Портал. Глава 43. Бойцы

Наутро Шаман проснулся, исполненный сил. Ночной разговор с дядей Колей не только вправил ему мозги, но и благотворно подействовал на весь организм. Молодой человек в общих чертах уже знал, что произошло в мире, и был готов к любому повороту событий.

Генсек Горбачев, пришедший к власти в марте 1985 года после смерти последнего кремлевского старца Константина Устиновича Черненко, довел страну своими радикальными реформами до полного коллапса. Будучи недальновидной и покорной марионеткой в руках умелых вашингтонских кукловодов, Михаил Сергеевич сделал все, чтобы сепаратистские настроения в союзных республиках затуманили разум местных политиков. Точнее, он не сделал ничего, чтобы этому воспрепятствовать. В результате СССР в одночасье с грохотом развалился, треснув сразу по всем швам в каком-то немыслимом русофобском угаре. Коммунистическая идеология была предана остракизму и всеобщему поруганию, военно-промышленный комплекс рухнул, хозяйственные и экономические процессы вошли в крутое пике, советская внешнеполитическая система пошатнулась и завалилась на бок, а вместе с ней канул в Лету и военный альянс стран Варшавского договора на пару с неповоротливым монстром СЭВ. Связи и братские узы рвались с треском. Будучи единственной правопреемницей СССР, Российская федерация унаследовала все внешние долги страны развитого социализма, но вместе с тем и полный набор советских прелестей в виде ядерного арсенала, мощной тяжелой промышленности и несметных природных богатств. Лишившись союзников и партнеров, она оказалась практически один на один с хитрым и коварным Западом в его нескончаемой борьбе за справедливость в вопросах владения мировыми ресурсами.

С некоторыми республиками бывшего СССР у нас сложились более или менее нормальные деловые отношения, но некоторые – в первую очередь страны Прибалтики, Молдавия и Грузия – как с цепи сорвались. На всех парах ломясь в открытые двери западной демократии, они не считались с жертвами – главное было поскорее уйти из-под тлетворного влияния России и как можно дороже продаться Западу, безраздельно отдавшись сомнительному, как теперь Шаман понимал, счастью прикоснуться к истинным свободам и гуманитарным ценностям империализма. Не знали они, убогие, что Запад не ведет честного бизнеса и никогда ничего не покупает за справедливую цену, он просто грабит, хватая все, что плохо лежит, ибо нет у властителей мира друзей и равноправных партнеров, а есть рабы и лохи, которые должны вкалывать на хозяина и радоваться. А кто не будет радоваться, тому на стабилизаторах ракет и авиабомб доставят настоящую демократию американского образца, как это случилось в многострадальном Вьетнаме, Корее или Югославии.

Тем не менее, несогласных с такой политикой было много во всех пределах. Посему, то там, то тут возгорались очаги вооруженных конфликтов, спровоцированные эмиссарами западных спецслужб и различных политических организаций. Журналисты метко называли их горячими точками. Открыто выступать против России пока никто не рисковал – заклятые и оголтелые заокеанские партнеры все же побаивались нашей природной мощи и непредсказуемости, – а вот мелко гадить ковровым калометанием, стараясь ослабить русского медведя болезненными точечными укусами, выжидая момента, когда можно будет ударить посильнее, – это да. Такова была их стратегия. Ведь колосс, хоть и оказался на глиняных ногах, но ядерная дубина у него была еще вполне себе ого-го… Никому не хотелось бесславно исчезнуть в адском пламени мировой атомной катастрофы.

Однако круче всех повела себя братская Украина. Вот уж не чаяли, не гадали...

За несколько лет русофобские настроения там достигли такой высокой точки кипения, что даже западные кураторы содрогнулись, поскольку посулами сладкой жизни, подкрепленными регулярными финансовыми вливаниями, взрастили и выкормили на просторах хлебосольной неньки настоящего огнедышащего дракона неонацизма. Пророссийский президент щирой братской республики в результате антиконституционного путча, организованного Госдепом США, был демократически свергнут. Власть захватили авантюристы и американские прихвостни. Штефан Бандера вместе с Романом Шухевичем и прочим фашистским отребьем стали национальными героями Украины. Дивизия СС «Галичина» была полностью реабилитирована, а настоящие герои Великой отечественной загнаны ниже плинтуса. Факельные шествия нацистских молодчиков в черных балаклавах, размалеванных под черепа, бесчинства радикальных ультраправых организаций, люстрация по-украински с погружением неугодных политиков в мусорные баки, влезание в многомиллиардные государственные долги, коррупция, беспрецедентное по своим масштабам казнокрадство, жестокие и циничные убийства, провокации, бесконечная клевета, репрессии, повальное стукачество и публичное пение матерных частушек про российское руководство – все это стало нормой жизни в некогда цветущей и богатой республике.

История была переписана так, как того хотело новое правительство Украины – предатель Мазепа превратился в народного кумира, его именем стали называть улицы, площади и аэропорты. А то, что Малороссия всегда была частью Великой России с преуспевающими зажиточными городами, основанными русскими царями послепетровской формации, и ненавистный упырь Ленин впервые в истории человечества дал никому тогда не известной, а главное – ненужной Украине государственность, предпочитали больше не вспоминать. По всей республике прокатилась волна декоммунизации. Посыпались со своих постаментов памятники вождю мирового пролетариата и его революционным соратникам. Не считаясь с расходами, массово переименовали улицы, площади и даже города, повсюду насильно ввели украинский язык как единственный государственный, нимало не заботясь о том, что две трети населения страны вообще не знают ридной мовы, а в паспортах половины стоит национальность «русский». Даже в школах стали преподавать ненависть к москалям: в букварях появились стишки, оправдывающие насилие по отношению к расово неполноценным кацапам. Вместе с экзальтированными взрослыми дети весело прыгали на митингах и дружным бесноватым хором орали: «Москаляку на гиляку! Хто нэ скачэ, той москаль!» Заливаясь слезами патриотического блаженства, толпы зомбированных придурков на майданах голосили свой садомазохистский гимн: «Ще нэ вмэрла»…

Россия была официально объявлена врагом. Ее обвинили во всех смертных грехах и напастях, свалившихся на буйные чубастые головы казацкого рода, однако за газ бывшие братья по-прежнему требовали братской скидки, потому как очень хотелось жить в тепле. При всем этом Украина активно и агрессивно готовилась влиться во внешне благополучную семью стран Евросоюза, а также стать членом НАТО со всеми вытекающими последствиями в виде военных баз, арсеналов, систем противоракетной обороны, готовых в любую секунду стать наступательными комплексами, нацеленными на Россию, и главное – американской военно-морской базой на Черном море в самом сердце русской воинской славы городе-герое Севастополе. Это уже выглядело, как дикая обезьянья насмешка. А что может быть страшнее обезьяны с гранатой?

