Ритуал

     «Ну что, готово?» - стоявший с раскрасневшимся улыбающимся лицом в узком дверном проеме дедушка с удовлетворением осматривал, потирая руки, крохотную комнатку, отделенную пластиковыми стенками от сотен таких же в огромном жилом комплексе, и столпившихся внутри членов семьи. С губ старика не сходила улыбка, но, присмотревшись, можно было разглядеть и побелевшие от напряжения костяшки пальцев, и налет искусственности в его позе, и глубоко затаенную во взгляде грусть.

     Он прекрасно осознавал, что все мельчайшие детали древнего ритуала, который он намеревался в максимально возможной точности воспроизвести и который имел для него  такое значение, окружающим представлялись лишь бессмысленными капризами ослабевшего старческого ума.

     Освещение в жилом комплексе постепенно менялось – приближалась астрономическая полночь. По тускло освещенным коридорам жители в бело-голубых однообразных робах шли к своим маленьким комнаткам, где, согласно установленному распорядку, им полагалось десять часов сна. Так было повсюду, кроме комнаты 96-5 уровня G блока «тета».

     Подавляя готовое хлынуть наружу бурным потоком раздражение в адрес всех и вся, Авессалом пододвинул столик и высыпал из коробки несколько десятков тюбиков питательной пасты. Выдавив содержимое на подставку, мальчик пальцами придал получившейся кучке форму достаточно толстого диска. Этот диск имел какое-то название, но Авессалом сразу выбросил его из головы. Впрочем, он подозревал, что его дед, опираясь лишь на смутные воспоминания раннего детства, сам точно не понимал, что стояло за тем словом.

     Иешуа, глава семьи, наконец закончил возню с мотком медной проволоки. Его творение, которое он со вздохом облегчения установил на пол подле столика, напоминало огромного, свернувшегося в оборонительный клубок ежа. Подозвав маленького Иеронима, единственного, кто, казалось, получал искреннее удовольствие, наблюдая за лихорадочными усилиями других членов семьи и застывшим в дверном проеме дедом, сложившим руки на груди на манер генерала со старых плакатов, обозревавшего поле боя, Иешуа вручил малышу светодиод и, поддерживая его руку, помог установить его на самый верх своей проволочной конструкции. Остатки проволоки, согнутой несколько раз и тщательно перекрученной, отец развесил на стенках комнаты на манер диковинного, блестящего рыжего плюща.

     Спустя несколько минут дед хлопнул в ладоши и бодро вошел в комнату. Поймав его взгляд, Рахиль принесла стоявший в углу темный пластиковый пятилитровый бак с двумя ручками и с помощью мужа разлила пузырящуюся жидкость в глубокие кружки, на которые старик избегал смотреть. Жидкость с пузырьками газа тоже была одной из главных частей ритуала, как спутано объяснял супругам дед, хотя оба не запомнили ее сложнопроизносимое, с обилием шипящих и глухих звуков, название.


    «Ах да! Речь президента! На Новый год обязательно должна быть речь президента!» - неожиданно взволновано произнес старик, с досадой хлопнув ладонью себя по лбу.

 - Но дедушка, у нас нет президентов уже семьдесят лет!

 - Это неважно. Хорошо, сроком на десять минут я объявляю независимость комнаты 96-5 уровня G блока «тета» и провозглашаю себя президентом.

     «Друзья, простите меня» - мягким шепотом добавил старик, – «Я знаю, что мне не прожить еще одного года. Но я все эти долгие десятилетия мечтал…о единственных счастливых годах…как в моем раннем детстве… Чтобы были елка и торт…» Дед осмотрел столик с дискообразным куском питательной пасты и конструкцию из проволоки рядом, вдруг резко отвернулся. Сквозь его шепот прорвались рыдания. «Я забыл, как выглядит елка…»

     Несколько минут старик стоял, отвернувшись, но затем, прокашлявшись, продолжил. Правда, привычный всей семье мягкий баритон так и не вернулся к нему, уступив место визгливому фальцету. Руки деда дрожали.

     «Я единственный здесь сохранил в памяти хоть что-то от старого времени… Я же родился до…» По морщинистому лицу старика текли слезы. «В этот Новый год… Я надеюсь…  Когда-нибудь мы выйдем наружу из наших бункеров…» Он с отвращением огляделся. Руки нервно мяли свободную бело-голубую синтетическую ткань. «Когда-нибудь… Без защитных костюмов…Спадет радиоактивное загрязнение…Пропадут облака пыли и пепла…Кто-нибудь из нас увидит небо…Солнце»

     Издав тихий хрип, старик схватился обеими ладонями за грудь и мягко опустился на пол.  Наклонившись над ним, Рахиль положила ладонь ему на шею, ища пульс, и спустя минуту подняла к мужу спокойное лицо и кивнула. Иещуа опустился на корточки, провел рукой по лицу деда, закрыв ему глаза, и взялся за аппарат внутренней связи.

     Молчание нарушил маленький Иероним, схватившийся за складку робы Рахиль.

 - Мама, мама, а что такое Солнце?