Мушкетерши и кардинальша

Революция! Мушкетеры и кардинал - дамы!

Кроме того, будут параллели с "Зеной". Воспоминания о прошлой жизни и встречи с людьми из Прошлого гарантированы! Идея для написания родилась после того, как пересмотрела один новогодний мюзикл. Не судите строго, т.к. этот рассказ - один из ранних моих опытов.

Посвящаю другу, немного участвовавшему в написании.


Глава первая
Гасконка

В первый понедельник апреля 1625 года в городок Менг, прославившийся единственно тем, что в нем родился автор «Романа о розе», на лошади цвета поноса, пардон, жизнерадостного солнечного цвета, въехала молодая всадница. Юная амазонка из Гаскони… Постараемся набросать ее портрет: представьте себе Зену — королеву воинов в восемнадцать лет, без доспехов, без лат и шакрама, в затрапезной мужской одежде 17-го века и с длинной шпагой. Черные как смоль волосы, лицо с хитринкой, небесно-голубые глаза, белоснежная улыбка и смуглая кожа. К чему ей мужская одежда и оружие? Почему молодая девушка путешествует одна? Ответ прост: юная гасконка мечтает стать одной из мушкетерш королевы. Ее величество по примеру супруга также обзавелась мушкетерами, но набирала их исключительно среди представительниц собственного пола.

Шарлотта Д'Артаньян направлялась из родной Гаскони в самое сердце Франции. Девушка буквально грезила своей мечтой о службе в рядах мушкетерш ее величества Анны Австрийской. Слова набожной матушки для нее имели маленькое значение. По ее словам настоящая женщина должна была выйти замуж за того, кого укажут ей родители, любить своего супруга, подчиняться ему во всем и рожать детей. Но Шарлотта была упрямой и шла навстречу своей мечте. Собираясь в дорогу, от своей матери она получила лишь копеечное вложение, но отец тайком взял несколько золотых монет и отдал их дочери тайком от жены.

«Париж, жди меня.» — думала молодая искательница приключений.

Девушка решила остановиться в гостинице «Вольный мельник», и здесь с ней произошел неприятный инцидент. Какой-то молодой человек развлекал своих друзей тем, что смеялся над ее лошадью.

— Вы только взгляните на эту животину, господа! — хохотал он. — Цвета детского поноса! Великолепная кляча!

Шарлотта была девушкой вспыльчивой, поэтому нетрудно себе представить, как "понравились" ей шутки молодого человека. Шарлотта решила рассмотреть физиономию наглеца, позволившего себе издеваться над ней, вернее, над ее лошадью. Она вперила гордый взгляд своих сапфировых глаз в незнакомца и увидела, что он был высоким и стройным молодым человеком лет двадцати пяти, с белокурыми волосами, с бледным лицом и с черной повязкой на глазу. Он был в камзоле и штанах черного цвета. Девушка, забывшись, вначале нашла его довольно привлекательным.

«Какой красавчик!» — подумала она. Но потом спохватилась, вспомнив о том, что перед ней обидчик, которого следовало проучить.

Шарлотта слезла со своей лошади и сразу же подошла к своему обидчику. Девушка, как уже было сказано выше, была вспыльчивой особой, она достала из ножен старую шпагу своего отца и проговорила:

— Решим ваше оскорбление честным поединком?

— Какое еще оскорбление, сударыня, вы с ума сошли? — удивленно проговорил молодой блондин. — Марш домой, к нянькам и куклам, нечего играть в Жанну Д'Арк!

Шарлотта лишь проговорила:

— Я думала, гвардейцы не бегут от честного поединка. Или вы трусливый щенок?

Брюнетка слабо улыбнулась.

Молодой человек пожал плечами и проговорил:

— Я не дерусь с женщинами, сударыня.

Потом тише добавил:

— Очередная провинциальная дурочка в мушкетерши собралась.

Затем блондин встал прямо напротив ее кобылки и весело проговорил, обращаясь к своим друзьям:

— Эта лошадка в самом деле цвета детского поноса. Теперь я в этом точно убедился.

Девушка покачала головой и, когда он говорил об ее лошади, шпагой сделала несколько движений и штаны мужчины упали с его ног. Она приготовилась к отпору этого белокурого юноши.

— Какого дьявола?! — заорал молодой человек, чьи бледные щеки покрылись краской стыда. Его друзья снова расхохотались, но на сей раз не над цветом лошади Шарлотты, а над ним.

Шарлотта стояла рядом и смотрела на гвардейца, который был взбешен ее поступком.

Несчастный выхватил шпагу:

— Я жду, нападайте!

Девушка атаковала его, быстрая и грациозная, как молодая тигрица. Ее шпага сверкала, словно молния. Молодой человек, сам считавшийся по праву неплохим фехтовальщиком, поразился ее мастерству. Время от времени его взгляд скользил по ее красивой груди и стройной фигурке. Он поймал себя на мысли, что ему хочется обезоружить ее, а затем заключить в свои объятия. Эта мысль не давала ему сосредоточиться. В довершение ко всему, пошел дождь, и бедный юноша, споткнувшись, упал в грязь. Его друзья помирали со смеху.

Проучив этого блондинчика, Шарлотта вошла в гостиницу «Вольный мельник».

Девушка была неприятно удивлена платой, которую с нее потребовали за комнату. Брюнетка отшила управляющую сказав, что ради комнаты не будет опускаться до уровня проститутки. Шарлотте досталась маленькая комнатка с двухспальной кроватью. Девушка обдумала события этого дня. Ее лошадь обругали за цвет, один гвардеец назвал ее провинциалкой, а еще ее пыталась домогаться управляющая гостиницей.

«Нужно отдохнуть.» — подумала девушка.

Но тут новое открытие неприятно поразило ее… впрочем, не только ее. Соседом Шарлотты оказался все тот же блондин с повязкой на глазу.

— Вы?! — воскликнули они хором, столкнувшись друг с другом.

Девушка заметила, куда смотрят похотливые глазки блондина. Шарлотта треснула ему по щеке своей изящной лапкой.

— Не смотрите на меня так! И, вообще, отвернитесь и дайте мне переодеться.

— Да ладно… — протянул он, улыбаясь. — Мы же с вами уже, считай, не чужие. Только дрались недавно!

Но, заметив яростный взгляд девушки, юноша примиряюще проговорил:

— Все, все! Отвернулся!

Шарлотта переоделась в обычную белую сорочку и приготовилась ко сну.

— Кто вы, вообще, такой? — спросила она у мужчины.

Он с минуту задумался, затем проговорил:

— Зовите меня… Милорд.

Шарлотта повернулась к незнакомцу и спросила:

— Милорд — это ваше прозвище?

— Да, — ответил молодой человек, - я, знаете, долгое время жил в Англии и по роду деятельности мне часто приходится бывать там. А, вообще, мы с вами, считай, тезки. Меня зовут Шарль Баксон, но я не люблю свое имя…

— И почему же вы не любите свое имя? Оно довольно мило звучит. — проговорила Шарлотта и спросила. — Вы можете рассказать мне о роте мушкетерш Анны, какие они?
Что из себя представляют?

— Хмм… поскольку я отношусь к кардинальской гвардии, то мое мнение по этому вопросу будет весьма субъективным… я лично считаю гвардию его преосвященства гораздо перспективнее, хоть особой популярностью она и не пользуется. Кроме того, страной со всеми ее внешними и внутренними проблемами управляет лично Ришелье. Мой долг, как патриота — верно ему служить и всячески помогать в этом нелегком деле. — белокурый юноша спохватился. — Но у роты мушкетерш ее величества есть свои плюсы… там вы быстро сможете проявить свои боевые навыки, а они у вас есть, я в этом лично убедился… найдете себе подруг.

Шарль томно прикрыл глаза и улыбнулся:

— А дамы среди них очень даже ничего есть.

— Возможно, вы правы в том, насчет того, что я смогу найти там подруг или просто подняться за счет службы, — проговорила Шарлотта. — Ходят слухи, что кардинал Ришелье может быть женщиной… это правда?

Шарль Баксон слегка смутился и отвел глаза:

— У монсеньора, как бы вам это объяснить, женский тип души, женственная природа. Ришелье все взял от матери: овал лица, острый подбородок, эти пальцы возлюбленной, тигрицы, вора. Особой чувствительностью, тягой к украшениям, манией к чистоте в домах он, конечно, напоминает женщину, но энергия и сила духа у его высокопреосвященства, конечно, мужские.


Глава вторая
Дуэль

После бессонной ночи молодая брюнетка наспех переоделась и вновь продолжила путь в самое сердце Франции. Девушка подъехала к гарнизону мушкетерш.

Увидев у ворот гарнизона смуглую толстенькую брюнетку с пышной грудью, гасконка подошла к ней и, наклонившись, подняла красного цвета платочек:

— Это ваше, сударыня?

Толстушка взглянула на платочек и проговорила:

— Нет, это не мое, этот платок я у Арамис видела. Смотри-ка, инициалы герцогини-де Шеврез… вот, а она мне еще клялась, что не лесбиянка!

— Эй, Арамис, поди сюда! — позвала эта пышечка. — Это же твой платочек?

Арамис, оказавшаяся ровесницей Шарлотты, стройной красавицей-брюнеткой с черными лукавыми глазами, румянцем на нежных щечках и коралловыми губками, напустила на себя высокомерный вид и проговорила:

— Нет, это не мой платок.

— Да нет, это точно твой, — возразила толстушка, — с инициалами твоей милой Шевретты. А ты мне говорила, что не лесбиянка!

— Я — не лесбиянка! — возмущенно проговорила девица.

Шарлотта посмотрела на толстушку немного суровым взглядом:

— Что вы имеете против лесбиянок?

Сказав это, девушка немного надулась, а потом проговорила:

— Хотя с вашим весом ни одна уважающая себя дама не переспит с такой, как вы. — девушка ткнула пальчиком в живот толстенькой мушкетерши.

— Чего-чего?! — заорала толстушка. — Кого это ты назвала толстой, деревенщина гасконская?! Да еще и руки мне тут распустила, пальцем в меня тыкаешь! Предупреждаю: если будешь задевать мушкетеров, дело для тебя кончится трепкой!

Арамис, неожиданно для Шарлотты, встала на сторону своей подруги:

— Сударыня, убирайтесь отсюда подобру-поздорову в вашу родную Гасконь! С вашими манерами и привычкой совать свой гасконский нос в чужие дела вам в Париже делать нечего!

— Давайте решим все, как взрослые и порядочные люди? Вы можете вызвать меня на дуэль, если, конечно, не боитесь, что я одержу над вами верх.

— А кого нам бояться? Какой-то провинциалочки? — хмыкнула Портос. — Встретимся в час, позади Люксембургского дворца.

— Аналогично, — сказала Арамис.

— Как скажете, дамы, — проговорила молодая брюнетка, одетая в мужскую потрепанную одежду своего отца.

