Лили Марлен

В подвале полуразрушенного дома сидели два офицера. В подвале было холодно, но не так как на улице, хотя они уже почти привыкли к этим русским морозам. Сырой подвальный холод пробирал, до самых костей и от него не было спасения, к нему нельзя было привыкнуть, невозможно. Один капитан по званию сидел с наброшеной шинелью на плече смотрел на второго – лейтенанта, тот смотрел в ответ. Лица были уставшие не то серые, не то черные, грязные, потрепанные. Но форма чистая, даже сапоги до блеска, мундир застегнут на все пуговицы, а в руках табельное оружие. И не смотрели они вовсе друг на друга, а как-то сквозь. Каждый думал своем, хотя мотивы были одни.

-Мы будем это делать? – как бы уточнял капитан.

-Раз решили то будем – ответил лейтенант.

-Не страшно? – не отставал капитан.

-Страшно, а что делать, другого выхода нет – ответил лейтенант.

-А помнишь лето в Кельне? – после некоторой паузы спросил лейтенант – ну то когда мы познакомились с Шарлотт и Гретхен.

-Когда мы еще воровали у одного фермера вино, потому что денег не было – уточнил капитан, улыбаясь – конечно помню.

Снова молчание.

-Я бы женился на ней – сказал лейтенант

-На Лотте?

-Ну да, она хорошая была. Интересно она узнает обо мне?

-Вряд ли. У нее уже есть по ком плакать – ответил капитан.

-Это, да – глаза лейтенанта притупились на одной точке – а знаешь, я сейчас понимаю, что наверно никого так не любил.

Тишина тяжелее тьмы легла на плечи двух мужчин. Очень хотелось ее прервать, но слова не подбирались, а если подбирались, то не ложились в предложения.

-А помнишь, какие мама готовит пирожки с ветчиной – выдавил из себя, наконец, капитан.

-Да твоя мама умеет готовить их как никто другой – согласился лейтенант – сейчас бы по пирожку.

-А я больше всего хочу снова услышать запах этой кухни, где мама готовит и вечно ворчит, на отца что он много курит до еды, обнять сестру, ты ведь видел, какая она красивая растет.

-А я хочу снова увидеть рассвет – сказал лейтенант, закурив – знаешь, так как пахнет на рассвете, больше никогда не пахнет. И город становиться такой родной, такой беззащитный и кажется что все возможно, что все успеешь и что ты любишь все именно так как есть и таким, каким оно есть.

Снова молчание в подвале.

-Скажи, почему бы нам не сдаться – спросил лейтенант дрожащим голосом.

-Мы клятву давали, я лично не собираюсь сдаваться – холодно отрезал капитан, смягчив чуть, такой же дрожащий голос, добавил – куда сдаваться, кому. Ты ведь понимаешь, что ничего хорошего уже с нами не будет.

-Да, конечно. Я делаю это, потому что страшно – ответил лейтенант

-Слышишь, идут – сказал лейтенант после небольшой паузы.

-Да нет, тебе кажется – ответил капитан.

-Говорю тебе, идут, совсем близко.

-В любом случае у нас есть еще немного времени – капитан разозлился будто, что его торопят – сделай, пожалуйста, радио погроме сейчас будет.

Лейтенант повернул ручку на всю громкость, всегда настроенное в это время дня на «Радио Белград».

Сначала капитан, а затем и лейтенант вставили обойму в свои пистолеты, а затем одновременно взвели затворы.

-Прости меня, если что нет так – сказал капитан. 

Сморщив лицо не то в страхе не то в боли тихо прошептал

-Мама

-Бог простит – ответил лейтенант.

Два хлопка в сыром, холодном подвале полуразрушенного дома прозвучали почти одновременно и сразу же из радио настроенного всегда в это время на «Радио Белград» прозвучала «Лили Марлен».