Обретенное лето. 18-е августа

     ПОХИЩЕННЫЙ НОЖ.

     При позавчерашнем прощании с ребятами с Петрозаводского тракторного завода, которые и доставили нас сюда, им было объявлено, что мы здесь простоим один день, а потом двинемся дальше. Они тогда сами предложили забрать нас отсюда и довезти до следующего пункта назначения под названием Космозеро. Но нам здесь настолько понравилось, что решили задержаться еще на день.

     Встреча была назначена у той самой памятной развилки. Решено было послать на связь меня, чтобы объявить ребятам об изменении наших планов. Конечно, можно было бы и не ходить из-за этого черт знает куда: ну приедут, увидят, что нас нет, и сами догадаются, что мы остались на месте, мало ли у них было и еще будет встреч с такими же лесными бродягами вроде нас. Однако, все понимали: просто так не пойти и ничего не объяснить будет, мягко говоря, некультурно.

     Прийти на условленное место нужно было к половине десятого, а топать все четыре с половиной километра. Командор пытался растолкать меня в половине восьмого, но я не поддался. Наконец без четверти девять сам вскочил как ошпаренный, плеснул на физиономию пару пригоршней воды и помчался где галопом, где наметом (впрочем, не знаю, какой из аллюров быстрее) Все расстояние было пройдено за сорок три (!) минуты, но все же опоздал на пять минут. Машина прибыла к развилке точно в назначенное время, и когда я на последнем издыхании финишировал, она уже поворачивала в нашу сторону, чтобы перехватить нас на полдороге. Хороши бы мы были, если бы никто не пришел.

     Я как мог объяснил ситуацию. Ребята ехали в Великую Губу зачем-то менять машину («Леоперда, как они называют эту, на «Ласточку»), а заодно и получить аванс. Договорились, что на обратном пути они заглянут к нам в гости, что-нибудь часа в три.

     Меня пристроили на попутку, следовавшую в Великую Ниву, и уже в 10-15 я триумфально вошел в наш лагерь. Ребята еще толком не успели проснуться и поэтому никто даже не удивился такой моей оборотливости. Кроме Славки, которого в лагере вообще не было. Он дежурил в ночную смену на малом озере, на обратном пути я завернул туда освежиться и увидел его сгорбленную фигуру на другом берегу. Он сидел на плоту и выглядел явно чем-то опечаленным. При виде меня не выказал никакой радости, мы что-то прокричали друг другу каждый со своего берега и на том расстались. Оказывается, поплавок ни разу не дрогнул в течение всей ночи, и в довершение ко всему наш рыболов окончательно распростился с нашей кормилицей-блесной «Канадой», которая уже столько раз терялась и волей случая отыскивалась снова. Но сегодня исчезла окончательно и дальнейшее ее существование будет неразрывно связано с судьбой огромной щуки, в губе которой она теперь числится раз и навсегда. Какой-нибудь рыбак, если ему очень повезет, когда-нибудь поймает не только рыбу, но вместе с ней и отличную блесну. Славка ходит мрачнее тучи, но своего поста все же не покидает, только со спиннинга перешел на удочки и с завидным упорством забрасывает их в одно и то же место. Где-то к одиннадцати часам утра рыба, наконец, сжалилась над ним и начинает потихоньку клевать. На плоту появляются первые красноперки, но блесны это, конечно, не компенсирует.

     Неожиданно небо заволокло хмарью, солнце еще некоторое время боролось с ней, но потом уступило и началась гроза. Мы все забрались в нашу палатку, едва успев позавтракать, и взялись читать вслух нашего «Злого гения». Днем это было не так страшно, но зато и не так интересно. Славка, как обычно, заснул, видимо такая уж у него реакция на ужасы. Впрочем, он только что пришел с ночной,  поэтому дали ему дружеского пинка и отправили спать в палатку к девушкам. Гроза кончилась, а из палатки вылезать никому не хочется, постепенно многие составили компанию Славке.

     В пять часов становится ясно, что ребята уже не приедут. Но стоило нам укрепиться в этой мысли, как тишину прорезал трёхпалый свист, донесшийся из-за малого озера. Так могли свистеть только наши. Я выскочил на берег, - это были действительно они, целые и невредимые.  С ними прибыли еще великонивский бригадир Сережа Иванов и попутчик из Типиниц, которому, по его словам, завтра стукнет сорок два года, и он пристроился на машину, чтобы где-то раздобыть водки для этого случая. Пришлось ездить за ней аж в Ламбас-Ручей (опять же с ударениями на первых слогах). Больше ее во всей Карелии нигде нет. Идет уборочная, так что все понятно и правильно.

     Практичный Игорь Павлов, едва войдя в лагерь, деловито осведомился: - Манерки есть?

