37 и 2 по утрам

Бывает же такое.
  Где, как познакомились, ни её имени и даже как она выглядела я не помню. Могу предположить, что нимфа была брюнетка, или блондинка, или шатенка, возможно даже не имела никакого цвета волос, ибо тянулось холодное время года и на ней могла оказаться шапочка или даже капюшон. Но абсолютно точно могу сказать, что её худенькая фигурка летящей балерины, горящие живые глаза и ещё кое-какие, мне одному понятные, а по правде сказать совсем непонятные приметы, не на шутку пленили воображение, во время моей одинокой ленивой прогулки по проходным дворам и закоулкам Петроградки наверняка не случайно.
   
   Случаи, как и импровизации на театральных подмостках, всегда имеют крепкую, хорошо отрепетированную основу, подготовку, пусть даже проведённую не в запылённых библиотеках ума, а на свободных волнах круглосуточной радиостанции под непонятным названием интуиция.  А может ничего этого и вовсе не было. Так, сон воображения, по каким либо причинам принятый мною за явь.

  Поговорили мы конечно же о самых важных на свете вещах, каждый сам наверняка знает о каких. Думаю, что если бы это было кино, то я бы сначала обязательно столкнулся с ней лицом к лицу, где-нибудь в тоннелях метро, и мы бы уловив вспыхнувшую в глазах друг друга взаимную симпатию, молча и глупо разбежались в разные стороны. И я бы долго вспоминал, что уже однажды встречался с этими глазами, на одном мероприятии, куда был приглашён нашей общей знакомой, и их сверкнувшая молния, заставила моё обуглившееся каменное сердце забиться часто-часто. И не имея никакой возможности заговорить я вернулся в свой несуществующий дом поздно ночью, промочив ноги, и как раненый зверь рухнул на диван, без единого шанса на сон.

  А спустя какое-то время мы встретились бы абсолютно на другой станции, поднимаясь вверх, стоя на эскалаторе, причём я бы её заметил не сразу, а опять же, совершенно случайно. Как слепой подполковник, по запаху женщины).,повернув голову на право, увидел бы её, стоящей рядом со мной и практически с открытым ртом смотрящей на меня. И даю голову на отсечение, что в её глазах мой рот был такой же открытый. Но мы бы нелепо раскрасневшись и сказав друг другу "здрасьте", снова бы печально расстались.
Позже я мог бы столкнуться с ней за кулисами какого-нибудь музыкального  театра, где она стояла опустив глаза, готовясь к выходу, а я бы бежал, опаздывая, потому через чёрный ход, насладиться из зала, как окажется именно её великолепным, пробирающем до давно позабытых мурашек, таким родным голосом. На этот раз она меня бы не заметила, а я бы оторопевши остановился и с растерянной улыбкой сказал бы своё дурацкое "Здрасьте", и тут она взгянула бы на меня и залившись румянцем молча опустила бы глаза, а я бы побежал в зал.
 А в антракте выйдя на улицу подышать свежим воздухом, я бы увидел как она прыгает на шею какому-то, гораздо симпатичнее и моложе меня, пареньку. И почувствовав невыносимую боль, поплёлся бы, сунув руки в карманы, туда куда глядят глаза, куда-то далеко вниз. Потом бы она меня конечно же догнала, сказав что я дурак, а это, вернувшийся из армии, её братишка. Но это не оказалось голливудской мелодрамой со счастливым концом.

 Тем не менее, встретившись там, на Каменноостровском проспекте, неподалёку от Австрийской площади, и договорившись, что у природы нет плохой погоды...

 Телефона у неё не было, она проживала в одном из многочисленных студенческих общежитий, а у мужского пола номера телефонов вообще не принято спрашивать. В двух словах, мы договорились встретиться на следующий день в назначенное время, тогда ещё под не подпёртыми убогими колоннадами козырьками, выхода из станции  метро Горьковская.

 В тот вечер возвращаясь домой по улице Лебедева, я подскользнулся на ровном месте, и упал на левый бок, в какую-то жуткую глубокую лужу из грязи. Единственные штаны пришлось постирать. Вру, дома были ещё одни, но уже так заношены, что даже такое неприхотливое чудовище как я стеснялось их надевать.
В школе про мои многочисленные(в кавычках), совсем не онегинские наряды, пользовалась популярностью всем знакомая загадка.
"Зимой и летом одним цветом?" Нет, отнюдь не ёлка. Правильным ответом были произнесённые мои имя и фамилия. 
 
К следующему вечеру, еле его дождавшись, наведя на постиранные брюки стрелки, побрив морду лица, я двинулся в путь, к этому полустанку, со странным названием свидание.
 
 Обычно со своей Выборгской стороны на Петроградскую я долетал пешком через дворы очень быстро, сейчас уже не вспомню точного времени, но нереально молниеносно. И тут, пробираясь через знакомые колодцы я наткнулся на высоченный, железный, с острыми наконечниками забор, возведённый, по-видимому с утра, ибо вчера вечером я не мог предвидеть тюремных решёток на пути к сладостной неизвестности.
 Можно было вернуться и сделать довольно приличный круг. Но это был не вариант для старого дворового хулигана с вечно сбитыми до не успевавших заживать ран коленями, и никогда не видевшего в заборах и стенах никаких препятствий.
 
 Перемахнув его на раз, два, и уже спрыгивая, на нужную сторону, я каким-то макаром зацепился задним карманом за какой-то, будь он не ладен, крюк, и оказался внизу, почти с голой задницей.
 
 Было обидно, но продолжать движение в таком наряде я не мог. Перелетев обратно, я пулей оказался у дверей своей съёмной квартиры, где обнаружилось, что ключ остался лежать где-то в районе моих молодецких прыжков. Забив на косившихся на мой непристойный вид прохожих, я вернулся, нашёл ключ, забежав домой переоделся в поношенные, давно не стираные иголки, с напрочь помятыми стрелками. И уже в обход, но бегом нёсся на Петроградку.

 Перебегая дорогу около Авроры, кто-то крикнул мне в след
 -Чувак, классные штаны, охолонись, всё равно не успеешь, крейсер уже бабахнул-.
 
 Мокрый от пота, я бежал весь путь, что-то нехорошо посасывая под ложечкой, мне подсказывало, что голос окажется прав, она не дождётся.

 Частенько, после прогуливаясь в тех краях, ходя между тогда ещё повсеместных кооперативных, крышуемых бандитами ларьков, в одном из которых я и обнаружил пиратскую видеокассету с уже много лет, ещё со времён видеосалонов, безуспешно разыскиваемым мною французским фильмом "37 и 2 по утрам". Купив кассету, и положив её в пакет, я вышел из трамвая на своей остановке у Финляндского вокзала, а пакет с моей оставленной мечтой, удалялся от меня в неизвестном направлении, всё дальше и дальше...и дальше...