Портал. Глава 42. Лабиринт

Дима что-то кричал в вышине, но внезапно проснувшаяся сила тяжести, которая бесцеремонно разомкнула наши руки, неотвратимо увлекала мое тело вниз, и я уже почти не слышала его голоса. Еще несколько секунд и от меня останется только мокрое место. Боже мой! Я так хотела попасть сюда, и все ради чего? Чтобы бесславно разбиться, превратившись в лепешку? Нет, это было ужасно. Все пропало! Хоть бы кто-нибудь помог.

Падение было стремительным. Ветер свистел в ушах, и в его шуме вдруг стала слышаться тихая незатейливая мелодия, словно какая-то давно забытая песенка вырвалась из плена моих детских воспоминаний. В этот момент мне подумалось, что будет нелепо и очень глупо потратить последние мгновения своей жизни на животный страх перед неизбежностью. Мне даже стало смешно от этой мысли и любопытно, как все это будет. Вот я шлепнусь, и что дальше? Ждет ли меня хоть что-нибудь за порогом смерти? Я ведь все-таки в Шамбале.

Между тем земля неумолимо приближалась. На что же я могу потратить эти бесценные песчинки времени, растворяющиеся в неизбежности?

Тут я заметила, как откуда-то слева в белесом небе возникла извивающаяся фигура  страшного дракона, покрытого огненно-рыжей чешуей с золотистым отливом. Мое сердце замерло в груди, и неприятный холодок пробежал по спине. Трудно было определить, чего я на самом деле испугалась больше: смерти от удара о землю, или этого чудовища, в пасти которого я могла свободно поместиться целиком, да еще и место бы осталось. Разглядывая монстра, я ощутила, что мое падение значительно замедлилось, а дракон, обнаружив лакомый кусочек, вдруг повернул ко мне свою безобразную рогатую морду и, жадно раздувая ноздри, стал принюхиваться. Его немигающие бездонные глаза ярко-желтого цвета, размером с тазик, в котором бабушки обычно готовят варенье, несколько мгновений изучали меня, потом монстр, издав радостный рев, стремительно направился в мою сторону. Его гибкое длинное тело изобразило в воздухе петлю, и через секунду он уже был рядом, наши глаза встретились.

Падение прекратилось. Чудовище разверзло пасть, и я инстинктивно зажмурилась, прикрыв голову руками.

– Не бойся, Сова, – глубоким басом прогудел дракон. – Я послан за тобой. Залезай ко мне на спину.

– Ты не причинишь мне вреда? – неуверенным голосом спросила я, робко выглядывая из-под ладони.

– Я не питаюсь людьми, – пробасил монстр, – если ты об этом…

Мне стало неловко, я ведь совсем еще не знакома с местными правилами и обычаями, да и о повадках драконов не знаю ровным счетом ничего. Мне даже неизвестно, могу ли я обращаться к чудовищу на «ты», или это совсем невежливо.

– Как мне вас называть?

– Нас? Здесь что, еще кто-то есть? – пошутил дракон, оглядываясь по сторонам.

– Ну, то есть, тебя.

– Милая Сова, человеческий язык не в состоянии произнести моего имени, ибо я представитель древнего семейства нагов, поэтому, называй меня просто Зор, как зовут меня все остальные.

– Спасибо, Зор, – мне хотелось быть максимально предупредительной, тем более что я была не вполне уверена, можно ли этому дракону доверять, – поможешь мне тут освоиться?

– Разумеется, – проговорил монстр, кивая головой, – покажу тебе кое-что по дороге. И вот что, можешь на меня полностью положиться. У меня нет намерений обмануть или как-то навредить тебе.

Мне стало стыдно за мою подозрительность, и я постаралась перевести разговор в конструктивное русло:

– А куда мы направляемся, и кто прислал тебя на помощь?

– Я не могу отвечать сразу на два вопроса.

– Тогда скажи сначала, кто дал тебе приказ?

– Ты сама призвала меня. Уже не помнишь, как голосила тут? – дракон громко крякнул, и мне показалось, что чудовище улыбнулось.

– Я ж не знала, что это будешь именно ты…

Зор, казалось, немного обиделся:

– Тебе хотелось, чтобы явился кто-то другой?

– Нет, ну что ты, – я поспешила успокоить дракона. –  Очень хорошо, что это ты. Теперь я даже рада этому.

– О да! –  воскликнул монстр, прочитав нотки искренности в моем голосе, и тут в его груди густо заклокотало. Дракон блаженно улыбнулся и стал издавать басовитые хрипящие звуки, сотрясаясь всем телом. Я снова испугалась, но потом вдруг поняла – он удовлетворенно мурлычет, совсем как домашняя кошка! Это было каким-то чудом, а сколько еще чудес покажет мне Шамбала?

Я уже успела заметить, что некоторые вещи Зор воспринимал слишком буквально, но, по всей видимости, такова его натура. А может быть, он специально поддразнивал меня? В любом случае, определенность была для меня жизненно необходима. Дождавшись, когда дракон немного успокоился и перестал вздрагивать, я забралась к нему на загривок и проговорила:

– Хорошо, полетели! Только я хочу знать, куда мы летим.

– К лабиринту, – коротко отчеканил Зор и замолчал.

Ответ чудовища не дал мне ровным счетом ничего. С таким же успехом он мог произнести любую абракадабру. Можно подумать, я знаю, что это за лабиринт, и где он находится:

– Может разъяснишь, что это значит?