     Манерки у нас, конечно же, есть, но неужели опять пить придется? Мы еще позавчерашний вермут и его последствия прекрасно помним. Но завтрашний именнник уже суетится вокруг костра, сразу выставив две бутылки и доставая из сумки какую-то закусь. Наши девушки как гостеприимные хозяйки добавляют к ней «завтрак туриста», остатки вчерашнего арбуза и еще что-то. Правда, пить категорически отказываются, но с Павловым такие штуки не проходят: он уже разливает водку на одиннадцать равных частей, по числу участников. Мы, все трое представителей мужского пола, тоже обошлись бы без этого, но вынуждены сохранять хорошую мину при плохой игре. Только просим избавить от этой участи нашу художницу – ей еще рисовать, а в случае возлияния у нее и глаз замылится, да и рука будет дрожать.

     Итак, пьем за именинника (хотя мы даже не знаем, как его зовут)! И – разом!!! Пропади ты пропадом (не он сам, а эта водка)! Но выпить по второй отказываемся и мы, и как ни странно, находим понимание наших гостей. Наверное, потому, что им теперь достанется больше. К тому же девушки выпили лишь символически, а все остальное слили в одну кружку. При этом и кворум был обеспечен, и декорум соблюден.

     Вдруг Лёнька говорит, как бы ни к кому конкретно не обращаясь: -А знаете, ребята, тот мужик-то, которого вы тащили в моторку, все-таки умер в Великой Губе. Это прозвучало как запоздалый гром среди совершенно безоблачного неба. Дальше ребята говорят, что мужичишка был дрянной и никто о нем особо сокрушаться не будет, но это доходит до нас, как через дымовую завесу: все равно гадко и гнусно, ведь все это произошло едва ли не на наших глазах. Особенно жаль его сынишку (кажется, Женька его звали). Кстати , выясняется еще одно едва ли не фатальное стечение обстоятельств: оказывается, тот самый нож и сделали себе Игорь и Лёня, когда в начале июля заготавливали силос как раз в Усть-Яндоме и даже располагались в том же «доме с привидениями». Женьке он тогда настолько понравился, что он все время вертелся вокруг ножа, просил хотя бы подержать, и однажды, улучив момент, стащил-таки его. Конечно, при этом он и предположить не мог, что этим ножом пьяный дурак угробит его отца.

     Потом парни собираются уезжать. Прощаясь, Игорь говорит, что они еще не раз встретят нас на  здешних дорогах. Кто знает, может быть и так, мы будем только рады этому.


     После небольшой, но трогательной прощальной церемонии машина трогается в путь и с ней уезжают все в ту же Великую Ниву четверо наших, по самым разным надобностям. Остаются лишь Татьяна, Алена и я. Машем им на прощание. Времени уже восьмой час и надо готовить обед, он же ужин.

     Мы неспеша чистим картошку, а из леса появляются две фигуры: это наш Славка и тот же бригадир Сережа Иванов. Славка сияет: ему дали целых три блесны, буханку хлеба,  даже накормили, а Сережа, будь он неладен на этот раз, опять притащил бутылку все той же водки. Ну, что я говорил насчет здешних обычаев?  Как встреча с новым человеком, так обязательно надо выпить. И никуда не денешься…

     Возвратились и остальные. Ганька на обратном пути оторвалась от коллектива, дорвалась до горохового поля, долго гужевалась там одна и в результате заблудилась. Мы криками сориентировали беглянку, куда ей идти, и вскоре она появилась совсем с другой стороны, зареванная, но все равно счастливая. Еще бы, где ты найдешь под Москвой никем не охраняемое поле с зеленым горошком.

     «Слетел к нам тихий вечер на мирные поля», но «песню вечерней заре» петь уже не хотелось, у нас после вчерашнего ночного концерта еще голоса не восстановились. Вместо этого пошли разговоры, но какие-то направленные не в ту степь: Сережа, очевидно решив нас развлечь, рассказал несколько историй с трагическим концом. В прошлом году ребята из МАИ (авиацинного института) жестко скрепив три байдарки (что-то вроде катамарана), вышли на этом сооружении в Онего в небольшой шторм. Шторм усилился и … в общем, байды в искореженном виде были выброшены на берег, но больше при них ничего не оказалось.

     Мы, конечно, слегка приободрились от этого рассказа, а еще вдвойне после того, как Наташа пересказала рассказ бабки Анисьи, к которой она ходит за молоком. Та, узнав, что мы идем на Космозеро, сразу предостерегла, что в воду там лучше не соваться. Вот несколько лет назад семеро смелых каких-то решили там искупаться, шмотки аккуратно сложили на бережку… Шмотки остались целы.

     Черт знает, что у них здесь творится!

     Между тем стал накрапывать дождь и сидеть у костра стало неуютно. Сергей собирается уходить. Прощаясь, он посетовал на то, что мы уходим именно завтра: ведь завтра в Ниве престольный праздник, Второй Спас. Представляем, какое там будет веселье, но график есть график, командор наш и так недоволен, что на Кижах потеряли один день и прикидывает так и этак, как бы его вернуть. Похоже, он что-то затеял…

     Славка пошел немного проводить Сергея, и по возвращении сразу полез в палатку, он неважно себя чувствует. Еще бы, после постоянных ночных бдений на озере!

     Уж заполночь и костер наш совсем погас. Звезды подмигивают и дурачатся, луна тоже гримасничает и показывает кому-то из нас язык, тени ползают вокруг и перешептываются. Ну их всех  к черту, пошли спать, ребята!