Контуум

         Калерия сползла по стене и плюхнулась в лужу сомнительного происхождения. Её, более чем осоловелый, взгляд был устремлён в только ему одному ведомую точку на противоположной стене. Что же касается приоткрытого рта – из него, в ложбинку между полуоголённых грудей, сбегала желтоватая слюна.
          Она бы так и сидела в этой подворотне, если бы не странный человек в официальном костюме, лицо которого было скрыто в тени поношенной панамы, под ковбойскую шляпу, надвинутой до носа.
          Незнакомец снял пиджак и накрыл им Калерию. Потом достал из заднего кармана брюк (со стрелками) початую пачку бумажных носовых платочков и вытер лицо девушки одним из них.
          – Да… – Незнакомец сел в сомнительную лужу напротив девушки, вытянув ноги и положив ладони на колени. – Что ж не бережошь то вы себя так.
          Девушка продолжала безучастно сидеть и пыриться в одну точку.
          – А ведь у вас будет прекрасная дочь… Должна быть.
          Девушка не реагировала.
          – Диалога не будет? Ну, что ж – сама напросились. Больно не будет… Надеюсь.
          Незнакомец поднялся и врезал Калерии ногой прямо в лицо. Голова девушки вошла в стену, а за ней и вся она провалилась в собственную тень.
          – Ну вы там как? – Спросил незнакомец у лужи сомнительного происхождения и, зажав нос, прыгнул в неё.
          Лужа поглотила незнакомца. Единственное, что напоминало о недавнем присутствии в этой подворотни двух странных особей – это аккуратно сложенный платок со следами жёлтой слюны, плавающий в, сомнительного происхождения, луже.
          Но вот и его поглотила неизвестность.