В результате Украина раскололась пополам. Как говорится, хотели вступить в цивилизованное общество западных ценностей, а вступили в собственное нацистское дерьмо! Похвально! Вспыхнул свободолюбивый русский Крым, потом трудяга Донбасс, а затем и весь индустриальный юго-восток бывшей союзной республики. Настоящая Украина желала отстраниться от фашистского мракобесия и влиться в состав Российской федерации. Началась жестокая и циничная гражданская война, которую новые киевские власти при активной поддержке цивилизованного Запада сначала называли антитеррористической операцией, направленной против сепаратистов, а затем и вовсе окрестили войной с Россией.

Но Россия, как горько шутили местные ребята из народного ополчения, на войну не явилась, поэтому на самом деле брат стрелял в брата, как бы эту жестокую правду ни старались прикрывать киевские авантюристы. Регулярные войска Украины шли убивать не террористов, а мирных жителей, не желавших соглашаться с американо-бандеровским произволом. Да еще и всяких наемников понаехало: были тут и проходимцы из Западной Европы, и вечно хитромудрые братья пшеки, и крымские татары, и радикалы из Турции, и частные военные компании из самих США, Канады и даже Австралии. К тому же, к кровавому пиру стали подтягиваться ближневосточные террористические группировки из числа безбашенных и полностью невменяемых исламистов. За полтора года боевых действий Новороссия, как провозгласили себя восточные регионы, постепенно сформировала свою собственную армию, вначале состоявшую из местных ополченцев и добровольцев из Российской федерации и других бывших союзных республик, на вооружении которой стояли в основном военные трофеи, отбитые у хорошо оснащенных экстремистов и регулярных вооруженных сил Украины. Затем эта армия окрепла, подтянулись талантливые стратеги, умелые полевые командиры и военспецы, сформировались органы власти молодой республики, окрепло партизанское движение в областях, подконтрольных Киеву. Так на рубеже тысячелетий в многострадальной Украинской республике образовалась черная дыра, поглощавшая человеческие судьбы и огромные ресурсы.

Полк, в котором воевал Дима Кляйн, сдерживал неприятеля на южном берегу Крыма в районе Большой Ялты, простиравшейся от Фороса до Алушты, где время от времени возникала угроза турецкого десанта. Вплотную к Севастополю враг подойти не мог, но в этих уязвимых местах можно было на небольших суденышках, какими в былые годы пользовались контрабандисты, относительно беспрепятственно проскочить, несмотря на мощную дальнобойную артиллерию Новороссии, стоявшую на плато Ай-Петри, и мелко напакостничать, совершив точечную диверсию или теракт.

Шаман покинул госпиталь и, вдохнув полной грудью порцию свежего крымского воздуха, насыщенного морской солью и ароматом хвои, направился в противоположное крыло школы, туда, где в мирное время находились школьные мастерские. Здесь рукастые ополченцы чинили трофейное оружие и технику. Спецназовцы же облюбовали уютный закуток во дворике рядом с мастерскими и в часы затишья часто собирались там, чтобы в спокойной обстановке попить чайку и поговорить о мирских делах.

Еще издали Дима увидел Чифа, сидевшего у костерка в окружении боевых товарищей. В основном это были ребята, с которыми Саню Ровенского свела судьба еще в афганских горах. Как же давно это было! И вот теперь, спустя пятнадцать лет, друзья снова слетелись из разных концов Советского Союза, чтобы вместе плечом к плечу биться за правду и русский мир.

Как только заваруха началась, Толик Горобец из Днепропетровска разослал всем бывшим сослуживцам письма с кличем о помощи, а сам отправился в ополчение. Его боевые навыки очень пригодились – в первых же стычках с хохлами они спасли немало жизней отважным, но необученным парням, которые побросав свои шахты и заводские цеха, ушли добровольцами на фронт. Вскоре на призыв Толика откликнулся Алик Рогов с позывным Мирза из Азербайджана, а потом подтянулись и неразлучные в прошлом товарищи: Чиф и осевший к тому времени в Москве дзюдоист Стас – рубаха-парень, весельчак и красавец. Чуть позже в их бригаду влились новые люди: бывший морпех Леня Уж, прибывший на подмогу откуда-то из Краснодарского края, и местный старожил Лом из-под Мелитополя – мужик лет шестидесяти, – ни в чем не уступавший боевой молодежи, несмотря на свой преклонный возраст.

Сгрудившись у котелка с ароматным чаем из чабреца и горного лимонника, шумная компания травила анекдоты, весело смеясь, словно и не было вокруг никакой войны.

– Здоров, Шаман! – вскричал Мирза, увидев приближающегося товарища.

На этот возглас друг детства Чиф, сидевший к пришедшему спиной, обернулся, оторвавшись от своей кружки, и тоже радостно воскликнул:

– Ну как, брателло, что говорит наш эскулап? Жить будешь?

Дима улыбнулся, довольно крякнув, и принялся по кругу пожимать руки всем собравшимся. При свете дня он заметил, как изменился Чиф: возмужал и посерьезнел. Ему бы теперь белый плащ с золотой оторочкой и ни за что не отличишь от капитана бессмертной гвардии Шамбалы. Да… Годы… «И все-таки интересно, где я болтался все эти пятнадцать лет? Закончил ли университет? Где жил? Что делал? Каких высот достиг? – думал Шаман. – И как попал сюда, на фронт?»

Вопросов, как всегда было очень много.

– А помнишь, Чиф, как мы в юности мечтали о капитализме? – спросил Дима своего старого товарища, когда шум от бурных приветствий улегся. – Как хотели путешествовать по всему миру… Фирменные шмотки, машины, бизнес… И что теперь? Бьемся с гидрой мирового империализма не на жизнь, а на смерть.

– Дураками были, – откликнулся немногословный Саня. – Но попробовать стоило, чтобы знать врага в лицо.

– Это ты, Чиф, верно подметил, – сказал вдруг неизвестно откуда взявшийся дядя Коля. – Совсем недавно мы жили бедно, но счастливо, однако не знали об этом: шушукались на кухнях, слушали под одеялом Би-Би-Си, радостно мечтали о капитализме и настоящей свободной жизни. И вот он нагрянул, капитализм этот со своей хваленой демократией, и накрыл нас всех медным тазом – с шумом и пылью, а вовсе не так, как хотелось Лелику.

Ребята взорвались хохотом, вспоминая заученную наизусть сцену из фильма «Бриллиантовая рука».

– И теперь мы, уже свободные, живем не на одну зарплату и не хлебом единым, но и маслом, а иногда и икрой красной, местами черной, а кому повезет, так и заморской – баклажанной, – продолжал старик. – В магазинах продуктовое изобилие, какое нам и не снилось – рай для случайно залетевших воробьев. Вроде бы все хорошо... Ан нет. Все равно находятся недовольные. Мол, раньше-то как было... а теперь... блин, ваще!

