Февральская оттепель 6

Продолжение . . .


- Я не могу переубедить тебя в обратном.
- Была у тебя с ним болтовня, а потом забыл.
- Нет, не было.
- Много болтаешь.
- Да, болтаю много, согласен, но про террор, всё неправда.
- На очной ставке вы не отрицали, что свою школу воспитывали так, чтобы все росли год от года.
- Я не говорил точно так. А только высказался в этом духе.
- Как вы расцениваете все показания друзей со своей школы.
- Насчёт Цетлина, не верю, что он занимался террором.
- Значит,  они неправду говорят о себе.
- Если бы я знал, у кого какие соображения в связи с этим, я бы сказал об этом, но я не знаю.

- Вот если бы вы своевременно предупредили бы нас, всё было бы по-другому, и вы бы спасли их.
- Я, верил, что это просто недоразумение и продолжал заступаться за них.
- Надо сказать правду. Речей можно наговорить сколько хочешь.
-  Я говорю правду, и никто не заставит меня говорить против себя чудовищные вещи.
- Ты не должен клепать против себя. Это самая преступная вещь, - ответил Сталин.
– Ладно, товарищи, давайте на сегодня заканчивать, отложим на следующее заседание дальнейший разбор. Сегодня все устали и Бухарин особенно. Нужно всем отдохнуть.

24 февраля 1937 г. Продолжение заседания. 10 – 00.

Молотов и члены политбюро поднимаются в президиум:
- Разрешите заседание пленума объявить открытым. Слово имеет товарищ Бухарин.
-  Товарищи! Я приношу пленуму ЦК свои извинения, за необдуманный и политически вредный шаг, в виде объявленной мной голодовки.
- Мало, мало, - заметил с места Сталин.
- Я, прошу ЦК принять эти мои извинения потому, что действительно получилось так, что я поставил практически ультиматум. Этим самым я совершил крупную политическую ошибку, которая может быть смягчена только тем, что я находился в болезненном состоянии. Ещё раз прошу пленум ЦК извинить меня, за такой недопустимый политический шаг.

- Извинить и простить, - отметил Сталин.
- Да, да и простить.
-  Вот – вот, - отозвался Сталин.
- Вы не полагаете, что такой ваш шаг, может рассматриваться, как антисоветский акт? – выдвинул свою версию Молотов.
-  Если некоторые товарищи могут так рассматривать, но в мои субъективные намерения это не входило. Конечно, это усугубляет мою вину. Ещё раз прошу простить меня.
- Объективное, от субъективного не отделено каменной стеной, согласно марксизма, - отметил Каганович.
- Товарищ Рыков, здесь находится? – высказался Молотов.
- Здесь!
- Слово имеет товарищ Рыков.

- Товарищи! Я сначала хотел сказать несколько слово о голодовке товарища Бухарина. Несомненно, это является антисоветским актом и совершенно недопустимо таким образом давить на ЦК партии. Одновременно я сомневаюсь в искренности той записки, которую он написал в ЦК.
Товарищи, мне очень трудно говорить, с последнего пленума прошло больше месяца. Я должен сказать, что расследование прошло достаточно быстро и объективно. Хотелось бы сказать о людях, которые его проводили. Видно, что они не в какой степени не были заинтересованы в неправильном обвинении меня или Бухарина. Это совершенно, несомненно.
 Однако трудности заключаются, прежде всего, в том, что период времени, который рассматривался следствием достаточно большой, около 8 лет. А также большое количество участников, бесчисленное количество встреч. Поэтому можно всё и не упомнить, отсюда и разногласия среди участников. Вот у меня была ставка с Нестеровым, и он говорил, что не помнит всё. Он изложил два разговора с ним, один 5 лет назад, другой 6 и к тому же речь идёт о человеке с психическим заболеванием.

 Мне, кажется, что основная трудность, стоящая перед следствием, не в том, что люди сознательно лгут или хотят кого – то оболгать и при этом происходит целый ряд ошибок и их приписывают им. Затем смешивают с другими показаниями и природа вещей понимается с искажением. Конечно, если отбросить все эти разноречия и путаницу, которая в любом деле по отношению к любым людям может быть и на этом строится в основном материалы следствия.
Я, повторяю, что очень долго думал сам, чтобы объяснить самому себе причину целого ряда обвинений, в основном ложных, которые бросают мне. Тут Бухарину задавали вопрос: как это они сами на себя врут. Не помню, что ответил Бухарин, я лично думаю, сами на себя люди врать не будут. Вот у меня была очная ставка со Шмидтом. Я ему задал вопрос, почему он мне не сказал, что совершал развал своего предприятия. Он мне как ответил: вы же у себя там, в центре, нам ничего не рассказываете, а почему я должен ставить вас в известность. Значит, Шмидт сознательно врал и на центр, по такому – же принципу? Конечно, можно объяснить, что не было достаточной дисциплины. Но, если существует такой центр, с отсутствием дисциплины.

Раздался смех в зале и реплика:
- Но он не всё от вас скрывал, он ещё много вредил.
-  Я, вам рассказал, что слышал или тут Шмидт обманул меня и Ежова, он об этом не сказал. Я ведь отрицаю, центр и свое участие в нём и Томский дал ему директиву, со мной об этих вещах не разговаривать. Я, то не знал, не о троцкистском центре, ни о Зиновьеве не знал, как это могло быть и откуда? Он скрыл всё и что Дальуголь разрушал и хозяйство когда – то разрушал и то, что записку когда – то написал и опубликовал относительно Томского, что Томский – враг народа, враг партии, враг Шмидта. Как же это можно, чтобы я член центра и этого не знал? Мне кажется, что объяснить это как – то иначе невозможно, я, не могу вам этого объяснить. Нельзя объяснить против меня показания Шмидта и показания 4-5 человек и Томский, конечно, широко не мог предупредить всех и каждого, чтобы не говорить со мной. Об одном из таких лиц мне вчера говорил Ежов, т.е относительно Радина. Меня тут можно обвинять в том, что я своевременно не пришёл в ГПУ и не сообщил о том, что он мне рекомендовал. Сам я это понял, когда ознакомился с делом Троцкого, Зиновьева и прочей,  сволочи.

- А до этого член ЦК должен молчать? – выкрикнул Ярославский.
-  Знаете, по – моему, это наивно, - вы теперь все бдительность будете обнаруживать совершенно иную, чем это было раньше.
- Да нам нужно было раньше за вами следить, - с возмущением бросил Шкирятов.
- Если троцкистско – зиновьевское дело учит вас, то почему оно не может учить меня? Это совершенно не понятно. Даже Радин в это время испытывал не колебания, а он вынужден был лавировать в этой оппозиции потому, как ему говорили, что современное политическое руководство его никуда не пустит и будет зажимать дальше, если он не будет с оппозицией.
- И что же он вам предлагал? – вмешался в разговор Гамарник.
- Предлагал вести работу против партии и ЦК. Я же с этого же и начал.
- В расчёте на войну?
- В каком году это было, - задал вопрос Ворошилов.
- В 1932г.
- И вы молчали?
-  Вот я об этом и сказал.
 
В зале вновь стали возникать смешки.
- Я, думал, что он колеблется, и так мое влияние на него было, я пытался эти колебания остановить. Теперь, когда я ознакомился с троцкистским делом, я понимаю, что он приходил ко мне не от себя, а ещё от кого – то, кто им управлял. Не знаю, сознается ли он в этом. Но тут Радин является сознательным лжецом. В этом деле у него нет никаких внутренних колебаний, он является худшим сознательным лжецом.
- А Нестеров, что говорил?
- Нестеров говорил, несусветные глупые вещи. Он говорил, что будто – бы я исходил из того, что у меня в 1929 году были небольшие разногласия с партией, я, надеялся, что их изживу, но начиная с 30 года, эти разногласия стали возрастать. Я не мог говорить такой глупости. Он же всё перевернул. Затруднения с хлебозаготовками, это не верно. Я этого не говорил. Этот человек постоянно страдает психическими расстройствами.

- Что скажешь в отношении Котова?
- В отношении Котова, меня можно было обвинять, что я тут обманываю потому, как на прошлом заседании я сказал, что с Котовым не виделся. Он это сначала отрицал, потом сказал, что будто бы говорил. Может просто забыл, но не сознательно врал.
- А Нестеров ваш ближайший друг и помощник, это что? И как вы его держали, если он невменяемый бывает?
- Дружбы у меня никогда не было с секретарями и считаю это недопустимым. Администратором я был неглупым, чтобы допускать такое. Он был моим секретарём, но не другом, и я этого не скрываю. Обвинять в чём – то злостном я его не мог. Он пролетарий и я, лично близко с ним не знаком и я считал его человеком честным. Свидания и разговоры были. Я, допускаю, что сделал ошибку, но забыл об этом. Припомнить все свидания с большим количеством лиц, трудно. Запоминаются только те свидания, на которых происходят значительные события. Если вы считаете, что сумел мне что – то сказать на улице, то я почти никогда не ходил один, а всегда с сопровождающим. А что касается Котова, повторюсь, подозревать ему,  меня не было оснований. Я с ним виделся один раз на ставке с Ежовым, и он сказ тогда, что видеть он меня видел, но ничего не говорил.
- А что скажите относительно Белобородова?