– Сама скоро увидишь.

– Что мне там предстоит?

– Как обычно, делать выбор…

– Ладно, – пришлось согласиться, тем более что мне уже было совершенно очевидно: из дракона лишнего слова не вытянешь, – только давай сначала немного полетаем. Ты ведь обещал кое-что показать.

– Хорошо, – прогудел монстр и резко бросился в пике, искусно уходя от столкновения с невесть откуда взявшимся воздушным кораблем, оснащенным несколькими рядами треугольных парусов на подвижных мачтах.

– Погоди, Зор! – громко закричала я, опасаясь, что в полете дракон не услышит меня. – Скажи, где Дима?

– Здесь, на корабле, – спокойно ответило чудовище. – И не кричи мне в ухо, Сова, я и так прекрасно тебя слышу.

– С ним все в порядке?

– Абсолютно. Не волнуйся.

– Давай подлетим поближе, может быть, нам удастся с ним встретиться?

– Нет, дорогая Сова, вам надлежит какое-то время двигаться разными путями. К тому же, я сейчас не могу покидать пределы твоего сна.

– Я что, сплю?

– Да.

– Значит, Шамбала мне только снится?

– Это не совсем так. Ты действительно в Шамбале, но твое сознание погружено в сон, поскольку в бодрственном состоянии ты не можешь здесь находиться. Ты явилась в эти пределы без спросу, и если проснешься, то сразу же умрешь, – дракон, похоже, не собирался давать подробных объяснений. – Не спрашивай меня больше об этом. У нас тут свои задачи, настройся лучше на них.

Летающее судно, словно призрак, растаяло на фоне белесого неба, а мы продолжали снижаться, и вот я уже ясно различила внизу очертания гор, лесных массивов и спокойной реки, извилисто несшей свои воды посреди широкой долины, окутанной пушистым пледом изумрудной зелени. Дух захватывало от этой величественной картины.

Интересно, как тут все устроено? И почему мы не можем увидеться с Димой? А может быть, это сон внутри сна? Вроде я когда-то читала о таком эффекте. Хотя, с другой стороны, все ощущения были здесь настолько остры, выпуклы и реальны, что это совсем не походило на мои обычные туманные и расплывчатые сновидения, о которых в момент пробуждения оставалось лишь смутное воспоминание.

Между тем, река быстро приближалась. Я уже видела причудливые прибрежные постройки, ладьи, неспешно плывущие по своим делам, людей и животных, похожих на древних ящеров, и наше прекрасное и волнующее отражение в ясных водах широкого потока. В небе степенно парили птицы, а где-то в вышине, издавая радостные крики, величественно пролетела пара резвых драконов, так похожих на Зора. Весь мир был наполнен жизнью, от которой веяло размеренностью и глубоким, мудрым спокойствием. Суетность моих мыслей и переживаний спорила с медитативной тишиной этого волшебного места. Но этот контраст заставлял душу сладостно кипеть и волноваться.

– Как здесь красиво! – воскликнула я с восторгом в сердце. – Я будто вернулась домой.

– Так и есть, дорогая Сова, – ответил дракон со вздохом, плавно заходя на разворот. – Земля поистине прекрасна. Я даже немного завидую вам, людям.

– А я завидую тебе, Зор.

– Не завидуй тому, чего ты не знаешь, иначе не выдержишь похмелья пробуждения, – предупредил дракон. – Готовься, подлетаем.

Описав в воздухе широкую петлю, мы неслись теперь в обратном направлении – по течению реки. Понемногу людских строений и кораблей становилось все меньше и меньше, зато на водной глади появились острые каменистые пороги и даже небольшие, поросшие кривыми раскидистыми сосенками, острова с отвесными гранитными скалами, вокруг которых вода кипела и бурлила. На одном из таких островов высился крылатый сфинкс, вытесанный прямо в камне, который уже многие тысячелетия стоял здесь бессменным стражем, предупреждая путешественников об опасности, подстерегавшей их на казалось бы безмятежной реке.

Мы снизились настолько, что кожей я начала ощущать мельчайшие частицы воды, рассеянные в воздухе, а впереди нарастал гул и рокот – приближался водопад. Вскоре мы вплотную подлетели к огромной трещине в земной коре, в которую с ужасающим грохотом низвергались тонны воды. Река уходила под землю, громогласно теряясь в бездонной черной пропасти.

Дракон сделал небольшой круг над водопадом, едва не цепляясь хвостом за верхушки деревьев, и без предупреждения смело ринулся в расселину. Я сжалась в комок, инстинктивно набрав в легкие как можно больше воздуху, а Зор тем временем вонзился в бурлящую пучину водяной стены. Какое-то время я различала в ней отдельные шумные потоки вперемежку с воздушными линзами и пузырями, но вскоре кипение прекратилось, стихия успокоилась, и мне стало казаться, что мы просто плывем в толще воды, плавно погружаясь на дно океана.

Сил задерживать дыхание больше не было. Издав душераздирающий стон, я выдохнула весь воздух, который, шумно распрощавшись с моей грудью, резвой перекатывающейся амебой устремился ввысь, и сделала глубокий вдох, ожидая смерти, но ничего страшного не произошло. В подводном царстве дышалось легко и приятно, словно в горном лесу. Воздух здесь был чист, свеж и прохладен.