Шарлотта в первый день тут же написала письмо отцу о том, что ее вызвали на дуэль две дамы из роты мушкетерш. Девушка решила пойти в обычный кабак, в котором как раз сидела еще одна из верных мушкетерш королевы. Шарлотта неосторожно прошмыгнула мимо стола, за которым сидела мушкетерша, бутылка вина упала и облила мундир дамы.

— НЕЕЕТ!!! — закричала та не своим голосом. — Мое прекрасное анжуйское вино! Мой напиток богов! Все вылилось, все до последней капельки… А мой мундир… эх, да черт с ним, с мундиром… мое вино!

Взглянув, наконец, на свою обидчицу, мушкетерша — молодая брюнетка, лет тридцати — тридцати трех, которую смело можно было бы назвать привлекательной, если бы не следы, указывающие на склонность дамы к алкоголизму, прошипела:

— Ах ты, дрянь! Ты разлила мое вино!

— Простите, — сказала брюнетка девушке и пошла дальше к трактирщику, коим оказался пожилой мужчина лет шестидесяти пяти.

— Ох, напрасно вы это сделали! — проговорил он. — Она сейчас начнет скандал по поводу недопитой бутылки вина.

— МОЕ ВИНО!!! — продолжала орать мушкетерша-алкоголичка, потрясая бутылкой. Затем она встала из-за стола и направилась к Шарлотте, явно намереваясь ее стукнуть сзади бутылкой по голове.

Шарлотта увернулась от бутылочного удара этой сумасшедшей алкоголички, которая носила форму мушкетерш королевы.

— Эй, успокойся, можно же купить новую бутылку вина, — примиряюще сказала она.

Дамочка окинула ее таким взглядом, словно собиралась съесть глазами:

— Новую? А старая, старая-то! Моя старая бутылочка анжуйского винца, чьи последние драгоценные капельки вылились на моих глазах… ах, что это было за зрелище: моя бутылка, истекающая последними каплями крови!

— Я, вообще, удивляюсь, как вы с таким пьянством еще столь молодо выглядите! — проговорила Шарлотта. — Небось организм уже, как у старухи?

— Чтооо?! Я тебя вызываю на дуэль, увидишь, какая я старуха! Встретимся возле монастыря Дешо около двенадцати.

Девушка проводила взглядом эту весьма красивую, но безбожно пьяную даму. Она не хотела ей грубить, но горячая гасконская кровь кипела в ее венах. Юная гасконка должна была успеть на три разных дуэли.

Все остававшееся до назначенного срока время девушка провела, упражняясь со шпагой. Поражения храбрая гасконка не боялась или почти не боялась, ведь ей угрожали всего-навсего неповоротливая толстушка, самовлюбленная красотка и полоумная алкоголичка. Правда, их было три, а она — одна. Ну, что ж, если она будет убита, то будет убита мушкетершей королевы.

Вдоволь поупражнявшись со своей шпагой, девушка, наконец, направилась к месту, указанному тремя дамами. Там ее уже поджидали Арамис и Портос.

— Я слышала от Атос, что и у нее дуэль с этой деревенщиной, — проговорила Арамис и сложила губки бантиком.

— Она и ей нахамила, что ли? — пробурчала Портос.

— Да я толком не поняла. Атос что-то говорила о жизни и смерти, так что, наверно, речь идет о горячительных напитках, как обычно.

— Ааа… — протянула Портос. - А, вот и она, кстати.

Действительно, вот и Атос — именно так звали ту пьяную мушкетершу — направляется к назначенному месту. Судя, по немного нетвердым шагам, снова выпивши, либо еще не совсем протрезвев.

Шарлотта Д'Артаньян вскоре подошла к этим молодым дамам.

— Сударыни, извините за опоздание, — вежливо проговорила она.

— Вы только посмотрите, еще и опаздывает она! — проворчала Портос. — Но у меня вопрос: раз мы все вызвали это юное создание на поединок, кто из нас будет драться с ней первой?

— Я! — закричала Атос. — Мое анжуйское требует отмщения!

— Тише, тише, дамы! — проговорила Арамис. — Может, давайте тянуть жребий? Или предоставим слово гасконке?

— Вот еще! — возмутилась Портос. — Еще и слово ей предоставлять! Много чести.

— Мое вино… — простонала Атос.

— Если позволите, я бы хотела сначала провести дуэль с госпожой Атос, — проговорила Шарлотта.

— Ваше право, сударыня, — любезно ответила Арамис, а хмельные глаза Атос озарились радостью.

— К вашим услугам, сударыня! — проговорила вечно молодая и вечно пьяная мушкетерша королевы. Затем она тихонько добавила: — Мое винцо, я отомщу за тебя.

Как только дамочка встала в позицию, из подворотни вышло пятеро молодых гвардейцев кардинала. Капитан гвардейцев Жюссак, немного похожий на немца, грозным голосом проговорил:

— Что это у нас тут мушкетерши королевы затевают дуэли? А как же с эдиктами?

— Значит так, господа, — начала Атос, — у меня к этой юной даме дело жизни и смерти. Пусть она даст мне удовлетворение, а потом я к вашим услугам.

При словах "даст мне удовлетворение" и гвардейцы, и ее подруги-мушкетерши расхохотались.

— Э, а что я такого сказала? — проговорила Атос в недоумении.

Шарлотта оглядела фигурку молодой женщины, а потом проговорила:

— Господа, вы что, кони?

Брюнетка взяла камешек с мостовой и кинула его в капитана. Камешек попал точно в скулу Жюссака. Тот заорал от боли и рухнул на землю.

— Да как ты смеешь, наглая девчонка?! — заорал капитан и поднялся, держась за лицо.

— На помощь капитану! Арестовать мушкетерш! — закричали гвардейцы.

— Их пятеро, — заметила Атос, —, а нас только трое…

— Вас же четверо, — проговорила Шарлотта.

Внезапно, смотря на гвардейцев, она заметила одну темную фигуру в капюшоне. Но все же встала на сторону меньшинства, так как любила честные бои. Милорд, а это был он, наблюдая, покачал головой, а потом растворился в толпе прохожих, словно его и не было на площади.

— Но вы же не мушкетерша! — упрямо возразила Портос.

— Отойдите, сударыня! — закричал ей один молодой гвардеец, по имени Бикара, являвшийся ее земляком. — Вы угодили камешком в капитана случайно, я это сам видел. Уходите же, вас не будут преследовать.

— Простите, но я не могу стоять в стороне, когда пять гвардейцев нападают на трех милых мушкетерш, — проговорила девушка. Она подняла шпагу своего отца и произнесла слова «Один за всех и все за одного».

— Эти слова показывают, что у вас сердце истинной мушкетерши, не смотря на ваше неуважение к моему прекрасному вину! — с чувством сказала Атос. — Но мы так и не узнали, как ваше имя, храбрая девушка?

— Шарлотта Д'Артаньян, — проговорила девушка, смотря на Атос. — Прости за вино, потом обещаю купить тебе, сколько ты хочешь.Ты довольно мила.

Щечки девушки порозовели. Но, вспомнив про гвардейцев, она проговорила:

— Что вы такие трусливые?

— Ну, — крикнула Атос, чье сердце окончательно растопили слова Шарлотты, — Атос, Портос, Арамис и Шарлотта д'Артаньян! Вперед!

— Это кого ты трусами назвала, дерзкая девчонка? Я собью с тебя спесь! — прорычал Жюссак, атаковав девушку.

Атос выбрала некого Каюзака, любимца кардинала, потому что терпеть не могла блондинов, а он таковым являлся, на долю Портос выпал Бикара, тогда как Арамис оказалась лицом к лицу с двумя противниками.

Шарлотта дралась словно дикая тигрица. Она не в чем не уступала мужчине. Движения шпаги молодой гасконки были ловкими и, вместе с тем, осторожными. У Жюссака начали сдавать нервы, он вышел из себя из-за того, что не мог одолеть ту, кого посчитал юной деревенской глупышкой и начал делать ошибку за ошибкой.

Брюнетка, в отличии от опытного мужчины, ошибок не делала. Из-за своих же ошибок молодой капитан лишился одного глаза. Он сразу же прикрыл рукой свой глаз, из которого текла кровь.

— Смерть и преисподняя! — заорал-де Жюссак.

Увидев это, один из гвардейцев, атаковавших Арамис, поспешил на выручку своему капитану, в свою очередь атаковав Шарлотту. Шарлотта разоружила гвардейца, но оставила ему жизнь.

— Позаботься о капитане, или ты хочешь, чтобы он умер? Что для тебя важнее — сражение или друзья?

Гвардеец кивнул и отнес Жюссака к крыльцу монастыря, успевшего напоследок угрожающе произнести:

— Мы еще встретимся, наглая девчонка!

Шарлотта, тем временем, окинула быстрым и тревожным взглядом поле боя, чтобы узнать не нужна ли кому-то из мушкетерш королевы ее помощь. Арамис помощь точно не требовалась — она уже уложила второго нападавшего. Бикара и Портос ловко орудовали шпагами. Портос то несла какой-то бред, вероятно, для того, чтобы сбить Бикара с толку, то говорила о том, как она проголодалась и, что было бы неплохо заморить червячка. Бикара не обращал внимания и продолжал биться. А вот Атос приходилось туго, ее начало мучить похмелье, и она стала ошибаться. Ее противник Каюзак насмехался над ней, говоря, что она, похоже, пьет, как лошадь, да и лицо у нее лошадиное.

Шарлотта прикрыла свою недавнюю противницу, с которой хотела сразиться первой. Шпага гвардейца со звоном ударилась о шпагу Шарлотты.

— Опусти шпагу и иди к капитану. Это дружеский совет. — спокойно сказала девушка.

— Я не буду слушаться какую-то деревенщину! — взорвался Каюзак.

Услышав такой ответ, Шарлотта ринулась на Каюзака со словами:

— Ко мне, господин наглец! Я убью вас!

Но тут случилось то, чего не ожидали ни Шарлотта, ни Каюзак, Атос взяла Шарлотту за плечи и сказала:

— Он этого недостоин. Не трать силы.

Атос оттолкнула Каюзака в сторону своих и сдерживала Д'Артаньян.

Неожиданно на сторону девушек встал гвардеец Бикара, обратившийся к Каюзаку со словами:

— Твое поведение недостойно дворянина и пятнает честь всей гвардии.

Честью гвардии Бикара, фанатически преданный кардиналу Ришелье и получивший за это соответствующее прозвище Кардинал, очень дорожил.

Опозоренному Каюзаку пришлось отступить. Обернувшись в сторону Шарлотты, он плюнул на землю рядом с девушкой и сказал:

— Ты об этом еще пожалеешь, стерва!

Шарлотта обрела новых друзей и теперь сидела вместе с мушкетершами в таверне.

— Портос, сделай милость не наливай больше Атос, она и так пьяна в стельку. Если она упадет в таверне, нам придется ее тащить.

В это время Атос, распивая очередную бутылку бургундского, запела:

— Рай… обещают рай твои бутылки!

Толстушка взглянула в ее сторону и проговорила:

— Нда, похоже, ты права.

Когда ее алкозависимая подруга потребовала еще вина, Портос примиряюще проговорила:

— Атос, мне кажется, тебе уже хватит.

