Глава 7. Необратимость

      Гематому на виске намазали какой-то дрянью и залепили пластырем, но это было ничто по сравнению тем, как в соседней комнате допрашивали Антона и его присных в качестве сообщников. Вике сочувствующий дежурный принес кофе в стаканчике.
      — Заявление писать будете? — спросил он.
      — Нет, — ответил Дон.
      — Зря, — хмуро ответил тот. — У меня тоже дочь растет, таких ублюдков надо учить. Сегодня он «Пятьдесят оттенков серого» начитался, а завтра «Холодное лето пятьдесят третьего» устроит?
      — Однозначно, — подтвердил Дон, который не понял ни слова. — Можно я пойду?
      — Идите, — махнул рукой дежурной. — Потом как свидетельницу вызовем, не пугайтесь, когда придет повестка. А насчет этого…
      Он постучал пальцем по виску, и Дон напрягся.
      — Тут недалеко поликлиника какая-то есть, вы там по дороге снимок сделайте, вдруг трещина. Она от Техноложки по Московскому направо, в сторону Фонтанки, большая такая. Любая маршрутка довезет или троллейбус, только не садитесь, ради бога, больше в машины к незнакомцам.
      — Постараюсь.
      На улице Дон остановился на остановке, почти сразу влез в троллейбус с номером «восемь» и привалился к стенке на бывшем кондукторском месте, нагло наплевав на автоматическую кассу и прожигающие взгляды пассажиров, бдящих за безбилетниками просто так, от любви к искусству.
      — Держись, — сказал он сквозь зубы Вике, которая не подавала признаков жизни. — Я сейчас сделаю снимок, и если все в порядке с твоей головой, тогда будем думать дальше, как тебя вытащить. Найдем выход.
      Вика, само собой, ничего не ответила.

      Поликлиника и вправду была огромной и светлой, и очень современной, внушала доверие. На ресепшене, прежде чем указать направление регистратуры, ему настоятельно посоветовали надеть зеленые бахилы. Но когда Дон наклонился к ящику с полиэтиленовыми тапками, пол оказался вдруг намного ближе, чем выглядел до этого, и попытка оттолкнуть его не увенчалась успехом – руки разъехались и ставшее вдруг тяжелым тело не удержали, поэтому Дон уткнулся носом в чисто вымытые плитки и от дальнейших экспериментов с управлением на время отказался. Девушка с ресепшена приподнялась с места, протянула было руку к тревожной кнопке, но увидела пластырь на голове Вики, и рысью рванула в регистратуру.