          Калерия чихнула:
          – Ой, простите, – произнесла она, обращаясь к странному спутнику, чьё лицо было скрыто под полой панамы, под ковбойскую шляпу.
          Калерия, одетая платье из лёгкого зелёного шёлка расшитое лиственным орнаментом, сидела в плетеных качелях подвешенных к ветви видавшего виды Дуба.
          Незнакомец, одетый в коричневую – цвета коры – рабочую робу, сидел в метре перед ней прямо на траве, по-турецки сложив ноги, а руки положив на коленки.
          – С почином вас. Будьте здорова.
          – Благодарю, и тебе не хворать.
          Наступила довольно таки неловкая пауза, которую нарушало разве что поскрипывание напряжённых верёвок. Калерия мерно летала на простых (дощечка на двух канатах) качелях и с каждым новым махом – всё больше и глубже впадала в трансовое состояние.
          «В округе Волк задрал уже двух молодок и одного философа-бурсака, что шёл этой стороною на побывку до дому,» – прозвучало в голове у девушки предостережение Незнакомца.
          – А вы мне снились, – как ни в чём ни бывало произнесла Калерия и, сразу же, затараторила. – Дома-то были всё вокруг высокие и… Каменные. Окон много и за каждым свой житель. Комнаты, что дупло – не то, что у нас с папенькой. И ты там был! Стоял под фонарём странной конструкции и, будто ждал меня… Но я никак не могла этого понять. Иду – вроде как на меня смотришь, а пригляжусь: лица то нет! А, главное, от страха ноги-то так и норовят подкоситься, но идут… идут всё к вам, да к вам. И, вдруг, колесница самоходная (адским пламенем горящая… воющая, как живун из склепа, да ещё и крестом кровавым бравирует) пронеслась и обдала меня водою скверною. И такое ощущение, что меня-то в ней увозят, а я-то всё иду и иду к вам на ногах освинцевевших. Вода то сошла, да не сошла… Застлила она мне очи и чудится будто тени от зданий ко мне свои костлявые руки тянут. А с рук то с этих куски плоти так и свисают, ну, почитай, что те живуны, что выли о колеснице – замацать меня побролись. Я на тебя глядь, а ты стоишь, руками подпоясался, аки девку каку за амбаром прижал. А я всё иду и иду, а ты всё стоишь и стоишь. И, главное, хочется сесть прямо на землю и опустить руки по телу. Да ещё и ты стоишь там, видишь мои мучения, а не помогаешь… Но, что-то в том, как ты стоишь и ждёшь меня, не позволяет сесть… Хоть и хочется. И, при всех тех страстях и хворях, что нападают округ… В тебе спасение – это я точно понимаю. Знаю! Знаю, что несмотря ни на что – должна дойти до тебя. Так и спасусь. И иду… А потом запел скворец и я проснулась.
          – Калерия, ты можете звать меня Мойша.
          – Странное имя для наших краёв, – усмехнулась Калерия.
          – Не более, чем качаться на качелях в компании незнакомца из сновидений зная, что в лесу кто-то изничтожил трёх молодок и одного философа-бурсака. – Прошелестел Мойша.
          – Да, но ведь в тебе моё спасение, – закуксилась девушка.
          – И тем не менее, – начал Мойша.
          «Бурсак пропал на за что… Ведь этот сон не был единственным странным кошмаром. Вы не хочешь мне их поведать!»
          Прошелестело в подкорках Калерии в то время, как незнакомец замер в изучении незабудки.
           – Знаешь, порой у меня создаётся впечатление, что ты говоришь у меня в голове…
          Незнакомец откусил цветок от стебля, который остался в недвижимой руке, и стал его усиленно разжёвывать.
          – … Хотя ты не говоришь. – Закончила она.
          Мойша сорвал ещё одну незабудку и протянул её Калерии.
          – Вы будешь?
          Девушка раскачивалась на качелях в неком ртутном танце. К моменту, когда незнакомец, не дождавшись от неё какой бы то ни было реакции, сам съел очередной цветок – молодка окончательно впала в трансовое состояние.
          – Мне часто снится это странное место… Ну, то, что я уже называла. Помнишь, про те странные высокие дома… Окна и теснота. Много окон и абсолютная теснота. Но мой абсолютный кошмар – это руки. Это даже не руки, а щупальца…Склизкие, но неосязаемые узловатые пальцы. Они тянутся и тянутся ко мне. Они хотят меня поглотить, утащить… Не знаю. Но последнее время они стали всё более и более осязаемы. Слизь, которая раньше только казалась – теперь… Теперь она окутывает их… Лужи образуются под ногами и только и ждут, как я в них наступлю и они меня затекут… Я боюсь смотреть в небо – мне кажется, что оно тоже состоит из хлюпающего смрада… А потом появился ты. Точнее – вы. Ты и есть и нет одновременно. Вы – это ты… Поначалу появился этот фонарь – он был таким же, как и все остальные, но его свет.. Был… Другой. Просто другой. Ночь от ночи; сон ото сна – этот фонарь всё отчётливее спасал меня. А однажды появился ты… Вы. Вот эта тень с чёткими очертаниями, но без лица. Сначала вы были похожи на сгусток тумана… Ну, а, как итог, принял всё туже форму, что и сейчас: человек без лица. Этот вопрос мучил меня только первые пару ночей, а потом отпал сам собой – за ненадобностью. Есть ли лицо под этой шляпой? Вы стоите там еженошно и ждёте меня, а я всё никак не могу дойти до вас… – Калерия чихнула и замолчала.
          – На, – протянул незабудку Мойша. – Съешь. И, конечно же, будь здоровы.
          Девушка протянула руку, к этому моменту она уже перестала раскачиваться, и приняла цветок. Она была готова поспорить, что Мойша округлил глаза, если они были – там под его странной панамой; мол, ну что ты – ешь. Не было страха – ведь он её спасёт. Калерия откусила цветок от стебля (как делал это ранее её оппонент) и съела его.
          – Вы уже ешь цветы. Не боитесь, что у тебя вырастут крыла.
          – Ай, ай, ай – я стану баттерфляй… Эту колыбельную пела мне матушка.
          – И не было никаких кошмаров.
          – А почему ты сказал, что… Кто-то изувечил трёх молодок…
          – Калерия, а вас не интересует, почему…
          – … и богослова?
          – Ну-у. С богословом всё понятно – он сам того хотел. Ведь, если мы не пускаем в себя демонов – они нас и не… Трогают, что ли. Вот хотя бы взять вас. Ты же сами меня приняли.
          – Кто ты? – Тускло спросила девушка.
          – Не правильный вопрос. Это тебе и без меня известно. Спросите иначе.
          – Зачем вы? – Мгновенно. Не отдавая себе полного отчёта прошептала Калерия.
          – Уже лучше.
          «Ты – Дочь Солнца. Я, конечно же, мог бы оставить вас тут, но… А чего ты хочешь?»
          – Жить. – Твёрдо прошептала девушка.
          Мойша поднялся на ноги и потёк в сторону Калерии. Девушка не боялась его раньше и не начала этого делать сейчас. Она сидела и спокойно рассматривала незабудки, пока Мойша размеренно огибал её и скрывался из поля зрения.
          Перед тем, как хрустнули её позвонки и голова не свисла к груди Калерия услышала шелестящее: «Прости.»
          Тело девушки плюхнулось с качелей в незабудки.
          – Как бы абсурдно это не звучало, но там вам будет лучше. – Прохрипел Мойша склонившись над телом девушки и разрывая его в ветошь.

          – Гха! – Резко выдохнула Калерия и открыла глаза.
          Девушка лежала в больничной палате. Машинально она подняла руку и, вдруг, резко остановилась.
          Татуировка…
          Её запястье украшал цветок незабудки.