— Я требую продолжения банкета! — возмущенно ответила мушкетерша-алкоголичка.

— Нет-нет, никакого продолжения, — пыталась ее угомонить пышечка Портос, — вы уже порядком нарезались, ваше сиятельство!

— Неет, я абсолютно трезвая! — упрямо гнула свою линию Атос.

Портос, знавшая одну сокровенную тайну своей подруги, проговорила:

— Будешь много пить, мы от тебя уйдем, как твой муженек.

Атос посмотрела на нее с явной яростью:

— Не поучай меня, я знаю, сколько мне нужно выпить. Налей еще, и быстро!

Тут на помощь подругам пришла и Арамис. Девушка, имевшая склонность ко всему духовному и иногда помышлявшая об уходе в монастырь… в мужской монастырь, наставительно произнесла:

— Атос, вы безбожно пьяны, вы напились уже до положения риз! Сие не является богоугодным делом.

Сказав так, она, богомольно перекрестясь, пригубила кагорчик.

— Чего-чего? — переспросила Атос.

Поскольку Шарлотта отлучилась на минутку, чтобы подышать свежим воздухом, никто не заметил, как неуловимая гасконка подкралась за спинку стула своей подруги. Д'Артаньян нажала на сонную артерию двумя пальчиками, и Атос замерла, моментально отрубившись.

Арамис посмотрела на Шарлотту в недоумении:

— Откуда ты так хорошо знаешь анатомию?

— Я — не большой знаток анатомии, — улыбаясь, ответила гасконка. — Этому приему, а кроме того, азам врачевания меня обучила жившая по соседству старая цыганка.

Спустя два часа сна молодая дама, по прозвищу Атос, была трезва, как стеклышко. Она вышла на улицу, чтобы проветрить голову от остатков спиртного. Атос хотела выпить, но понимала, что ей нельзя сейчас пить, так как подруги не всегда будут терпеть ее пьяные выходки. Внезапно, она увидела знакомый силуэт в черном. Брюнетка задрожала и заерзала ножкой по холодной земле.

Подойдя к своей бывшей жене, молодой блондин проговорил:

— Настало время сказать «привет»?

— Ты… ты… ты… — Атос была в истерике, выражение ее лица было таким, словно она увидела призрак. — Ты демон, посланный на землю! Видно, сам ад воскресил тебя.

— Приятно было повидаться, женушка, — проговорил мужчина.

Посмотрев в глаза своей бывшей жены Оливии, блондин удалился, оставив ее в смятении.

Выйдя из таверны, Шарлотта заметила состояние подруги:

— Что с тобой? Ты, словно, привидение увидела.

— Почти… — ответила Атос, сильно побледнев. — Я только что видела своего покойного мужа.


Глава третья
Муж Оливии. Подвески королевы.

Девушки-мушкетерши продолжили празднование победы над гвардейцами. Но в голове Шарлотты засел один вопрос. Она направилась к столу, за котором в гордом одиночестве сидела Атос и, подлив ей еще вина, хотя та уже порядком захмелела, проговорила:

— Ты сказала, что тот блондин — твой муж… Расскажи об этом поподробнее.

Та только взглянула исподлобья.

Шарлотта посмотрела на Оливию и спросила:

— Почему ты желаешь смерти своего мужа? Странные у вас отношения. Расскажи мне все.

Красивое, хоть и безобразно пьяное, личико Оливии скривилось, и она принялась плакать пьяными слезами. Наконец, овладев собой, она выпила еще для храбрости и мрачно проговорила:

— Хорошо, пусть будет по-твоему… Я расскажу. Итак, одна моя подруга, а не я, запомните хорошенько, графиней была из Берри, как и я… ну, то есть, соседки мы были. Молодая она и дурная была и влюбилась в шестнадцатилетнего юношу-блондина, прекрасного, как Купидон. Красивенький да нежный, словно барышня. Он не просто нравился — он опьянял. В общем, влюбилась она в него… безмозглая дура!

— Лучше скажи мне правду, — проговорила Шарлотта, — этой молоденькой дурочкой была ты?

Гасконка была умной девушкой и прекрасно могла отличить ложь от правды. Оливию выдавали ее эмоции. Она принялась истерически рыдать, немилосердно икая.

— Ик… я! — выговорила она. - Увы, мой белокурый ангел обернулся демоном. Этот мерзавец, подлец, дегенерат изменил мне с лучшей подругой! А еще он был извращенцем и порол меня!

— Оливия, тебе уже хватит пить! — сказала ей Шарлотта. — А мне этот юноша показался очень даже приятным молодым дворянином с прекрасными манерами. Может, ты заслуживала порки? Никто почти и не любит алкоголичек.

— Так ты на его стороне?! — вскричала Атос. — Предательница!

— Успокойся, — проговорила Шарлотта и, не зная, как урезонить подругу, девушка не придумала ничего лучше, чем поцеловать Оливию в губы. Шарлотта закрыла ротик своей подруги долгим и нежным поцелуем.

Та заморгала и замотала головой, но на поцелуй гасконки ответила. У нее так давно никого не было, но ее смущала одна вещь: она никогда не была с женщиной.

Шарлотта, наконец, перестала целовать свою подругу. Парочка подвыпивших гвардейцев смотрела на девушек.

Глядя на целующихся дам, парни возбудились.

— Дамы, не составить ли вам компанию, а то, как я погляжу, вам мужчин не хватает? — спросил один из них.

Шарлотта взяла графин с водой и вылила его на головы двух гвардейцев.

— Охладитесь, мальчики! — проговорила девушка и посмотрела на свою подругу. — Пошли отсюда.

Но Атос уже напилась, как сказала бы Арамис, до положения риз и не могла уже ни идти, ни даже внятно разговаривать. Промычав что-то нечленораздельное, она упала лицом в салат.

Шарлотте пришлось буквально на своей спине тащить свою подругу. Когда мушкетершу-алкоголичку вывернуло наизнанку, она, по крайней мере, уже не так сильно качалась.

Оливия посмотрела мутными глазами на Шарлотту и проговорила:

— О нашем разговоре в таверне не должен узнать никто.

— Успокойся, Оливия, я не буду разглашать твои семейные секреты, — улыбнулась Шарлотта. — Слово дворянки.

— Знаешь, — вдруг произнесла Атос, — я так одинока. После этого мерзавца у меня, ведь, никого не было…

Шарлотта посмотрела на подругу и спросила:

— Ты о чем?

Иногда юная горячая гасконка была похожа на крестьянскую девчонку, которая боится странностей или чего-то нового. Поцелуй, которым она тогда наградила Оливию, был для нее необычным шагом, изумившим ее саму.

— Твой поцелуй в таверне… — начала Оливия. — Это было так… так нежно, чувственно. Может, повторим?

— Но… я не знаю, — проговорила Шарлотта, смотря в глаза подруги. — Ты как себя чувствуешь?

— Нельзя столько. — добавила она со спокойными нотками в голосе. — Пошли тогда к тебе?

— Идем, милая, — улыбнулась еще немного пьяной улыбкой Оливия, обняв подругу за талию. Так, они направились на улицу Феру, где квартировала Атос…

В это самое время, в Лувре королева Анна Австрийская — обладательница изумрудных глаз, знаменитой габсбургской губы и шикарной груди, любезничала с английским посланником — герцогом Бэкингемом, министром и, по совместительству, любовником английского короля Якова Первого, а, кроме того, врагом Франции, то есть страны, в которой она, Анна, являлась королевой.

— Герцог, — жеманно спросила королева, —, а как будет в переводе с английского «I want you»?

— Я вас хочу! — подкрутив пшеничный ус, ответил герцог.

— Что? Прямо здесь?!

Герцог ухмыльнулся и принялся покрывать поцелуями чудесную грудь королевы.

— Ах, Джордж, щекотно… ваши усы! — хихикала та.

Потом молодой мужчина стал играть языком с ее нежно-розовыми сосками, как вдруг вошел обладатель увесистых оленьих рогов… его величество король Людовик Тринадцатый.

— Что вы делаете?! — возмущенно воскликнул король-рогоносец.

— Ну, я же говорила, что он — глупец! — хмыкнула его жена.

Молодой король с длинными черными волосами и нежными чертами лица, в которых было что-то женское, налетел на герцога Бэкингема с кулаками.

Мужчина сделал несколько смешных ударов, а потом проговорил:

— Вы… вы… я велю арестовать вас, бросить в Бастилию, казнить!

Бэкингем полунасмешливо-полуснисходительно посмотрел на него. Он знал, как разговаривать с королями, обладающими слабой волей и… некоторыми наклонностями. В этом у английского герцога был большой опыт.

— Ваше величество, будьте спокойны, — примирительно заговорил он, — я нахожусь здесь… ради вас!

— Я вам не верю, — хмуро проговорил Людовик, но потом все же сменил гнев на милость. — Может быть, вы хотите вина, ваша светлость?

— Лучше шампанское. — проговорил Бэкингем с легкой улыбкой.

Оставив Анну одну, мужчины ушли в покои короля. Но Анна не стала долго горевать, так как к ней вскоре должна была приехать подруга и наставница герцогиня-де Шеврез.

Молодой король с легкой усмешкой проговорил:

— Я бы мог приказать отсечь вам голову. Но я знаю о ваших связях с Яковом Первым и даже его наследником. Неужели вы так хороши?

«Должно быть, этот проклятый кардинал поведал об этом коронованному болвану-лягушатнику!» — подумал английский герцог, а вслух сказал:

— Его величество Яков почтил меня своим дружеским расположением. Он даже как-то сказал: «У Христа был Иоанн, а у меня есть мой Джордж».

— А я, — хитро улыбнулся король, — слышал из достоверных источников, что Яков называет вас в письмах своей женой…

— Может и так, — спокойно ответил герцог. — Но я не люблю Якова, я с ним из благодарности и в сугубо меркантильных целях. Я люблю… вас.

Немного помолчав, герцог спросил:

— А хотите знать, насколько я хорош, сир?

— Я бы хотел это узнать, — Молодой король посмотрел на герцога, а потом осторожно и с присущей ему пылкостью поцеловал его в губы.

Джордж отвечал на его поцелуй со страстью, которую, как могло ошибочно показаться Людовику, он испытывал на самом деле.

— Выпьем за любовь, сир? — ласково спросил он.

Молодой мужчина оторвался от губ герцога и проговорил:

— За что же нам еще можно было бы выпить, как не за любовь?

Луи налил в бокалы шампанского.

Джордж готовил ему сюрприз. Он набрал в рот немного шампанского и, удерживая его во рту, приспустил королевские штаны, взял в рот член Луи и принялся «купать» его в шампанском, одновременно лаская языком.

Молодой король Франции Людовик Тринадцатый сейчас был на седьмом небе от таких изысканных ласк. Мужчина поглаживал герцога по волосам. С его уст слетали нежные стоны.

