Книга Верескового Тумана. I

БАЛЛАДА  О  ПОДВОДНОЙ  ЛОДКЕ

“We All Live In A Yellow Submarine...”
The Beatles.

Подводная лодка застряла в фиорде,
С драконом пернатым с ухмылкой на морде,
На рубке железной налепленным косо
Весёлым и явно нетрезвым матросом.

Ругаясь и стеком стуча по ботфорту,
Как это в привычке любого лендлорда,
На мостик залез командир субмарины.
Оттуда он видит такую картину:

Из замка напротив, как раз через речку,
Где мирно пасутся и блеют овечки,
А рядом с овечками, подле дороги,
Из кадки растёт ещё дуб одинокий,

На дубе, как водится, цепи и кошка,
А также русалка с гранатой в лукошке...

Так вот, из ворот, не закрытых нисколько,
А даже напротив, распахнутых вольно,
Как если бы то был не замок, а баня,
Куда вход любому, без разницы в званье,

Короче, из этих ворот без запора,
На лицах неся выраженье укора,
В том смысле, что вот невпопад оторвали,
И даже доесть пирога им не дали,

Что — явный пример феодального гнёта,
А то, что кутёж надоел до зевоты —
О том в тот момент вроде как позабыли,
Как равно о том, сколько кружек разбили,

Не в меру упившись игристым вином,
И в пьяном угаре бузя за столом,
Овечек по ходу пихнувши по разу,
И буркнув под нос что-то вреде: “Зараза!”,

Торопятся к пирсу шотландцы гурьбою,
Шутов и девиц увлекая с собою,
Махая салфеткой, а также веслом,
И видом своим в точь являя дурдом.

Один из шотландцев, в погонах с просветом,
И в клетчатом пледе под бронежилетом,
С пакетиком “крэга” в нагрудном кармане,
А также в трусах из обивочной ткани,

К тому же косматый, и всех, знать, главнее,
Возвысивши голос как можно сильнее,
Воскликнул, волынкой тряся невпопад:
”Застрял, блин, Магистр?! Ну, сам виноват!”

Подводный начальник ответил сердито:
”А рыло твоё отчего неумыто?!
Ужели забыл, как являться к сеньору?!
Пожалуй, пороть тебя в самую пору!

Подать мне немедленно трап и карету,
Иначе верхом на тебе я поеду!
Вели заложить вороных рысаков,
И чтобы к приезду мне стол был готов!

Коль скоро не будет сейчас пир горой,
Ответишь за то ты своей головой!..
Да, кстати, пусть грузят на лодку оброк,
Поскольку намедни как раз вышел срок.

И только попробуй сказать, что не знал,
Как платит сеньору прилежный вассал!
Не станешь служить мне исправно и верно –
Тебе наваляю своим моргенштерном!”

С таким аргументом поспорит не каждый,
Ну, разве что кто-нибудь очень отважный...
Кто ждал, что, попав меркантильности в плен,
Припрётся за данью опять сюзерен?

Трезвея, мохнатый шотландец с волынкой
Вот так отвечает с заметной запинкой,
Робея от дерзости речи своей,
И кончить её торопясь поскорей:

“Мы нищие нынче, как это ни жаль,
Причиной тому — господин Сенешаль!
Он мёд вересковый на рынок сволок,
А деньги ушли, словно капли в песок!

Да, кроме того, заложил он именье,
И краны свинтил по окрестным селеньям,
В лото урожай проиграл он норману,
Ему же продал все доспехи и ванну,

Из замка он вытащил, что только смог,
Плюс пару моих самых лучших сапог.
Тряси Сенешаля: он дуже богатый,
А то как чуть что — сразу я виноватый!”

Магистр с досады так стукнул в перила,
Что чуть не утопла его субмарина.
Потом заявил, что согласно уставу,
Велит учинить с Сенешалем расправу:

“Пора перейти мне к карательным мерам,
Что станет шотландцам наглядным примером:
Пусть каждый увидит, как плохо бывает
Тому, кто без спросу добро расхищает!”

Теперь всё, как есть, в этой сцене оставим,
Ну, разве чуть-чуть освещенья добавим,
В стоящий вдали на скрещеньи дорог
Заглянем пока Сенешалев чертог.

Здесь стены из стали, крыльцо из гранита,
И досками накрест дверь крепко забита,
Как будто хозяин чертога боится,
Что скарбом своим надо будет делиться.

И это вполне справедливое мненье:
Ведь там, где шотландцы — одно разоренье!

Обставлен чертог не без веяний моды:
На стенах ковры азиатской работы,
В шандале из бронзы мерцает свеча,
На крышке рояля портрет Ильича.

И сам Сенешаль в полосатом халате,
Поправив усы, только влез на полати,
Сигарой и кофе натешившись всласть,
Когда приключилась такая напасть:

Вдруг падает дверь, и солдаты заходят,
Связав Сенешаля, на воздух выводят,
А там уж толпою все с радостью ждут,
Когда произведен над ним будет суд.

Особо доволен, который с волынкой,
Он так говорит со злорадной ухмылкой:

“Ну что, Сенешаль, задрожали коленки?
Сейчас мы тебя расстреляем у стенки!
Бесчестный грабитель, растратчик и мот —
Вот зараз тебя живо пустят в расход!”

Мужчина угрюмый, одёрнув рубаху,
Готовясь к работе, протёр тряпкой плаху...
Тут стало как будто совсем не до смеха,
Поскольку серьёзная вышла потеха,

Однако, как это в романах бывает,
Летальный исход не всегда наступает,
И в самом разгаре лендлордова гнева
На подиум вышла прекрасная дева.

С улыбкою мягкой на алых устах,
Солома торчит в золотых волосах,
Решимость и пыл в изумрудных очах,
И заячья шубка у ней на плечах.

К груди прижимая брошюру “О кошках”,
В которой читала пока понемножку,
И обликом всем выражая укор,
Заводит к Магистру такой разговор:

“Не тронь Сенешаля! Он, верно, скотина --
На деньги на все накупил он бензина,
Три месяца ездил в “роллс-ройсе” по кругу,
И слушать велел всем одну “Кали Югу!”.*

Однако при этом он вельми хороший!
На Дугласа Фэрнбекса внешне похожий...
Однажды, вернувшись походом из гор,
Привёл он с собой Александровский хор.

А как-то, на бочку забравшись от краски,
Шотландцам рассказывал дивные сказки,
Ещё подарил мне полстада коров
И томик своих декадентских стихов”.

Народ подхватил тут:
”Он наш! Он прикольный!
С него и испуга ведь будет довольно!
Милорд, Сенешаля ужо ты прости,
И с миром до хаты его отпусти!”

Магистр, солидно поправив фуражку,
И панцирем звякнув под новой тельняшкой,
Для понта помедлив, ответил: “Прощаю.
И бал-маскарад возглавлять поручаю!

Теперь бы в карету залезть поскорей,
И к замку подъехать до самых дверей,
Чтоб снова не спутать донжон и гараж,
А то не получится главный кураж:

Желаю отведать в готическом зале
Вина, что томится в холодном подвале,
А в полночь, как только куранты пробьют,
Устроить из пушек отличный салют!”

Магистр с Сенешалем отбыли пить водку,
Оставив в фиорде подводную лодку.
Когда за холмами диск солнца померк,
Над крышами замка трещал фейерверк...

Жюстина** на дубе с гранатой засела:
Наутро поедут назад — будет дело!

* Здесь - ансамбль средневековой музыки.
**Имя русалки.


1995-1996