глава 7

  Как же уныло смотреть на эти стены и понимать, что твоя жизнь больше никогда не заиграет яркими красками. Как трудно осознавать, что тебе больше никогда не сыграть ни одной ноты на рояле, не сочинить новых произведений. Как хорошо я начинал и плохо кончил...
   Подобные мысли посещают меня каждый день, и я, прекрасно понимая, как мне от них больно, прокручиваю их снова и снова. Невыносимо и скверно сидеть каждый день на кровати или бродить по комнате, получать каждый день завтрак, обед и ужин в одни и те же часы, слушать разговоры врачей о твоей несостоятельности и неспособности жить дальше. А так хочется сесть вновь за рояль, вновь взять красивый аккорд и начать играть, а потом предаваться музыке часами,как раньше. Но этого уже не возвратить, придется сидеть здесь в четырех стенах и мучаться. 
  Помнится, я обещал начать следующую часть рассказа с переломного момента в моей жизни, а именно с девушки Катерины, которая стремительно ворвалась в мою жизнь и так же быстро исчезла, оставив после себя одни лишь руины. Она словно архитектор, который отреставрировал здание, переделал его на свой лад, а после, из-за резкой перемены настроения, сломал все до самого основания. Как больно осознавать, но именно я стал предметом реставрации, именно мою жизнь изменили, а после разрушили.
  Познакомился я с этой девушкой на одном из светских мероприятий. Она сразу же обратила на себя мое внимание. Из толпы одинаковых напомазанных, расфуфыреных на одно лицо девушек этот ангелок выделялся также, как скромная ромашка выделяется из букета заносчивых роз. Именно своей простотой, наивностью и чистотой привлекла она меня. Я осознал, что в моей голове уже рождается музыка, способная описать эту внеземную красоту, потому что слов мне не хватало.
   Катерина была художником. Ее картины были очень непохожи на все остальные, которые я видел на разных выставках. В них выражалось что-то более высокое и недосягаемое, чем наша жизнь. Она была также самобытна, как и я, но именно это и  делало нас в одно и тоже время очень близкими и очень далекими друг от друга. Я был готов часами рассматривать ее творения и сочинять для них музыку. Наш союз творил то, что ни один человек не смог бы объяснить. Люди, которые приходили на наши представления, впадали в какое-то особое состояние. Их лица менялись, они становились по-детски наивными и чистыми, все морщинки сходили на нет, и я видел, как в их глазах появлялась та самая искорка, которая пропадает у нас в тот момент, когда мы понимаем, что попали в жестокий мир, где нужно бороться за место под солнцем, где нужно перегрызать другим глотки, чтобы выжить. Люди становились детьми, и это была для нас самая большая награда, куда большая, чем все эти гонорары.
  Вспоминаю сейчас, как следил за ней весь вечер, как ловил каждое ее движение, как стучала у меня кровь в висках в унисон с музыкой, что рождалась на протяжении всего мероприятия. Она что-то представляла публике. Ее глаза горели, руками она усердно жестикулировала, помогая себе как можно правильней подобрать слова. Я не знал, что такое любовь тогда, но уже в тот момент осознавал, что меня что-то притягивает к ней, что-то заставляет играть музыку у меня в голове, что-то, чего я не мог уловить смеялось надо мной и опутывала меня путами ее прекрасной особенности, той, которую не встречал я раньше.
  После того, как я вошел в свет, я никогда не был стеснительным, всегда был готов съязвить, сострить или посмеяться над чем-нибудь, но тут... Меня словно подменили. Я был в возбужденном состоянии, я хотел играть, мне нужно было выплеснуть свои эмоции, но в тоже время я не мог и слова вымолвить и шага ступить. Не знаю, как долго бы это продолжалось, и подошел бы я к ней вообще, если бы не Мазерцкий, которого я даже не заметил.
- Что, красивая девушка,да? Непохожая на всю эту массу. - сказал он, подавая мне бокал шампанского.
- Здравствуйте. Да, в ней что-то есть, только вот что?- ответил я немного смутившись от того, что мои внутренние ощущения так хорошо видны сторонним наблюдателям.
- Не бойся, я не враг тебе, и вовсе не чужой. Ты же знаешь, что нас связывает нечто большее, чем просто участие в одних концертах. Ты же знаешь это.
- Как?!?!?!? Вы тоже это чувствуете? Вы тоже чувствуете, как нас соединяют невидимые нити во время игры?- моему изумлению не было предела, что я даже на некоторое время забыл о той, что так волновала меня всего пару секунд назад.
- Да, но давай не сейчас об этом. Могу лишь сказать, что это знак свыше, что мы оба наделены особым даром. А пока, давай я познакомлю тебя с Катериной.
   Этот короткий разговор на минуту заставил меня задуматься о том, что же за дар, о котором знает этот человек, что известно ему обо мне? Уже тогда я захотел узнать его поближе, захотел пренебречь словами Игушева и узнать Мазерцкого поближе, но сейчас важно было то, что он был готов помочь мне познакомиться с девушкой, которая в будущем изменит всю мою жизнь, которая сделает меня самым счастливым и самым несчастным одновременно.Я был очень не уверен, но упускать такого шанса не хотел, поэтому лишь кивнул головой и пошел вслед за Мазерцким. Страшно было тогда, и путь всего в несколько шагов казался мне вечностью, что тянется как желе, создавая ощущение бесконечности моего пути.