Джордж стал заглатывать «шпагу» короля едва не полностью, не прекращая ласк, пока Луи не кончил ему в рот. Англичанин проглотил все до капельки, заставив французского короля улыбнуться, ведь у него только что отсосала вся Англия в лице своего министра. Их упоительный диалог был продолжен в алькове, и Луи был очень доволен его итогами. Его заставляло досадовать лишь то обстоятельство, что его собственного министра, кардинала Ришелье, похоже, не прельщает мужская любовь…

Ловкий англичанин, закончив постельные баталии с королем, ухитрился встретиться и с королевой. Анна Австрийская для виду изволила надуть губки на его измену с ее собственным мужем, но очень быстро простила его, в знак примирения подарив ему некий розовый ящичек, в коем хранились двенадцать алмазных подвесок, в свою очередь, подаренных ей мужем. Королева не знала, что в этот момент за ними следил некий изящный блондин в черном, имевший странное прозвище Милорд…


Глава четвертая
Гости из прошлого. Произошедшая от розы

— Уютная у тебя квартирка, Оливия, — сказала Шарлотта, осматриваясь, когда они, наконец, пришли.

Оливия посмотрела на Шарлотту с легкой улыбкой и проговорила:

— Если ты голодна, мы можем вызвать прислугу, она приготовит нам еду.

— Да нет, спасибо, — отмахнулась гасконка. Она разглядывала свою подругу, и та казалась ей аппетитней любого лакомства. Девушка покраснела, ибо собственные мысли смутили ее.

Шарлотта опустила глаза и теперь смотрела в пол, так как на ее щечках заиграл миленький румянец смущения.

— А может… стаканчик винца? — предложила верная своим привычкам Оливия.

— В принципе, я не против, — проговорила Шарлотта с легкой смешной улыбкой.

Оливия кликнула свою глухонемую служанку Глафиру и с помощью жестов приказала ей принести вина.

Глафира немного задержала взгляд на соблазнительном вырезе гостьи. Девушка неосторожно прошлась и вылила на девушку бокал вина.

— Ах, несчастная! — возмущенно закричала Оливия. — Ты пролила мое драгоценное вино на мою подругу к тому же! Как бы мне тебя наказать?

Глухонемая замычала и принялась вытирать тряпочкой платье Шарлотты.

Гасконка улыбнулась и сказала Оливии:

— У тебя милая прислуга — она просто оступилась.

— Да эта растяпа все время оступается! — проворчала Оливия. — У нее не только руки, но и ноги, похоже, не из того места выросли!

Потом она вновь обратилась к Шарлотте:

— Какое наказание для этой прошмантовки подберем?

Шарлотта посмотрела на служанку своей подруги, а потом проговорила:

— Можно выпороть ее, если ты так хочешь наказать свою служанку.

— Хороший выбор, дорогая! — ответила Оливия, очаровательно улыбнувшись.

Глафира, пусть и лишенная слуха и языка, была хорошенькой мулаткой с телом-сладкой шоколадкой, с большой грудью и соблазнительной круглой попкой. Этой-то попке и предстояло отведать плеточки.

— Будем пороть ее обе — по очереди! Каждая по сто ударов! — объявила свою волю безжалостная Оливия.

Бывшая графиня-де Ла Фер, как хозяйка мулатки, принялась за ее "воспитание" первой. Она заставила Глафиру раздеться и принялась охаживать ее плетью с такой силой, что на прелестном заду служаночки оставались широкие красные полосы. Глухонемая мычала, извиваясь, как змея. Когда ее хозяйке наскучило наносить удары по попке, она заставила Глафиру расставить ножки и принялась хлестать ее уже по киске.

Шарлотта наблюдала за наказанием служанки. Она сама уже дико возбудилась и по ее красивым ножкам капельками начал стекать вагинальный сок.

— Оливия, может теперь уже моя очередь? — страстно проговорила она.

— Да, ты права, милая подруженька моя! — отвечала Атос. Еще раз стегнув Глафиру по промежности, она передала эстафету гасконке.

Шарлотта опустилась на колени и стала водить язычком по нежным половым губкам Глафиры. Пальчиками юная гасконка проникала в анальное колечко служанки. Вначале Шарлотта просунула в попку девушки лишь один палец, но войдя во вкус, гасконка не останавливалась и просунула в попку девушки свою правую руку. Шарлотта двигалась плавно и в тоже время быстро. Глухонемая служанка морщилась от боли. Мулаточка перестала себя контролировать, и из ее киски полились белые струйки прямо на кафельный пол.

— Что за черт?! — ругнулась Оливия. — Эта сучка не должна блаженствовать.

Она куда-то вышла, затем вернулась с пустой бутылкой из-под шампанского. Она принялась совать ее в киску бедной Глафиры. Лишенная дара речи, та могла лишь мычать, беззвучно плача.

Шарлотта освободила свои брюки от ремня и начала шлепать бедняжку мулатку по красивой и аппетитной, кофейного цвета, попке. Каждый удар наносился строго пряжкой, так как Оливия не хотела, чтобы ее служанка получала удовольствие.

— Может, просунем и в ее попку бутылку, а заодно, поиграем с ее дырочками? — предложила Шарлотта. — Ее дырочки такие тугие! Надо их расширить.

— Одну из них я уже расширила, — ухмыльнулась Оливия, — остается задняя норка. Хотя… можем заняться обеими ее отверстиями одновременно!

С этими словами она взяла бутылку вина, моментально его вылакала и стала совать опорожненную бутылку в анус жертвы.

Шарлотта покачала головой:

— Эх, жадина ты до вина!

Юная гасконка взяла еще одну бутылочку, полную вина, но не стала открывать ее, а встав позади своей подруги, принялась просовывать ее в нежную попку Оливии.
Атос застонала от сладких мук… для нее сладких вдвойне, при ее-то отношении к потреблению вина… в любом виде!

Шарлотта двигала бутылочкой с вином в попке своей подруги. Наигравшись с ее задиком, юная гасконка проговорила:

— Может быть, нам будет удобнее привязать служанку за ноги и руки? Показать ей, что такое тряпичная кукла?

— Мне нравится ход твоих мыслей, подруга! — ответила гасконке Оливия, одарив ее пьянящим поцелуем.

Затем, по задумке Шарлотты, руки и ноги Глафиры были привязаны к ножкам стола.

Как только Глафира оказалась привязанной к ножкам стола и кровати, Шарлотта зажгла свечу и без всяких нежностей просунула ее прямо в мокрую киску служанки.
Несчастная жертва вновь замычала и задергалась.

— Может, привести этой сучке кобеля? — предложила Оливия. — У меня есть прекрасный охотничий пес!

Шарлотта улыбнулась и проговорила:

— Сначала лучше растянуть ее, а потом можно и пса.

Затем гасконка попросила:

— Расскажи мне еще о своем муже.

Личико Оливии омрачилось, она вздохнула:

— Я уже рассказывала об этой своей ошибке… Что тебя еще о нем интересует?

— Оливия, все нормально? — спросила Шарлотта, смотря на свою подругу.

— Да, все хорошо, — со вздохом отвечала та. — Просто это не самая приятная тема для меня…

Погрустив еще чуток, она проговорила:

— Что-то мне пописать охота, а выходить — лень!

Оливия нашла выход из проблемы, сев на красивое зареванное лицо мулаточки и начав орошать его золотым дождем. От такого использования своего рта мулаточку чуть не стошнило.

Глафира сквозь слезы и отвращение глотала все, что выбрасывала на нее киска ее хозяйки.

— А ты не хочешь пи-пи, дорогая Шарлотта? — спросила Оливия гасконку с дразнящей улыбкой.

Шарлотта улыбнулась в ответ и проговорила:

— Нет, я так много не пью.

Она улыбнулась и, подойдя, похлопала по попке своей подруги.

Повернувшись к ней, бывшая графиня-де Ла Фер поцеловала ее. Язычок очаровательной алкоголички проник в ротик гасконки.

Шарлотта хотела что-то сказать, но Оливия прервала ее. Девушки наслаждались поцелуем. А вот служанке было не до нежностей, ведь на нее, тем временем, надвигался огромный охотничий пес. Он начал обнюхивать ее нежную киску.

Глафира с ужасом поняла, что сейчас ее будет сношать это чудовище, но не могла даже молить подруг сжалиться над ней. Правда, ее никто бы и не слушал.
Когда она все же замычала, ее хозяйка насмешливо проговорила:

— Я по-собачьи не понимаю.

Затем сказала Шарлотте:

— Ну что же, можно приступать к спариванию нашей сучки с кобелем.

Кобель с присущий ему резвостью набросился на бедную служанку. Вначале огромный пес вошел в ротик девушки по самые гланды. Глафира задыхалась от огромного члена пса, но, чтобы не умереть от удушья, она начала посасывать собачий член.

— Вот так, сука, старайся, знай свое место! — похвалила ее старания хозяйка, затем начала ласкать грудь своей подруги Шарлотты, целуя и посасывая нежно-розовые соски.

Шарлотта замурлыкала, как кошечка и принялась тереться о нежный язычок своей подруги.

— Мне так хорошо… Отзови песика или он просто убьет Глафиру своим темпом. Она уже достаточно наказана.

Все же юной гасконке было жаль служанку своей подруги.

— А может, пусть эта дрянь сдохнет? — ухмыльнулась Оливия, поразившая подругу своей безжалостностью.

— Оливия, что ты говоришь?! Я и не думала, что ты такая бессердечная и безжалостная. — проговорила Шарлотта.

— Дура! — внезапно прошипела подруга гасконки, на ее глазах начавшая превращаться во врага. — Никакая я не Оливия. Меня зовут Алти, и когда-то мое имя говорило тебе очень много!

Шарлотта посмотрела на подругу и проговорила:

— Ты что, настолько пьяна, что стала бредить?

Оливия или Алти, как будет угодно читателю, разразилась зловещим хохотом:

— Да, ты права, я пьяна… пьяна от своей ненависти к тебе! Итак, мне удалось найти тебя и в этой жизни, Зена… теперь ты умрешь, а твоя душа будет порабощена мной навечно.

Эта, как казалось Шарлотте, сумасшедшая начала что-то быстро говорить на какой-то тарабарщине. Очевидно, она произносила заклинание. И по мере того, как Атос-Алти выговаривала эти страшные слова, у юной гасконки появлялось ощущение, что у нее либо будет помутнение разума, либо ее душу похитят. Она взяла всю свою волю в кулак, чтобы не дать этой ведьме подчинить себя… или сделать что-то еще худшее.

Внезапно, Шарлотта, словно в калейдоскопе увидела себя в прошлой жизни — в ней она была какой-то бесстрашной древней воительницей, закаленной в пламени битвы, звали ее… Зена, а одним из ее злейших врагов была именно мнимая Оливия, то есть Алти. Молниеносно очутившись рядом с Алти, Зена-Шарлотта ударила и оглушила ее, затем освободила Глафиру, и вместе они, одевшись наспех, сбежали из этого проклятого дома.

Им случилось встретиться с бывшим "мужем" Оливии — молодым человеком, называвшим себя Милордом.

