На тропах славы. Часть II

Через минут тридцать, все, что осталось от роты отвели на прежние позиции. Как раз вовремя, так как немцы сообразили, в чем дело и начали обстреливать свои бывшие окопы, окончательно смешав с землей всех убитых людей и животных.

На следующий день, роте дали двухнедельный отпуск. Необходимо было пополнить и дать нового командира. У предыдущего капитана крыша все-таки немного поехала. В первый же день отпуска, Феликс и Жакоб помчались мыться, договорившись с дежурным у бака, они получили возможность помыться полноценно. А когда еще получили и новую форму, то жизнь стала казаться куда терпимее, чем еще пару дней назад. Шарлю не повезло, в первый же день он получил дежурство, правда на кухню и это его немного взбодрило. Оставшись вдвоем, Феликс и Жакоб побрели по городку или даже скорее деревне, только из каменных построек и с мэрией. Они молчали, говорить было вроде как бы особо не о чем. Они вышли на площадь и напротив внушительного здания мэрии, где находился штаб полка, высилось еще одно здание, поменьше, но с не меньшим пафосом. Когда-то тут был, по всей видимости, театр. Двое солдат застыли у стенда, на нем красовался один единственный плакат – корешок его был оторван и была видна только картинка. На ней изображена была девушка – красивая лет двадцати, двадцати двух, с роскошными золотыми локонами по-детски спадающие на лоб, пухлые губы, голубые глаза. На ней было легкое, белое, летнее платье – последняя мода, чуть выше колена – красные летние туфельки, белые носочки, красная сумка под цвет красной помады, на руках короткие белые перчатки. Она была такая красивая, молодая, свежая, и так мило улыбалась, будто все что происходит в жизни не так важно. Сзади ее обнимал красивый мужчина, высокий сильный брюнет, в дорогом белом костюме и светло-голубой рубашке, на их фоне разбивались о скалы волны. Феликс и Жакоб не могли оторвать взгляд от этой афиши. Вдруг Феликс спрашивает

-Как думаешь это правда?

-Что? – отвечает Жакоб.

-Ну что люди бывают такими красивыми

Жакоб пожал плечами, ему тоже не сильно верилось. Он смотрел на руки мужчины, такие чистые ухоженные, без грязи, без запекшейся крови. Стало как-то стыдно, они спрятали руки в карманы.

-А она хороша – продолжал Феликс – я видел иногда кокоток в Париже, но она лучше.

-Конечно – Жакоб смеялся – она ведь нарисованная.

-Да я не об этом, просто, кажется, что они действительно любят друг друга и им хорошо вдвоем. Хотя может ты и прав, нарисовано так. Но я бы не прочь с ней съездить на море.

-Еще бы – ухмыльнулся Жакоб.

Тут проходила мимо группа солдат, видимо тоже отпускники

-Что понравилась картинка – спросили солдаты.

-Ага – кивает Феликс

-Мы ее специально бережем, видели, остальные все сорваны, а за этой мы строго следим – уж больно девка хороша – тут они рассмеялись и пошли дальше.

Жакоб и Феликс тоже побрели дальше. Феликс явно был подавлен картиной. Жакоб был подавлен мыслями о доме.

-Сейчас август кончается. Скоро яблоки собирать, а моя жена совсем одна, наверно и коня реквизировали. Как она там справиться без меня – Жакоб явно очень сильно расстроен.

-Да брось ты – успокаивает его Феликс – я не думаю, что только твоя жена мучается, все остались одни и у всех реквизировали коней и не только. Да и цены на продукты сейчас знаешь, как выросли, так что если твоя жена хотя бы треть соберёт, уже все покроет. Ведь за войну первыми бедняки расплачиваются. И потом, если правительство не хочет голодного бунта в деревнях, оно всем все их долги простит. Так что забудь.

Жакоб доволен, он поделился своими переживаниями и его успокоили. Тут же он соображает, что у Феликса явно светлая голова, он самый толковый из целой роты наверно, ему просто надо сдать на лейтенанта. Жакоб делиться всеми этими соображениями с другом

-И зачем, знаешь, сколько светлых голов губиться ежедневно по чистой случайности, под трамвай попал или с лошади свалился и все, нет светлой головы. Глупости все это твоя светлая голова. Здесь я хорош, а на гражданке, хуже нет. Да и не смогу я в армии, это их дисциплина, субординация, это несправедливость, творимая ради устава – тошнит – Феликс замолкает, а потом показывает на лес впереди и говорит – вот это красиво, как ни глянь.

Лес был действительно красив. Солнце уже спускалось и озолотило макушки деревьев, но ближе к низу, там, где стволы, лес еще был черный. Они остановились вдвоем и стали любоваться закатом. Вдруг прибегает запыхавшийся Шарль

-Парни пойдем что покажу.

Они бегут за ним, он приводит их в столовую. Повар недовольно покосился на троицу

-Что так смотришь, свои, чужие не ходят – говорит Шарль и хватает три куска чего-то завернутых газетой и разворачивает – это хлеб белый, это самый настоящий бекон, а вот это курица, запеченная.

-Откуда столько добра – спрашивает восхищенный Феликс.

-Вчера оказывается, генерал какой-то приезжал, для него готовили, но он походил, носом повертел и уехал, а добро осталось. Большую часть этот боров забрал – Шарль показывает на повара, нисколько не смущаясь, что он здесь и все слышит – но я тоже не пальцем деланный.

Радости не было предела, они решили вернуться на то поле перед лесом, прикончить добычу там.

