубеже веков: новейшая история ипути развития — Смоленск: Ойкумена, 2003 и др.
2. Берджесс Э. Рост города: введение в исследовательский проект.1925.
3. Герасименко Т.И. Вмещающий ландшафт и комплиментарность этносов — основа формирования региональной идентичности // Вестник Санкт'Петербургского университета. 2012. Специальный выпуск. К 100'летию со дня рождения Л.Н. Гумилёва. — С.31–39.
4. Герасименко Т.И., Нуждина Е.Ю. Немцы'меннониты Оренбургской области: культурный след в истории и георафии. — Оренбург, 2000.
5. Глазычев В.Л. Город без границ. — М.: Изд. дом «Территория будущего», 2011.
6. Глобализация и мультикультурализм. Отв. ред. Н.С. Кирабаев. — М.: РУДН, 2005.
7. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. — Л.: Гидрометеоиздат, 1999.
8. Емельяненко В.А. Русские немцы возвращаются / В.А. Емельяненко [Электронный ресурс] // Информационный портал — Фонд Русский мир http://www.russkiymir.ru.
9. Зайончковская Ж.А. Методология и методы изучения миграционных процессов: междисциплинарное учебное пособие — М.: Центр миграционных исследований, 2007.
10. Костинский Г. Иммигранты в городе: опыт развитых стран. // Миграция и урбанизация в СНГ и Балтии в 90'е годы. Под. ред. Ж.А.Зайончковской. — М., 1999. — С. 33–44.
11. Крысько В.Г. Этнопсихология и межнациональные отношения. — М.: Изд-во «Экзамен», 2002.
12. Курбатова О.Л. Современные социально'демографические процессы и проблема генетической безопасности городского населения России // Экополис 2000. Экология и устойчивое развитие города. — М., 2000. — С. 211–216.
13. Нефёдова Т.Г. Сельская Россия на перепутье: Географические
очерки. — М., 2003.
14. Нефёдова Т.Г., Пэллот Дж. Неизвестное сельское хозяйство, или
Зачем нужна корова? — М., 2006.
15. Родоман Б.Б. Идеальный капитализм и российская реальность // Неприкосновенный запас, 2001, №3.
16. Савоскул М.С. Российские немцы в Германии: интеграция и типы этнической самоидентификации [Электронный ресурс] // Демоскоп Weekly. Электронная версия бюллетеня «Население и общество», №243–244 / 17–30 апреля 2006
http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0243.
17. Савоскул М.С. Стратегии адаптации этнических мигрантов локальных сообществах // Мониторинг общественного мнения, 2011. — №5 (105). — С. 103–112.
18. Стратегии межкультурного взаимодействия мигрантов и населения России: Сборник научных статей / Под ред. Лебедевой Н.М. и Татарко А.Н.. — М.: РУДН, 2009.
19. Тюрюканова Е.В Стратегия социальной интеграции трудящихся мигрантов [Электронный ресурс] // Центр миграционных исследований, 2012 — 20. Фельтен Н.Н. Миграции населения Германии: пространственновременной анализ. СПб, 2002. Автореф. дисс. канд. геогр. н.
21. MkKenzie, Roderick D., Park etc. The City. — Chicago: University of
Chicago Press, 1967.