Раскрась сам

У водителя автобуса Сени Горошкина неожиданно прорезался дар сказочника. Как зуб мудрости. А всё его неугомонные дети Стёпка и Дунечка, которые никак не хотели по вечерам засыпать.
Сенина жена Галка укладывала их в кроватки, Сеня втискивался между ними и принимался сочинять вслух. В его сказках чёрные бархатные кроты строили собственное маленькое метро, старый скрипучий велосипед дружил с бабочкой, а в коробке с ёлочными игрушками жил весёлый мышонок по имени Василькиоти.
Заслушавшись, затихал в своей кроватке шалун Стёпка. Раскрывала пухлый ротик непоседа Дунечка. И жена Галка, опустив руки с вязанием, слушала так внимательно, что становилась похожей на дочку Дунечку. Вот какие это были замечательные сказки!
Как-то раз, когда дети уже заснули, Сеня заметил, что на Галкины глаза набежали тучки. Была ли тому виной слишком грустная сказка, Сеня не знал.
Он обнял жену и стал нашёптывать ей забавную историю, не похожую на все прежние. Была она про водителя автобуса Сеню Горошкина и его жену Галку, про Стёпку и Дунечку, про то, как они пойдут в будущую субботу кататься на карусели, а в воскресенье устроят дома кукольный театр, как весной смастерят скворечник и будут смотреть ледоход на Неве. И как летом они поедут в деревню, где живут бабушка Маня и лохматый пёс Дунай.
От этой истории Галкино лицо посветлело, пухлые губки раскрылись, и она снова стала похожа на малышку Дунечку.
- А что будет дальше? – спросила она, как спрашивают все дети, когда умолкают сказочники. И Сеня, как все настоящие сказочники, ответил:
- Об этом я расскажу тебе в следующий раз.
Наутро, сидя за рулём автобуса, Сеня подумал: «Действительно, а что же будет дальше, скажем, годика через два?... Мы уже переедем в новую квартиру, и дети пойдут в другой детский сад. Хотя нет, Стёпка уже пойдёт в школу… Сколько же мне и Галке тогда будет лет? А когда Стёпка поступит в универ? А Дунечке исполнится восемнадцать? А в нашу серебряную свадьбу?...»
Сеня считал, сбивался, снова считал, пока вконец не запутался. «Вечером всё распишу на бумаге», - решил он.
Дома на чистом листе он начертил таблицу в несколько строк. В первой строке проставил годы - на пятьдесят лет вперёд. Во второй строке он написал «Сеня» и проставил свой будущий возраст: 29, 30, 31… Сеня писал и мысленно видел, как он получит новый автобус, как они возьмут в кредит машину и будут всей семьёй ездить на рыбалку.
Число 70 получилось у Сени кривое. Он долго разглядывал его, будто какое-то вредное насекомое, которое вот-вот побежит, и тогда Сеня его прихлопнет. Но число не убегало.
Сеня встал, подошёл к зеркалу и попробовал представить себя лысым и беззубым, но не смог. Тогда, втянув живот и поиграв бицепсами, он вернулся к своей таблице.
В третьей строке, как километры на счётчике автобуса, стали накручиваться годы жены Галки. Под Сениным числом 40 ей выпало 36. Сеня попытался представить себе любимое лицо, на котором появилось слишком много подробностей, но и это у него не получилось. На Галкином числе 50 он вдруг вспомнил, как поздравляли с юбилеем диспетчера автобазы Риориту Фёдоровну.
Сеня вообразил, что он носит на руках эту крупную даму, а она дымит папиросой и трубит басом: «Водитель Горошкин, сдайте путевой лист!» - и сразу же отогнал это жуткое видение.
Казавшаяся поначалу такой смешной затея с таблицей  перестала радовать Сеню. В свои пятьдесят жена Галка, пожалуй, уже разучится звонко смеяться и с разбега виснуть на его шее. Интересно, какая у него самого тогда будет шея? А в Сенины шестьдесят Галка, вернее, Галина Викторовна, уже год, как будет на пенсии.
Тут Сене почему-то вспомнилась автобазовская вахтёрша тётя Даша в шапке-ушанке и валенках. Настроение у него вконец испортилось, и он в сердцах смял таблицу.
На кухне жарились Сенины любимые оладьи с подсахаренными яблочными кружочками внутри. Галкина фигурка в стареньком халатике, смеющееся лицо с мазком муки на гладкой щеке – всё было по-прежнему милым и родным. Но Сеня-то уже ЗНАЛ…
Он потоптался на кухне и вернулся в комнату. И сразу же за ним следом влетела жена Галка.
- Сеня! Что с тобой?! Пришёл, не поцеловал, даже оладьи с тарелки не стал таскать!... Ты что… больше не любишь… мои оладьи?
Водитель Сеня Горошкин не боялся ни мокрого асфальта, ни крутых поворотов. Он не раз смотрел в глаза автоинспекторам. Но дождливые тучки в глазах жены лишали его всяких водительских качеств.
И он рассказал ей всё – и про таблицу, и про валенки.
- Ой, Сеня! – рассмеялась Галка. – Ну и выдумщик ты!
Она разгладила злополучный лист и принялась писать.
- Ты же на самом интересном остановился!... Дунечке четыре… пять… А Степану пора в первый класс!
С Галкиной авторучки, словно петельки со спиц, сбегали кругленькие цифры и сплетались в ровные ряды красивого вязания.
Сеня смотрел на эти цифры и будто видел, как крепыш Стёпа играет в шахматы и запускает на ветру ярко-красного воздушного змея. Как подросшая Дунечка примеряет мамины туфли. Цифры на листе словно намечали контуры, как в детской книжке «Раскрась сам», только раскрашивать эти контуры нужно будет красками самой жизни.
Вот юный Степан катает на раме велосипеда какую-то девчонку, вот Дуняша поёт с друзьями у лесного костра. И они всей семьёй гоняют чаи с Галкиными вкусными оладьями.
А вот их сын в чёрном костюме и в галстуке, очень похожий на нынешнего Сеню. И Дунечка в белом платье рядом с кем-то таким рослым и красивым. И стайка малышей, слушающих дедушкины сказки про скрипучий велосипед и мышонка Василькиоти. И уплетающих бабушкины оладьи с яблоками…
- Ух, и славно-то как! – выдохнул Сеня, подхватил на руки жену Галку и понёс на кухню. – Где эти хвалёные оладьи с яблоками?!