— Куда бежим в такое время, да еще так экстравагантно одетые, красавицы мои? — спросил он со своей иронической улыбкой.

Шарлотта, которая видела теперь то, чего не видела раньше, узнала эту улыбку… и взгляд. Да, теперь он выглядел иначе, но именно в этих взгляде и улыбке читается его истинная душа — коварная душа бывшего возлюбленного Зены, а затем ее предателя и врага Юлия Цезаря!

Зена-Шарлотта обнажила шпагу, намереваясь атаковать его.

— Эй, я с миром, я не хочу с тобой драться! — вскричал Милорд-Цезарь.

— Цезарь, заканчивай этот маскарад! — крикнула ему в ответ Зена. — Я знаю, кто я… и кто ты!

— Ну что же, раз ты все знаешь… — протянул молодой человек. — Я могу сказать тебе лишь одно: я больше не желаю быть твоим врагом, Зена. Вражда пусть останется в наших прошлых жизнях и судьбах, а в этой жизни я предлагаю тебе союз, ибо у нас есть общий враг, то есть Алти!

— Цезарь, — с негодованием отвечала Зена, — мне не нужен никакой союз с тобой. В любой жизни и судьбе ты был, есть и будешь мерзавцем!

— Ну-ну, — примиряюще заговорил он, — не надо так со мной. Я все понял, все осознал, благо для этого у меня были долгие века в Аиде и жизни здесь, на земле, в других воплощениях. Правда, я по-прежнему верю в свою Судьбу, и судьба моя заключается в том, чтобы стать величайшим полководцем в Истории. — он вскинул голову. — Моя служба у Ришелье временная. К тому же, у меня есть план: недавно я узнал, что умер шведский принц Густав-Адольф, с которым мы очень похожи внешне… можно чуток поправиться и накачать мышцы и… отправиться в Швецию — выдавать себя за него. И… скоро Европа услышит о великом полководце короле Швеции Густаве-Адольфе, Северном Льве! И никто не догадается, что в нем живет душа самого Цезаря! А Ришелье будет финансировать мои походы, в память о былой дружбе и моих услугах.

Зена вздохнула:

— Цезарь, если ты не замолчишь и не перестанешь грузить меня своими бредовыми идеями, я тебе язык отрежу… и не только! Лучше расскажи мне, отчего Алти стала твоим врагом.

— Эмм… это долгая и не очень веселая история… — начал Цезарь-Милорд. — В общем, дело было так: после того, как в Мартовские Иды меня предательски и брутально зарезали в Сенате, а вы с Габриэль были распяты, — при этих его словах Зена сделала движение, — я очутился в Аиде. Там было хреново и очень скучно для такой деятельной натуры, как я, а посему я начал искать способ дать оттуда деру. План дальнейших действий у меня тоже был. После смерти Гадеса-Плутона в подземном царстве была невообразимая неразбериха. Воспользовавшись ею, я и сбежал, заодно взяв в заложницы Судеб. Верный собственному правилу «Каждый кузнец своей судьбы» я сплел нити наших судеб так, чтобы ты забыла все плохое, что между нами было и помнила лишь хорошее… тем более, что его было не так уж мало. Нам, ведь хорошо было вместе, да? — он улыбнулся своей детской улыбкой.

Зена-Шарлотта что-то буркнула, потом… надавала ему пощечин.

— Ай! Больно же! — также, по-детски, вскрикнул он. Щеки у него пылали.

И Зена не удержалась от искушения теперь поцеловать их.

— Вот так-то лучше, — заулыбался Цезарь, — так… на чем я остановился?

— На том, как хреново тебе было в Аиде, куда я тебя снова отправлю, если не расскажешь мне популярно об Алти!

— Ага, продолжу. Значит, у меня все получилось, и мы с тобой стали мужем и женой, императором и императрицей. Это было чудесно! Мы уже почти завоевали весь мир! Но тут появилась Габриэль и все испортила! Мне пришлось снова распять вас. — при этих словах Юлия Зена замахнулась на него кулаком. — Все-все, я больше не буду… распинать вас… прости меня, Зена! Так вот… В этой нашей новой судьбе Алти стала верховной жрицей Империи и моей советницей и… влюбила меня в себя. — Цезарь вздохнул. — Увы, к стыду моему, я поддался чарам этой ведьмы, ибо, надо отдать ей должное, она — роскошная женщина и великолепная любовница. Секс был просто космическим! Ахх, как она делала минет! — Юлий томно вздохнул.

— ЦЕЗАРЬ!!!

— Все-все, я больше не буду! Итак, продолжаю… Я женился на этой очаровательной мерзавке, сделав ее своей новой императрицей, и… что же ты думаешь? Эта canis femina в нашу брачную ночь убила меня, нанеся мне 30 ударов кинжалом! Это было ужасно!

— Так тебе и надо! — хмыкнула Зена.

— В тебе нет ни капли сочувствия, — надул губы Цезарь.

— Еще бы!

— Ну, теперь ты понимаешь, как я ее ненавижу?

— Наверное также, как я ненавидела тебя…

— Ненавидела? — переспросил он. — То есть это чувство уже в прошлом? В тебе больше нет ненависти ко мне?

Его бывшая любовница и противница перевела разговор на Алти:

— А как тебя угораздило встретиться с ней в этой жизни? И как ты понял, что это она?

— Случайно, — отвечал Юлий. — Также, как и ты, я не помнил своей прошлой жизни. Хотя… о своем предназначении знал с самого рождения.

Зена улыбнулась и покачала головой. Цезарь в своем репертуаре!

— В дни своей юности, — продолжал он, — мне довелось встретиться с очаровательной девушкой в белом платье и с маргариткой в руке… она была похожа на лесную нимфу. Впилась занозой в сердце мое стрела Купидона… Я признался Оливии… так она звалась… в любви и сказал, что буду верен ей телом и душой. Она сказала, что охотно принимает первое и еще охотнее — второе. Сыграли свадьбу. Наша ночь любви была похожа на сказку, но сказка эта, увы, имела грустный конец…

— Она снова попыталась тебя убить?

— Да… Убить, а кроме того, украсть мою душу. Алти-Оливия никогда не забывала… ни о духовном, ни о материальном. Для духовного ей требовалась моя душа, для материального — деньги! Но я, как и ты, похоже, сыграл в игру «Вспомнить все!». От увиденных картин прошлого меня охватило отчаяние, и именно оно дало мне сил бороться. Я тогда почти одолел ее и даже сорвал с ее шеи вот этот дьявольский амулет, — он показал на странную ладанку, висевшую на его груди, — думаю, это лишило ее части силы, теперь она более уязвима…

— Ясно! — резко ответила Зена. — Но… нужно сообщить Арамис и Портос, что Атос не та, за кого себя выдает!

— Думаешь, они тебе поверят?

— Не знаю, но нужно что-то делать!

Она с минуту помолчала, потом, взглянув на него, спросила:

— Цезарь… ты не знаешь, кем сейчас является Габриэль? Где мне искать ее?

Он хотел что-то сказать, но потом взглянул в ее прекрасные голубые глаза и передумал:

— Нет, Зена, не знаю…

В это самое время, в кабинете Пале-Кардиналь за столом заваленным книгами и бумагами, прекрасная женщина… нет, прекрасный мужчина… в общем, кем бы ни было это создание, оно было прекрасно, обладало чуть поседевшими, но красивыми светло-каштановыми локонами, большими и умными серо-голубыми глазами, нежной кожей, маленькими губами и красивой формой рук с длинными тонкими пальцами, державшими сейчас перо. На коленях этого прелестного существа, одетого в красную мантию, мурлыкала пушистая белая кошечка.

— Прошение об отставке… — диктовало себе создание вслух. — Прошу короля уйти в отставку!

Он (а) хихикнул (а).

Тут дверь кабинета отворилась, впуская маленького пузатого и нарумяненного человечка. Это был Ля Шене — слуга короля, любивший прикидываться дурачком, но, тем не менее, умевший делать денежку, ибо подрабатывал он тем, что продавал парфюмы и косметику. Вот и к кардиналу Ришелье он пришел именно с этой целью, при чем предлагая свой товар, он обращался к его преосвященству, как к даме, поскольку знал один секрет кардинала…

Взглянув на астрономическую цену, Ришелье сказал (а):

— Нет, нет и нет — я ничего не буду брать! Это грабеж!

— А если я… — Ля Шене растянул свои толстые губы в улыбке. — Поведаю его величеству один ваш секретик?

Ришелье смерил (а) его презрительным взглядом и проговорил (а):

— Вот смотрю я на вас, Ля Шене, и думаю: человек, действительно, произошел от обезьяны!

— А вы, ваше преосвященство? — хихикнул он.

— Что — я?

— От кого вы произошли?

На бледном, красивом лице кардинала появилось мечтательное выражение:

— А я произошла от розы…

Покончив с препирательствами с Ля Шене и с оставшимися делами, кардинал поехал (а) в Лувр, к королю. Его величество, почитавший себя великим художником, был занят тем, что рисовал портреты (карикатуры с длинными носами) своих придворных. Присутствующие при этом дружно хвалили его талант и сравнивали его с Леонардо да Винчи.

Увидев своего прекрасного министра, король проговорил:

— Да, я — новый Леонардо и, как и у него, у меня есть своя Джоконда. Ваше преосвященство, прошу вас стать моей Моной Лизой! Я желаю увековечить вашу улыбку на своем холсте.

— Эмм… — протянул (а) кардинал. — А будет красиво или как в жизни?

— Будет так, как я вижу! — улыбнулся Людовик.

Заметив испуганный взгляд кардинала, он поспешил сказать:

— Да красиво, красиво! Садитесь здесь и позируйте мне! За это я сделаю для вас все, что пожелаете.

— Ну, коль так… — Ришелье улыбнулся (улыбнулась?). — Коль так, сир, я хочу милость не для себя, а для ее величества Анны Австрийской.

Людовик скривился, он ненавидел свою жену.

— Что? — переспросил он.

— Сир, вы обещали, — кардинал сложил (а) губки бантиком.

— Ладно! — проворчал тот. — Какую же милость вы хотите для королевы?

— Сир, ее величество почему-то недовольна мной, и душа моя весьма скорбит из-за этого… — Ришелье вздохнул (а). — Я хочу исправить это. И думаю, что этого можно достичь, сделав что-нибудь приятное для королевы. Например, дать бал. Она же так любит танцы! Помнится, городские старшины устраивают третьего октября празднество. Вот, на этот день и назначьте бал. Заодно, не забудьте накануне праздника сказать королеве, что вы желали бы видеть, к лицу ли ей те двенадцать алмазные подвесок, что вы ей подарили…

Людовика заинтересовала эта просьба, и он ответил на нее согласием, ухмыляясь в усы, ибо понял, что кардинал что-то задумал (а) против его «любимой» жены.


Глава пятая
Герцогиня-шаманка

Услышав рассказ Шарлотты об Атос, оказавшейся Алти, и о Милорде-Цезаре, Портос и Арамис тревожно переглянулись. Было заметно, что они, как минимум, хотят спросить у своей подруги гасконки, не заболела ли она или не выпила ли.

