Совет да любовь!

Эта фарфоровая ваза досталась Кипяткову от деда Фалалея Филатовича. Правда, один амур на ней был без носа, зато как новенькое сияло позолоченное фарфоровое сердце с надписью «Совет да любовь!»
- Соображали люди, - вздохнул Кипятков, смахивая пыль с безносого амура. Ишь ты, «совет да любовь»… А тут с получки домой как человек придёшь, ну пуговица немного оторвана – и поехало! «Тра-та-та-та», и никакого уважения.
Заверещал телефон, звонила Светка, жена приятеля.
- Слушай! Моему предлагают хорошую работу, а он мне: бу-бу-бу…
Светкин голос потонул в непонятных звуках, из которых вскоре вынырнул голос Вити:
- Я на этой работе в волейбол играю… У меня окно в парк… А она мне: ля-ля-ля…
- Ну что там у них? – высунулась из кухни Люся, жена Кипяткова.
- Нормальный ход, дерутся. Через часик поеду, мирить буду.
- Лучше бы пуговицу к пальто пришил, - фыркнула Люся.
- А ты у меня на что? – удивился Кипятков. – У нас, Кипятковых, мужиков всегда уважали, не то что у твоих папули с мамулей.
- Ах, так? – теперь удивилась жена Люся, выскочила на кухню, выключила газ и вернулась со сковородником в руках.
Вечером Наполеон Кипятков с синяком под глазом и мусорным ведром в руках вышел на лестницу. На ступеньках сидели Витя со Светкой и целовались.
- Мы звонили, - встрепенулась Светка, - да Ваш телевизор так орал, что вы звонка не слышали.
- Какой телевизор? – не понял Кипятков. – Мы его ещё месяц назад разбили…
А они уже впорхнули в светлое гнёздышка лифта.
- Спасибо тебе! Извини!
Двери лифта едва не прищемили ему нос. Кипятков высыпал в мусорную трубу осколки дедушкиной вазы. Один осколок звякнул об пол. Он поднял его, это было фарфоровое сердце с надписью «Совет да любовь!»
Кипятков потёр его рукавом и, оглянувшись, спрятал в карман.
На память.