- Относительно Белобородова – другой вопрос. При получении от Троцкого, который особенно сильно настаивал на директиве, о привлечении правых, меня тут Белобородов втянул в эту штуку.  Об этом никто из троцкистов никуда не говорил. Ведь и Пятаков получал эту директиву и Радек и Зиновьев. Если исходить из того, что был какой – то разговор, они могли скомпрометировать кого угодно и меня в том числе.
- У Шмидта на даче был разговор?
- У Шмидта, сейчас меня спросили относительно Белобородова, я ответил. Об  этой встрече не помню, может быть и был и виделся.
- Насчёт Бухарина надо рассказать. Неужели вы ничего не знаете? – перебил Постышев.
-  Я повторяю, что террористом  никогда не был и не буду, чтобы со мной кто не делал. Это противоречит моей совести и моим убеждениям. Второе обвинение против меня – это троцкистко – зиновьевский блок и не личное моё участие, а делегирование туда Томского. Оно покоится на показаниях Пятакова, со слов Томского, потом повторены Радеком о Бухарине и показания Угланова, который проводил два собрания и на которых я, якобы присутствовал. Что именно там решили активизироваться и вступить в сношения с Зиновьевым и Каменевым, а на втором он отчитывался. Мне вменяется в вину, что я шел на первое собрание пешком и это является как бы предпосылкой для возможности разговоров со мной. Только я уехал на машине и у меня есть свидетели.

- Это не преступление на машине ездить, - вставил фразу Сталин.
- Конечно. Но преступление, что я шёл пешком.
- Вы многое забываете, может и это забыли, - заметил Шкирятов, - я тут порылся у себя в материалах, вы на похоронах Угарова были.
- Я на похоронах Угарова не был и жил в это время в Мухалатке, в Крыму и могу ещё раз показать открытку от дочери, которую получил там. И от жены есть письмо мне туда. Потом есть решение политбюро ЦК, с какого числа у меня отпуск. Всё можно проверить по документам.
У меня кто – то спрашивал в отношении Бухарина и  центра. Таких отношений вообще не могло быть потому, что центра правых при моём участии в то время не было. Была тройка, которая чем – то руководила, но мы её ликвидировали.
- Ликвидировали когда? – спросил Сталин.
- Сразу как подали заявление, в 1930году. Я вам правду говорю, что с 1934года мы с Бухариным больше не встречались.
- А с Томским? – заметил Постышев.

- В 1934году он заехал ко мне на дачу, но мы и двух слов не сказали, он сразу же ушёл на охоту. А весной я был у Томского, он с женой и я с женой, а потом пришли дети, мы даже не минуты не были одни и говорить не могли, можете спросить у жён. А потом уехали.
- Как вы вели разговоры, вы не помните, а то, что чай пили, помните, - подчеркнул Молотов. - Когда у вас были политические разговоры?
- Ко мне пришёл Томский на квартиру и сказал, что у него был Зиновьев и ссылался на то, что не с кем поговорить и что он просит Томского приехать к нему. Не знаю, дал он согласие на разговор или нет, но мне он сказал таким образом. Кстати там недалеко есть дача и Каменева. Это был единственный разговор с  Томским по этому поводу. Видимо он пришёл посоветоваться со мной.
- Бухарин знал, об этой встрече с Томским. Я с Бухариным не говорил и не говорил сознательно.
- Говорил ли вам Томский, что его вызывали в ЦК по поводу дела Зиновьева? – заметил Вышинский.

- Не вызывали, тут вы путаете, он писал заявление.
- Позвольте ваша запись есть об этом, - вновь заметил Вышинский.
-  Я не знаю, что у вас записано. Теперь относительно Бухарина. За этот период в отношении Бухарина я пережил несколько колебаний и не могу объективно всё доказать. Что меня обернуло в отношении Бухарина, это то, что он виделся, со всякими людьми и сблизился с Радеком. Когда мы разговаривали о Бухарине, то я в первый раз узнал от него, что Бухарин поехал за границу. Хорошенькие два члена одного центра, когда другой не знает, что делает первый. Что ещё о Бухарине. Однажды, он мне позвонил из своей квартиры, он был нервный и просил зайти. Я нашёл его в состоянии полу истерическим.
- В каком году?
- В том, когда его обвиняли и ему звонил Сталин и ему звонил Сталин по телефону и сказал: ты хочешь меня убить?
- Я сказал такое, - удивился Сталин.
- Я не могу совершенно точно вам сказать.

- Я ему сказал, что если ты возьмёшься за нож, чтобы убить меня, когда-нибудь, так будь осторожен и не порежься, - с усмешкой ответил Сталин.
- Что касается его школы, то я её не знал, знал только отдельных лиц. По словам самого Бухарина – эта школа дорвалась или зарвалась до таких вещей, что я с ней прекратил всякие отношения и одобрил всякие репрессии, над членами этой школы. Это было тогда, когда над ними начались репрессии.
- А Бухарин говорит, что не говорил такого, - заметил Ежов.
- Говорил, но ведь здесь срок очень давний и я вам говорил о памяти.
- Он не сказал правды и здесь Бухарин, - отозвался Сталин.
- Если вы думаете, что я вру, тогда зачем допустили до трибуны, тогда гоните меня  отсюда. Стоять на трибуне и врать, совершенно сумасшедшее дело.
 Я, совершенно не согласен с Бухариным, когда он говорит, что я всякую ответственность снимаю. Ведь именно он,  породил эту школу, но на определённое время она пошла своим путём. Он от неё отошел, но основы то он дал, он её породил. Что он не соучаствовал в их делах последних, в этом я совершенно убеждён.

Но я всё-таки должен закончить. Это обвинение, которое было сформулировано по отношению ко мне о связи центром – из того анализа который я пытался сделать - остаётся одно, то, что передаёт Пятаков со слов Томского. Центра с моим участием не было. И тут если вы хотите поверить вот этой передаче Пятакова, который ссылался на Томского, всему тому, что было. Почему ни один из этих сукиных детей и мерзавцев не пытался увидеться со мной. Почему они виделись, с Томским, с Углановым, а со мной даже не пытались. И обвинять меня в связях с этим центром несправедливо и жестоко.
- Рютинскую платформу ты читал? – задал вопрос Шкирятов.
- Что касается Рютинской платформы, могу сказать следующее. Однажды Томский, позвал меня к себе Болшево. Я к нему ездил, когда были там вечеринки разные. Так вот он сказал, приезжай ко мне на дачу, зачем не сказал. Когда я приехал, там было много людей и меня позвали в комнату, которая выходила на террасу. Там были Угланов, Шмидт, Томский и ещё кто - то, которых,  я не знал.
Они между собой разговаривали, и один из них рассказал, что принёс с завода документ и предложил прочесть его. После прочтения я выругал эту программу т.к она была нацелена на реставрацию капитализма в России. А теперь меня обвиняют, что я её читал и обсуждал. Я сразу был, против. Как можно обсуждать программу, которая была уже напечатана и кем – то утверждена. Может она и обсуждалась кем – то, но не со мной.

- Алексей Иванович! А Томский был за программу? – Задал вопрос Любченко, - и кто зачитывал.
- Какой – то член профсоюза, фамилию я его не помню. Моя вина единственно в том, что те, кто присутствовал при чтении были ранее моими учениками, но я отошёл от них уже давно.
- Вы ничего не сказали о своей школе, о Эйсмонте, Смирнове, Толмачёве. – сделал заявление Каганович.
- Вы верите их показаниям больше, чем мне. Мне совершенно напрасно приписывают с ним постоянную связь. Я только из дела узнал, что он связан с Углановым и Смирновым и ведь из них никто и не показывает, что они связаны со мной.
- Вы опять врёте, - отозвался Стецкий, - на заседании политбюро было доказано, что вы связаны с ними.

- То, что в резолюции написано, я, знаю, только я – то не согласен и в бесчисленных протоколах я нашёл, с кем он был связан. Я ещё раз заявляю, моя ответственность. Это то, что все эти преступники в своё время обучались в моей школе и были подняты при моём участии. Это делает и меня политически ответственным за это их преступление. Только я отошёл от этого движения более восьми лет назад и не участвовал в рассмотрении Рютинской платформы. Пот существу я свой поворот сделал только разрывом и больше не встречался с участниками этого заговора. Это было чисто делячество. От, меня можно требовать ответственности за неприятие, каких – то политических мер по отношению к ним, каких - то политических разоблачений, ответственности за то, что я этих людей предварительно вывел в люди. Эта ответственность на мне есть, и я её не снимаю.
Но из этого не вытекает моё обвинение, что троцкисты разговаривали с Гессом, уступили Гитлеру Украину, что шпионство и диверсии входили к ним как система и получили широкое распространение. Если вы думаете, что я это знал, тогда уничтожьте меня.