Шарлотта возвела очи горе:

— Я в своем уме! И абсолютно трезвая! Глафира, бывшая служанка мнимой Оливии-де Ла Фер, может подтвердить мои слова.

Увы, Глафира, как было сказано в прошлой главе, была немой, а посему подтвердить ничего не могла.

Подруги гасконке, конечно же, не верили, но, поскольку Атос давно не появлялась, решили наведаться к ней в ее квартиру на улице Феру, не смотря на протесты Шарлотты, боявшейся за своих подруг. Странно, но исчезли все следы пребывания Оливии в квартире, словно таковой и не было. Девушки принялись расспрашивать о ней знакомых, но успеха не добились.

— Вот видите! — воскликнула Шарлотта. — Я же вам говорила, здесь замешана черная магия.

— А еще переселение душ! — скривилась Арамис. — А наша религия запрещает верить в эту ересь. Должно быть какое-то рациональное объяснение всему этому.
Но рационального объяснения не было.

Тут к мушкетершам подошел Милорд, он же Цезарь.

— Вот тот, кто тоже может подтвердить мои слова! — вскричала Д'Артаньян.

Блондин кивнул и поведал подругам Шарлотты историю, уже известную читателю.

— Я думаю, Алти испугалась разоблачения и нашла себе новую оболочку, — предположил он. — Сейчас у нее другое имя… и тело.

— Но как же тогда узнать, что это именно она? — вопросила Портос. — Надо ведь остановить ее, а то она черт знает что натворит!

— Она сама выдаст себя своими действиями, — проговорил Милорд-Цезарь.

Цезарь был прав. Вернее, почти прав.

В семнадцатом веке шаманка Алти вела двойную жизнь, имея сразу две физические оболочки. Первой из них была мушкетерша Атос, она же Оливия-де Ла Фер, в коей надобность уже отпала, второй — герцогиня-де Шеврез, которую мы уже упоминали в нашем повествовании, но пока без возможности вывести ее на сцену. Вторая из оболочек Алти была известна Франции, да и половине Европы, своими красотой, развращенностью и коварством. Естественно, этот образ больше подходил шаманке.

Шевретта-Алти смогла встретиться со своей венценосной подругой — и не только — и застала ее в слезах. Анна рассказала ей печальную новость: ее супруг, Людовик Тринадцатый, науськиваемый коварным кардиналом, собирается дать бал, на который она обязательно должна надеть двенадцать подвесок, которые, увы, находятся сейчас у одного искусителя женских душ за Ла-Маншем…

— Святая Дева, я пропала! — разрыдалась королева.

— Почему пропали, милая Анна? — ласково произнесла Шевретта-Алти. — Положение, конечно, сложное, но отнюдь не критическое. Подвески можно вернуть.

— И как же это сделать, дорогая Мари?

— Ваше величество, — улыбнулась мнимая герцогиня, — вы меня удивляете. У вас же есть преданные вам мушкетерши, поручите это дело им. А что до кардинала, то я предлагаю нанести ответный удар.

— Каким образом, Мари? — королева встрепенулась. — Ришелье очень коварен.

— У меня есть одна идея, моя прекрасная королева. Я умею искусно подделывать почерка и могу написать вам любовное письмо от имени кардинала. Так, в наших руках будет могущественное оружие против последнего.

— Мари, ты — гений! — молодая королева радостно захлопала в ладоши.

— А то! — усмехнулась Шеврез-Алти. — Но это еще не все, милая Анна, я знаю один секрет кардинала.

— Не хочешь поведать о нем мне?

— Потом, Анна, потом…

Мнимая герцогиня хотела убить сразу двух зайцев: во-первых, отправить опасных для нее мушкетерш, включая Шарлотту-Зену, на опасное задание, которое может стать для них последним, а, во-вторых, свергнуть ненавистного и ей  (и не только из-за политических разногласий) кардинала, чтобы самой править Францией.
Под смешок своей венценосной подруги Шевретта принялась строчить письмо от лица воздыхателя в сутане.

Вот примерное его содержание: «Ваше прекрасное величество! Королева сердца моего, чье имя является для меня небесной манной! Мне, как никому другому, известно о том вынужденном целомудрии, в котором вы пребываете по вине вашего глупца-супруга. Король — педераст и жалкий импотент. Он не знает, не может знать, что нужно молодой, жаждущей любить, женщине. Но я не таков! Я люблю вас, я хочу вас… то есть я хочу вас звать просто Анной! Ваш преданный, страждущий раб… Арман-Жан дю Плесси, кардинал-де Ришелье»

— И подпись, — хихикнула Мари-де Шеврез, она же Алти.

Анна кинулась ей на шею:

— Мари, я тебя обожаю! Чем тебя можно отблагодарить? Может, подарить тебе что-нибудь?

— Лучший мой подарочек — это вы, ваше величество! — пропела герцогиня-шаманка. - Ну, иди же ко мне, Анетт!

Анна отблагодарит ее тем, что передаст всю власть в ее руки после того, как избавившись от кардинала, они отправят в мир иной короля…

Мари впилась своим алчным красным ртом в губы Анны, а время спустя уже нежно сосала ее прекрасные груди. Затем ловкие пальцы Шевретты-Алти скользнули в промежность Анны, после чего их сменили губки и язычок. Молодая королева застонала от наслаждения.

Время спустя мушкетерши были удостоены аудиенции у ее величества, во время которой она рассказала им об их миссии по возвращению подвесок к положенному сроку и спасению своей королевской персоны от козней злодея кардинала.

Девушки-воительницы торжественно пообещали исполнить свой долг перед повелительницей, однако в глубине души Шарлотта противилась этому поручению, ибо оно состояло в том, чтобы помогать королеве изменять королю — своему мужу и повелителю — с врагом Франции и спасти ее от ЗАСЛУЖЕННОГО наказания. Но она давала присягу…


Глава шестая
Афина против Алти. "Моя императрица".

Итак, похожие на валькирий, воинственные дамы покидали Францию. Портос всю дорогу сыпала шуточками, либо вкусно кушала, хоть и так была похожа на сдобную булочку, либо заигрывала с Арамис. Арамис принимала вид оскорбленной святоши, что, впрочем, шло ей. А вот Шарлотта Д'Артаньян, в прошлой жизни звавшаяся Зеной, была серьезна и молчалива. Она думала то о полученном поручении, и о том, стоит ли Анна Австрийская — неверная жена и не заслуживающая доверия королева — того, чтобы они рисковали жизнью ради нее. А иногда ей в голову приходили печальные мысли о том, что она не знает, кем сейчас является ее милая Габриэль, какой жизнью живет, помнит ли ее.

— Что взгрустнулось? — спросила Арамис.

— Так, мысли о былом, — ответила Зена-Шарлотта. Немного помолчав, она произнесла: — А как ты думаешь, годится ли помогать неверной жене наставлять рога мужу, да не просто мужу, а мужу-королю и не с кем-нибудь, а с врагом страны? Что говорит твоя религия на этот счет?

— Говорит, что не стоит, — мысленно передала Арамис.

Зена-Шарлотта вздрогнула. Арамис может передавать мысли телепатически? Значит, она тоже не была обычным человеком… И вполне возможно, что они пересекались и в прошлых жизнях.

«Кем же ты была?»

Зена погрузилась в воспоминания…

— Позволь вслух я отвечу по другому, чтобы ввести в заблуждение тех, кто, может быть, нас не поддержит, — мысленно же передала Арамис.

— Давай! — также мысленно согласилась Зена-Шарлотта.

— Я присягала Франции, Д'Артаньян! — напыщенно произнесла набожная мушкетерша вслух.

— Именно! — ответила Шарлотта Д'Артаньян. — Как раз Францию-то и предает… французская королева.

Портос ошарашенно уставилась на них.

— Еще не узнала меня? — посмотрела на Зену-Шарлотту Арамис.

— Наша Арамис — и воительница, и кладезь мудрости… — сказала себе Зена. — Богиня мудрости и справедливой войны… как я могла не догадаться!

Портос неожиданно проявила рассудительность:

— И то правда. Но если мы не за королеву, то нам дорога к его преосвященству?

— Нам дорога к тому, кто действительно служит Франции. — проговорила Зена-Шарлотта. — Если это кардинал, то пусть будет так.

Тут на горизонте показалось пять всадников в красных плащах с белыми крестами. Это были гвардейцы, посланные кардиналом Ришелье, чтобы остановить мушкетерш. Среди них был и Бикара — достойный противник, выпавший Портос на памятной дуэли. Он увидел ее и понял, что не сможет драться против девушки, которую полюбил, даже за кардинала.

— Послушай, — проговорила Портос, —, а мы тут… как раз подумываем выбрать правильную сторону.

— Так, может, помочь вам, прекрасные дамы? — спросил гвардеец.

— Пожалуй…

— Переходите на сторону Великого Кардинала! — радостно отвечал Бикара. — Он — истинный патриот и слуга Франции! Хоть и не забывающий при этом себя…

— Ну, а кто же забудет себя? — удивилась Арамис, — о себе думать — природа человека.

— Милая дама, рад, что вы достаточно умны, чтобы понять это, — сказал ей Бикара. Он недолюбливал Арамис, так как подозревал о том, что Портос к ней неравнодушна.

— Ну я же училась богословию…

— А почему же не пошли духовной стезей и стали мирянкой, да еще и мушкетершей?

— О, это долгая история. Если вкратце, то я пролила кровь одной воительницы…

— Занятно… Но, думаю, нам нужно возвращаться в Париж, не так ли?

В это самое время Алти, благодаря своим сверхспособностям, следила за ними. Увидев такой поворот, она решила уничтожить и мушкетерш, и гвардейцев с помощью своей черной магии.

— Эй! Какого дьявола?! — Бикара начал испытывать ощущения, подобные родовым схваткам.

Алти хохотала. Она прокляла его, сделав беременным!

— Эй, что с тобой?! — кинулись к нему друзья.

Тут Портос стала как-то странно себя чувствовать… Ее голос изменился, стал низким, у нее начала расти борода. Это были еще не все изменения.

— Тысяча чертей!!! — заорала она мужским голосом.

— Это колдовство! — своей силой богини Афина-Арамис закрылась от чар и предназначенное ей ударила по Алти-Шеврез.

Шевретта, она же Алти, разразилась ужасными проклятиями, и речь здесь идет не о магии, обнаружив, что теперь больна сифилисом в весьма запущенной стадии!

— Никогда не пытайся рыпаться на меня, глупая женщина, — произнесла Арамис.

— Ты… ты… за это ответишь! — взбешенная Алти вновь принялась бормотать заклинание.

Арамис сдерживала силы Алти:

— Ты только шаманка! Противостоять силе богини ты не можешь!

Но Алти упорно не желала признавать себя побежденной. Когда она произносила очередное заклинание, сзади нее послышался насмешливый голос:

— Аве, дорогая!

Она обернулась, узнав его. Принадлежал он Милорду, то бишь Цезарю. В руках он держал некогда принадлежавший ей амулет, сорванный им в столь памятную для обоих брачную ночь.