      Куда его отнесли, было неясно, но лежанка похрустывала чистой простыней, а в окно врывался свежий воздух. Было тихо и почти беззвучно, кругом высились незнакомые громадины серой аппаратуры, блестящие хромом. Ах, да, поликлиника… Его рука нащупала задранный свитер, расстегнутые джинсы и какую-то смазку на животе, и тело мгновенно подало сигнал опасности, за который Дон мысленно поблагодарил молчаливую Вику — кортизол и адреналин подняли его в мгновение ока на ноги, точнее, усадили на задницу. Дон застегнул молнию на брюках. Женщина-врач в белом костюме подошла к нему и заглянула в глаза.
      — Ну как, лучше?
      — Лучше, — осторожно ответил Дон. — Это зачем?
      Он поднял пальцы в смазке к глазам — прозрачная, пахнет подозрительно-сладко.
      — Контактный гель, — пожала плечами та. — Мы используем лубриканты из секс-шопа, они обеспечивают наилучшее скольжение. Наше ноу-хау.
      Дон издал неопределенный звук, но врач истолковала его по-своему.
      — Анализы брать долго, а вы, извините за прямоту, упали в обморок у нас в прихожей, поэтому я провела первичный осмотр и сделала экспресс-узи, мало ли у вас маточное кровотечение или угроза выкидыша. Беременность нужно было исключить в первую очередь, все остальное — во вторую.
      Дон почувствовал, что свежего воздуха ему все-таки не хватает. Беременность? Мозг тут же подбросил ему картины одна ужаснее другой, и на лбу у него выступила испарина.
      — Можно воды? — хрипло попросил он.
      Врач отошла в глубину комнаты и вернулась со стаканчиком воды.
      — Так вот, все в порядке, беременности нет. Вы что так побледнели? Полежите еще и подышите, не вставайте резко. Что с головой?
      — Ушиб.
      — Сделаем снимок, возможно, у вас сотрясение мозга.
      — Спасибо.
      Врач села за маленький столик среди страшной аппаратуры, открыла ноутбук и какую-то тетрадь. Со своего места Дон видел только ее затылок, идеально причесанный, и он зачем-то пригладил свои волосы как сумел, зеркало тут было одно и висело далеко, возле двери.
      — Я задам вам несколько вопросов по моей части, ответьте на них, нужно заполнить карточку обращения. И не переживайте, платить не придется, экстренная помощь пойдет по обязательному страхованию. Ваше имя?
      — Виктория.
      — Отчество? Фамилия?
      Дон закрыл глаза и старательно сполз обратно на лежанку.
      — Извините… там, в сумке документы.
      Немного удивленно, врач подошла к стулу, на котором стояла сумка, открыла молнию, аккуратно переложила несколько вещей и вытащила паспорт, в который был вложен зеленый пластиковый квадратик, тоже какой-то важный документ, подтверждавший, что Вика не шарлатан, а честный налогоплательщик, это успокоило ее подозрения. Некоторое время женщина молча заполняла карту, пока не дошла до новой страницы. Она взглянула на Дона поверх очков:
      — Какой день цикла?
      — Сто сорок восьмой с четвертью, — машинально ответил он.
      Врач уронила ручку.
      — Как? — странным голосом спросила она, разворачиваясь к нему всем телом.
      А после этого она сделала еще одну странную вещь — встала и закрыла дверь на ключ.

      — Простите, но ваш рассказ больше напоминает криво сляпанную детективную историю в расчете на дураков. Существуют ли какие-нибудь доказательства, кроме ваших слов?
      — У меня есть свидетель, но у нее нет голоса.
      — Зато запрещенный болид и неустановленное время сброса говорят сами за себя, правда? В любом случае я обязана вас задержать, а вы — подчиниться.
      Дон промолчал. Врач сняла пластырь с его виска и внимательно осмотрела рану.
      — Вместо рентгена сделаем ортопантомограмму, — наконец сказала она. — Трехмерная проекция лучше покажет внутренние повреждения, если они были.
      Она придвинула к голове Дона серую арку космического вида, на которую он посмотрел с сомнением, но спорить не стал, на него навалилось чудовищное безразличие. Все, что угодно.
      — Голова болит?
      — Болит, — честно ответил Дон. — Но я пил алкоголь, а потом попал в аварию.
      — Пилот, вы спятили? — возмутилась врач. — Не топите хоть сами себя, я ведь обязана буду доложить о вашей истории в точности так, как вы рассказали.
      — Я не хотел, так получилось.
      — Закройте рот и не шевелитесь.
      Женщина вышла в застекленный отсек, рамка пришла в движение, и, помигивая огнями, сделала оборот вокруг головы в одну сторону, потом в другую, потом затихла и погасла. Немного подождав, Дон снова натянул потрепанный свитер и уселся на скамейку ждать приговора.
      — Повезло, — кратко ответила врач, появляясь из своего убежища. — Трещины нет. Снимок печатать не буду по известным причинам, поверьте на слово. Теперь о втором пункте. Гасящий удар, если нанесен правильно, разрушает существующие нейронные связи и ставит заслонку для образования новых цепей в старом направлении, фактически, замуровывает остаток сознания заживо. Кислородное голодание…
      — Я не слышу ее около трех часов, — перебил ее Дон. — Какое время даст необратимые изменения?
      — Двенадцать часов. Это в лучшем случае.
      — А в худшем?
      Видимо, что-то в голосе Дона остановило женщину от окончательного приговора Вике, и она потерла переносицу жестом усталости.
      — Мне жаль, — тихо сказала она.