Все опять дружно рассмеялись, а военврач, умевший красиво ввернуть острое словцо, плеснул себе в кружку дымящегося чаю и, примостившись рядом с очагом, резонно подытожил:

– Тогда духовность была, а сейчас только о деньгах и думаем. Тогда все друг другу братьями были, а сейчас – волки позорные…

– Скажи, учитель, – Шамана уже нисколько не удивляли дяди Колины способности читать мысли и неожиданно появляться в самое подходящее время, – а можно сделать как-нибудь так, чтобы была золотая середина? Чтобы и изобилие было, и душа не погибала?

– Дык, можно, наверное…– старик улыбнулся своей ставшей уже родной лучистой улыбкой и неторопливо отхлебнул чаю, всем своим видом показывая, что пока не готов развивать эту тему.

– А я так скажу, – поддержал разговор Мирза, – российский мужик всегда был неуемным, никогда и ни в чем меры не знал. Ежели ему приспичит быть диссидентом, он наизнанку вывернется, а станет таким диссидентом, что хоть святых выноси. А теперь – очертя голову бабло заколачивает, да так рьяно, что мухи вокруг дохнут.

– Эт все от щедрот душевных, – гулко отозвался Лом.

– И это диагноз, братцы, – согласился Алик, – такая вот силища характера у загадочной русской души. Раз уж сказал Пушкин: «Души прекрасные порывы», так мы их так задушим, что камня на камне не останется, даже если классик совсем про другое пел.

– И все-таки, дядь Коль, – настаивал Шаман, не обращая внимания на лирическое отступление Рогова, – что скажешь?

– К тому все идет, – с многозначительной лукавой ухмылкой истинного Азара ответил военврач, – и зарождается это именно здесь, у нас, на святой Руси, поскольку мы, живя на водоразделе между востоком и западом, являемся единственным народом, способным к этой великой миссии. Больше, собственно, некому.

– А как же хохлы? – спросил Чиф, мельком взглянув на Толика Горобца.

– А что хохлы?

– Получается, мимо кассы пролетают?

– Ну, я бы не сказал, – серьезно ответил дядя Коля. – Они ведь в подавляющем большинстве тоже наши, русские. Хохол – это, братишка, не национальность, а диагноз. Так же как, скажем, для американцев пиндосы, или у евреев жиды. Или как русские и кацапы. Народ не случайно дает едкие прозвища проявлениям мировой лжи. Так что даже негр преклонных годов может быть русским, если он стоит за правду, а россиянин оказаться хохлом, если он продажная лживая тварь. Поэтому я и говорю не о России, а о святой Руси. Скоро весь мир разделится на хохлов и русских, независимо от национальностей и вероисповеданий, а потом Русь распространится повсеместно и ласково примет в себя все человечество. Потому как правда обязательно победит кривду. Богоизбранность, это тебе, Чиф, не хрен собачий…

– И наступит эра всеобщего благоденствия и честного бизнеса. Аминь, – пошутил Лом.

– А я вот, например, не знаю ни одного честного бизнесмена. По мне так все бизнесмены хохлы, если брать дяди Колино определение, – включился в разговор Горобец, который еще с детства умел проводить границу между щирыми работящими украинцами и хитрозадыми, жадными и завистливыми хохлами – на востоке Украины люди этому быстро учились и терпеть не могли хохлизм во всех его проявлениях.

– А ты вообще много бизнесменов-то знаешь? – рассмеялся Леня. – Тоже мне эксперт.

– Ну… Не лично, конечно, – попытался оправдаться Толик.

– Не, хлопцы, а я вот так скажу, честного бизнеса в природе нет и быть не может, – заключил Лом. – Как бы ты не крепился, а все равно не удержишься и объегоришь кого-нибудь. Не покупателей, так работников, не работников, так партнеров, не партнеров, так государство. Статус обязывает, и вся окружающая ситуация. Одни налоги чего стоят. Вот, если честно выплачивать все налоги, да зарплату по-белому начислять, то сколько тебе самому останется? Никто на такое не пойдет. Жадность – единственный двигатель всякой деловой активности. Это еще Карл Маркс в свое время вычислил. Жадность, ложь и хитрость.

– И еще жестокость, цинизм и полная аморальность, – добавил Стас.

– Не верю, Лом, – сказал Алик. – По-моему, есть и честные бизнесмены.

– Ты, Мирза, не путай теплое с мягким, – сказал Толик. – Честный бизнес – это, брат, удел святых или умалишенных. В современных условиях невозможно вести честный бизнес, разве что совсем мелкий. А вот крупные воротилы – все поголовно вор на воре. Ну, скажи, с каких таких коврижек у них взялись их миллиарды? Еще вчера с голой жопой бегали, комсомольские взносы собирали, а сегодня – яхты, клубы, газпромы… Тьфу.

– Согласен, – подключился к спору Уж. – Наш бизнес строится по принципу: ты, сука, мне по жизни должен! Следовательно, у кого сила, тот и прав, а настоящее дело – как, собственно, и переводится слово бизнес – тут совсем ни при чем. Оно, дело это, даже вредно. Его лучше вообще не делать, а то вдруг попадешь куда-нибудь не туда. Так что и мелкий бизнес тоже не совсем розовый и пушистый. Возьмем ситуацию: захотел мужик людям пользу приносить – открыл шиномонтаж, чтобы колеса на тачках латать. Вроде бы все хорошо. Но если он, как старообрядец, будет упиваться своим трудом на радость ближнему и смиренно ждать, когда боженька пришлет ему клиента, то останется с носом. Отсюда вывод, чтобы иметь хороший барыш, надо жить только на радость себе, а ближнего поставить раком. Достаточно рассыпать в километре от мастерской горсть гвоздей на асфальт, и клиенты сами потянутся...

– Крупный бизнес, – заметил Горобец, – работает точно так же, причем практически во всех сферах жизни: от государственных структур и транснациональных корпораций до информационных технологий и социалки. Вот скажи мне, откуда берутся компьютерные вирусы? Кому это выгодно? А? Ответ напрашивается сам собой, конечно же это выгодно тем, кто с этими вирусами борется: касперские всякие да доктор вэбы. В общем, за примерами далеко ходить не нужно. Или нужно?

Леня согласно махнул рукой, но Толик все равно продолжил:

– Это просто бизнес-терроризм какой-то, а мы все – его заложники. Ремонтникам выгодно, чтобы все как можно чаще ломалось. Иначе жить-то на что, если у всех будут вечные телевизоры с холодильниками? Опять же, выгодно, чтобы техника как можно быстрее устаревала, и народ все время покупал, покупал и покупал новое. То же и дорожникам. Разве им нужна хорошая дорога, которую и через сто лет чинить не надо? Наоборот, нужна хреновая, чтобы потом в три смены ремонтировать ее до потери пульса по двойному тарифу за срочность.