- Правильно, - кто – то крикнул с места.
- Но я ни диверсантом, не вредителем не был и также как, и вы боролся с Троцким. В этом я не повинен.
- Вы познакомились с Рютинской платформой до пленума ЦК или после? – поинтересовался Молотов.
-  До пленума, была такая информация коротенькая письменная.
- На пленуме эта информация была для вас неожиданностью? – повторил Молотов.
- Этого я не помню.
- Иначе это было бы для вас новинкой. Он очевидно до пленума знал. После пленума все знали, - вставил свою информацию Сталин.
- Мы все знали и я, и вы задолго до пленума.
- Пленум был в октябре, а ваше собрание в августе, - дополнил Сталин.
На трибуну поднялся Шкирятов.

- Товарищи! Мы потратили большое количество времени, чтобы дать возможность исправиться Бухарину и Рыкову, которые боролись против партии и участвовали в правой оппозиции. На предыдущем пленуме мы имели достаточно материалов, чтобы принять решение, о, исключении данных товарищей из ЦК и из партии. Было принято ещё раз осуществить их проверку,  и набралось ещё больше материалов об их участии. Разве это не служит доказательство, что партия самым тщательным образом проверила обвинения, прежде чем предъявить их правым.
Что, несомненно, товарищи, то это то, что им обоим нельзя верить. Один выступает как трагик – комик, другой более хитрый и изощрённый плетёт паутину несогласий. Они оба придумывают всякие несовпадения. Однако здесь что разбирается, у каких ворот кто встречался или участие в противогосударственном действии. Один открещивается от центра, другой представляет центр  не как организацию, а как отдельные личности, случайно собравшиеся на вечеринке. Всё это делается для того, чтобы запутать расследование и увести в сторону факты участия их в контрреволюционной деятельности.

-Нельзя отделаться бездоказательными заявлениями, что всё это неправда. Руководил ли кто правыми террористами? Несомненно, руководили, кандидаты в члены ЦК  Бухарин и Рыков. Они уже неоднократно подавали заявления о прекращении работы в этом центре, но прекратили ли они эту работу? Обстановка показывает, что нет не прекратили, а с ещё большим ожесточением стали работать и перешли на нелегальное положение.
 Можно ли ещё раз верить Бухарину и Рыкову?  Я, считаю, что нет  нельзя. Бухарин и Рыков не знают дороги к партии, у них дорога другая. Они не знают куда пойти и кому сообщить о назревавшем заговоре. У них дорога в ЦК заросла бурьяном, поэтому они нашли себе дорогу другую, которая называется контрреволюция и по ней пошли, не оглядываясь назад. Нужно кончать с этой демагогией и нужно принимать решение. Этим людям не место, не только в партии и тем более в ЦК. Их место должно быть уже давно в суде, а мы в очередной раз слушаем все их бредни неучастия в мятеже.
 - Товарищи! Слово имеет Ворошилов, - представил следующего выступающего Молотов.

- Товарищи! Бухарину, Рыкову, Томскому, этому бывшему генеральному штабу контрреволюционеров предъявлено весьма серьезное обвинение. Их действие подтверждается бесчисленным множеством свидетельских показаний их соратников, которые непосредственно с ними участвовали в этих деяниях. Естественно, что это нужно опровергать, чтобы остаться у власти, чем они и занимались в последнее время. Третий член решил проблему проще, чтобы не отвечать на вопросы товарищей.
 Томский, не только не облегчил участь двух бывших товарищей, но и с большей вероятностью утвердил следствие в правильности позиции расследования. Если бы он хотел доказать свою невиновность, то пошёл бы в ЦК и рассказал о центре. Однако он решил уйти из жизни и оставить после себя загадки. Не получилось! Как эти два других члена доказывают свою невиновность, говорить не буду. Уже достаточно говорили, слушали, разбирались.
Товарищ Бухарин, такого рода поступки человека, который пойман с поличным, иначе, как мерзостью нельзя квалифицировать. Вы пойманы с поличным и должны за ваши поступки отвечать.

А что говорит Рыков? Это прямо перлы! Я не увидел в этом человеке то, что бы заставило его переживать или мучиться от своих действий, которые были направлены на развал государства. Здесь говорилось, что они двурушники. Нет! Они не двурушники. Это целенаправленное действо против первых лиц государства и готовилось оно задолго до этого. Двурушник живёт пассивной двойной жизнью, а здесь целенаправленная борьба за достижение любой ценой результата.
Вот, что говорит Радин, которого, нельзя назвать сумасшедшим: «Вопрос: давал ли вам Рыков, какие – нибудь поручения относительно подготовки террористических актов?». «Ответ: Рыков поручил мне связаться с группой Слепкова, и наметить конкретный план подготовки террористических актов против руководителей ВКП(б), в первую очередь против Сталина. При этом Рыков указал, что конкретный план подготовки этих актов и их подготовка должны вестись одновременно несколькими группами с тем, чтобы в случае провала одной группы, работу могли выполнить другие».  Далее «Вопрос: выполнили ли вы его поручение?  Да, выполнил. Я, связался со Слепковым и в разговоре с ним установил, что он уже получил директиву от Бухарина. И что сегодня идёт подбор надёжных людей для этих групп».

Слепков ознакомил меня со всеми документами. Вы товарищ Рыков вновь будете отрицать свою причастность?  И таких документов множество.
 Я, считаю, что виновность этой группы доказана полностью и всё - же, к сожалению, мы должны признавать их товарищами, пока не принято решение, хотя они вели гнусную контрреволюционную деятельность.
В работе пленума предложен перерыв до следующего дня.

Недавняя реформа ОГПУ.

Руководство партии, решило несколько снизить уровень репрессий, отказаться от крайностей государственного террора, усилить роль правовых механизмов. Ничего необычного или необъяснимого в этих намерениях не было.
4 сентября заместитель прокурора СССР Вышинский обратился к Жданову с просьбой рассмотреть вопрос об отмене циркуляра от 9 августа. Его поддержал заместитель наркома юстиции, председатель Верховного суда РСФСР Булат, который доказывал неправомочность не только установленного в телеграмме от 9 августа порядка согласования расстрельных приговоров, но и вообще создания при лагерях отделений краевых судов. Поскольку дело затягивалось, Вышинский проявил настойчивость и 25 сентября обратился в ЦК повторно, на этот раз к Кагановичу. Каганович поручил рассмотреть вопрос Жданову, и дело сдвинулось с места. 7 октября свои возражения на заявления Вышинского прислал в ЦК Ягода. Он доказывал, что лагеря в своем большинстве расположены в отдаленных районах и не имеют регулярной связи не только с Москвой, но и с краевыми центрами, что волокита при рассмотрении дел «самым пагубным образом отразится,  на поддержании в лагерях должной суровой дисциплины».

Несмотря на возражения Ягоды, Политбюро 17 октября отменило циркуляр от 9 августа и поручило Ягоде, Крыленко и Вышинскому подготовить новые предложения по вопросу. Утвержденное Политбюро 9 ноября 1934 г. постановление об организации отделений краевых (областных) судов при исправительно-трудовых лагерях представляло собой в определенном смысле компромисс. Политбюро согласилось с предложениями Ягоды о создании при лагерях отделений судов, установило упрощенный порядок рассмотрения ими дел (в короткие сроки и без участия сторон), но подтвердило общий порядок утверждения приговоров к высшей мере.

Сам по себе конфликт по поводу лагерных судов мог бы рассматриваться как малозначительный, если бы не сопровождался другими акциями высшего руководства страны против НКВД. Именно в сентябре, по распоряжению Сталина в Политбюро была создана комиссия, расследовавшая некоторые стороны деятельности чекистов в связи с жалобами, поступившими в ЦК по старым делам о «вредительстве» в системе Наркомата земледелия и Наркомата совхозов СССР и о «шпионско-диверсионной организации», работавшей якобы на Японию. Эти дела были сфабрикованы ОГПУ еще в начале 1933 г., во время жесточайшего голода, полного провала хлебозаготовок и острого кризиса в обществе. По делу «вредителей» в сельском хозяйстве было арестовано около 100 специалистов-аграрников. Возглавляли «контрреволюционную организацию», как утверждало ОГПУ,  два заместителя наркома земледелия: Ф.М.Конар и А.М.Маркевич, а также заместитель наркома совхозов СССР М.М.Вольф. При судебном рассмотрении этого дела 14 подсудимых отказались от своих «признаний» на следствии. Однако на приговор это не повлияло. 40 человек были приговорены к расстрелу, остальные осуждены на разные сроки лишения свободы. Из 23 обвиняемых по делу о «шпионаже в пользу Японии» коллегией ОГПУ,  в марте 1933 г. к расстрелу был приговорен 21 человек.

