Глава 14. Водораздел

      Он погладил человека по голове, и Вику передернуло — жест был таким, каким она гладила соседскую собаку, здоровенного кобеля по кличке Айс. Но тут все-таки человек...
      — Думаешь, он совсем того? Невменяемый? — спросила она. — А может с ним по-хорошему поговорить?
      Дон снова повернулся к обитателю подкроватного пространства.
      — Как тебя зовут? — громко спросил он. — Ты знаешь свое имя?
      Клочкастая голова сморщила лицо.
      — Имя, — прохныкала она. — Не помню.
      — Имени своего не помнишь? А фамилию помнишь?
      Голова отрицательно затряслась, словно собиралась плакать.
      — Не надо, — попросила Вика. — Ты его совсем растревожил, он сейчас забуянит, и прибегут санитары.
      — Не забуянит, — Дон сунул руку в карман и вытащил пузырек, капнул пару капель себе на ладонь. — Мы подружимся.
      Голова, учуяв знакомый запах, схватила обеими руками Дона за ладонь и молниеносно слизала коричневую жидкость, до кучи обслюнявив ему даже пальцы, Вика почувствовала, какие они стали склизкие и противные, и ее чуть не вырвало. Не успела она сказать Дону, что это подло, как подкроватный житель поднял голову и посмотрел на них уже более осмысленным и даже заискивающим взглядом. Пришлось признать, что Дон был прав.
      — Если это наркотик, то в маленькой дозе не опасен, — пояснил тот, словно прочитав ее мысли, а, может быть, и на самом деле прочитал, она теперь уже не была уверена в этом после воспоминаний о поликлинике. — Зато мы для него перестанем быть врагами и услышим что-нибудь важное. Дай мне еще немного времени.
      — Ладно, — неохотно буркнула она.
      В жизни она предпочла бы выйти в другую комнату, но куда выйдешь из собственного тела? Дон вытянул ноги рядом с кроватью и немного подождал. Голова выглянула и покосилась на него.
      — Имя, — повторила она. — Много имен, мне не нравилось. Я не хотел, чтобы они со мной разговаривали.
      — Кто? — быстро переспросил Дон.
      — Голоса, — прошептала голова, придвигаясь. — Они разговаривали со мной днем и ночью, я хотел спать, они кричали. Кричать плохо. Я хороший.
      — Что кричали?
      — Я ничего плохого им не делал. Мне было одиноко, у меня был друг, с ним было хорошо, он разговаривал ласково, а потом меня привезли сюда, и их стало много, очень много.
      Последние слова он произнес, выкатив глаза для пущей убедительности, и даже понизил голос.
      — О чем он говорит? — простонала Вика.
      Дон раздраженно передернул ее плечами и заглянул под кровать, опустившись на локти.
      — Тебя привезли сюда — и голосов стало много? — задал он новый вопрос голове. — Или голосов сначала стало много, а потом тебя привезли сюда?
      Тишина была ему ответом, но Дон не собирался сдаваться.
      — А сейчас кто-нибудь кричит? Прямо сейчас?
      Голова отползла в глубину своего убежища и там затихла. Вика заметила, что палата стала цветной — Дон уступил ей управление, хотя она его об этом не просила, видимо, нервы сдали у обоих, хотя они у них и так общие. Вся эта ситуация казалась до тошноты отвратительной. Она посмотрела на пузырек в своей руке и еле сдержалась, чтобы не всадить его в стену. Улика все-таки, Дон просил ее беречь, но чего же гадко. Антона она была готова задушить сейчас собственными руками.
      — Не молчи, — дрожащим голосом попросила она. — А то мне в тишине как-то не по себе. Крики эти…
      — Говори, — разрешил Дон.
      — Что этот наркотик делает, как ты думаешь?
      — Определенно, язык он развязывает.
      — Сыворотка правды? — ахнула Вика. — Я читала про такое. Если ее выпить, сразу всю подноготную выложишь. Может, Антон у тебя секреты какие-то хотел выведать?