— Не это ищешь?

— Отдай! — взмолилась шаманка-герцогиня.

— Попробуй отбери, моя красавица, ты теперь далеко не так сильна!

— Отдай амулет, я все прощу и никогда не наврежу тебе, — взмолилась Алти.

— Вот так все просто?

— Да, верь мне! — шаманка решила сыграть на его честолюбии. — Я помогу тебе обрести власть над миром, а Зена сегодня же будет твоей и даже не вспомнит о том, что ты с ней сделал когда-то!

— Я бы согласился на такую сделку, — кивнул Цезарь, — вот только, как я узнаю, что могу тебе верить? Ты обманывала меня уже дважды. Но вот если бы ты сначала сделала обещанное…

— Я все сделаю, клянусь! — закивала шаманка.

— Сначала сделай. Тогда отдам. Обещаю.

— Быть по сему, — кивнула Алти, ей сейчас не из чего было выбирать. — Но пусть это будет после бала.

— Хорошо, пусть после, — согласился Цезарь.

На том и порешили.

Тем временем, мушкетерши и гвардейцы вместе возвращались в Париж. Начался бал в ратуше, и королева с белым, как мел лицом поджидала возвращения своих спасительниц с подвесками. Правда, ее утешала мысль о любовном письме, написанном ей Шеврез от лица кардинала. Оно станет ее тайным оружием. Прибыл (а) и кардинал в испанском костюме. Глаза кардинала впились в глаза королевы, и на красивых губах духовной особы появилась ехидная усмешка: на королеве не было подвесок.

— Служу его величеству, — шепнула подошедшая Арамис королеве, отчего та побледнела еще больше, особенно когда богиня исчезла в воздухе.

Тут к королеве подошел его величество, следом за которым семенил (а) и кардинал.

— Почему же, сударыня, позвольте вас спросить, вы не надели алмазные подвески? — спросил король с плохо скрытой радостью.

— По той простой причине, что их у нее нет, — сообщил (а) Ришелье.

— Нет… — повторил король, с трудом удержавшись, чтобы не улыбнуться. - Ну, и где же они, хотел бы я знать?

— Вот они, ваше величество, — Шарлотта протянула королю подвески.

— Ну-с, сударыня, — протянул король, обращаясь к своей супруге, — и что все это значит?

Лицо Анны Австрийской было белым, как мел. Внезапно, она, словно что-то вспомнив, начала приходить в себя и проговорила:

— А это значит, король мой и муж мой, что человек, питающий ко мне греховную страсть, решил погубить меня после того, как я отвергла его отвратительные поползновения.

Кардинал приподнял (а) бровь. Что задумала королева?

— Неправда, — выступила Шарлотта, — призываю всех богов и демонов в свидетели и клянусь евангелием, что человеку, о котором вы говорите, не за что испытывать к вам страсть… Он ведь вам не Бекингэм!

— Сир, просто взгляните на это и решите сами, кому больше стоит верить — мне или какой-то дворяночке из захолустья! — Анна Австрийская протянула королю то самое злополучное письмо, которое Шеврез написала ей от лица кардинала.

Людовик выхватил его из ее рук и принялся читать вслух, делая ударение на каждом слоге: ««Ваше прекрасное величество! Королева сердца моего, чье имя является для меня небесной манной! Мне, как никому другому, известно о том вынужденном целомудрии, в котором вы пребываете по вине вашего глупца-супруга. Король — педераст и жалкий импотент. Он не знает, не может знать, что нужно молодой, жаждущей любить, женщине. Но я не таков! Я люблю вас, я хочу вас… то есть я хочу вас звать просто Анной! Ваш преданный, страждущий раб… Арман-Жан дю Плесси, кардинал-де Ришелье»

Глаза короля налились кровью. Он ненавидел свою жену и больше всего на свете желал избавиться от нее, но к кардиналу испытывал неоднозначные чувства и пришел в бешенство, найдя, как показалось ему, причину того, почему Ришелье упорно ему отказывал.

— И это еще не все! — выступила вперед Шевретта-шаманка. — Кардинал скрывает свой истинный пол, словно папесса Иоанна!

Ришелье впервые в жизни пребывал (а) в растерянности. Неужели его (ее?) игра проиграна?

— Мари! — неожиданно выкрикнула Шарлотта-Зена. — А я стащила у Цезаря амулет! Скажешь правду о письме — так уж и быть, не сломаю!

Мари, она же Алти, изменилась в лице.

— Что?! — пролепетала она, забывшись.

— Да, — заявил Цезарь, мгновенно сообразив, что можно таким образом припугнуть свою ненадежную союзницу, — амулет пропал! А ну, отдавай, девчонка!

— Амулет? — поднял брови король, — по-моему за магию и на костер угодить можно…

Алти задрожала. Присутствующие, непосвященные в некоторые тайны, решили, что-либо сошли с ума, либо это им снится.

— Что это вы в лице изменились, милая Мари?! — переключился король на Шевретту.

— Ваше величество, — задрожала женщина, — письмо писал не кардинал, а я! В сговоре с королевой!

— Ах вот как! — пропел Людовик. — И кардинала, и королеву в Бастилию! А вас, Шевретта…

Королева и кардинал были арестованы, а Мари, она же Алти, словно забыв о том, что все же не является простой смертной, стала обреченно ждать развязки.

— Колдуй уже, идиотка! Пора! — прошипел Милорд-Цезарь. — Амулет у меня!

Мари-Алти улыбнулась и произнесла заклинание.

И… больше не было короля Людовика Тринадцатого, ибо он стал одним из обычных подданных французского королевства, вернее Французской империи, возникшей на его месте и покорившей почти всю Европу. А правил этой империей никто иной, как воскресший из мертвых и ставший полубогом (так он о себе заявлял) Юлий Цезарь. Мушкетерши, за исключением Зены-Шарлотты, стали преторианками.

Сразу же после этой перемены, Алти подошла к новоявленному императору, желая напомнить о том, что произошло это, благодаря ей, а значит, она имеет право получить награду. Шаманка надеялась не только вернуть свой амулет, но и стать его советницей, естественно, с тем, чтобы вновь обретя свою силу, убить его и самой захватить власть. Но Цезарь учел свой прежний печальный опыт и вознаградил ее по-своему, бросив в тюрьму. Вначале он хотел и вовсе велеть казнить ее, но потом передумал, решив, что знания и чары шаманки могут ему пригодиться.

Юлий был счастлив. Все его мечты осуществлялись, и осталось ждать исполнения последней из них, самой заветной… Он сидел, грезя, когда дверь распахнулась, и вошла Она. О боги, как же она была прекрасна!

— Моя императрица! — произнес Цезарь голосом, полным горделивой радости, любви, желания.

— Мой император! — нежно ответила ему Зена, обвила руками его шею и страстно поцеловала в губы.


Глава седьмая
Вернуть судьбу. Суд

Императрица Зена-Шарлотта была счастлива в браке и нежно любима своим великим супругом, однако иной раз она ощущала какую-то пустоту внутри, какое-то странное чувство, будто в ее жизни не произошло того, что должно было произойти. Однажды, проведывая узников Бастилии, она подошла к камере, в которой находилась странная женщина, полностью утратившая память. Зена-Шарлотта не помнила, что в той жизни, которую они обе потеряли и которую изменили с помощью магии Цезарь и Алти, эта узница выдавала себя за мужчину и являлась гениальным министром Людовика Тринадцатого — кардиналом Ришелье. Однако, их связывало и кое-что еще.

Конечно же, и узница не могла этого помнить, не могла также и понять, отчего это на нее так смотрит сама императрица, но и у нее было ощущение потерянности.

— Ваше величество, чем вас так заинтересовала несчастная женщина?

— Не знаю, о, не знаю… — в растерянности пролепетала Зена-Шарлотта.

Императрице хотелось просто взглянуть в глаза узницы. Зене казалось, что тогда она узнает ответ на мучивший ее вопрос, чего же ей так не хватает в жизни. Шаманка Алти, томившаяся в соседней камере, смогла прочесть мысли своей противницы и решила использовать это в своих интересах. С помощью оставшейся у нее магической силы, она послала Зене видения из стертого Цезарем прошлого. Императрица увидела двух девушек, похожих друг на друга как две капли воды, но одну из них она больше всех на свете любила, а другой больше всех на свете желала смерти и… втайне желала ее. Это были ее верная спутница и возлюбленная Габриэль и демоническая дочь Габи — Надежда. Такие похожие друг на друга внешне и такие разные внутренне. Императрица вздрогнула.

Женщина с трудом приподнялась и посмотрела на императрицу.

Зена посмотрела в ее лучистые серо-голубые глаза и проговорила:

— Кто ты? Кто?

В этот момент Алти простонала:

— Если вы вытащите меня отсюда, я все расскажу.

Услышав эти слова, императрица приказала ее выпустить.

— Вспомните… — промолвила освобожденная шаманка, которой не с руки было врать, ведь амулет был не у нее.

И память обо всех прошлых жизнях, и о нынешних, утерянных жизни и судьбе вернулась к воительнице. И будто пелена спала с глаз ее, она поняла, что в узнице, когда-то выдававшей себя ради власти и Франции за мужчину, живут сразу две души — древнегреческой поэтессы и королевы амазонок Габриэль и темной полубогини Надежды. Она совмещает в себе благородное сердце и чистоту души первой с хитростью и коварством второй. Прозрение пришло и к бывшей спутнице Зены. Не говоря ни слова, обе просто обнялись.

Алти же поникла, ибо подозревала, что ей не простят ее роли в свержении кардинальши. А если вмешается Арамис… ведь нельзя стереть память богине… И значит, Афина только затаилась… Что ждет шаманку?

Но Зена, наконец, опомнилась и первым из врагов, о котором она вспомнила был Цезарь, а не Алти. Она с яростью произнесла его имя.

— Но… как все вернуть назад?

— С Цезарем и у меня счеты, — заметила Алти. — Собери мушкетерш.

— Да, ты права. Но учти — как только с Цезарем будет покончено, я займусь тобой. — бросила Зена-Шарлотта.

— Я готова понести ответственность. Ты казнишь меня?

Зена внимательно посмотрела на Алти. Такая покорность судьбе или раскаяние были точно не в духе шаманки. Должно быть, она что-то задумала.

— Увидим, — ответила она вслух.

Алти не хотела покоряться… Но и она была слаба.

Первой во дворец пришла Портос.

— Мои подруги придут скоро, ваше величество, — сказала она.

— Хватит называть меня величеством, — бросила Зена-Шарлотта, — подруженька моя, разве ты меня не узнаешь?

— Шарлотта, — заморгала Портос, что-то вспоминая.

— Да, это я, ваша Шарлотта. Цезарь с помощью колдовства стер нам память и изменил наши судьбы. Теперь нужно вернуть все назад и сместить его.

— Не Цезарь, вероятно, а госпожа-де Шеврез…, — сказала Портос.

— Умная мысль, если каждый день будешь их записывать, то за год, глядишь, листочек и наберется, — вошла Арамис.