Один из репрессированных по делу аграрников, А.М.Маркевич, написал из лагеря заявление на имя Сталина, Молотова и прокурора СССР Акулова. В заявлении он жаловался на «неправильные методы ведения следствия в ОГПУ». «Ягода резко оборвал меня: «Не забывайте, что вы на допросе. Вы здесь не зам. наркома. Не думаете ли вы, что мы через месяц перед вами извинимся и скажем, что ошиблись. Раз ЦК дал согласие на ваш арест, значит мы дали вполне исчерпывающие и убедительные доказательства вашей виновности. Все следователи по моему делу добивались только признания виновности, а все объективные свидетельства моей невиновности отметали», - писал Маркевич. Одновременно жалобу на имя М.И.Ульяновой прислал один из двух уцелевших осужденных по делу о «шпионаже в пользу Японии», А.Г.Ревис. Он также сообщал о незаконных методах ведения следствия, о том, что был принужден дать показания под нажимом следователей и в результате уговоров провокатора, подсаженного к нему в камеру. Ульянова переправила письмо Сталину.
Получив эти документы, Сталин отдал распоряжение:
- т.т. Куйбышеву, Жданову. Обращаю Ваше внимание на приложенные документы, особенно на записку Ревиса. Возможно, что содержание обоих документов соответствует действительности. Советую:
1. Поручить комиссии в составе Кагановича, Куйбышева и Акулова проверить сообщаемое,  в документах;
2. Освободить невинно пострадавших, если таковые окажутся;
3. Очистить ОГПУ от носителей специфических «следственных приемов» и наказать последних «не взирая, на лица».
Дело, по-моему, серьезное и нужно довести его до конца. И. Сталин.

15 сентября Политбюро приняло строго секретное постановление. Как и предлагал Сталин, комиссии в составе Кагановича, Куйбышева и Акулова (под председательством Куйбышева, занимавшего тогда пост председателя Комиссии советского контроля) было поручено проверить заявления Ревиса и Маркевича и «представить в ЦК все вытекающие отсюда выводы и предложения». 4 октября в состав комиссии был дополнительно введен Жданов, курировавший как секретарь ЦК ВКП(б) деятельность политико-административного отдела ЦК.
Комиссия готовила данный вопрос основательно. Помимо дела Ревиса и Маркевича были выявлены другие случаи такого рода. Дополнительные данные поступали, видимо, из прокуратуры. Например, в архиве секретариата Куйбышева сохранилась копия сообщения саратовского краевого прокурора, которую переправил Куйбышеву и Жданову заместитель прокурора СССР Вышинский. В своей докладной саратовский прокурор Апетер,  писал о незаконных методах следствия, которые применяли работники Лысогорского районного отделения НКВД.

Выявленная проверка, сообщал Апетер, показала, что для получения необходимых показаний, сотрудники НКВД сажали арестованных в холодную камеру, а потом несколько дней держали на печке, не давали им в течение 6 -7 суток хлеба, угрожали расстрелом, заставляли подследственных вытягивать руки, загибали назад голову и зажимали рот, чтобы допрашиваемый не мог дышать, содержали большое количество заключенных в одной камере и т.д. Трое чекистов, признанных виновными, докладывал Апетер, были арестованы.
В контексте работы комиссии Куйбышева не случайным выглядит также обращение в Политбюро прокурора СССР Акулова. Он сообщал, что проверка, проведенная прокуратурой, выявила нарушения законности руководителями азербайджанского представительства НКВД. Желая организовать шумное дело и отчитаться перед Москвой о своих достижениях, азербайджанские чекисты фабриковали дела о крупных хищениях в торгово-кооперативных организациях, используя своих секретных агентов в качестве провокаторов, а также добиваясь показаний от арестованных «избиениями и другими незаконными методами». Акулов информировал руководство партии, что уже отдал распоряжение об аресте нескольких сотрудников НКВД в Азербайджане и просил послать в Баку комиссию во главе с представителем ЦК или КПК для проверки НКВД, милиции и прокуратуры рес-публики. Сталин поставил на докладной резолюцию: «За предложение  Акулова». 15 ноября 1934 г. было оформлено постановление Политбюро о посылке в Азербайджан специальной комиссии «для тщательной проверки работы и личного состава органов НКВД, милиции и прокуратуры Азербайджана.

Располагая подобными фактами и результатами проверок, комиссия Куйбышева готовила проект решения, в котором предусматривалось «искоренение незаконных методов следствия; наказание виновных и пересмотр дела о Ревисе и Маркевиче». Появлению такого постановления помешало убийство Кирова. 7 января 1935 г., не дождавшись пересмотра дела, Маркевич, видимо, привезенный в одну из московских тюрем, вновь обратился к Сталину с просьбой об освобождении. «В случае, если у членов комиссии, товарища Куйбышева остались какие-либо сомнения в моей виновности, прошу вызвать и допросить меня еще раз», - писал он. Сталин наложил на заявление резолюцию: «Вернуть в лагерь».

Таким образом, мы видим, что Сталин, не был таким уж кровожадным. Просто обстановка того времени требовала быть жестким. Страна была в состоянии дисбаланса, и нужно было как – то маневрировать, чтобы сохранить советскую власть. Тем не менее, он прислушивался к письмам, которые слали ему из лагерей потому, как понимал, что персонал НКВД, частенько перегибал свои полномочия. По данной причине была проведена чистка самих тюремщиков. Немало их было расстреляно и посажено в лагеря. Это ещё раз доказывает, что Сталину, не была чужда справедливость и законность, как об этом любят рассказывать современные «историки».
 
Продолжение пленума. 25 февраля 1937 года.

В президиуме появился Молотов, который объявил выступление следующего докладчика Андреева.
- Товарищи! Мы заслушали  две довольно пространные речи Бухарина и Рыкова и прочли письма представленные пленуму. Какой – же вывод напрашивается в результате всего этого. Мне, кажется, что, несмотря на новые показания, которые полностью обличают их обоих, несмотря на очные ставки, которые были проведены. Они остаются всё на тех же позициях, на которых были на прошлом пленуме, на позициях отрицания своего участия. Только так можно понять все их объяснения, которые они сделали пленуму ЦК.
Второй вывод, который напрашивается, что оба даже уклоняются от признания самого факта антисоветской деятельности и не хотят давать оценку всему правому движению.

Теперь становится совершенно ясно, что никакой разницы между троцкистами и между правыми не было и никогда не существовало. Эти следственные материалы со всей очевидностью указывают на то, что в течение нескольких лет правые шли по одной дороге с троцкистами.
Все они сходились на непримиримости к социалистической политике партии и в отношении сельского хозяйства и в отношении промышленности.
Из следственных материалов становится совершенно ясно, что дело не ограничивалось только террористическими  настроениями, установками  и разговорами, а были и практические шаги: раскрыты боевые группы в Саратове, а также Славинского, Афанасьева, Носова. Выслеживались маршруты следования машин членов правительства. Велась вредительская работа в промышленности – это показывают Яковлев, Козелев, Шмидт, а в сельском хозяйстве Зайцев, о работе правых на Урале – Головин, о вредительской работе в сельском хозяйстве – Белобородов. Установлены также факты вредительства и в рабочем снабжении.

По показаниям Котова, даже в социальном страховании – пособия выдавались не тем, кто в нём нуждался, а своим людям, искусственно поддерживалась безработица, фонды транжирились, расходовались, дела запутывались. Это ясно признал Котов. Значит, правые шли общими путями, вместе с троцкистами.
Если проводить параллели  со временем существования России в двухтысячных годах, разве не похожа деятельность правительства, на деятельность правых элементов и троцкистов периода 1937г. Практически ничем не отличается. Те же диверсионные действия, которые указаны выше.
 Однако мы вернёмся пока во времена 1937г. Несмотря на очные ставки, которые затребовали руководители правого движения, несмотря на дополнительное время, которое им было дано для своей реабилитации – эти показания остаются не опровергнутыми.

Бухарин говорил, что он порвал с молодыми учениками и давно их не видел. А теперь в заявлении, что мы читаем? Он говорит: « Я, смотрел сквозь пальцы на группировку у молодёжи, на разговоры о том, что все кадры нужно придержать. Я, лишь иронизировал, по поводу кадришек, думая, что если займу крутую линию, то от меня все эти люди уйдут». Дело не в забывчивости. Всё дело в том, что припёртый фактами, он вынужден признавать. Вынужден.
Рыков тоже,  самое,  припёртый фактами, стал призвать то, что раньше не признавал. Раньше он отрицал всякие встречи и всякие разговоры с правыми террористами и вредителями. А теперь, он вынужден, признать встречу и с Радиным и политическую беседу с ним.
 Второе признание, в том, что они собирались и читали Рютинскую платформу. А раньше он утверждал, что слышать, не слыхивал и видеть, не видывал. Теперь на основании этих показаний исчез миф о Рютинской платформе, распался. Творцами этой платформы и являются Бухарин, Рыков и Томский.
 
В стране шла коллективизация, ликвидировали кулацкий класс, шла социалистическая индустриализация, стахановское движение, подготовка к новой Конституции. А где же были правые?  В чём проявилась их политическая активность, участие во всех этих больших делах? В чём выразилась их роль? В предательстве и вредительстве. Поэтому, нет основания, думать, что правым кто – то мешал присоединиться к этому всеобщему движению. Партия сделала всё, чтобы сохранить их на своих постах и дать возможность включиться в движение по развитию страны.