– Ага, – согласился Леня, – в мороз и слякоть.

– Врачам и фармацевтам выгодно, чтобы было как можно больше больных, – не унимался Горобец. –  Причем, чем неизлечимее человек, тем выгоднее. Потом наркотики, они вообще открыто рекламируются в средствах массовой информации: «Скажи нет наркотикам!» Коню понятно, что трудно найти что-нибудь слаще запретного плода, да и потом, чтобы сказать «нет», надо же сначала попробовать...

– Слыхали, братва, в ходе глобальных социально-экономических экспериментов британским ученым наконец-то удалось получить устойчивую мутацию человека разумного Хомо сапиенс сапиенс в Хомо стультус активус – человека тупого и деятельного, – вяло сострил умник Шаман, понемногу осваиваясь в новом мире.

– Харэ заливать, профессор, – улыбнулся Уж, подначивая товарища, чтобы дать разговору новый накал.

Но Шаман не стал реагировать. Не успев выйти на свет божий, он опять провалился в размышления о превратностях бытия, упершись взглядом закрытые двери тайников мироздания.

– Короче, кругом одна ложь и мракобесие, – вздохнул в сердцах Лом. – Но эт ничего. Так всегда было, есть и будет…

– Ложь, парни, лежит в основе всякого бизнеса, и это факт, – подытожил спор дядя Коля, – если мы, конечно, говорим о западной модели ведения дел. Там личности человека нет, есть только интересы. Поэтому, если ты, скажем, противоречишь моим интересам, то я сотру тебя в порошок и глазом не моргну. А если наоборот – способствуешь, тогда можно поговорить о партнерстве и сотрудничестве, чести, достоинстве, приличиях и разной прочей светской мути, да и то лишь до тех пор, пока в твоей голове неправильные мысли не заведутся, и не захочется тебе меня обыграть да напарить. И пошло это издавна, с седой древности, с забытых времен Золотого века, когда миром еще правили великие посвященные короли-жрецы, задолго до того, как сформировалась наша цивилизация.

– Ща дядя Коля задвинет нам лекцию о царе Горохе, – весело отозвался Горобец, предвкушая интересную историю.

– Не о Горохе, мой молодой друг, – дядя Коля и бровью не повел, – но где-то рядом…

Ребята рассмеялись, а старик невозмутимо продолжил:

– Ложь, является энергетической основой бизнеса. Вот простой пример – коммерческая тайна. Вы знаете, что такое коммерческая тайна на самом деле? Предположим, Чиф у нас продавец, а я покупатель. Коммерческой тайной Чифа будет та сумма, ниже которой он не опустится в торге со мной. То есть, всеми силами он начнет скрывать от меня ту минимальную цену, на которую согласится! А для меня как покупателя? Прямо наоборот. Моей коммерческой тайной будет максимальная сумма, с которой я готов расстаться, чтобы завладеть товаром. И в этаком павлиньем танце друг перед другом мы лихо выделываем всевозможные па, именуемые маркетингом, чтобы не дай бог не вскрылась правда. Для рынка, друзья мои, правда немыслима. Помните старый одесский анекдот: почем курица? – три рубля – ну, держите – нет, не продам – почему, я же даю вашу цену? – а поторговаться?..

Аудитория опять разразилась дружным смехом. Но Шаман едва улыбнулся. Он невнимательно слушал веселый треп своих боевых товарищей. Его больше занимал совсем другой вопрос: откуда эти боевые товарищи вообще взялись в его жизни? Как он сам оказался на братоубийственной войне, что случилось в его жизни и какая злая судьба занесла его из тихой и беззаботной Москвы восьмидесятых на бурлящий юг России в новое тысячелетие?.. И вообще, была ли Москва в этой реальности? Был ли университет? Где и как он познакомился с Наташей? Был ли он беден, или, наоборот, богат и успешен?

Шаман бросил взгляд на Чифа, который беспечно хохотал над шуткой учителя. В этот миг ему почему-то припомнилась их детская игра в доллары. Дима почувствовал, что нащупал какую-то едва уловимую связь. Игра, показавшая любознательному подростку модель поведения в обществе классических западных ценностей, на самом деле оказалась прививкой против буржуазной идеологии. Так вот почему он теперь сражается по эту сторону баррикад…

Минуточку! А была ли игра в нынешней реальности? Что, если все реальности жестоко переплелись в его сознании? Холодок неприятной волной пробежался по телу Шамана, и в пояснице зловеще потянуло. С ума можно сойти.

– С ума можно сойти, – как бы невзначай подтвердил дядя Коля и продолжил, – А если серьезно, то человечество много тысячелетий жило под запретом ведения бизнеса в современном его понимании. Все эти механизмы и их последствия, основанные на жажде обладания и потребления, хранились в строжайшей тайне и были зашифрованы лишь в Книге книг Соломона, которую мудрый царь надежно скрыл от непосвященного глаза незрелых душ. Но настали новые времена, и человечеству в его развитии было жизненно необходимо опуститься ниже некуда, чтобы потом в обновленном виде с пробужденным самосознанием подняться к божественным высотам. Тогда и пришли рыцари во главе с Гуго де Пейном, ставшим впоследствии первым великим магистром ордена тамплиеров, и нашли Книгу книг, откопав ее в подземельях соломонова храма в Иерусалиме. Во исполнение оккультной миссии, крестоносцам надлежало обнаружить священные знания и заново перепрятать, надежно изолировав их от посягательств дьявольской католической церкви и жадных европейских королей, постоянно бесчинствовавших и воевавших друг с другом за души, земли и власть. Однако храмовники сами возжелали тайно и безраздельно владеть древней мудростью, используя ее по своему разумению во славу Христа и на благо человечества. Десятилетиями они расшифровывали страницу за страницей и мелкими порциями выдавали священные откровения в виде административно-политических решений своего ордена, который к тому времени сильно окреп, разросся и начал составлять реальную конкуренцию папе римскому.

– Ух ты… – мечтательно произнес Шаман, снова включившись в разговор, – значит все пошло от тамплиеров?

Дядя Коля взглянул на своего ученика и, глубоко вздохнув, добавил:

– В известной степени. Точнее, с их великого искушения в тот роковой момент, когда они дерзнули внедрить в обиход бумажные деньги. До тамплиеров люди использовали только золото, серебро и медь, и если какой-нибудь вельможа, или купец, ехал куда-то по своим делам, ему приходилось везти с собой тяжеленные сундуки, набитые драгоценным металлом. Чтобы не стать легкой добычей разбойников, путешественнику приходилось иметь при себе приличный отряд телохранителей. И все равно это не гарантировало безопасности ни жизни, ни капиталу. К тому времени храмовники уже успели частично расшифровать страницу, где в таинственных древних символах скрывалось знание о том, чем на самом деле являются деньги, а именно – средством управления людьми через низменные инстинкты. Но рыцари были уверены, что им достанет душевных и магических сил справиться с духами лжи, похожими на мерзких отвратительных рептилий, которые, как огненные саламандры, живут средь россыпей презренного металла, питаясь человеческими эмоциями – и в первую очередь жадностью, ненавистью и страхом.