Дракон уверенно двигался вперед, грациозно извиваясь всем телом и работая крыльями, как гигантскими плавниками, а я вертела головой, озираясь по сторонам. Мы опускались все глубже и глубже. Мимо проплывали какие-то замысловатые подводные существа – рыбы, не рыбы, змеи, не змеи… А может быть это были сказочные медузы, или даже моллюски со множеством щупалец. Не важно. Главное, что здесь, равно как и наверху, повсюду веяло спокойствием и умиротворением. Впрочем, я слышала, что глубины наших обычных морей также не терпят суеты. Во всяком случае, так утверждают ученые. Однако там, в пучинах, куда не проникают лучи солнца, совсем холодно, темно и страшно, здесь же, наоборот, все было пронизано уже ставшим привычным искрящимся белым светом, идущим неизвестно откуда и не дающим резких теней.

Вскоре мы достигли дна, покрытого серебристым ковром тончайшего сверкающего ила.

– Вот мы и на месте, – сказал Зор. – Слезай и иди вперед.

– А ты? – мне все еще было странно дышать и говорить под водой, да и влаги я вокруг не ощущала, только все движения стали более медленными и плавными.

– Мне дальше нельзя. Нагам запрещено слишком глубоко проникать в тайники человеческого сознания, так что теперь придется тебе самой поблуждать по своим ментальным закоулкам, – многозначительно ответил дракон и неожиданно исчез, будто испарился.

И тут же где-то в области сердца я услышала его голос, откликнувшийся слабым эхом в голове:

– Ничего не бойся, Сова! Будет трудно, зови на помощь, и помни, куда бы ты ни шла, ты уже там.

– Благодарю тебя, о благородный Зор! – беззвучно ответила я и направилась туда, куда указал мой новый друг.

Пройдя метров триста по морскому дну, я увидела подводную скалу, поросшую нежно-зелеными водорослями и пестрыми актиниями. В ее массивном теле чернели два грота, плотно прижатые друг к другу, разделенные лишь темной гранитной стеной толщиной в полтора метра. Издали они казались единой архитектурной композицией с двумя входами – правым и левым – как сдвоенная арка, укрепленная сводами из больших грубо отесанных блоков. Массивные замковые камни несли на себе следы древних символов, напоминавших иероглифы, смысл которых терялся в веках. На каком языке были начертаны эти надписи, я не знала, во всяком случае, ранее ничего подобного мне не доводилось видеть. Своды арок, словно плечи боевого лука, покоились на трех коренастых колоннах, две из которых располагались по бокам от зияющих порталов, а третья – центральная – между ними. Основания колонн представляли собой скульптурные композиции, таинственные и величественные, вырезанные прямо в теле скалы в виде трех монументальных привратных изваяний – крылатых сфинксов с телами львов и человеческими головами, увенчанными треугольными платками-ушанками, стянутыми на лбу узким обручем с головой змеи, как у египетских фараонов.

Я догадалась – это и были врата в лабиринт. Значит, мне туда… Только, в какой вход войти?

Рукой я ощупала шершавый камень, из которого были высечены сфинксы. О, это были очень древние памятники, испещренные многочисленными отметинами времени: трещинами, сколами, шрамами. К какой же культуре они принадлежали? Чувствовалось в них что-то и от Древнехеттского царства, и от Халдеи, и даже Древнего Египта. Но приглядевшись, я поняла, что они намного старше всех цивилизаций Ближнего Востока вместе взятых. Не памятники Вавилона вдохновляли скульпторов, создавших некогда эти изваяния, а совсем наоборот – мастера междуречья учились у тех, кто высек этих стражей в гранитной толще лабиринта многие-многие тысячи лет назад.

Так куда же идти дальше? Может сфинксы подскажут? Я еще раз осторожно дотронулась пальцами до центрального идола, ожидая услышать ответ, но истукан бесстрастно смотрел вдаль своими немигающими очами и вовсе не думал мне помогать. Молчали и боковые изваяния, прожигая меня насквозь своей величавой немотой. Я была подавлена. Вот тебе и выбор, о котором говорил Зор. Как же это всегда мучительно – выбирать из двух неизвестностей.

«Хорошо, пусть будет левый», – подумала, наконец, я и решительно направилась внутрь туннеля.

Проход оказался совсем даже не страшным. Он был широк, чист и неожиданно светел, будто в момент, когда я переступила порог лабиринта, в нем зажглись тысячи невидимых микроскопических лампочек. Сводчатый потолок заискрился, словно был покрыт инеем, и излучал равномерное свечение, которое мягко распространялось повсюду, приветливо заглядывая даже в самые темные уголки. Впереди я отчетливо различила узкую лестницу с высокими каменными ступенями, уводящую куда-то влево. Ступени были глубокими – метра по полтора-два каждая – и плавно вели вверх и немного вбок, описывая широкую дугу. На каждую ступень приходилось по три-четыре шага. Это было очень неудобно, и я все время сбивалась с внутреннего ритма. Мысли также путались. Сначала все это казалось какой-то невинной забавой, но потом, по мере продвижения вглубь лабиринта, мне стало страшно. Вход, охраняемый молчаливыми сфинксами, скрылся за изгибом лестницы, и я почувствовала пугающую безнадежность. А вдруг я заблужусь и не смогу найти обратной дороги. В подземельях Сухаревой башни рядом со мной были хоть Дима и профессор Загорский, – какие-никакие, а все же проводники, – да и Олег всегда находился поблизости, готовый в любой момент прийти на помощь, здесь же – ни единой души. Одному богу известно, какие неожиданности подстерегают меня за поворотом.