Нет,  основания, думать и что эти люди просто устали от политической работы. Дело в том, что люди за собой мосты не сожгли, разоружиться – не разоружились, у них осталась полностью вера в свою правоту, т.е в свою реставрационную программу, перехода на капиталистический путь развития. Именно это соединило их вновь с троцкистами – ненависть к советской власти.
Бухарин и Рыков, не только знали о деятельности правых элементов, но и очень осторожно и очень тонко оставались их руководителями, поддерживали с ними связь, организовывали антисоветскую деятельность, толкали их на преступления. Поэтому никакие клятвы, сейчас не могут быть оправданием, ибо партия и ЦК им дали все возможности и время для своей реабилитации, чтобы разоружиться и оправдаться. Однако они продолжают скрывать свою низменную антинародную сущность.

Когда стали заниматься этими элементами Сталин предупреждал об излишней торопливости в расследовании правой оппозиции, чтобы ни в коем случае не нанести неоправданное обвинение. Он нас предупреждал в этом, а вы злоупотребили его доверием.

Так чего же стоят после всего этого ваши клятвы. С обманом, и угрозами смерти. Всё ваше поведение подтверждает, что вы попались с поличным, и куда честнее было бы прийти и сказать: «Да мы виноваты! Да мы так думали, но мы ошибались и просим простить нас». Однако вы вместо этого предприняли другой исход – выкручивание, авось пройдет, не в первый раз.
Я, заканчиваю и думаю, товарищи, ЦК партии располагает достаточными аргументами, чтобы вывести данных элементов из ЦК и исключить из партии, а затем передать их следственным органам.

Молотов объявил следующего докладчика Кабакова.
- Товарищи, по данному вопросу сейчас практически подводятся итоги расследования и деятельности двух руководителей правой оппозиции.
 Обсуждая этот вопрос, мы должны понимать, что прошли две пятилетки исторических побед социализма. Вопросы социализма стали кровным делом народных масс СССР. Как бы встретили доклады этих отщепенцев, рабочие и колхозники? Каждый сказал бы, что такие граждане не могут быть не только его жителями, но и упаси их от руководства страной.
 
Мы видим, что их подполье связано со всеми членами центра из области. Такая разветвлённая сеть строилась для соблюдения конспирации. Насколько многогранны были указания этих организаций, можно увидеть на примере Томского. Он давал указания поддерживать троцкистское движение, систематически изучать и правильно использовать кадры. Он подчеркнул, что хотя работа и была поставлена правильно, но всё равно недостаточно. Дальше продолжайте вербовать, на местах должны быть созданы террористические группы. По приезду на место он связывается с Кармалитовым, Александровым. Нестеров доложил Рыкову, что для совершения акта создана группа против Сталина и Ворошилова. Спустились ниже, стали вербовать институцких работников. Завербовали: Савина, Шулепова.

Ведь за вас никто ломанного гроша не даст. Единственно – вы имеете цену в контрреволюционном лагере. На протяжении всего периода ваша деятельность шла в тесном взаимодействии с троцкистами.
 Вот вы сейчас все доказываете, что не имели никакого влияния на этот центр. Однако каждый мало – мальски неглупый человек понимает, что какая бы организация не была, она не может существовать без руководства. Кто – нибудь этими учениками Бухарина руководил или они сами по себе создались и стали действовать? В нашем понимании ими руководил достаточно умный и опытный учитель. Поэтому, исходя, из представленных доказательств и выступления самого Бухарина, я, склонен думать, и уверен в этом, что до последнего времени Бухарин руководил своими учениками. На известном этапе это происходило особенно активно, а по мере ареста контрреволюционеров и вредителей, Бухарин начал отступать и более того, отрекаться от своих учеников. Запахло жареным.

Когда товарищи задавали им вопросы, как могло случиться, что и Бухарин и Рыков занимавшие ответственные посты, не могли ответить на вопрос: « Почему у вас под вашим носом происходила контрреволюционная деятельность, а вы, как сказали – не ориентировались в текущей обстановке и не знали о происходящем». Такое может сказать лишь рядовой член партии, но не руководитель государственного уровня.

 Что касается Рютинской платформы, никто оказывается, не знает, где она писалась и кем писалась и только Рыков проливает свет на эту платформу. Что некий член, какого – то профсоюза принёс её на дачу и прочитал и никто даже не поинтересовался, что это за член такой, неизвестный? Было большое количество людей, но никто даже не узнал его фамилию или даже имя. Хотя многие подпольщики в таких случаях называют хотя бы вымышленное имя. Кто может поверить в правдоподобность такого рассказа. Конечно, никто. Это был приглашён актив организации, и активом обсуждалась представленная платформа.
Вы организовали неплохой штаб по всей стране, для занятия контрреволюционной деятельностью, да это и не мудрено. Кадеты также неплохо начали революцию, только у них не хватило мозгов её продолжить.
 
Я, думаю, что сейчас было бы серьёзной ошибкой, не принять к данным товарищам решительных мер. Их контрреволюционная работа ничем не отличается от троцкистов – зиновьевцев,  и разница состоит только в том, что те вожди сознались в своей деятельности, а эти водят нас по кругу.
 Их контрреволюционная деятельность продолжалась до последнего момента. Она держится не только на подрыве нашего социалистического строительства, а также на том, чтобы обезглавить революцию.
Речь сегодня идёт об исключительном моменте истории, которого наша партия не знала. Как предстоит вести себя с такими оборотнями? Поэтому нужно относиться к ним как к врагам народа, которые нарушили Конституционную неприкосновенность страны.
Слово предоставляется Косареву.
-Товарищи! В продолжительной контрреволюционной и антисоветской работе против рабочего класса и крестьянства виднейшее место занимала, так называемая «бухаринская школа молодых».

Эта школка на протяжении всего существования делала упорные попытки прибрать к себе, всю руководящую партийную печать – «Правду», «Комсомольскую правду», журнал « Большевик» и прочие наши руководящие газеты, а также пыталась прибрать к себе все государственные учреждения готовящие высококвалифицированные кадры.
 Всё это происходило с заранее обдуманной целью и под непосредственным руководством Бухарина. В противовес к существовавшему политбюро ЦК, он создал непартийное, небольшевистское, политическое бюро, для борьбы с коммунистической партией.

Интересно посмотреть, что собой представляет собой эта школка: Александр Слепков – выходец из кулацкой семьи, был членом партии кадетов, а до этого эсеров, ранее выступал против большевиков. Астров – сын крупного помещика благодаря своим связям с одним из вредителей, попавшим в Наркомзем, сумел сохранить и закрепить за собой поместье – усадьбу отца. Айхенвальд – его отец один из лидеров кадетской партии, белогвардейский эмигрант, выступавший со статьями против советской власти. Сын постоянно поддерживал с ним связь и клеветал на Советскую власть, снабжая отца всякими антисоветскими материалами. Сапожников – был правым эсером, затем левым эсером, был секретарём ЦК левых эсеров. Карев – троцкист – зиновьевец, был правым эсером, затем левым эсером. Щацкий – человек, который за всю свою жизнь больше изменял и пакостил, сын бывшего купца, первой гильдии, владельца многих магазинов. Цетлин – из буржуазной семьи.
 
Вот примерно так выглядит эта школка или среда, которую питал Бухарин.  Он её  растил и, она же,  его вдохновляла на борьбу против советского строя. Все члены этой школки чуждались народных масс, и  были полностью оторваны от партийной жизни и представляли собой объединенную круговой порукой касту.
 Не случайно эти вожди, страшно образованные в марксистском отношении, взращенные Бухариным, превратились в фашистских молодчиков. Такой подбор кадров был не случаен для изменнической работы и реставрации капитализма. Бухарин и сам был типичным реставратором капитализма. Это он в 1918г грозил арестом Ленину, выступал против ленинских предложений, блокировался с Троцким, вёл ожесточённую борьбу с Лениным и Сталиным в вопросе брестского мира. Бухарин других кадров набрать просто не мог.
 
Членам ЦК розданы все материалы следствия, и мы все заслушали обоих представителей верхушки правых и мне думается, что с правыми пора кончать. Все пути и возможности испробованы. Нужно немедленно Бухарина и Рыкова из состава ЦК и из партии, арестовать и вести процесс, как над людьми, ведущими враждебную работу против социалистической страны.
- Я, прошу прощение, - подал голос Молотов, - хочу зачитать письмо Ворошилова Бухарину, - «тов. Бухарину, 3 сентября. Возвращаю тебе письмо, в котором ты позволил себе гнусные выпады в отношении партийного руководства. Если ты в своем письме, хотел убедить меня  в твоей полной невинности, то убедил пока в одном – впредь держаться от тебя подальше, независимо от результатов следствия по твоему делу. А, если ты письменно не откажешься от гнусных эпитетов по адресу партийного руководства, буду считать тебя и негодяем».
Уважаемые товарищи! Только что подошёл Жданов и просит для доклада слово, - заключил Молотов.