Так предприимчивые тамплиеры придумали и внедрили по всей Европе дорожные чеки. Они брали деньги на хранение в одном городе и выдавали чек, по которому хозяин капитала мог спокойно получить всю свою казну в другом городе за вычетом небольших комиссионных в 2 процента. Возить металл туда-сюда больше не имело смысла. Удобные дорожные чеки быстро превратились в первые ценные бумаги, тогда еще полностью обеспеченные золотом. Вскоре богачи начали расплачиваться этими бумагами как настоящими деньгами. Но тут-то и кроется подвох. Зря тамплиеры взимали комиссионные. Ой, зря. Жадность, как говорится, фраера сгубила. Ведь при дальнейшем хождении чека никто не удосуживался учитывать комиссию. На бумажке, понимаете ли, написано 100 золотых, а на деле уже 98.

Ну, а дальше пошло-поехало. Зерно инфляции было брошено в почву, но жадные храмовники и не думали останавливаться. Помимо заветных двух процентов, благородные крестоносцы сообразили, что было бы выгодно пускать взятые средства в оборот. Пока владельцы чеков путешествовали, их реальные денежки работали на кредитовании купцов, ювелиров и даже королей: ведешь правильную политику – вот тебе леденец, ведешь неправильную – хрена лысого. Таким образом, в мире появился прототип международного валютного фонда.

Далее храмовники начали выдавать денежные ссуды простым людям, причем под совершенно божеские по тем временам 10 процентов, а не 40, как это было принято у ростовщиков евреев. И это стало началом современной банковской системы. Два века тамплиеры трудились над ее развитием, не зная тогда и даже не догадываясь, что сами выпустили дракона на свободу…

Дядя Коля говорил и говорил, и Шаману вдруг стало казаться, что голос учителя зазвучал как-то глуше, и в конце концов совершенно истончился. Молодой человек плавно проваливался в дрему. Школьные мастерские окунулись в густой непроницаемый туман, сквозь который можно было различить лишь слабые световые вспышки, будто воздух вокруг наполнился многочисленными неторопливыми светлячками. Стемнело. Огоньки медленно двигались, то разгораясь сильнее, то затухая, в ритме пламени. Смолистые дрова мерно потрескивали, и эти приятные звуки становились объемными из-за звонких отголосков негромкого эха. Колышущиеся тени и яркие блики от языков костра также приобрели рельефные очертания. У очага стало как-то особенно уютно. Лица друзей, контрастно выхваченные из тьмы световой полусферой, образовавшейся вокруг огня, излучали покой и неземное умиротворение. Все вокруг стало неизъяснимо выпуклым и многомерным.

И вдруг навалилась вязкая мерцающая тишина, и в этом живом безмолвии Шаман потерялся, не в силах понять, спит он, убаюканный мягким голосом дяди Коли, или бодрствует, поскольку по-прежнему отчетливо различал все, что происходило у костра. Он растопырил пальцы и подвигал руками, пытаясь определить, властен ли он над своим телом, потом встал и, решив немного размяться, пару раз присел. Дядя Коля, устроившийся напротив с металлической кружкой в руках, с интересом наблюдал за упражнениями своего ученика:

– Что, браток, – в конце концов, негромко произнес военврач, – опять маленько потерялся?

– Есть немного. Не нахожу себе места, – обескуражено ответил Шаман, разглядывая свои руки, словно пытался взглянуть на себя со стороны. – Скажи, дядя Коля, как вы, жители Шамбалы, во всем этом разбираетесь? Тут же черт ногу сломает в этих бесконечных реальностях…

– Ничего, привыкнешь, – прокряхтел старик, сделав глоток чая.

– Знаешь, мне вот сейчас показалось, что я сплю где-то далеко-далеко, и вижу сон, в котором происходят все мои запутанные земные приключения, – задумчиво продолжил Дима Кляйн. –  Стоит повернуться на другой бок, хоп, и сон меняется, и я уже в другой реальности… Что со мной, гуру? Где я на самом деле?

– В нефритовом павильоне, полагаю, – ни с того ни с сего заключил Николай Иванович.

Шаман пристально посмотрел на учителя, и тут его осенило. Ну да, конечно! Как же он сразу об этом не подумал? Помнится, несколько лет назад, кажется, после четвертого курса он отправился на производственную практику в Забайкалье и там, в каком-то богом забытом бурятском поселке, название которого уже и не вспомнить, обнаружил в книжном магазине только что вышедший в свет перевод древнекитайского романа «Сон в нефритовом павильоне». Несомненно, это было знаком судьбы – произведение неизвестного автора, один из крупнейших памятников старинной прозы Дальнего Востока, относящийся к жанру романов-снов, близких по сюжету к древним мифологическим сказаниям и авантюрным повестям позднего средневековья Поднебесной – в простом сельском магазине. Вот же он, стоит себе на убогом стеллаже из щербатого ДСП, как ни в чем не бывало, а на соседней полке покоится трилогия Брежнева «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Уму непостижимо!

Как же там было? Однажды Нефритовый владыка повелел украсить павильон и устроил в нем пир для своих подданных. Заиграла небесная музыка, запестрели одежды небожителей. Наполнив небесным вином кубок из драгоценного камня, повелитель поднес угощенье великому поэту, звездному князю Вэнь Чану, и попросил его сложить стих о нефритовом павильоне. Поклонился Вэнь Чан и, не оторвав кисти от бумаги, начертал:

…Ветер при свете звезд
Колышет неба парчу,
Порой с облаков голубых
Слышится грома раскат.

В подарок приняв нефрит,
Зеленый Дракон меня
Уносит на Красный холм
От сонных дворцовых палат.

К бисерной ширме прильну,
Осенней дымкой маня,
Земля далеко внизу
К себе мой притянет взгляд.

Стих понравился владыке. Однако последняя строфа, в которой поэт обратил свой взор на людей, удивила его, и тогда он погрузил князя Вэнь Чана вместе с другими небожителями в глубокий сон, повелев бодхисатве Авалокитешваре бросить на землю несколько драгоценных жемчужин, и в том месте, где жемчужины упали, родилось несколько младенцев – воплощенных небожителей, начавших свой земной путь, пока их высшая небесная природа дремала в сени нефритового павильона.

Шаман до мелочей вспомнил ту экспедицию: пыльные дороги забайкальских степей, синие горы на горизонте, загорелые лица товарищей, военные палатки на лесной опушке, шурфы и покосившийся барак с потертым бильярдным столом в пахнущей сыростью телевизионке, где московские и читинские геологи вперемежку с местными бичами весело и нетрезво проигрывали друг другу свои полевые.