Пройдя пару сотен метров по петлявшей и медленно поднимавшейся лестнице, я очутилась в просторном и красивом витражном зале. Здесь было так светло и празднично, что тяжелые мысли улетучились сами собой. Свет, слегка подкрашенный цветными стеклами, был возвышенным и таинственным. Однако рисунки витражей, несмотря на их искусную проработанность, сливались в моем сознании в какую-то многоцветную кашу, так что спроси меня, что там было изображено, я, пожалуй, не смогла бы сказать в ответ ничего членораздельного.

Световые картины казались живыми и подвижными. Их беспрестанные метаморфозы, подчиняясь неведомому алгоритму, заданному древним мастером, выглядели хаотичными. Впрочем, немного пообвыкнув, я научилась распознавать в них отдельные темы, вокруг которых, собственно, и происходило все движение. Вот, например, один из первых витражей, по всей видимости, повествовал о рождестве. Из потоков аморфных цветовых нагромождений, причудливых волн и спиралей вдруг отчетливо выкристаллизовался младенец на руках матери, окруженный живыми световыми флюидами. И ребенок, и мать были помещены в лучезарную яйцевидную сферу, вверху которой виднелись ангельские иерархии, а внизу – люди, связанные едва заметными сверкающими лучами-нитями. Возникало ощущение, что эти нити сходятся в руках младенца, словно он сам своей волей соединял судьбы людей. Приглядевшись внимательнее, я осознала, что младенец был девочкой, а мать – елки-палки – удивительно напоминала мою собственную маму: тот же характерный наклон головы, те же нежные черты лица, те же тонкие ласковые руки. Тень, стоявшая рядом с мамой, вдруг преобразилась, и я узнала в ней еще молодого отца – обычно немного нервного, но властного, замкнутого и молчаливого. Сомнений больше не было: витраж был посвящен моему рождению.

Дальше шли образы из раннего детства. Я узнавала полузабытые сцены из моей прежней жизни, и слезы наворачивались на глаза. Каждая картина, помимо сюжета, имела еще и некий мистический смысл, будучи насыщенной ангелами, демонами, духами и переливающимися эфирными потоками, значение которых мне неведомо. Ясно было одно, на каждом шагу в моей жизни меня, оказывается, всегда окружали некие незримые существа и события, таинственный подтекст которых уплывал от моего разумения.

Через небольшой и маловыразительный тамбур витражный зал переходил в грот корней. Это узкое и длинное невзрачное помещение с нависшим над головой бугристым потолком выглядело, как подножье лесной чащи, с узловатыми корнями на неровном полу, усеянном хвоей, шишками и сухими веточками. Кое-где поблескивали флюоресцирующие грибы и спиралевидные побеги, напоминавшие молодую поросль папоротников. С кривого потолка также свисали ветви, однако голые – без листьев и хвои. Завершалась пещера стеной с двумя дверными проемами. Опять выбор! Хорошо, буду все время идти влево, чтобы представлять себе направление обратного движения.

Еще несколько шагов и я оказалась в странной комнате, внутри которой непостижимым образом переплетались лестничные марши, мостики и площадки, словно это были объемные гравюры Эшера, ожившие и материализовавшиеся во внутреннем устройстве лабиринта. Изящные каменные арки, бесчисленные ступени и сложные переходы были повсюду: под ногами, справа, слева, над головой... Они органично вплетались в архитектуру естественных скальных форм, полупрозрачных колонн сталагнатов и световых композиций, в которых свет струился сквозь природные кристаллы дымчатого кварца, бледно-сиреневых аметистов и золотистых цитринов. Фантастические конструкции простирались во все концы, причудливо свиваясь в узлы и меняя направление, как в ленте Мебиуса. Это помещение было воплощенной метаморфозой пространства. Я двигалась внутри и уже не могла с уверенностью сказать, где верх, а где низ, где я уже проходила, а где нет. Вот под руки мне попался красивый кристалл горного хрусталя, светящийся изнутри. Мельчайшие пузырьки, трещинки и шторки внутри породы ярко искрились, и эта картина живо напомнила мне целую вселенную, запечатанную внутри прозрачного камня. Я провела ладонью по его зеркально отполированной холодной грани. Кажется, только пару секунд назад я видела точно такой же кристалл у марша над головой. Или это был другой кристалл? От всего этого можно было свихнуться. Я почувствовала слабость: еще немного, и сознание покинет меня. Наконец, лестница, казавшаяся бесконечной, завершилась. Передо мной в обрамлении друзы из гигантских непроницаемых в своей черноте морионов зиял проем в новую неизвестность.

Я сделала несколько шагов и вошла в большой зал, в котором верх и низ поменялись местами. Здесь в прямом смысле все было перевернуто с ног на голову. На полусогнутых я продвинулась немного вперед, нерешительно ступая по белому потолку, из которого, как грибы шляпками вверх, росли несколько вычурных хрустальных люстр в стиле барокко. Свечи в них ярко горели, но пламя устремлялось не вверх, как обычно, а вниз. Ручейки же расплавленного воска наоборот текли кверху.