- Товарищи! Нам предстоят осенью или зимой этого года перевыборы в Верховный Совет СССР и в Советы депутатов трудящихся, по новой избирательной системе. Введение новой Конституции, означает поворот в политической жизни страны. Выборы, которые ранее были неравными, теперь буду равными, прямыми и закрытыми.
 Введение новой Конституции отбрасывает всякие ограничения, которые имели место ранее в виде так называемых «лишенцев».
 Наконец новой Конституцией вводится всенародный опрос, так называемый референдум, это указывает на усиление контроля масс в отношении советских органов и усиление ответственности советских органов в отношении масс. Будут ликвидированы бюрократические недостатки и извращения в работе организаций.
 
В период строительства социализма на первое место выходит  мирная, организаторская, культурная работа диктатуры пролетариата. Но это не означает, что насильственная сторона диктатуры отпадает сама собой. Вы видите, что существуют у нас ещё разные течения, которые наносят вред развитию социализма. Поэтому органы подавления – это армия и другие организации ещё необходимы нам на этом переходном этапе. Не следует забывать, что революция победила пока ещё только в одной стране, и мы имеем капиталистическое окружение.
 
Проведение выборов потребует огромного напряжения всех сил нашей партии и чтобы встретить этот поворот во всеоружии, партия должна стать во главе этого поворота.
 Мы впервые проводим выборы по новой избирательной системе и нужно их провести в полном соответствии с новой Конституцией, чтобы в руководство страны не просочились огрызки капиталистических элементов.
 Мы должны быть готовы к избирательной борьбе, ибо во власть сейчас предпримут попытки пролезть, как я уже говорил враждебные элементы и нам нужно разъяснять людям об опасности таких обманов.
 Об этом свидетельствует оживление деятельности религиозных организаций. Есть уже много ходатайств,  об открытии закрытых церквей. Известно, что попы внесли сейчас в ЦИК СССР законы, который развивает в известной степени пункт Конституции, относительно свободы совести в их направлении. Они хотят «конкретизировать»  закон и предлагают свои услуги в этом. Уже сейчас начата ими подготовка к выборам и проводятся даже предварительные выборы. Не так давно, в Северном крае попы организовали перевыборы председателя колхоза, коммунист председатель тайным голосованием был выведен из состава колхоза и вместо него был поставлен псаломщик. ( В зале раздался смех.) И это не шутка товарищи.
 
Тайное голосование будет более демократичным, и народ  перед выборами будет знать за кого голосовать. Поэтому у многих партийных и советских руководителей будет искореняться вредная психология относительно лёгкости прохождения выборов. В последнее время многие из них, перестали даже посещать партийные мероприятия, что привело к либерализму и развалу. Выборы по новой системе позволят выбирать тех руководителей, которые будут иметь поддержку народа и он же и будет их контролировать. Ведь не секрет, что в руководстве много работников, которые считают, раз попали в Совет, значит дальше можно и не работать. Такие пережитки будут искореняться и ломаться. Нам нужно строить нормальную жизнь, и для этого нужны работоспособные кадры, а не лентяи и захребетники.
 
Было бы очень вредным и опасным, если бы при новых выборах мы повторяли старые ошибки и не привлекали бы для работы беспартийные кадры, умеющие работать и работающие по совести.
 Механика прошлых выборов у нас была построена не демократично, и голосование проходило зачастую списком. Не рассматривались и не заслушивались кандидатуры, не было практики самоотводов или отвода, с учетом критики. У нас как раньше было секретарь где – то в уголке написал кандидатов и тут же выставил предложение на голосование. Это неправильно. Все кандидатуры должны быть известны заранее и с ними должен быть проведён брифинг.
 Огромным недостатком у секретарей является и индивидуальная отчётность. В основном у нас всё сведено к самоотчётам, а отчёт перед избирателями не принят. Это тоже нужно искоренять такое отношение. А многих секретарей даже и не выбирают, а просто назначают.
 Роль общих собраний понижена, собрания собираются редко, а отсюда и грубейшие нарушения.
 
Я хотел бы привести ещё одно нарушение принципов коллективного руководства. Речь идёт о так называемых треугольниках. Под видом треугольника: Секретарь, руководитель и председатель профкома, на многих предприятиях и учреждениях существует фактически новая организация, которая решает единолично все коллективные вопросы. Она выносит решения и даёт директивы к исполнению. Это уже, если хотите семейственность и её нужно искоренять.
- Это не только семейственность, а скорее сговор, - добавил Сталин.
- Вот правильно говорит Сталин, что это сговор, чтобы меньше было критики. Если уж трое сошлись, попробуй их раскритикуй, а из этого следуют и увольнения справедливых работников. Что греха таить. Треугольники представляю собой суррогат коллективного руководства.
Товарищи! Очень хорошо, что у нас сегодня хорошая активность. Слово просит Ярославский.  Дадим слово? – улыбаясь, продекламировал Молотов.
- Дадим!

- Товарищи! Я, хотел добавить ещё относительно религиозных организаций, которые создают опасность проведения антисоветских выборов. Имеется около 39 тысяч религиозных организаций. Это примерно полмиллиона только самого актива. Для того чтобы зарегистрировать религиозную организацию нужно всего двадцать человек. Это большая и внушительная сила, кроме того, существуют множество разных сектантских организаций, не зарегистрированных, подпольных, тайных, которые всяческими путями будут препятствовать проведению нормальных советских выборов.
 
Многие исполкомы и райкомы решили, что всё дело заключается в том, чтобы закрыть больше церквей. Это неправильная позиция и товарищ Сталин, в своё время говорил об этом. Он высмеял такое положение, когда люди начинают коллективизацию с закрытия церквей. Вместо того чтобы людей делать образованными и читать научную литературу, они закрывают церкви и лишают верующих отправлять богослужения.
 
Конечно, нельзя изображать дело так, что все верующие являются врагами, такая точка зрения была и будет крайне опасной. Поэтому нельзя делить на верующих и неверующих. Кто хочет верить, пусть верует, но агитацию открытую религиозную допускать не нужно. Духовенство сейчас тащит молодёжь к себе. Вплоть до того, что организует футбольные площадки, организуют хоры, поют, обрезают пионеров, и они лежат по две недели болеют и не ходят в школу. Это недопустимо.
 Кстати мы совсем перестали наблюдать и слушать радиопередачи. А ведь там закрепились оппозиционные кадры, и они стараются расхолаживать  молодёжь. Поэтому нужно внимательно отнестись к средствам  связи. Многие линии, даже и не работают. Это всё требует восстановления, чтобы народ получал свежую и правдивую информацию.

Следующее слово предоставляется  товарищу Эйхе.
- Товарищ Жданов  вскрыл те крупнейшие недостатки, которые имеются в партийной работе. Нарушение выборности практика кооптации (назначение на ответственные партийные должности без выборов), имеют место во многих организациях. Кроме того, я хотел бы его поддержать и в области самоотчётов. Это прямая подмена отчётности выборных органов самоотчётом некоторых коммунистов. При этом, как правило, происходит зажим критики и самокритики. Когда коммунист знает, что ему достаточно написать письменный отчёт и отправить его в вышестоящие организации, то он на многие вещи будет смотреть сквозь пальцы. Отсюда вырастают нарушения, сначала маленькие, а когда чувство притупляется, то и большие. Этим создаётся злобная атмосфера, когда нижестоящие  по рангу чины, начинают  нервничать. Этим воспользуются провокаторы, которые в такой среде начинают себе искать единомышленников. Поэтому совершенно правильно, что ЦК поворачивает нас к связи с массами, выражающейся в том, что каждый партийный работник, должен ставиться под повседневный контроль  народных масс. В этом случае работает обратная связь, и система становится саморегулируемой и контролируемой.
 
Организация агитации, это вторая политическая задача, без которой развития гражданского социалистического общества невозможно. В каждом районе есть глухие и забытые деревушки. Это нам ярко показала первая перепись населения. Там мы вскрыли много отсталых настроений, да иначе, и быть не может т. к враждебные элементы именно там, в первую очередь проводят антисоветскую пропаганду. Поэтому нам нужно таким образом поставить партийную работу, чтобы в самых глухих сёлах знали, что о них заботятся. Многие организации просто недостаточно вооружены агитационными материалами и уровень агитаторов, оставляет желать лучшего. Западная Сибирь, вообще, не имеет такой базы, поэтому именно в ней развито оппозиционное большинство, в виду отдалённости. Контроля там нет никакого.