«Сон в нефритовом павильоне» оказался жизнетворной отдушиной в бесконечной рутине однообразных дней студента. Автор романа хотел, чтобы читатели верили, будто сон и явь не отделены друг от друга глухой стеной. И Шаман поверил этому. Более того, он отчетливо представил себе, что на самом деле люди могут преодолевать ограниченность земного существования и способны общаться с обитателями иных миров, познавая высшую мудрость и обретая чудесную силу. Это окрыляло и обнадеживало. Сбросив с потертой брезентовой штормовки пыль житейского однообразия, практикант чувствовал прилив сил и легкую дрожь в коленках от близкого соприкосновения с тайнами своей кармы.

Стоп! Холодный пот прошиб Шамана. Как он может помнить то, чего не происходило в действительности? В последовательной цепи событий, прожитых за последние несколько месяцев, не было никакого Забайкалья. То есть, теоретически оно, конечно, могло бы быть в тех пропавших годах, которые отделяли Диму тогдашнего от Димы нынешнего, в одночасье повзрослевшего на пятнадцать лет. Но как могло случиться, что не помня решительно ничего об этих годах, он все же столь явственно видит каждый штрих, каждую мелочь того полевого сезона, словно это было вчера?

Шаман растерянно поглядел на дядю Колю.

– Да, – промолвил старик, – ты прав, непросто осваиваться с многомерностью бытия…

– А что было после Забайкалья? – полюбопытствовал Шаман.

– Вспоминай, – коротко ответил военврач.

– Помоги мне, учитель! – взмолился Шаман.

– Сам. Сам… – еле слышно сказал дядя Коля.

Дима Кляйн бросил на старика взгляд, исполненный мольбы, но тот лишь загадочно развел руками, вздохнул и продолжил:

– Ничего не дала рыцарям храма соломонова мудрость, кроме геморроя, позора и забвения, поскольку на всяк кусок найдется пошире роток. Вот и пришел монстр, который схарчевал наивных тамплиеров, а бизнес-система, выпущенная на волю, как видите, осталась и очень даже неплохо себя чувствует.

– Что же нам теперь с этим делать? – спросил в задумчивости Мирза.

– Да ничего, – простецки ответил дядя Коля. – Живем дальше и радуемся, что это не наша карма.

– Мочить их всех надо, проклятых буржуев, – решительно заявил Стас, сжав кулаки.

Шаман медленно приходил в себя. Он понял, что снова попался в хитросплетенную пространственно-временную сеть Шамбалы. Было совершенно очевидно, что никто из друзей не участвовал в его диалоге с Азаром, и даже не подозревал о случившемся. Разговор о рыцарях храма продолжался как ни в чем не бывало на уровне привычного дяди Колиного полутрепа-полуоткровения…

– Ты про кого? Про тамплиеров? – поинтересовался Толик. – Так их и замочили.

– Да нет же, я про наших буржуев, современных, – улыбнулся Стас. – А тех, я знаю, пожгли аж в 14 веке, если мне память не изменяет.

– Поправочка: их и дальше жгли, – заметил военврач, ободряюще подмигнув ошалевшему Шаману, – но так всех и не выжгли. Говорят, до сих пор некоторые из них еще живы, но сидят себе где-то тихонечко в глубоком подполье и тайно служат дракону, а значит все равно что мертвы…

– Заныкались, значит, рептилоиды, – вставил свое веское словцо Лом.

– Да нифига они не заныкались, – возразил Стас. – Можно подумать мы не с ними сейчас воюем. Ты что думаешь, хохлы сами по себе такие борзые? Нет, отец, это их тайное мировое правительство науськивает и подстрекает.

– Я ж и говорю, рептилоиды, – согласился Лом.

– Блин, – сказал Леня, – но ведь и без бизнеса нельзя. Не будем же мы возвращаться в каменный век из-за всего этого.

– Ну а почему бы и не вернуться? – спросил дядя Коля без тени иронии. – Ты же не знаешь, как оно там было на самом деле.

– А ты знаешь?

– Достоверно нет, но могу немного реконструировать. Как там говорят идеологи? Все опирается на человеческие потребности. Так? Но ведь человеку на самом деле очень мало надо, – продолжил старик, загибая пальцы. – Еда нужна – это раз, одежда, прочная и удобная по сезону – два, жилье – три, лекарства – четыре, воспитание детей – пять… Да ты и сам можешь посчитать. Реальных потребностей немного, пальцев обеих рук, пожалуй, хватит. Это так называемые витальные или жизненно важные потребности. Чтобы их удовлетворить, поверь, современный бизнес не нужен. Как говорится, от каждого по способностям, каждому по потребностям. Тут, по сути, достаточно и примитивного кустарного производства.

Николай Иванович снова коротко глянул на Шамана, и тот понял, что в словах учителя, как обычно, имеется двойное дно. На что намекает великий Азар, ввернув в свои размышления старую замызганную максиму времен исторического материализма? Неужели коммунистические идеи инспирированы Шамбалой? И если это так, почему тогда они – чистые и возвышенные – так криво проросли на нашей почве, и, в конце концов, разбились о нашу черствость, узость мышления, тупость и неготовность к райской жизни? Как светоносные учителя допустили это? И почему мы, променяв их величие на гнилые ценности мира потребления, теперь бессильно вздыхаем, плача о бесславно упущенной возможности?

Шаман был потрясен и раздавлен. Какое-то время он находился в растерянности, даже слезы навернулись на глаза, но тут его вдруг осенило, словно молния в одночасье сверкнула и прошила своим бодрящим разрядом все его существо. Когда-то гуру говорил о спирали жизни, которая только в определенном ракурсе кажется замкнутым кругом, но на самом деле движется вперед от витка к витку. Значит, на этом витке так и должно было быть. И каждый новый виток – маленький шажок цивилизации от себялюбивого невежества к ее полной готовности истинного приятия божественной благодати в лоне Белого братства Шамбалы.

– Остальные же потребности человека суть плод его фантазий, – закончил мысль дядя Коля, утвердительно кивнув головой. – А здоровые это фантазии или больные – это уже второй вопрос.

– Ну ты, эскулап, и загнул… А искусство, а спорт, любовь в конце концов, – не унимался Уж.

– Не понял, чего это я загнул? – ухмыльнулся военврач, внешне распаляясь, будто и не было никакого безмолвного диалога с Шаманом. – Зачем для искусства создавать бизнес? Хочешь рисовать, иди и рисуй, или стихи пиши на радость людям. Кто тебе мешает творить? Но стоит тебе только захотеть получать за это деньги, признание и власть, ты мгновенно начнешь создавать арт-рынок по типу нынешнего, ну, и в итоге получишь кучу безумного дерьма, от которого мы и так все уже тут шалеем. То же и про спорт. Про любовь вообще молчу… Любовь как бизнес… Бу-га-га! Ты меня прям рассмешил.