Мне стало страшно и очень неуютно в этом зале. Я чувствовала, как ноги сами подкашивались, а руки инстинктивно искали, за что бы схватиться, чтобы не потерять равновесия. Верх зала украшал инкрустированный вощеный паркет, а низ – роскошная и витиеватая потолочная лепнина с живописными росписями плафонов, где боги и крылатые демоны вершили свои таинственные дела в золотистых кучевых облаках. Колонны располагались капителями вниз, балясины и перила балкона, огибавшего помещение по периметру, также обращены книзу. В каждом архитектурном элементе, в каждом мельчайшем нюансе декора просматривалось искривление пространства, подмена и иллюзия. Окон в зале не было, но вдоль боковых нефов имелись два ряда арочных проемов, устроенных сводом книзу, в которых красовались полотна абстрактной живописи. «Вот уж кому все равно, где верх, а где низ», – подумалось мне. Забавно. И тут я усмехнулась: никогда не любила и не понимала абстракционистов, хотя, помнится, в приличной компании всякий раз делала умный вид, мол, да, это круто, ах Кандинский, ах Малевич, ах супрематизм, ах пуантилизм…

Внезапно меня посетила мысль, будто стрела пронзила сердце: «Этот лабиринт – воплощенное отражение моей жизни. Как я попала в этот неуютный пугающий зал? Да очень просто – я сама выбрала левый проход в пещере корней. А что бы случилось, выбери я правый?» Сломя голову я бросилась назад, в едином порыве пробежав все хитросплетения лестниц, и вернулась в пещеру, наполненную корнями. Но второй двери уже не было. Она исчезла, растворилась, испарилась… Теперь я ни за что на свете не узнаю, что там за ней скрывалось как альтернативная возможность в моей жизни. А ведь был выбор, был, как верно подсказывал Зор! Что ж, в следующий раз придется серьезнее отнестись к тому, какому пути отдать предпочтение.

Тяжело вздохнув, я развернулась и поплелась обратно, размышляя о превратностях судьбы и трудности избрания единственно верного жизненного решения. Теперь уже без малейших колебаний я прошла перевернутый зал насквозь и остановилась перед парой белых двустворчатых дверей, украшенных золоченым растительным орнаментом. Опять дилемма. Час от часу не легче. Куда идти? Чем руководствоваться, осуществляя выбор? Ни намеков, ни подсказок…

На сей раз я решила не торопиться. Надо внимательно присмотреться к дверям, может быть, какая-то деталь в рисунке поможет? Но двери выглядели абсолютно одинаковыми.

Безнадега какая-то. Я почувствовала прилив немощи и уныния. Не могу же я остаться в этом вывернутом вверх тормашками зале навсегда. Надо идти вперед, но куда?

– Зор! Помоги! – вскричала я в отчаянии.

– Что? Так быстро сдалась? – услышала я знакомый густой гул в области сердца, звучавший иронично.

– Подскажи, как выбрать правильную дверь? – не обращая внимания на издевку, взмолилась я.

– А как ты обычно выбираешь?

– Ну… Обычно, – я задумалась, – там все понятно.

– Понятно? Да неужели? – прогрохотал дракон басом и закашлялся. – Ой, не смеши меня.

– В знакомой обстановке, где все логично, не так страшно, – не сдавалась я.

– В обычной обстановке ты идешь на поводу у своего разума, который всякий раз беззастенчиво врет тебе, что все это просто. На самом же деле, последствия твоего выбора тебе никогда не ведомы.

– Как же быть?

– Просто верить, что мудрость жизни сама все разрулит, расслабиться и идти вперед, включив интуицию.

– Получается, нет никакой разницы, в какую дверь войти?

– В целом да, – ответил Зор, – не надо бояться неверных решений. Верные они, или нет – определяет твой несовершенный рассудок, который ровным счетом ничего не видит дальше своего носа. Ему не ведомы взаимосвязи, и он не умеет вычислять последствия твоих поступков. Отключай уже бестолковку! Осваивай другие методы, и пусть тобой руководят иные порывы.

– Какие порывы?

– Я же уже сказал – интуиция, например…

– А еще?

– Для начала одной интуиции хватит, а об остальном после потолкуем.

Я замолчала и попыталась сконцентрироваться. Лабиринт предстал передо мной в образе вывернутого многомерного пространства, заключенного в темницу заколдованного времени. В его коридорах и залах вообще терялось ощущение времени, словно время здесь текло в каком-то совершенно другом измерении. Таким образом, лабиринт давал мне уникальную возможность здесь и сейчас получить наглядный опыт того, что, выбирая определенное действие, я выбираю и его последствия.

Священная тишина этого места обволакивала меня, и я окончательно расслабилась, поддавшись магии лабиринта. В какой-то момент мне даже показалось, что я слышу невнятные голоса в голове. Они нашептывали, приговаривая рефреном, словно в детской считалке: «Правая дверь, правая дверь, правая дверь…»

Хорошо! Пусть на этот раз будет правая. Решительно открыв створки, я вошла в небольшое помещение, которое сразу же окрестила музыкальной комнатой, поскольку здесь отовсюду лились тихие медитативные звуки, напоминавшие буддийскую музыку, словно предназначенную для легкой релаксации, столь необходимой перед дальнейшим переходом по лабиринту жизни с его бесчисленными сюрпризами, множеством непредсказуемых витков и опасных поворотов. В центре комнаты стояло невысокое кресло с мягкими подушками. Я подошла к нему и села. Что это была за комната? Почему слова, звучавшие в моей голове, привели меня именно сюда? Не ясно. Сидя в кресле, я понемногу начала сомневаться в том, что услышанная мной подсказка была голосом интуиции. Кто знает, может на самом деле, это было что-то совершенно другое. Да уж, приходилось признать, я действительно не умею отличать козни разума от намеков души. И это факт!