   Когда мы подошли к Катерине, она уже закончила рассказ о своих картинах и просто любовалась своими творениями.Господи, вблизи она была еще прекрасней. Подстриженная под мальчика с одной стороны и с волосами до плеч с другой, это создание казалось смешало в себе все, что можно. Она соединила несоединяемое и это не было чем-то ужасным, наоборот, это завораживало. На руках у нее были маленькие колечки, которые она крутила, когда начинала смущаться. Это было очень мило и так естественно, что ее нельзя было заподозрить в неискренности и наигранности. Особенно меня завлекли ее глаза, цвет которых нельзя было точно определить. они сочетали в себе оттенки синего, серого и зеленого, и все это смешивалось  в такую палитру, что казалось, можно было часами смотреть в них и тонуть, тонуть, тонуть... Я и затонул там, затонул, как корабль,затонул на века.
   Мазерцкий представил нас, помог начать разговор, раскланялся и ушел. Благодарен ему пресильно, что помог мне. Мы долгое время лавировали между различных тем, пока не остановились одной очень интересной теме, которая нас объединяла. Мы говорили о мировоззрении, о том, что главное для творческого человека, что помогает ему на этом сложном пути. До сих пор вспоминаю этот момент, как основополагающий нашей общей жизни и соединения не только тел но и душ. О любви плотской низко говорить мне, да и не считаю это главным, хоть она и предает новые краски отношениям между мужчиной и женщиной. Но главным всегда оставалось воссоединение душ в одно целое. Стук сердец в унисон. Мысли одни на двоих. Когда слова не нужны, когда они лишь все портят, ведь есть нечто большее. Язык жестов, взгляды, музыка и живопись. Все это потом стало нашим, только нашим. Посторонние не могли понять этой связи между нами, да и не старались ее понять. Эти ниточки, что соединяли нас, были похожи на те, которые соединяли меня с Иваном Петровичем в те моменты, когда наша музыка соединяла нас в одно целое.
  Как наяву встает перед глазами один из залов галереи и эта девушка, что подарила мне мою жизнь, открыла ее с новой стороны
- Вы считаете, что люди творческие более совершенны? - спросил я ее, после недолгого молчания
- Нет, что вы! Я не могу приравнивать нас к более совершенным создания, но мне кажется, что нам мир открывает чуть больше тайн, чем всем остальным. Ведь говорят, что люди, что создают что-то особенное, поцелованные кем-то свыше?
- Так вы верите в Бога? - меня очень заинтересовала ее мысль, и она мне полностью импонировала, но я хотел знать больше
- Я не могу сказать, что он есть, и не могу сказать, что его нет. Отношение к нему у меня равнодушное, ведь не обязательно Бог должен был вкладывать все то, что мы имеем в итоге. Я больше склоняюсь к тому, что это заложено генетикой. Просто наш мозг чуть иначе воспринимает все то, что для остальных людей кажется нормальным и естественным. Уверена, что это даже кем-то доказано, а если еще нет, то обязательно придет время.
- Получается, что люди, как вы говорите, поцелованные, не просто люди, что они нечто большее? Что они те самые, что двигают наш мир вперед?
- Да, именно так я и считаю.
- Но подождите, ведь вы сказали, что они отличны от нормальных. Так может быть они больны?
- Болезнь - это обратная сторона гениальности. И наоборот. Мы с вами больны, но мы же и гении. Вы же не будете это отрицать?- спросила она, хитро улыбнувшись.Признаюсь, этот вопрос загнал меня в тупик, но после я понял, как она была права. Ведь все то, что мы могли донести людям, было не чем иным, как нашим раскрытым подсознанием, которое щедро давало нам то, что от других людей прятало. Оно делало нас особенными и в тоже время уязвимыми. Оно ставило нас под удар. Под наш же сильный и необоснованный удар, который настиг нас в разное время, но все равно привел к одному концу.
 Я хотел уже что-то ответить, но тут меня позвали что-либо сыграть. Тогда, Катерина сказала, что хотела бы снова встретиться, и в знак дружбы она положила мне ромашку в карман сюртука.Я до сих пор храню уже иссохший цветок, но кроме него и моих воспоминаний у меня больше ничего не осталось....
   Словно после прекрасного сна я очнулся... Как наяву мне казалось, что вот сейчас я сяду за рояль и сыграю то,что думаю о ней, а она, стоя в толпе, будет жадно внимать каждому звуку. Но это лишь воспоминание, которое словно кипяток обожгло мое сердце, вновь заставило его страдать. Зачем? Зачем я так мучаю себя, ведь знаю, что ничего не вернуть. Что-то соленое попало в рот. Слеза... Мужская, скупая слеза скатилась по моей щеке и все. А ком в горле стоит такой, что хочется рыдать долго и безостановочно. Но слез нет. Есть лишь боль, которая ломает меня, выворачивает наизнанку и будто смеется над моим бессилием. Да, я бессилен, совсем бессилен. Ничего не могу сделать, никак не могу спасти себя от этого. А нужно ли?..