Белые ночи

С Лёхой мы познакомились на турбазе в Сестрорецке. Лехин брат был моим сокурсником.  На майские, когда питерское солнце уже припекает, бульвары и парки нежно зеленеют первой листвой и одуряюще пахнет горькой почкой, сиренью и свежевыкрашенными скамейками, мы с группой ребят поехали на Финский залив. Обычно летом пляж в Сестрорецке заполнен отдыхающими, детьми, мелкими торговцами, а в майские праздники ещё холодно, никого, бесконечный, грязный после зимы песок и голубой в солнечных бликах залив.

Лёха приехал последним. Мы уже сидели вокруг стола и украдкой, что бы завхоз не заметил, пили портвейн. В дверь громко постучали, она распахнулась и на пороге появился Лёха. Он был высокий, худой, в морской тельняшке и в летних кедах фабрики "Скороход".

- Лёха! - обрадовался брату Виктор. - Ребята, знакомьтесь, мой старший брат Алексей. - представил он нам брата. Тот скинул рюкзак с плеча, пожал руку мужчинам, кивнул девушкам. На вид он был старше нас лет на пять. Короткая стрижка, не модная, а как у солдата или моряка, на бицепсе татуировка, тёмная, обветренная кожа на лице и тяжёлый, настороженный взгляд. Леха присел к столу, девочки поставили перед ним тарелку, насыпали разной нехитрой еды, ломтики варенной колбасы, черного хлеба, положили жареной картошки. Он деловито поставил на стол бутылку водки. Сам открыл, предложил налить. Девочки от водки отказались, ребята пододвинули стаканы. Леха всем налил, поднял стакан, выдохнул, как взрослый матёрый мужик в сторону и залпом выпил. Занюхал хлебом. В комнате повисла тишина. Не то, что бы мы не видели, как пьют мужики, просто мы сами ещё так не пили, ещё стеснялись взрослой прямоты и открытости.

- Алексей, - моя подруга Нина окликнула Лёху. - А вы откуда такой?

Витька, Лехин брат, поперхнулся то ли едой, то ли глотком холодной водки, замахал руками и сквозь кашель и слезы закричал

- Из армии он! Из армии! - махнул брату рукой. - Лёха, наливай ещё.

- Да, с флота. И называйте меня Лёхой. - Алексей разлил водку по стаканам.

Мы пили портвейн и водку, смеялись до коликов в животе над Лехиными рассказами. Лехино лицо стало розовым, взгляд потеплел, он залихватски раскидывал карты, показывал разные фокусы. Девочки принесли кассетник. Нинкина мама работала в Гостинке, у Нинки иногда появлялись дорогие импортные вещи. Включили музыку. Разморённые от выпивки, тепла комнаты, сытого ужина, молодости мы обнялись парами и начали танцевать. Леха пригласил меня на танец. Он был на голову выше, держал за талию боязливо, не прижимал, не смотрел в глаза. Мы топтались на месте, музыка переходила из одного медленного танца в другой. Парочки, как будто плыли в воздухе, в полумраке комнаты.

- Пошли, прогуляемся? Курить хочется. - Лёха предложил мне.

Солнце в мае заплывает за горизонт, но не садится. Прозрачное серое небо в редких ярких звёздах напоминает чешую морской рыбы. Оно отражает свет уже близкого рассвета, северного сияния, сливается с ледяной водой, с лиловой сиренью, густо растущей вдоль дачного поселка и турбазы. Белые ночи. Мы садимся на добела вымытую дождями и штормом корягу и молчим. Леха достает "Беломор", кутается в куртку от ветра и пытается закурить. Я натягивают рукава свитера на замершие руки, наблюдаю, как он длинно затягивается, держит дым, а затем ровными колечками выпускает его. Леха немного пьян, он всё время улыбается, сплевывает, смотрит на меня повеселевшими глазами.

- Лёха, а как там на море? Страшно? Ты где плавал? - я завожу разговор.