В тот же миг воздух впереди меня уплотнился, и в комнате появилось бледное полупрозрачное привидение, которое неспешно приблизилось, затем переместилось чуть вбок, зашло сзади и нежно почти по-отечески обняло меня за плечи.

– Все правильно, Сова, – услышала я ненавистный голос Ларсена, – вы сделали верный выбор. Теперь ваша жизнь потечет по совершенно иному руслу. Только представьте себе, какие блестящие перспективы открываются перед вами…

– Господи, и здесь он, – мне стало тошно.

– А что не так? – удивилось и даже слегка оскорбилось привидение. – Вы работаете на меня, значит, все остальное не имеет никакого значения.

– Я думала, хоть в этих волшебных чертогах смогу от вас избавиться.

– Наивная. Я, как бы это сказать, являюсь неотъемлемой частью вашей жизни, – возразил фантом Ларсена, – вы не можете так просто вычеркнуть меня.

– Но зато я могу по-другому относиться и к вам, и к вашим гнусным заданиям, – я вдруг нащупала спасительную лазейку и почувствовала прилив сил. – И вы не сможете этому ничего противопоставить.

– Это, конечно, так, – обреченно вздохнул призрак, опустив ватные руки.

– О да! – раскатисто поддержал дракон. – Скажу больше: если то, что ты делаешь, не приносит тебе ни радости, ни утешения, это вовсе не означает, что нужно полностью отказываться от того, чем ты занимаешься. Достаточно изменить то, как ты это делаешь. Удели больше внимания процессу, а не результату, которого ты мечтаешь достичь. Результат, каким его видит твой разум, ничто, тем более что истинных результатов ты вообще не в состоянии увидеть. Так что же теперь, застрелиться из-за этого? О нет… Живи и радуйся, выработав правильное отношение к происходящему.

– Зор! Я не понимаю тебя, – мои мысли снова спутались. – Ты хочешь сказать, что я могу по-прежнему оставаться предателем родины, но только делать это с радостью? Так?

– Сложная тема… – задумался дракон. – С одной стороны, родина так же священна, как и семья, через которую ты приходишь в мир людей. Человек перед воплощением на земле сам выбирает себе и родину, и семью. Это связано с вопросами кармы. А с другой стороны, нет такого понятия, как предательство родины. Есть только предательство самого себя. Ты можешь делать все, что угодно. Это не имеет принципиального значения, поскольку ты по своему духовному статусу наделена безраздельной и бесконечной свободой, чего, скажем, нет, и никогда не будет у нас, нагов. Главное себя не обманывай. Предательство же основано на лжи, поэтому оно никогда не может сделать человека счастливым. Если бы предательство действительно радовало тебя, вдохновляло, наделяло живительными силами, в чем я лично сильно сомневаюсь, то предавай, пожалуйста. Только будь честной по отношению к своему внутреннему судье. Если же тебе претит предательство, но ты продолжаешь заниматься этим, тут уж извини, вступает в силу роковой дисбаланс, который вскоре сомнет и уничтожит тебя, причем гораздо быстрее и страшнее, чем это могут сделать правоохранительные органы, которые, кстати, на самом деле ровным счетом ни на что не способны. Это все страшилки и пугалки того мира, который выстроил вокруг тебя твой разум. Чекисты? Ерунда… Ну что они могут? Посадить тебя? Так ты и без того уже давно сидишь в тюрьме своих мыслей и представлений. Расстрелять? Так смерти нет. Разве ты знаешь об этом?

– Может тогда просто убить Ларсена, да и дело с концом? Раз уж смерти нет…

– Нельзя, Сова, – вздохнул Зор, – он ведь человек, хоть и сильно запутавшийся в собственных соплях. Ты не можешь убить его в принципе, но принять на себя карму убийцы можешь. Тебе это надо?

Тон дракона развеселил меня, и я взглянула на привидение, неловко жавшееся к моему креслу, уже совсем другими глазами, ощутив то же самое, что почувствовала в прошлый раз в примерочной кабинке универмага «Москва». Только на сей раз, настроение мое было более приподнятым. Да, дракон прав, в глубине моей души действительно живет некая сила, которая поможет мне принять правильное решение. Теперь я отчетливо чувствую ее. Есть управа на эту безнадежную ситуацию! Так что, не стоит беспокоиться и придавать чрезмерное значение результатам своих трудов – просто надо перенести свое внимание на то, как ты это делаешь, и тогда результаты начнут проявляться сами по себе. Не этот ли принцип описан в Бхагават-Гите под названием карма-йоги?

Я резко встала, расправила плечи и гордо вышла из музыкальной комнаты, нимало не заботясь о том, куда попаду дальше. Еще один шаг, и я оказалась в следующем зале лабиринта.

