Путь из Снежной долины. Глава 4. Отъезд

     Наступила весна. Последний снег растаял, солнце пригревало все сильнее, и кое-где пробивались пучки лучистой травы. Самые ранние пташки, успевшие занять себе места на крыше какого-нибудь домика, поднимали трель по утрам, с каждым утром все сильнее и сильнее. Радость новой весны пришла на смену ожидания прошлой зимы. Зимы прекрасной и жуткой. Ведь до сих пор жители поселка не могли забыть нашествия темнов.
     Я в то утро встал как обычно. На календаре стояла дата прошлого дня - 36 февраля. Последний день зимы.
     Подойдя к календарю и сорвав листочек с надписью даты, я повертел его с минуту в руках, затем аккуратно сложил его вдвое и вложил в книгу "Путешествие дракона". Зачем? Я уже не помню. Знаю только одно - 36 число февраля в будущем сыграло для меня большую роль. И я словно в воду глядел, когда сохранил этот лист.
     Потом я услышал знакомый  топот и приятную суету внизу, на кухне...
     Внезапно, у меня в груди пробудилось какое-то странное чувство. Я сел на кровать и уставился в окно. Чувство то было смесью безразличия и лени. "Да что со мной?!", - вдруг подумал я, встряхнув головой.
     Я пытался понять, что это за чувство, а тем временем, словно волна за волной, на меня накатывала сонливость. Но не поддавшись сну, я еще раз встряхнулся и встал, с твердым намерением заняться каким-нибудь делом или отправиться в ... путешествие?!
     - Да какое может быть путешествие, если вся семья будто привязана к месту! - сказал я себе.
     Спустившись на кухню я увидел обычную картину: подготовка к завтраку. Мама бегает от сковороды к сковороде, брат с сестрой режутся в карты, бабушка вяжет что-то. Герц, деловито развалившись в кресле и делая вид, что спит, караулит муху, невесть каким образом залетевшую в дом.
     Дедушки не было. С минуту на минуту он должен был прийти. Он ушел на главную лесопилку поселка, куда приходили приказы от самого герцога. Мой дед работал лесником. В соседнем лесу у него был домишко, там он жил, следил за лесом, рубил и стаскивал с отцом деревья, и когда приезжала телега, они вместе с возчиком нагружали ее и увозили деревья в Конифь-на-Чивсе (то был город у северных отрогов Войтских гор), а затем опять продолжали трудиться.
     Надо сказать, что за работу отцу и деду платили хорошо, так что хватало на всю зиму. Одно было плохо, что практически по полгоду мы не видели деда и отца. И эти периоды были особенно трудны.
     Когда семья принялась за вкусный завтрак, приготовленный мамой, в дом вошел дед. Лицо его было озабоченным.
     - Ну что? - разом спросили мы его.
     - А вот что, - хмуро ответил дед и вынул из-за пазухи бумажный сверток, - Ральф и я снова едем на работу. Да вот только на восемь месяцев. А деньги на ваше содержание выдадут лишь только на троих, оставшихся в доме. Только на троих, - он сел, вернее, сокрушенно грохнулся на диван, разбудив Герца. - Что мне делать?
     Повисла тишина.
     Кот вальяжно потянулся и спрыгнул. И тут меня словно осенило!
     - Я поеду с вами?! - вскрикнул я, одновременно задав вопрос.
     Дед грустно улыбнулся.
     - Нет, милый Тур, ты не сможешь перенести суровые условия. Будешь все время болеть и болеть. Да и потом, если ты поедешь с нами, нас станет трое, а в доме все равно четверо.
      Вдруг мама подошла к отцу, шепнула ему что-то на ухо, затем ко мне и, обняв меня, сказала:
     - Я поеду с вами. И все будет решено. Бабушка возьмет здесь на себя хозяйство, а я там. Согласись, папа, что так мы выйдем из положения?
     Дед сначала округлил глаза, затем прищурил, а затем они приняли свое самое обыкновенное выражение.
     - Вы все согласны? - строго спросил дед Яну, Олега и свою жену.
     Яна и Олег радостно закивали, и мне было понятно почему: ведь они теперь  останутся почти сводными!
     Бабушка пожала плечами, в данном случае это означало согласие.
     Еще раз оглядев семью и посмотрев на меня, стоявшего с широко раскрытыми от волнения глазами, дед изрек:
     - Едем завтра поутру, а сейчас собираемся.
   И с этого момента по дому покатилась кутерьма сборов, которая не закончилась даже к самому утру.

1999 г.