Сионская проповедь, часть 2

2. Голем.
2.1. Картины Феликса Нуссбаума висят в музее города Оснабрюка как на неофициальной выставке еврейских художников на квартире Володи Сычева в Москве. Висят в два ряда. Одни над другими.
2.2. Тесно и неуютно.
2.3. Не припоминаю ни одного художника, у которого было бы столько масок. Карнавал — главным участником которого — сам художник.
2.4. От газеты до кастрюли — кажется, все перебывало на его голове.
2.5. Эдакий Арлекин индустриальной эпохи.
2.6. Это тоже от неуютности, от невписываимости в общую картину, как не вписывается талес в монастырский быт.
2.7. 12 февраля 1994 года я впервые увидел нацистов на улице Оснабрюка.
2.8. Я запомнил эту дату легко, потому что был карнавал.
2.9. Мы шли с тобой, Сынок, по улице. С нами рядом двое.
2.10. Старший — огромный, в черной куртке с эмблемой на рукаве, напоминающей свастику, в маскировочных штанах и солдатских ботинках.
2.11. На голове и розовом лице бессрочный младенческий пух.
2.12. Второй — маленький крепкий подросток. Обыкновенный шкет.
2.13. Ты заметил, что я пошел быстрее. Ты спросил, почему мы идем быстрее.
2.14. Я ответил: потому что холодно.
2.15. Это было правдой только отчасти. Был и озноб совершенно иного свойства.
2.16. Я боялся, потому что рядом был крошка — Ты.
2.17. Тогда я впервые увидел наци на улице нашего города. В Берлине или Гамбурге — другое дело. Там легко остаться инкогнито. Но здесь — появись на улице в непотребном виде — завтра будут говорить все.
2.18. Значит, этим и их предкам не стыдно. Три года назад они еще боялись выходить открыто.
2.19. Теперь не боятся, потому что быть наци стало в порядке вещей.
2.20. Мне возражают: в Италии, Дании и Франции творится худшее.
2.21. В Израиле мне сказали, что уже началась репатриация евреев из Франции.
2.22. Да, там хуже. И вообще они мне нравятся меньше.
2.23. Но там есть улицы имени тех, кто спасал евреев.
2.24. Здесь таких улиц нет.
2.25. Мне хотелось бы думать, что в день карнавала двое не очень удачно пошутили. Ведь был же на карнавале некто в форме советского летчика.
2.26. Никто не испугался. Нормальный прикид.
2.27. Вот и не поймешь, всерьез ли это были наци.
2.28. Ведь не тронули они нас. Может, они действительно пошутили?
2.29. День был довольно двусмысленный.
2.30. Наверное, так думали евреи, которые остались в Германии после 1933 года.
2.31. Феликс Нуссбаум — еврейский художник. Очень много общего с той памятной выставкой в Москве.
2.32. Цвет. Краски еврейских художников замешаны на скорби.
2.33. Бесконечные автопортреты как символ собственного мессианства.
2.34. Море и корабли, вечные странствия и "ноевы ковчеги" от всемирного потопа крови —
2.35. — семейные портреты как свидетельство самозамкнутости, библейские и талмудистские аранжировки —
2.36. — две обнаженные фигуры — Адам и Ева на улице города — 
2.37. — и черная человеческая фигурка с непропорционально большим пенисом —
2.38. — простенький натюрморт с зонтиком, папирусом, веревкой и гвоздем.
2.39. Для еврейского сознания значение этой фигурки очевидно. Голем. Это фигурка человека, в которого сейчас вдохнут жизнь, но не вдохнут душу.
2.40. И пойдет он гулять по земле в человеческом обличии, человеком, собственно, не являясь.
2.41. Будет проживать биохимический цикл, не подозревая, что у его человеческих собратьев есть нечто большее, то есть душа со всеми ее атрибутами, как совесть, боль, стыд, неспособность совершить насилие над другим человеком и тому подобные слабости.
2.42. Живя в нашем перевернутом до нелепости мире, где святость по обыкновению в дураках, а дьявол в святости,
2.43. где не найдется ни одного греха, которого не было бы на совести церкви,
2.44. где Папа разрешает второй брак, но запрещает при этом половую жизнь при втором браке,
2.45. где он же призывает смириться с гомосексуализмом, чтобы привлечь голубой народ в церковь, но против их брака и адаптации ими детей,
2.46. где лесбиянкам можно с шестнадцати, а голубым только с восемнадцати,
2.47. то невольно думаешь, а не Големы все это придумали.
2.48. Големы составляют большинство человечества.
2.49. Маска Феликса Нуссбаума — это обратный символ избранности, это стремление внешне слиться с массой, надеть на себя обличье Голема, прикрыть обнаженную душу.
2.50. Голем — всегда насилие.
2.51. Голем — убивший слабого и беззащитного.
2.52. — не спрятавший гонимого.
2.53. — кричавший гонимому вдогонку брань и угрозу.
2.54. — не слышащий голоса прошлого.
2.55. Голем — всегда равнодушие.
2.56. И зависть.
2.57. И тот, кто не видит наци на улице, — тоже Голем.
2.58. Умные, интеллигентные, образованные, читавшие Гегеля и Спинозу, Шопенгауэра и Монтескье, досмеялись над Адольфом Гитлером до того, что оказались в эмиграции, угодили в лагерь, превратились в пепел.
2.59. Голем — пошли к нему на службу.
2.60. Где правда, где логика?
2.61. Где та грань между плавным течением истории и началом исторической катастрофы, когда наступает мрак, ужас, царство жестокости и абсурда?
2.62. Как определить этот коварный рубеж?
2.63. — Не дано.
2.64. Но нам дано тревожное чувство. И если оно вдруг поселилось в душе, надо использовать свой шанс на побег и не ждать, когда начнет властвовать Голем.
2.65. Как бы ни было тяжело расставаться с любимым делом, могилами предков, о разрушении и осквернении которых можно не беспокоиться, синагогой, друзьями — короче, корнями, надо бежать куда угодно, и чем дальше, тем лучше.
2.66. И если нет синагоги — ее можно построить.
2.67. А если не построишь, то Б-г не обидится, если ты вспомнишь о Нем у себя дома.
2.68. Вот так я нечаянно объяснил Тебе, сынок, почему мы здесь.
2.69. Но я не объяснил Тебе, мой дружок, почему мы здесь так долго.

Германия. Оснабрюк. 1994 г.

Продолжение. Часть 3: http://www.proza.ru/2017/04/13/1914