- В Мурманске я был. - коротко, без деталей отвечает он.

- Три года служил? Подводник? В Мурманске большая база. Сколько тебе? Двадцать один? - жмусь от холода плечом к его плечу. Он берёт мою руку. Наши головы почти касаются, если повернуть, лица встретятся. Я не поворачиваю. Рука у него тёплая, но жёсткая. Он чувствует мои замёршие пальцы, скидывает куртку и набрасывает её на мои плечи. Сам остается в тонкой рубашке. Холодны морской бриз с залива надувает рубашку на спине.

- Лёха, не надо. - пытаюсь отказаться от куртки. - Мне не холодно, только руки замерзли.

Он куражится, застёгивает молнию и завязывает рукава куртки на моей спине.

- Грейся, я привык к холоду. В Мурманске очень холодно, особенно зимой. - Лёха снова закуривает. Подносит мою руку к губам, начинает согревать её дыханием.

- Знаешь, не был я ни в какой армии. И не служил на флоте. Я вернулся из тюрьмы. - резко, с вызовом говорит он мне и смотрит в мои глаза настороженно.

- Расскажи. - я не двигаюсь с места, держу плечем его плечо и не вынимаю руку из его руки.

- По глупости, по малолетству. - его голос становится мягче, он жмётся ко мне. - После выпускного с одноклассником взяли из актового зала магнитофон. Просто хотели ещё музыку послушать, как раз новые бобины записали. Высоцкий был. Залезли в окно в спортзале, сняли замок в подсобке и взяли бобинник. Собирались на следующий день, с утра, тем же макаром вернуть. Не успели. - Леха выпускает мою руку, встает и начинает ходить перед до мной. - Утром пришел наряд, разбудили и сразу в обезьянник. Устроили показной суд. Я в окно лазил. Мне четыре года колонии. Обвинитель требовал десять лет за кражу школьного имущества. Спасла меня характеристика и аттестат. Я ж отличник был. - он улыбается и садиться передо мной на корточки. - Если не веришь, сходи в 250 школу, спроси Марию Ильиничну, она там завуч, она подтвердит.

- Я тебе верю. И ходить никуда не буду. - я уже начинаю стучать зубами от холода, но не показываю вида.

- Сначала меня в детскую колонию под Приозерск, а как исполнилось восемнадцать - по этапу в Мурманск. Рубить вечную мерзлоту и с рыбных лайнеров скидывать в ямы свежую рыбу. Она там по пять лет хранится, пока ее на прилавок доставят. Я после отсидки рыбу не ем и ты, - он берет меня за плечи, - и ты не ешь мороженную рыбу в брикетах, она там с червями.

- Ладно тебе. Не буду, спасибо. - смеюсь я в ответ. - Мы покупаем минтай Ваське, коту. А так рыбу только живую в "Океане" берем. Ты далеко oт "Океана" живешь?

- Две остановки на метро. - Лёха с непониманием смотрит на меня.

- Здорово, пойдем в кино в субботу. От "Океана" пешком пару минут.

Лёхины глаза становятся влажными. Он садится рядом и кладет руку на мое плечо. Я чувствую как его бьет дрожь. Изнутри куртки расстёгиваю молнию, снимаю куртку и набрасываю ему на плечи.

- Мне не холодно. Я в сорокаградусный мороз могу на земле спать. - он сопротивляется. Но я встаю перед ним и кладу руки на его плечи. Леха утыкается лицом мне в живот и начинает плакать. Я прижимаю его, глажу по почти лысой голове.

- Лёха, я никому не скажу про лагерь. Это твоя история. И Витьке не скажу, что знаю. Я слышала, что сейчас другое время, берут на работу и в институт после зоны. У тебя всё наладится.

Лёха, уткнувшись головой в мое тело, кивает. Я крепко держу его в своих руках.

Кромка неба на востоке налилась ярким розовым светом. Солнце на севере встаёт в четыре утра.

Apr. 17