Но что это? Я остановилась на пороге, как вкопанная, едва не потеряв равновесие. Передо мной простиралась довольно большая комната, в которой на 27 постаментах располагались изящные статуэтки из стекла и металла. Но остановили меня не они, а то, что пол в зале находился пятью метрами ниже порога, потолок же – пятью метрами выше. Дверной проем, в котором я стояла, балансируя, чтобы не упасть вниз, был строго посередине. В противоположной стене колодца со скульптурами на том же уровне, что и вход, виднелись уже три выхода, один из которых мне предстояло выбрать. Но как до них добраться? Не могу же я идти по воздуху… Или могу? Мне вспомнились первые мгновения моего пребывания в Шамбале. Тогда мы с Димой Кляйном парили в небе, и было это настолько естественно и просто, что у меня тут же возник соблазн проверить догадку и сделать судьбоносный шаг вперед. Стоп! А если я неправа… Шагну и тут же свалюсь вниз. Пять метров – не шутка. Убиться я, пожалуй, не убьюсь, но покалечиться могу серьезно. Тоже своего рода судьба, понимаешь.

Так я и стояла, колеблясь некоторое время, но так и не смогла решиться. Эх… То ли дело мой друг наг.

– Не думал, что ты настолько малодушна, Сова, – проворчал Зор.

– Ага, тебе легко рассуждать, ты змей, ты летать умеешь.

– Я еще и плаваю неплохо, – рассмеялся дракон. – Ты, кстати, тоже. Забыла, что мы сейчас под водой? Или тебя это больше не удивляет?

– Ой, и правда, – мне стало неловко и даже стыдно.

Зажмурившись для самоуспокоения, я смело шагнула навстречу судьбе, но ничего страшного не произошло. Открыв глаза, я обнаружила себя парящей между полом и потолком и радостно вскричала:

– Боже мой! Как же здесь здорово!

– Да, – мечтательно согласился Зор, – жизнь вообще классная штука. Представляешь, какая это увлекательная игра для людей, готовых принимать ответственность за свой выбор. Подумай только, будучи многомерной моделью жизни, лабиринт заставляет человека потерять себя привычного, обычного и стереотипного. Он разрушает твой миф о самом себе, но и дает возможность обрести себя нового. Иногда это так необходимо – потерять себя, чтобы, в конце концов, обрести в новом качестве. Рассматривай свою маленькую победу над собой, как своего рода инициацию. Сегодня ты многое поняла и еще большему научилась. Иди же смело вперед и закрепи успех.

Вдохновленная я легко и непринужденно переместилась в толще воды, которая казалась мне воздухом, к противоположной стене и неподвижно зависла перед тремя вратами. Надо было успокоиться и сконцентрироваться, гоня прочь все посторонние мысли и голоса. Я старалась, как могла, однако так ничего не получилось.

Обернувшись я попыталась внимательнее рассмотреть изваяния на постаментах. Может быть, в них я увижу какую-нибудь подсказку? Но задачка не решалась так просто с налету.

Разглядывая скульптуры, часть из которых имела каплевидную форму из белого металла со вставками цветных стекол, а другая напоминала бронзовые ветви, а может сети или даже паутину с кристаллами разной величины в узлах, я наконец заметила, что между статуэтками протянуты едва заметные световые нити наподобие тех, что я видела на витражах в самом начале лабиринта. Оттолкнувшись от стены руками, я медленно подплыла к ближайшей скульптуре и, поймав взглядом одну из нитей, проходившую через стекло, попыталась посмотреть ей вслед. И о чудо! Нити сплелись в причудливый узор, который сконцентрировался в одном из проемов в фигуру, в которой я узнала родные черты Олега. Казалось, вот она разгадка! Нужно идти в те врата, рядом с которыми стоял мой возлюбленный. Но какая-то сила удержала меня и заставила повторить эксперимент. Я направилась к другому изваянию и тоже проследила взглядом луч. Световой узор проявился в соседнем проеме, и это оказался неизвестный мне парень в инвалидной коляске. Странно. Кто он такой? Я ведь даже не знаю его. Но почему же тогда так тревожно екнуло и забилось сердце?

Я подобралась к следующей статуэтке и, проследив ее луч, увидела у последнего проема световой силуэт Димы, с которым недавно познакомилась в квартире профессора Загорского. И зачем я только упорствовала? Надо было сразу идти к Олегу. А теперь? Больно нужен мне этот Кляйн, и уж тем более – безногий незнакомец в каталке, к которому я вообще не имею никакого отношения…

Постояв еще немного в раздумьях, я живо припомнила разговор у метро, когда Дима так запросто назвал меня Совой, словно мы уже сто лет знакомы. А ведь он бывал в Шамбале и не раз. Значит, все-таки есть какая-то связь между нами. Только я вот об этой связи ничего не знаю. Хорошо бы прояснить это, тем более что лабиринт – всего лишь модель жизни, а не сама жизнь. Решено! Посмотрим, какова альтернатива.

С этими мыслями я направилась к крайнему правому проходу, в котором только что светилась фигура студента, и попала на лестницу, ведущую вниз.

Ступеней было много, очень много, штук двести – не меньше. Казалось, этот спуск будет продолжаться вечно, но, в конце концов, лестница завершилась, и я попала в прохладный круглый зал, белые светящиеся своды которого венчались на потолке красивым ледяным сталактитом. Навстречу огромной сверкающей сосульке из крошечного озерка на полу, рос сталагмит, но они не соединялись друг с другом в цельную колонну. В пространстве между наростами было вмонтировано массивное старинное зеркало овальной формы – двустороннее, узкое и высокое. На его гладкой поверхности местами просматривались царапины, мелкие трещинки и ледяные чешуйки. Похоже, что зеркало это было изготовлено из замерзшей воды. Лужица в центре помещения также была покрыта тончайшей корочкой прозрачного льда, под которым виднелись колышущиеся водоросли. Больше в этом неуютном зале-холодильнике ничего не было: ни окон, ни дверей – тупик. Можно было и сразу догадаться, что тупик. Что же теперь делать? Возвращаться назад бессмысленно, скорее всего, остальные двери, в проемах которых я видела световые силуэты Олега и безногого парня, уже исчезли. Дальше двигаться некуда…

Я несколько раз обошла зеркальную конструкцию, поглядывая на свое отражение то в одной, то в другой плоскости. Все впустую. «Странно, – подумалось мне, – лабиринт ведь стоит на морском дне, разве может существовать лед под водой? Из какой же тогда воды он образовался? Или это была не вода, а некое совершенно другое вещество, которое в подводном царстве лишь напоминало воду?»