      — Мимо, — подумав, ответил он. — Я не знаю никаких секретов. Я ведь не ученый, а обычный пилот. Все, что знаю я, знает и Вальдех, и наверняка рассказал Антону, если они сошлись настолько, что аж до ботинок договорились.
      Про ботинки он сказал с такой злобой, что Вика стукнула кулаком по спинке кровати.
      — Дались тебе эти ботинки! Антон их и не носил почти, и подарила их ему не я, а его мама, и у меня он их оставил затем, что не хотел брать. У людей миллион таких вещей в шкафах валяется и у родственников на антресолях. И вот приходит твой Вальдех, дает ему сыворотку и Антон прямо начинает с этих долбучих ботинок, да? Как будто нет ничего важнее на свете, и как будто знает, что я в них приду, и ему понадобится про них слово вставить, чтобы усыпить мою бдительность. Забудь о них, ясно? Хотя погоди, мы решили ведь, что это Антон пришел к Вальдеху. Или все-таки нет?
      Окончательно запутавшись в версиях, она замолчала.
      — Вот именно, — вдруг сказал Дон. — Ты ничего не заподозрила, когда он с тобой заговорил? У тебя не было хотя бы мимолетного ощущения, что ты общаешься не с тем, кого знала?
      — Нет, — растерялась Вика. — Он всегда так себя вел. Шуточки эти из Нашей Раши любил, вечно был уверен, что я по нему сохну, когда я уже и думать забыла. Да если бы я заподозрила, я бы так тупо не подставилась. Это совершенно точно был Антон. И вообще, при чем тут я? Гораздо интереснее, почему ты не заподозрил, что он не Вальдех. Уж ты-то должен был просечь, что с тобой разговаривает человек, а не пилот.
      — Не просек, — медленно ответил Дон. — Я был готов поклясться, что имею дело с Вальдехом. Он и говорил так, что не спутаешь, и тебя ударил так, как люди не умеют. Чтобы научить гасящему удару, нужно…
      Он запнулся и замолчал.
      — Что? — изнывая от страха, прошептала Вика. — Что нужно?
      — Дай руль, — приказал Дон.
      Получив право двигаться, он вернулся к тому месту, где торчала голова, запустил руки под кровать и словно тряпку, вытащил тело за шиворот. Тело было легким, несмотря на кажущуюся полноту, видимо, одежды на нем было больше, чем мяса. Дон поставил несчастного на ноги перед собой и взял его за плечи.
      — Эти голоса, — сказал он, — что они кричали?
      Голова начала сопеть и крутить шеей, но Дон ощутимо встряхнул ее и всякие поползновения вывернуться прекратились.
      — Что кричали голоса? — повторил он.
      — Помогите, — прошептал несчастный.
      — Тебя никто не обидит, — вступилась Вика, забыв, что он ее не слышит. — Просто скажи.
      Дон отпустил бедолагу, но тот остался стоять, как столб там, где его оставили.
      — Он уже сказал, — Дон вытер лоб рукой и Вика почувствовала на тыльной тороне руки влагу. — Это они кричали «помогите». А потом затихали. И поэтому ни ты, ни я подвоха не заметили в кафе. Поэтому и пилоты не возвращаются.
      — Ничего не поняла, — дрожащим голосом ответила Вика. — Почему "поэтому"?
      — В бутылке не сыворотка правды, — устало сказала Дон. — Это то, что растворяет водораздел между мозгом пилота и болида, и они объединяются, прорастают друг в друга, как кровеносные сосуды прорастают в полимер глазной линзы, если ее долго носить, не снимая, воспринимают ее как родную ткань. Нейростимулятор. Нет никакого отдельного Антона и отдельного Вальдеха, и ботинки, и гасящий удар — одновременны. Слияние, понимаешь?
      Вика понимала настолько, что черно-белый мир вокруг нее превратился в сплошную черноту.