Шаман понял эти слова, как намек, и тоже включился в спор:

– А я вот считаю, что настоящий художник должен идти путем высокого посвящения. Только так можно заниматься искусством, поскольку оно сильно влияет на сознание масс. А всякое воспитание и обучение народа должно идти под управлением великих учителей, прикоснувшихся к тайнами развития человечества. Нельзя, чтобы к этому процессу допускались проходимцы с гипертрофированно воспаленным и распухшим «Я».

Шаман выступил так резко и неожиданно, что все почему-то застыли, как вкопанные, и замолчали. Повисла неловкая пауза, и только дядя Коля улыбнулся, сверкнув глазами в обрамлении лучиков-морщинок.

– Это ты преждевременно сказал, – беззвучно прокомментировал старик. – Спираль прокрутит еще много тысячелетних витков, прежде чем люди научатся слышать и понимать подобные вещи.

Шаман потупил взор и слабым кивком согласился.

– Эт ничего, – попытался разрядить обстановку Лом, а удивленный Чиф очнулся и восхищенно добавил:

– Ну, ты и выдал, брат, десяточку. Это ж надо так сказануть – распухшее «Я»…

– А вот у меня в Москве знакомый один был, – быстро проговорил Стас, не обратив ни малейшего внимания на горячее замечание Димы, – профессиональный авантюрист и спец по части создания арт-рынков на пустом месте. Антошей звали. Кстати, большой мастер в области потребностей. Он постоянно придумывал какие-то фантастические бредовые проекты и держал меня на коротком поводке, мол, вот-вот будет выхлоп, вот сейчас разбогатеем, мол, ты Стасик, крутой и вообще самый достойный, потерпи еще немного, поработай, а там и счастье не за горами…

– А ты и уши развесил, – загудел добряк Лом, разглаживая седую бороду.

– Ага. Только я это не сразу осознал, действительно поначалу велся на дешевый развод. Ловко цеплял меня этот приятель на мое тщеславие, понимал, падла, что есть у меня потребность в признании моих способностей. Я ведь как после Афгана обосновался в Москве, так графическим дизайном занялся: полиграфия, реклама, все такое. Я ему тогда работ разных тысяч на двадцать баксов понаделал. Несколько лет вкалывал, как папа Карло, а он и в ус не дует, и никто мне этих денег возвращать, естественно, не собирается. И я не один у него такой. Он и других людей ловил на посулы исполнения их затаенных потребностей. Так вот, этот Антоша, что там твои тамплиеры, всякий раз пытался выстроить что-то супер-гипер-пупер-высокодуховное и столь же высокоприбыльное, ну там, чтобы жизнь в мире улучшить, осчастливить все человечество, а если не все человечество, то хотя бы несколько отдельно взятых семей. И так это у него убедительно получалось, просто атас. Люди действительно начинали ему верить, и деньги он подтягивал мастерски, и связи ловко выстраивал, и инвесторов окучивал влет, но едва получив первые транши, тут же слетал с катушек и вместо того, чтобы реализовывать свой мегапроект, принимался затыкать привлеченными средствами старые дыры, а оставшееся транжирить направо и налево, вести роскошную жизнь, покупать дорогие тачки, одеваться в бутиках, словно с детства был богат, как Крез, и для него эти деньги так – карманные расходы, и в итоге завирался до такой степени, что падал в сточную канаву метра на полтора ниже плинтуса. Долгов на нем – мама дорогая! И как его только до сих пор не грохнули? Не понимаю. С серьезными ведь людьми якшался, могли и прижать, в натуре. И главное, поначалу все всегда шло хорошо. А потом, хлоп… И так несколько раз на моей памяти. То на коне, то под конем.

– И что сейчас этот Антоша? – поинтересовался Лом.

– Черт его знает. Устал я от его зауми. Взял и отбрил в одночасье, забыв о той двадцатке, как о страшном сне, и уже года три как не общаюсь, – ответил десантник, ухмыльнувшись. –  Слыхал, мол, сейчас он опять на коне, только седло взять забыл, и вместо того, чтобы отбивать бабки, снова отобьет себе яйца.

Все ребята заржали, а дядя Коля добавил:

– Видать, зарапортовался твой Антоша. А скажи-ка, сам-то он понимал, что авантюрист и обманщик?

– Да кто ж его знает? – замялся Стас. – Временами мне казалось, что он абсолютно искренне верит во всю ту чушь, которую несет.

– Ну, значит, совсем как тамплиеры, – констатировал Лом.

– Что, кстати, не так уж и плохо, – заметил дядя Коля, подняв указательный палец, – Это еще не смерть души, а всего лишь мифомания, иными словами, патологическая лживость. Между прочим, болезнь века. Многие из таких страдальцев лгут безбожно, но при этом ни сном ни духом не ведают, что находятся в плену своих фантазий…

– Я бы не сказал, что Антоша страдалец, – резюмировал Стас. – Помнишь, как в анекдоте: – и давно вы страдаете сексуальными извращениями? – да что вы, доктор, я не страдаю, я ими наслаждаюсь.

Военврач рассмеялся:

– Да уж, забавно… Но если серьезно, то одно дело вранье осознанное, и совсем другое – неосознанное. Обратите внимание, друзья мои, ложь бывает нескольких разновидностей: беззастенчивая ложь от коварства и злого умысла, ложь от неведения, ложь от наивности, ложь от стыдливости и стеснительности, ложь от бахвальства, ложь как спорт и игра, ложь во благо и, наконец, самая обширная разновидность – ложь потому что иначе и жить нельзя, то бишь фантазия и всяческие приятные выдумки, ну чисто как барон Мюнхгаузен.

Толик Горобец, знаток русской классики, оживился и добавил:

– Не этот ли случай описывает Достоевский в образе отставного генерала Иволгина?

– Именно так! Молодец, Толян, – похвалил дядя Коля. – Ардалион Александрович весьма характерный пример мифомана. В медицинской литературе подобный тип личности уже давно описан. Некоторые психологи полагают, что патологические лгуны отличаются от обычных лгунов тем, что абсолютно уверены в том, что говорят чистую правду, и при этом мастерски вживаются в роль. Многие специалисты с этим мнением не вполне согласны, однако все сходятся на том, что мифомания – это особое психическое состояние, являющееся либо результатом болезни, либо следствием низкой самооценки.

– Ну, если есть в природе клептоманы, то почему бы не быть и мифоманам? – согласился Чиф.

– Вот мы и совершили круг почета, и опять плавно вернулись к теме лжи, – улыбнулся дядя Коля. – Я же лично утверждаю, что беспрестанное вранье в современном мире является характерной особенностью человека, вне зависимости от того корыстна его ложь, или бескорыстна. Каждый день я убеждаюсь в этом, глядя на то, что происходит и в политике, и в экономике, и даже в быту. Ложь стала нормой жизни. Даже удивительно, насколько органично она вплетается в нашу жизнь. Мы со всех сторон окружены враньем. Мы просто купаемся в нем и дышим его ядовитыми испарениями, и сами того не подозревая, тоже начинаем лгать на каждом шагу и учим этому наших детей.