Товарищи следующее слово имеет Косиор.
- Я, хотел бы добавить, что у нас есть ещё один забытый участок – огромнейшие слои мелких кустарей. В городах и мелких местечках. Это сотни тысяч людей и они оторваны от контроля. При агитации  мы часто обходим стороной больные вопросы, которые ставит население, а именно от ответов на них зависит настроение народа. А таких вопросов ещё очень много и ими нужно заниматься. Потому, как враги социализма, ставят ставки на неверии в советскую власть именно, на наших недоработках, а так как их сразу очень трудно искоренить, то массовость таких вопросов, является пищей для контрреволюции.
 Что было до сих пор. Наши съезды Советов, пленумы исполкомов - там никакой критики по существу не было и считалось большой бестактностью, если кто – нибудь случайно выступит с критикой в сторону председателя исполкома или заведующего отделом. В нынешней ситуации, необходимо пересмотреть таких руководителей и с кем – то придётся расстаться навсегда. Чванство и высокомерие, не к лицу настоящему коммунисту.
 
Много людей в нашей среде одиозных, которые держатся на партийной работе только благодаря своим связям. Именно в этом есть корень зла этой среды.
 Такой перелом будет возможен, только благодаря перестройке начиная сверху и, до, низу. Где у нас самая большая кооптация? Конечно же, на Украине, где выборный состав постепенно вымывался и исчез практически полностью. Все партийные работники назначаются ЦК Украины, без выборов. К чему это приводит, сами. Семейственность практически во всём партийном аппарате. А это не просто грубое нарушение устава партии, но и просто издевательство. По этой причине там очень много чуждых и порой враждебных элементов в руководстве партией. Там есть такие районы, где партийный состав уже трижды поменялся.
 Правильно был поставлен вопрос о том, что нужно менять систему рекомендации секретарей. Существующая никуда не годится. Нужно сделать так, чтобы без утверждения нижестоящей организации в вышестоящие органы не избирались.
Совершенно перестали собирать народные собрания, при посещении секретарями отдельных поселений. Приезжающие секретари стали встречаться только с председателями колхозов, а именно народ должен являться критерием работы местного председателя.
 
Улучшение обстановки видимо в отрицательную сторону сработало у руководства многими партийными организациями. Притупилось чутьё и ослабли большевистские традиции, поэтому и полезли враждебные элементы во власть, видя эту лазейку. Нужен психологический перелом в сторону напряжённой работы и при этом так перестраивать работу, чтобы не было ущерба народному хозяйству и населению в первую очередь.
Товарищи! В виду важности рассмотрения вопросов пленума, необходимо всё скрупулёзно рассмотреть, прежде чем принять решение, относительно Бухарина и Рыкова. Поэтому на сегодня заседание окончено. Следующее заседание завтра в 10-00.

Что осуществила вторая пятилетка?

В контексте изложенных выше фактов, о составлении пятилетнего плана, съездовский эпизод можно рассматривать скорее как продолжение межведомственной борьбы вокруг пропорций производства и капитальных вложений. Нарушенный в результате значительного повышения темпов перед съездом компромисс между Госпланом и хозяйственными наркоматами был восстановлен. Наркоматы получили повышенные лимиты капиталовложений, за что боролись всегда, и более низкие задания по выпуску продукции. Иначе говоря, получая те же деньги, ведомства могли произвести за них меньше продукции. Трудно сказать, что больше подрывало наметившийся поворот к более умеренной экономической политике: попытки ли увеличить темпы экономического роста при высоком уровне капиталовложений, за которыми стояли СНК и Госплан (персонально Молотов), или восторжествовавший подход ведомств (в частности, Орджоникидзе) - снижение темпов роста при сохранении громадных капиталовложений. Во всяком случае, эти конкурирующие точки зрения однозначно невозможно отнести либо к умеренной, либо к радикальной и еще труднее окрасить в политические цвета.

Что касается политики советского руководства в целом, то она, как показывают вышеприведенные факты, определялась не коренной переменой взглядов и представлений Сталина, не влиянием на него фракции «умеренных» членов Политбюро, не воздействием на Сталина Горького, а вполне определенными реальностями социально-экономического развития страны. Политика, проводимая в годы первой пятилетки, привела к острейшему кризису. Развал экономики, голод, террор, затронувший значительную часть населения страны, ставили под вопрос само существование режима, лишали его экономической и социальной опоры. «Умеренный» курс был единственным способом стабилизировать ситуацию и предотвратить распад общества. Определенную роль играли также внешнеполитические расчеты советского правительства. Усиление угрозы германского фашизма заставляло Сталина маневрировать в отношениях с за-падноевропейскими странами, поддерживать идею «народных фронтов», а, значит, с особой силой демонстрировать международной общественности принципиальную разницу между фашизмом и коммунизмом, выставлять напоказ «демократические завоевания» советской власти.

Переориентация экономической, социальной, карательной политики, существенное изменение идеологических стандартов отражали преобладающие в стране настроения и интересы. При помощи очередного маневра правительству удалось использовать потенциал этого почти всеобщего стремления к стабильности, «умеренности», «зажиточной» жизни и т.п. На этом держались все относительные успехи второй пятилетки.
Важным шагом на этом пути  было постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О порядке производства арестов», принятое 17 июня 1935 г. Более радикальное, чем зна-менитая инструкция от 8 мая 1933 г., постановление предусматривало, что «аресты по всем без исключения делам органы НКВД впредь могут производить лишь с согласия соответствующего прокурора», а также устанавливало сложный порядок согласования арестов руководящих работников, специалистов и членов партии с руководителями наркоматов, ведомств и партийных комитетов. Разрешения на аресты руководящих работников союзных и республиканских наркоматов, а также состоящих на службе в учреждениях инженеров, агрономов, профессоров, врачей, руководителей научных учреждений давались по согласованию с соответствующим наркомом; разрешения на аресты членов и кандидатов ВКП (б) - по согласованию с секретарями районных, краевых, областных комитетов, ЦК нацкомпартий, а коммунистов, занимавших руководящие должности в наркоматах СССР, - по получении согласия председателя Комиссии партийного контроля и т.д.

Новые порядки несколько осложняли работу НКВД и создавали хоть какую-то гарантию от массового произвола.
26 июля 1935 г. Политбюро приняло решение, касающееся судьбы значительной части крестьянства: «О снятии судимости с колхозников» (оно было оформлено как постановление СНК и ЦИК СССР от 29 июля).
Постановление предписывало снять судимость с колхозников, осужденных к лишению свободы на сроки не свыше 5 лет.  Либо к иным, более мягким мерам наказания и отбывших, данное им наказание. А также,  досрочно освобожденных колхозников, до издания настоящего постановления, если они в настоящее время добросовестно и честно работают в колхозах, хотя бы они в момент совершения преступления были единоличными.
Действие постановления не распространялось на осужденных за контрреволюционные преступления, на осужденных по всем преступлениям на сроки свыше 5 лет лишения свободы, на рецидивистов и т.д., однако, и без этого оно затрагивало интересы сотен тысяч крестьян. Снятие судимости, согласно постановлению, освобождало крестьян от всех право ограничений, связанных с нею. Для проведения постановления в жизнь в районах, краях, областях и союзных республиках, не имевших краевого и областного деления, создавались комиссии в составе прокурора, председателя суда, начальника управления НКВД, во главе с председателем соответствующего исполкома.

Как обычно, в срок решение выполнено не было. На 5 декабря 1935 г., как сообщал в Политбюро прокурор СССР А.Я.Вышинский, по СССР судимость была снята со 125192 колхозников, в то время,  как только в одной Челябинской области подлежало рассмотрению 40 тыс. дел. По предложению Вышинского, Политбюро продлило сроки проведения мероприятия до 1 марта 1936 г. 25 апреля 1936 г. в очередной докладной на имя Сталина, Калинина и Молотова Вышинский подвел итоги кампании. Он сообщил, что с 29 июля 1935 г. по 1 марта 1936 г. по СССР судимость была снята с 556790 колхозников (кроме этого, 212199 колхозников были освобождены от судимости в 1934 г. на Украине по решению правительства республики). Несмотря на столь значительные результаты, Вышинский предложил дополнительно проверить те регионы страны, где наблюдался высокий процент отказов в снятии судимости. Политбюро утвердило это предложение.
Одновременно с кампанией по снятию судимости с колхозников.  Проводилось широкомасштабное освобождение из заключения, а также снятие судимости и всех связанных с ней право ограничений с должностных лиц, осужденных в 1932-1934 гг. за саботаж хлебозаготовок и выпуск денежных суррогатов (местных трудовых займов, бонн и т.п.). 10 августа 1935 г. Политбюро утвердило постановление ЦИК по этому поводу. Необходимость освобождения из заключения и снятия судимости с этой категории осужденных объяснялись в постановлении тем, «что совершенные указанными выше должностными лицами преступления не были связаны с какими-либо корыстными мотивами и являлись в подавляющем большинстве случаев результатом неправильного понимания осужденными своих служебных обязанностей». Как сообщал 10 декабря 1935 г. в правительство и ЦК ВКП(б) Вышинский, в соответствии с решением об амнистии должностных лиц по предварительным данным было освобождено от наказания 54 тыс. и представлено к освобождению более 24 тыс. человек.

