Бисмиллои Рахмони Рахим!

     — Бисмиллои Рахмони Рахим! — сказал бородатый дядька с круглым лицом, который оказался Чрезвычайным  и  Полномочным  послом  Исламской  Республики Иран в России Саджади Махмуд Реза. — Гуфти дар бурди худам бегам ман чилу хашт сол аст. Дорое ду фарзанди писар  ва  егнаве.  Реште  мо  ханде  се  электроникро  хун- дам ва модарияти стратежик. Масхули дафтари дар ёсат- чумхури будам ке бисту хафт соли пиш худам пишнохо додам  ва  дафтариджот  шуд,  —  это  означало,  что  дядьке  сорок  восемь  лет,  у  него  двое  сыновей  и  один  внук. Он закончил какой-то крутой факультет стратегической электроники,  потом  заведовал  управлением  по  этой  же теме у иранского президента. Ко всему прочему, дядька был вылитый иранец.
     Махмуд  Ахмадинежад  не  носит  галстуки.  Поэтому все остальные иранцы их тоже не носят даже в Москве. Арабы носят, положив их на свои большие животы. Вот и сюда иранцы приехали на своих черных посольских машинах в строгих пречерных костюмах и белых рубашках без  воротников.  Улыбались,  рассказывали  про  спутник «Омид». Действительно, спутник запустили три дня назад. Картинку показывали все: довольный небритый Ахмадинежад  стоял  в  местном  ЦУПе  в  присутствии  кучи других иранцев и кричал в желтую телефонную трубку советского образца: «Аллах Акбар!». «Всегда Акбар!», — отвечала приветственно трубка.
     Но тут-то помимо спутника есть Палестина, которая всем  уже  надоела,  и  даже  новый  американский  прези- дент, еще надоесть не успевший. И разговоры о том, что когда мы приезжаем в Таджикистан — там все также: и язык, и культура, горы есть. Красота! Мы деньги вкладываем, нас слушают, мы региональная супердержава:
— Интихоби огои Обам; кишвари шунтагир буд ни- шони хаст ки мардум Амрик; хам аз раванди гузаштиро зинабуда, — это он говорил, что избрание Обамы пока- зывает: американский народ был недоволен администра- цией  прошлого  президента.  —  Соли  дувомиро  пурси- данд  бале  ки  шумо  чиро  аз  Хам;с  амоят  мекуни.  Мана ва таърик мекунам ки мон аз хамие мусульмон ва касони ки дар дуньё хапеш мон шуди амоят мекуни. — А Хамасу мы все равно будем давать деньги. Они угнетенный народ, угнетают их сионисты, а Иран всегда помогает угнетенным и замученным. Мы не экспортируем исламские революции. Мы занимаемся внутренними проблемами.
Независимость, Свобода, Исламская Республика. И, конечно же, арабы говорили только про Палестину. Но говорить коротко у арабов не очень-то получается. Прежде чем что-то спросить по-существу, они рассказывают предысторию, а уж потом, если не забудут, попро- сят комментарий. Девушка Дарина с арабской фамилией из газеты «Аль-Хаят» эмоционально говорила про Газу. Что  там  убивают,  но  другие  арабы  как-то  это  не  очень замечают.  Осуждают,  а  конкретно  ничем  не  помогают. Разве так можно? Она просто говорила от сердца, и ка- залось, что вот чуть-чуть и на ее глазах появятся слезы.
     Были  даже  курды,  рассказывающие  о  своей  много- страдальной родине, ну и собственно, иранцы, интересу- ющиеся какой-то ерундой. Оператор ворчал: мол, давайте подискутируем, я вам тоже чего-нибудь расскажу. А в углу скромно сидела русская девушка, завернувшая свою голову в иранский платок. Тогда я понял, что пора узнавать про Таджикистан:
— Чего там с Сангтудой происходит-то?
— А чего с Сангтудой? Там все в порядке. Проект вы- полняется. Мы надеемся, что он в скором будущем завер- шится, — ответил Саджади Махмуд Реза.
— Ну и хорошо, — сказал я, — Бисмиллои Рахмони Рахим!

06.02.09