– Один зомбоящик чего стоит с его бесконечной тупой рекламой и всякими шоу, – согласился Лом. – Обрыдло все! Нет рая на земле...

– Во всем проклятые американцы виноваты. Все в мире перевернули с ног на голову, – вздохнул Горобец.

– Причем здесь американцы? – удивился Чиф.

– А они всегда причем, – поддержал Толика Стас. – Известно, что английский язык – резиновый язык, каждое слово имеет столько значений, что можно запутаться. Не удивлюсь, если найдется такое словечко, которое одновременно означает и белое, и черное – на вкус.

–  И что?

–  А то. Слово «менедж», лежащее в корне такого понятия как менеджмент, изначально имело меньше смыслов и означало буквально – умудриться, ухитриться... то есть добиться успеха непредсказуемым случайным образом. Ну, и скажите мне, как же можно доверять людям, которые добиваются эффекта случайно, но упорно называют это профессионализмом? Особенно это касается эффективных менеджеров – говоря по-русски – смекалистых проходимцев и хитрецов, умеющих добиваться результата, причем не для всех одинаково ценного. Давайте называть вещи своими именами: не менеджер, а пройдоха...

– Лиса Алиса и кот Базилио! – рассмеялся Лом, сообразив, к чему клонил десантник.

– Как эффективные менеджеры страны дураков, – продолжил мысль Уж.

– Точно, – кивнул Стас, весело согласившись с друзьями.

– Блин, ну может пора все-таки остановиться? А? – неожиданно резко воскликнул Мирза, сверкнув глазами.

– Ты чего это, Алик? – удивился Чиф.

– Я к тому, что надо с враньем завязывать.

– А-а-а… Ну так бы сразу и сказал.

– Тихо, пацаны, – дядя Коля вдруг как-то насторожился и заметно помрачнел, его взгляд устремился куда-то вдаль, ноздри расширились.

Все, как по команде, дружно замолчали. Беспечный хохот и галдеж сменился напряженной паузой. Чиф тренированным движением схватился за автомат, а Шаман с опаской посмотрел на старика, поскольку не ждал ничего хорошего от такой резкой перемены:

– Дядь Коль, что случилось?

– Да так, ничего, – выдохнул врач и, решительно хлопнув себя по коленям, добавил, – действительно пора остановиться. Пойду я, пожалуй. Пока, парни. Бывайте. Чиф, Шаман, а ну-ка выйдем на два слова. Перетереть надо.

Старик резко встал, и быстро направился к себе в спортзал. Шаман с Чифом, собравшись в кулак, пружинисто последовали за ним, оставив всех друзей у костра в немом недоумении.

– Ребятки, дело есть, – строго и серьезно проговорил военврач, как только они скрылись с глаз спецназовцев.

– Говори, дядя Коля, – с готовностью произнес Чиф.

– Тут вот какое дело, – начал старик с волнением. – Предчувствия у меня нехорошие. Скоро бандерлоги в наступление пойдут. Совсем скоро. Но может быть, у нас еще есть полчаса или даже чуть больше. Запомни, здесь все будет очень жестко. Жарко будет. Страшно. Кровь, паника. Трудно будет выжить в этом аду. Но не в этом дело. Тут сейчас вся наша судьба решается. Понимаешь, это переломный момент: конец войне, или еще на долгие годы весь этот кошмар…

Чиф напрягся:

– Ты-то откуда знаешь?

Дядя Коля не дал ему договорить:

– Знаю и все тут. Поверь, тут такое начнется, что мало не покажется. Мне нужно, чтобы ты, Чиф, со своими орлами доставил Шамана в одно место живым и невредимым. Это в миллион раз важнее всего того, что прикажет тебе командование. Пойми, они не знают, а я знаю.

От этой пылкой и немного сбивчивой речи Шаман опешил, но десантник был начеку:

– Дядя Коля, ты говоришь загадками. Почему я должен тебе верить?

– Долго объяснять, – старик был тверд, и его решительность казалась весьма убедительной. – Чиф, ты умный парень. Я на это очень рассчитываю. И потом, вы с Димой старые друзья. Доверься если не мне, то хотя бы ему.

Чиф глянул на Шамана, тот молча кивнул. Большего Сане и не нужно было:

– Лан, говори, только так, чтоб я понял.

Врач улыбнулся и, казалось, немного расслабился:

– Поймешь, родной. Все будет хорошо, – он взял Чифа за плечи и внимательно поглядел ему в глаза. – На набережной у мола в сторону массандровского пляжа стоит старая часовня. Знаешь ее?

– Это, которая святителя Николая?

– Точно, – дядя Коля кивнул. – У часовни есть небольшой палисадник. Там в изгороди вмонтирован камень. К нему ты и должен доставить Шамана.
– И это все?

– Для тебя и ребят – все, – старик вздохнул и немного погодя продолжил. – Но не думай, что это просто: там каждый сантиметр будет даваться с кровью. А для Шамана – это начало его сложной операции. Понял, Шаманчик, о чем речь? Задание тебе будет.

– Портал, – задумчиво произнес Дима.

– Он самый. И помни, только здесь и сейчас. Останови время и открой врата! Ты сможешь.

– Какой портал? Какие врата? – спросил Чиф.

– В Шамбалу, Чиф, в Шамбалу, – тихо ответил Шаман.

– Ничего не понимаю, – десантник в недоумении пожал плечами.

– Чиф, дорогой! – сказал дядя Коля и прослезился. – Доставь его к камню и возвращайся на базу живым, да не мешкай, ты здесь еще понадобишься. Туго тут будет ребятам без тебя. И да хранит тебя Бог.

– Ну…

– Лучше бы, конечно в Херсонес, или хотя бы в Храм Солнца на Ласпи, да далековато. Не успеете добраться. Времени совсем не осталось. Ладно, ребята, идите, идите уже. Возвращайтесь к пацанам, опишите задачу, возьмите боекомплект и срочно выступайте, а у меня тут свои дела, – старик взглядом благословил молодых людей и стремительно направился в штаб к Олегу Станкевичу, полковнику КГБ в отставке, а ныне командиру соединения, защищавшего Ялту.

* * *

– Шаман, ты чего-нибудь понимаешь? – спросил Чиф, когда они возвращались назад к мастерским.

– О да! – коротко ответил Дима, сжав в руке похолодевший медальон с Сирином, и замолчал, сосредоточившись на предстоящем задании.
Но Сане Ровенскому этого было вполне достаточно.


Продолжение следует...

Глава 44 здесь http://www.proza.ru/2017/04/12/1838