Тут подошла Атос, она же Алти и она же Шеврез. Шаманка провела мушкетерш к Цезарю и, не успел император даже удивиться, как был скован.

— Что вы себе позволяете?! — вскричал Цезарь, опомнившись. — Это называется оскорблением величества!

— Оскорблением величества называлось заточение Людовика.

— Людовик не является истинным монархом, ибо истинным монархом может именоваться только тот, кто сам, своими деяниями, заслужил это право. — парировал Цезарь.

— Иными словами тот, кто узурпировал власть? Ну что ж, возможно, Людовик, по своей мягкости, не держал Францию в крепком кулаке. Но он был законным королем, кроме того, имеются королева и Ришелье. Ну и, помимо прочего, богиня, думаю, сможет рассудить нас. Афина, ведь сможешь?

— Да я только этим и занимаюсь со времен Олимпа… — чуть грустно улыбнувшись, ответила богиня мудрости и справедливой войны. Затем она обратилась к Цезарю: — Мы будем судить тебя за твои преступления. Защищайся, если можешь.

— Афина? — Цезарь был растерян, — Я не могу обвинять богиню, спрашивайте.

— Шаманка Алти, называвшаяся также Оливией-де Ла Фер и Мари-де Шеврез, предоставим слово тебе! — проговорила Афина-Арамис.

— Перед богами, демонами и людьми обвиняю этого человека в том, что он предал меня! — возгласила Алти.

— Что?! — вскинулся Цезарь. — Что ты говоришь, ведьма?! Это ты меня предала, при чем вот уже три раза. В первый раз, когда в созданном мной альтернативном мире стала сначала моей советницей, а затем моей женой и убила меня, во второй раз — в нашей нынешней жизни, когда вышла за меня замуж и попыталась меня убить в нашу брачную ночь, в третий раз — теперь.

— Нет, первым предал меня ты, Цезарь, ведь я… любила тебя. Правда, любила, но в глубине души ты всегда любил Зену и свое честолюбие, свою мечту.

— Любила? Но где же была видна твоя любовь? Ты что в этой, что в прошлой жизни утверждала свою власть и амбиции за мой счет, — возмутился Цезарь, — только в этой поприжала хвост. Отдай я амулет тебе, ты бы не исполнила своего обещания, и я всего- навсего упредил твои намерения

— Но мы отвлеклись, — заметила Портос, — давайте потом обсудим любовные дела?

— Ты права, Портос, — кивнула Афина. — Твоя очередь, Зена, также зовущаяся Шарлоттой Д'Артаньян.

Алти перешла на другую сторону комнаты.

Но, как выяснилось, без обсуждения любовных дел, этот суд не мог пройти.

— Значит, теперь моя очередь… моя очередь… — начала Зена-Шарлотта. — Перед богами, демонами и людьми я также обвиняю этого человека в низком предательстве. Человек по имени Юлий Цезарь, в этой жизни какое-то время называвший себя Шарлем Баксоном и Милордом, когда-то, в другой жизни, был столь же красивым, соблазнительным и лукавым молодым человеком. Встретились мы, когда он пленником попал на мой корабль, ибо я в то время была пираткой. Во время пребывания на моем корабле, Юлий завоевал мое сердце… завоевал, чтобы затем разбить. Молодой римлянин воспользовался своей властью надо мной, устроил мне западню и захватил в плен… Сейчас я вспоминаю это событие из моей жизни так, словно случилось оно лишь вчера. Вот, мы с ним одновременно спускаемся по лестницам наших кораблей. Я откидываю капюшон накидки, чтобы милый увидел, как я сегодня красива… красива для него, какой радостью светится мое лицо. Мы подходим друг к другу, и он кружит меня в танце…, а затем приставляет к моему горлу нож и отдает приказ своим людям атаковать…

— Что ты делаешь?! — кричу я ему.

— Это моя судьба, а ты её часть, а я — часть твоей судьбы, — тихо отвечает он с печальной улыбкой. И вот я уже на кресте, а мой коварный возлюбленный приказывает сломать мне ноги, после чего уходит, не оборачиваясь…

— Ты, ты… да ты мне тогда первая изменила! — закричал Цезарь, — с Аресом! Тебе только власть и была нужна! И я обвиняю тебя в свою очередь! Обвиняю изменившую мне Зену, обвиняю не оценившую мою любовь Шарлотту, обвиняю Катерину Сфорца, которой ты также была, даже под угрозой смерти твоих детей не отступившуюся от своих амбиций и от своего желания отомстить мне и, в результате, их воспитывал мой офицер!

Шарлотта застонала.

— Пусть даже так, Цезарь, ты — предатель и обманщик! — вскричала она. — Ты ухитрился обмануть меня и в этой жизни, снова украв мои истинные жизнь и судьбу! Не важно, в какой жизни и судьбе ты живешь, Цезарь, ты был, есть и будешь мерзавцем! Этого уже никакая судьба не изменит!

— Что было в прошлой жизни, за то вы несли ответ, — мягко сказала Афина, — как быть с имеющимся делом? Алти, что заставило тебя предложить цезарю свои услуги? Цезарь, что заставило тебя сместить монархов?

— Я хотела отомстить Зене! — воскликнула Алти, — она отняла у меня сердце Цезаря!

— Мда… Страсти — это страшное дело! — покачала головой Афина. — А как насчет тебя, Цезарь?

Он вздохнул.

— Я должен осуществить свою миссию, исполнить свое предназначение… и… мне просто хотелось, чтобы Зена простила и любила меня. Ведь, отправив на крест ее, я поставил крест и на себе, на своей судьбе… ибо она была моей единственной, настоящей суженой, и мы вместе, бок о бок, должны были идти к нашей общей цели.

— И, кажется, вы даже хотели было помириться, при битве у Форли?

Цезарь снова вздохнул:

— Я стремился к этому.

— Ты — мерзавец! — выкрикнула Зена. — Никакого примирения между нами быть не может!

— Но тогда ты почти согласилась, — проговорил Юлий. — …Впрочем, Алти, если ты не признаешься…

— Я поняла! — закричала шаманка. — Я… В общем, вы простили было друг друга, когда были Чезаре Борджиа и Катериной Сфорца, но я стерла вам память. Аккурат перед тем, как меня убил Мигель-де Корелла…

— Который готов сделать это еще раз, — раздался отчетливый голос, — ты сглупила, не убив меня в этой жизни, — из темноты вышел человек со шрамом на виске.
Волосы на голове у шаманки зашевелились как живые, она страшно побледнела.

— О боги! Это адское видение! — закричала Алти.

— Кто вы? — конечно, Афина не могла не знать этого, но судебная процедура требовала.

— Спросите у этой женщины, кто я. Вы видите, она меня узнала…

— Мигель-де Корелла! Мигель-де Корелла! — выкрикивала Алти, обезумев от ужаса. Казалось, она вот-вот лишится чувств.

— Да, я — Мигель-де Корелла, прозванный Душителем. Посланец смерти. — ответил грозный призрак.

— Танатос, за кем ты пришел? — ужаснулась Габриэль, ведь Танатос, строго говоря, был смертью, а не посланником ее.

— Мне нужна падшая женщина, амазонка-ренегатка, черная колдунья Алти! — ответствовал Душитель.

— Пожалуйста, прости меня! — взмолилась Алти, но Мигель не думал прощать просто так. — Если три человека попросят дать еще один шанс, то так и быть — не заберу. Но ты проживешь жизнь обычной женщины…

Цезарь молчал, молчала и Зена. Портос хлопала глазами.

— Дай ей шанс, не забирай ее жизнь! — подала голос в ее защиту лишь одна Габриэль.

— Я… Я тоже прошу, — сказала вдруг Шарлотта. — Ибо понимаю ее… по-женски.

— Что же, я, пожалуй, тоже присоединюсь, — нехотя проговорила Афина.

— Ты будешь жить. Но… силы у тебя не будет.

Танатос исчез. Алти застыла, а потом забилась в истерике.

— Нет! Неееет! — кричала презренная женщина.

— Да-да! — насмешливо бросил ей Цезарь.

Она зарыдала.

Афина посмотрела на женщину, у нее были пустые глаза. Похоже, она потеряла разум.

— Отправьте ее в монастырь, — мягко сказала Афина. — Цезарь же…

Юлий теперь казался безучастным. Зена снова стала его врагом, его предназначение и Судьба оказались ложью… для чего ему жизнь?

— Пусть Зена сама вынесет приговор.

— Дурак ты, Цезарь, — усмехнулась Зена-Шарлотта. — Ты же сам сказал… что если мы выберем любовь… то порвем круг наших мучений. Я до сих пор люблю.

— А… Габриэль? — произнес Цезарь несвойственным ему робким голосом.

— Я стану тем, кем захочет Зена… Подругой ли, сестрой ли. — ласково улыбнулась Габриэль-Ришелье.

— И тем, и другим, — также улыбнулась ей Зена.

— Ну, вот и решили, — улыбнулась Афина, —, но мы должны вернуть правильное время, иначе чп.

— Должны… — тихо проговорила Зена-Шарлотта, а Цезарь смотрел на нее горящими глазами, не веря своему счастью. Она простила его и любит!

— Я согласен на все, — воскликнул Цезарь, — с тобой и без власти я, словно на Олимпе!

Зена-Шарлотта нежно обвила руками его шею, их губы слились в поцелуе.

— Арамис, а кем была я? — неожиданно спросила Портос.

— Джоксером Могучим, — улыбнулась Афина-Арамис.

— Да ну, так не честно, — надула губы Портос, — я-то размечталась, что хоть в прошлой жизни была какой-то героиней или богиней, а я каким-то дурачком и неудачником была…

— Нет, — возразила Габи, — ты была отличным другом и просто хорошим человеком!

— Конечно, чудаковатым, куда денешься, но верным, хорошим другом, — кивнула Шарлотта.

Портос вздохнула:

— Ну, хоть что-то радует! А я вот песню сочинила, слушайте:

Всем привет! Меня зовут Портос,
У меня красивый нос!

Все затыкают уши и дружно кричат:

— Хватит!

Цезарь рассмеялся, но добродушно.

— А теперь… Все возвращается на круги своя. — проговорила Афина.

Все хорошо, что хорошо кончается. Людовик Тринадцатый Справедливый вновь был восстановлен на престоле. Правда, его "верную" супругу Анну Австрийскую все же заточили в монастырь за измену королю-мужу и стране. Кардинальша Ришелье ведет Францию к славе и процветанию. Цезарь и Зена-Шарлотта, обвенчавшись во Франции, благословленные кардинальшей, уехали в Швецию, где, как и задумывал Цезарь, он выдал себя за вернувшегося принца Густава Адольфа. Вскоре мнимый Густав II Адольф взошел на престол, и Зена-Шарлотта, которую теперь величали Марией-Кристиной, стала его королевой. Он, наконец, смог выполнить свое предназначение, став тем самым Северным Львом…

Примечания:
Глава имеет отсылку к другому моему рассказу "Прошлая жизнь"