В конце 1935 г. дошла очередь до пересмотра дел осужденных по известному закону от 7 августа 1932 г. Поскольку этот закон был чрезвычайно жестоким, правительство уже через несколько месяцев после его издания пыталось ввести некото¬рые ограничения на его применение. Постановление Политбюро от 1 февраля 1933 г. и изданное на его основе постановление Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. требовали прекратить практику привлечения к суду по закону от 7 августа "лиц, виновных в мелких единичных кражах общественной собственности, или трудящихся, совершивших кражи из нужды, по несознательности и при наличии других смягчающих обстоятельств". 11 декабря 1935 г. Вышинский обратился,  в ЦК, СНК и ЦИК с запиской, в которой утверждал, что эти требования не выполняются, и предлагал принять новое решение, на этот раз о пересмотре дел осужденных по закону от 7 августа. Вопрос рассматривался членами Политбюро 15 янва¬ря 1936 г.
Сталин согласился с доводами Вышинского и поставил на его записке резолюцию: «За». В подписанном 16 января постановлении ЦИК и СНК СССР «О проверке дел лиц, осужденных по постановлению ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» Верховному суду, Прокуратуре и НКВД поручалось проверить правильность применения постановления от 7 августа в отношении всех лиц, осужденных до 1 января 1935 г. Специальные комиссии должны были проверить приговоры на предмет соответствия постановлению Президиума ЦИК от 27 марта 1933 г. Комиссии могли ставить вопрос о сокращении срока заключения, а также о досрочном освобождении. Пересмотр дел предстояло провести в шестимесячный срок.

Шесть месяцев спустя, 20 июля 1936 г., Вышинский доложил Сталину, Молотову и Калинину, что пересмотр дел на основании постановления от 16 января 1936 г. завершен. Всего было проверено более 115 тыс. дел и более чем в 91 тыс. случаях применение закона от 7 августа признано неправильным. В связи со снижением мер наказания из заключения были освобождены 37425 человек (32 процента всех проверенных).
Кампании по пересмотру дел, освобождения из заключения и амнистии свидетельствовали о намерении правительства примириться  с теми слоями населения, которые, хотя и были социально близкими, но в силу всеобщности террора попали под его удар. Среди всех репрессированных они составляли меньшинство. Большую проблему для власти представляли «социально чуждые элементы», в число которых входили высланные кулаки, казачество, представители правящих до революции классов и т.д. Все они относились к категории так называемых «лишенцев», - подвергались репрессиям, дискриминации и были лишены основных гражданских прав. Эта категория населения была достаточно многочисленной.

Осознавая необходимость перемен в этой сфере, сталинское руководство постепенно восстанавливало «лишенцев» в правах, хотя проводилась эта политика медленно и непоследовательно. Особенно наглядно эта непоследовательность проявлялась по отношению к трудопоселенцам - ссыльным крестьянам. В 1935-1936 гг. истекал установленный законом пятилетний срок высылки сотен тысяч кулаков, репрессированных в первый период коллективизации (в 1930-1931 гг.), а поэтому особенно остро встал вопрос об их дальнейшей судьбе. Опыт восстановления части бывших кулаков в правах в предшествующие годы показывал, что большинство из них предпочитали покидать места ссылки. Поэтому по предложению руководства НКВД восстановление в правах ссыльных крестьян, широко проводившееся с 1935 г., сопровождалось запретом на отъезд из мест ссылки. Таким образом, основная масса бывших кулаков получала лишь формальные гражданские права. Хотя, учитывая характер режима, - это было немаловажным достижением.
Сигналом к новой шумной демонстрации примирения с социально чуждыми элементами была политическая сцена, разыгранная Сталиным на совещании комбайнеров в самом начале декабря 1935 г. Когда башкирский колхозник А.Гильба заявил с трибуны совещания: «Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян и за построение социализма», Сталин бросил ставшую знаменитой фразу: «Сын за отца не отвечает». Сталин обозначил, что является автором тех послаблений, которые в последующие месяцы получили сотни тысяч социально чуждых.
23 декабря 1935 г. Политбюро (а затем и Совнарком) одобрили подготовленный прокурором СССР А.Я.Вышинским и наркомом внутренних дел Г.Г.Ягодой циркуляр об использовании на работе лиц, высланных и сосланных в административном порядке, и приеме их детей в учебные заведения. Циркуляр, отправленный руководителям управлений НКВД и прокурорам на местах.  Разрешал использовать по специальности в учреждениях и на предприятиях (кроме оборонных) инженеров, техников, врачей, агрономов, бухгалтеров и пр., сосланных в административном порядке по постановлению Особого совещания при НКВД, а также квалифицированных рабочих (за исключением тех случаев, когда Особое совещание специально запрещало использование по специальности).

Научные работники получали право работать по своей специальности в местах ссылки или высылки в том случае, если они высланы или сосланы из столиц, промышленных пунктов и пограничной полосы в порядке очистки этих местностей от социально-опасных элементов. Дети, «высланные или сосланные как иждивенцы своих родителей», подлежали «приему в учебные заведения по месту ссылки или высылки в порядке перевода». Несмотря на то, что во многих случаях этот циркуляр имел чисто декларативное значение (в отдаленных районах просто не существовало необходимых рабочих мест), он в определенной степени облегчил положение многих ссыльных и высланных.
Такое же значение, несмотря на явную декларативность по отношению ко многим категориям «социально чуждых».  Имело постановление ЦИК и СНК СССР,  «о новых правилах приема в высшие учебные заведения и техникумы» (судя по визе, проект постановления был подготовлен Вышинским), утвержденное Политбюро 29 декабря 1935 г. Если раньше прием в высшие учебные заведения и техникумы «детей нетрудящихся и лиц, лишенных избирательных прав», не допускался.  То по новому закону все ограничения при приеме, «связанные с социальным происхождением лиц, поступающих в эти учебные заведения, или с ограничением в правах их родителей», отменялись. Ссыльная молодежь в большинстве своем не могла воспользоваться этим законом, так как не имела права выезда из ссылки, но некоторые категории «социально чуждой» молодежи приобрели новые перспективы.

Несмотря на общую жесткую линию в отношении права выезда ссыльных из мест ссылки, в некоторых случаях правительство разрешало ссыльной и высланной молодежи относительно свободное передвижение по стране или в отдельных регионах.
27 января 1935 г. группа молодежи, высланной с родителями из Ленинграда в Уфу, обратилась с телеграммой на имя Сталина, Молотова и Ягоды. «Мы, нижеподписавшиеся юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет, высланные из Ленинграда за социальное прошлое родителей или родственников. Находясь в крайне тяжелом положении, - говорилось в телеграмме, - обращаемся к Вам с просьбой снять с нас незаслуженное наказание - административную высылку, восстановить во всех гражданских правах и разрешить проживание на всей территории Союза. Не можем отвечать за социальное прошлое родных в силу своего возраста, с прошлым не имеем ничего общего, рождены, в революцию, возращены и воспитаны советской властью, являемся честными советскими студентами, рабочими и служащими. Горячо желаем снова влиться в ряды советской молодежи и включиться в стройку социализма».

В тот же день Молотов переслал телеграмму Вышинскому с резолюцией: «Прошу Вас от себя и от т. Сталина внимательно и быстро разобраться в этом деле - надо дать ответ и, видимо, - пойти им навстречу». Вышинский немедленно сообщил Молотову, что затребовал дела уфимских заявителей и одновременно поставил вопрос о возможности принятия общего постановления, предусматривающего отмену высылки для всех молодых людей, высланных в административном порядке вместе с родителями. Эта идея Вышинского, однако, поддержки не получила. Было решено ограничиться решением по конкретному ленинградскому случаю. 28 февраля 1936 г. Политбюро утвердило подготовленное Вышинским и заместителем наркома внутренних дел СССР Г.Е.Прокофьевым постановление СНК и ЦК: «В отношении учащихся высших учебных заведений или занимающихся самостоятельным общественно полезным трудом, высланных в 1935 г. из Ленинграда в административном порядке вместе с их родителями. В связи с социальным происхождением и прошлой деятельностью последних, но лично ничем не опороченных, - высылку отменить и разрешить им свободное проживание на всей территории,на основании постановления от 28 февраля подлежали около 6 тыс. дел.

29 марта 1936 г. Сталин, Молотов, Каганович и Ворошилов поставили свои подписи под постановлением Политбюро по делу колхозницы Обозной, имевшим ярко выраженный пропагандистский характер. Из многих случаев дискриминации детей кулаков и других «лишенцев» был избран факт отказа в приеме на курсы трактористов 17-летней колхознице из Северо-Кавказского края Л.А.Обозной на том основании, что она - дочь высланного кулака. Обозная обратилась с жалобой в ЦК, сельскохозяйственный отдел провел проверку дела, а руководство партии решило поднять его на принципиальную высоту, проиллюстрировав действенность лозунга «сын за отца не отвечает». Постановление ЦК, в котором осуждался незаконный отказ в приеме Обозной на курсы как нарушение указаний партии и правительства, было опубликовано в газетах.


Продолжение завтра 50 страниц.