Между тем становилось все холоднее и холоднее. Я чувствовала, как немеют пальцы, а тело начал пробивать мелкий озноб. Еще немного, и загнусь тут на морозце. Я чуть-чуть попрыгала и помахала руками, чтобы согреться. Выглядело это, наверное, комично, потому что прыжки получались плавными и неторопливыми, как в замедленной съемке.

Никаких толковых идей у меня не было. Я по-прежнему не знала, как поступить. «Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?», – припомнились слова Морозко из детской сказки. «Ага, Морозушко», – мысленно ответила я и затряслась от истерического смешка.

– Может заклинание надо какое-нибудь произнести? – дрожа и всхлипывая, проговорила я, повернув лицо ввысь. – А, Зор?

Но дракон молчал.

– Зор, родненький! – мне уже стало не до смеха.

Тишина.

Преодолевая страх и холод, я бросилась наверх по лестнице. А вдруг дверь с Олегом все еще открыта. Но увы, как и в прошлый раз, выбор был осуществлен, и других возможностей для меня больше не предусматривалось.

Неужели это конец? А что, если я достигла своего предела, и двигаться дальше просто некуда. Может быть это имагинация смерти? Или лучше повернуть назад? Что будет, если я попытаюсь вернуться к входу? Пустит ли меня лабиринт обратно?

Нет, все-таки надо идти дальше, даже если пути нет. Набравшись смелости, я поплелась назад в морозильную комнату.

В растерянной задумчивости я бродила по холодному залу туда-сюда, по часовой стрелке и против. Но ничего не происходило, разве только мне показалось, что стало немного теплее, или это мой организм, наконец, перестал нервно трястись и успокоился, приспособившись к холоду. Сколько так прошло времени? По моим весьма сомнительным соображениям довольно много: может час, может день, а может даже и вся неделя. Трудно отсчитывать время в условиях безвременья.

Тем не менее, время шло, и я смиренно чувствовала, что внутри меня происходит некая метаморфоза. Не могу сказать точно, но что-то во мне изменилось.

Отражение в зеркале также изменилось и стало напоминать снежную королеву: бледную и прекрасную с большими голубыми глазами, исполненными понимания, властной уверенности и в то же время тихого умиротворения. Из невообразимых глубин огромного ледяного кристалла на меня смотрело удивительное создание. Ее волосы и одежду, казалось, припорошил иней. Она была бела и спокойна, но не надменна – нотка сострадания читалась во всем ее облике. В этой ледяной красоте я нашла великое удовлетворение, мое обновленное отражение настолько понравилось мне, что я не удержалась и восторженно произнесла:

– Господи, как же ты великолепна!

– Это ты великолепна, душа моя, – ответило отражение. – Иди же ко мне.

Ничему уже не удивляясь, я протянула руку и кончиками пальцев дотронулась до пальцев отражения. Они оказались теплыми и живыми! И это приятное тепло разлилось по всему моему телу. Я почувствовала себя сильной и окрыленной. Зеркальный зал завертелся вокруг меня в водовороте, исчезая в искрящемся тумане, и я с легкостью взлетела, устремившись сквозь толщи скал и морской воды вверх, прочь от лабиринта.

* * *

Наташа открыла глаза и увидела дядю Колю, сидевшего рядом. Вокруг стояли койки с какими-то забинтованными людьми, тусклым светом мерцали лампочки медицинских приборов, а в воздухе стоял терпкий аромат медикаментов и поврежденной человеческой плоти.

– Профессор? Вы? – удивилась девушка, робко осматриваясь по сторонам. – Где это я? Что здесь произошло? Я что, спала?

– Вы, сударыня, несколько суток были без сознания, – ответил военврач. – Расскажите, что помните?

– Помню, как мы с вами и Димой Кляйном спустились в подземелье Сухаревой башни, помню сверкающий шар, помню, как летели по небу, – Наташа ощутила легкое головокружение, и волнительная тревога начала прорастать в ее сердце, губы ее задрожали. – Дракона Зора помню… Лабиринт… Зеркало… Снежную королеву…

– Ну-ну-ну, – мягко сказал старик, понимающе похлопав девушку по руке, – не стоит нервничать. Вам сейчас надо набираться сил. Позвольте, я дам вам немного успокоительного.

Дядя Коля взял шприц и быстрым уверенным движением вколол его содержимое в пузырек капельницы с глюкозой. Через несколько секунд Наташа почувствовала блаженное тепло, распространившееся по всему ее телу, точно как в лабиринте, когда она прикоснулась к своему белому отражению, закрыла глаза и, безмятежно улыбнувшись, снова провалилась в глубокий сон.


Продолжение следует...

Глава 43 здесь http://www.proza.ru/2017/04/12/1775