Троица сидела на земле, любовались уходящим солнцем, и упивалась наступлением сумерек. Раньше их было четверо. Вдруг Шарль говорит

-А помните как первые дни, Поль обделался после артобстрела и побежал в кусты выбрасывать кальсоны.

Конечно, все помнили, и все смеялись. Это было особенно смешно от того что такое было с каждым из них. Шарль молчал, затем схватил нож и начал очень сильно бить по земле, что-то приговаривая, он бил, так что целые комья вспрыгивали из под лезвия. Феликс и Жакоб молча отвернулись, они знали, что это такое – истерика. Никто не говорит, что она должна быть со слезами и криками. Иногда она бывает и такой. Шарль так, по-своему оплакивал смерть друга.

На следующий день им объявили, что отпуск сокращают. Боши затеяли очередное наступление и людей катастрофически не хватает. До конца недели им дадут искупаться, сводят в бордель и познакомят с новым капитаном.

-Интересно, а какой он будет – спрашивал Шарль

-Какая разница, он четвертый уже кажется – ответил Жакоб.

Капитан прибыл. Его звали Симон Гасту. Он был младше Жакоба и чуть старше Феликса с Шарлем. С удивительно незапоминающимся лицом он не произвел на роту никакого впечатления. Точнее на «стариков» он не произвел никакого впечатления, а вот пополнение смотрело на него как на Бога. Ну, так всегда бывает. «Старики» все меньше уважают возраст, погоны, звания и прочую чепуху, которая казалось им такой важной на гражданке. Первым делом нового командира стал поход в бордель. Армия! Шарль весь день не мог найти себе место от предвкушения. Он умел только две вещи делать бесконечно долго – есть и непристойно шутить. И то и то ему в принципе удавалось даже в окопах. Жакоб отказался сразу же – у женатых есть подобная привилегия. Феликс был явно не в восторге от этого. Да и от чего тут быть в восторге. Роту делят на пять цепей по двадцать человек, и ставят перед пятью дверями. Каждый заходит по команде командира под крики «Рядовой N к выполнению приказа приступить» и все, у тебя максимум пять минут. А девка, которая там, все время торопиться, даже башмаки не дает снять вот ты и наваливаешь, как петух на курицу, а она тем временем по-секундно смотрит на часы, «Ну что так долго» это все что она говорит. Если ты и вправду долго, то капитан кричит «Рядовой N, отставить выполнение приказа и вернуться на исходную позицию». Вот собственно и весь поход в бордель.

-Ты что так нос морщишь Феликс, неужто брезгливым стал – спрашивал Шарль подшучивая.

-Да дело не в брезгливости, как-то неохот просто.

-Ничего, ничего, аппетит приходит во время еды – тоном знатока отвечал Шарль.
Феликс молча кивал.

-Повезло тебе Жакоб, ты можешь отказаться – говорит Феликс

-Так надо было жениться перед войной.

Феликс ничего не ответил, только горько рассмеялся.

Отправив своих друзей и пожелав им удачи Жакоб сел на скамейке у казармы и стал курить, перекидываясь иногда парой слов с дежурным. Он стал замечать, что почему-то не может заснуть, пока рядом нету хотя бы одного из его друзей. Сколько он так сидел, неизвестно, но вот он услышал их голоса.

-Ну как сходили – спросил Жакоб

-Хорошо – ответил Шарль

-Нормально – ответил Феликс.

Жакобу показалось, что он даже немного поморщился. В казарме все уже давно спали. Трое солдат развалились на койках. Шарль заснул почти сразу. Феликс тяжело дышал, вертелся и наконец, позвал Жакоба

-Эй, ты не спишь?

-Нет.

-Можно вопрос?

-Валяй

-Ты жену свою любишь?

-Наверно – ответил Жакоб. Он как-то никогда так не думал.

-А как ее зовут?

-Катрин.

-Красивое имя. А вы давно поженились?

-Три года, по-моему.

-Она красивая?

-Да – решительно ответил Жакоб.

Феликс как-то очень грустно вздохнул, отвернулся и заснул. Жакоб же напротив еще долго не мог заснуть. Он и вправду никогда не задумывался о жене с такой стороны. Они даже поженились как-то странно. Просто Жакоб однажды увидел Катрин и понял, что хочет жениться. Никогда такого ранее с ним не случалось. После смерти отца он взял хозяйство в свои руки, мать захворала, а значит, в доме нужна новая хозяйка, и Катрин показалась ему идеальным вариантом. Молодая, смуглая, скуластая, с крепкими плотными ногами, с небольшим животиком и сильными руками – вот, в сущности, и была вся Катрин. Потом Жакоб уехал в Кан по делам, и послал ей оттуда платок и гребень. Вернувшись, пошел к ее отцу и сказал

-Хочу жениться на твоей дочери, отдай.

-Да бери – отец ответил – только она у меня девка с характером, если не захочет, на меня не злись.

Отец позвал Катрин. Она зашла, а голова была повязана платком Жакоба

-Ну что дочка согласна за него замуж выйти.

Катрин кивнул.

-Ну, вот и славно, получи Жакоб мое отцовское благословление.

После этого они еще долго пили и отец Катрин рассказывал всякие истории из своей жизни. Матери Жакоба невеста тоже понравилась, хозяйственная, крепкая, молчаливая. Молча оттеснила мать с хозяйства и взяла все в свои сильные руки. Мать была рада, можно спокойно теперь помирать.

Вот и вся история семейной жизни Жакоба. Любовь ли это, для него – да.