Тёплый октябрь

                Часть  1.
                1.
   Прозвеневший будильник в телефоне заставил меня вздрогнуть. Снившийся сладкий сон, резко прерванный звонкой трелью, канул в беспамятство и может самую малость от этого растроил меня. Я насколько можно быстрым движением руки, вынырнувшей из-под тёплого одеяла, выключил назойливый звонок, дабы не разбудить жену, но не успел.
    -Который час?- буркнула она недовольным тоном, громко сопя грозясь разозлиться.
    -Половина седьмого,- ответил я как бы виновато укрываясь под самый подбородок,- спи, тебе ещё рано,- и прикрыл глаза, чтобы ещё на чуточку сохранить нежность постельного тепла. Я даже кисти рук сунул под резинки трусов сжав их в кулачки и напрёгся, так как по телу уже побежали мурашки предутренней зыби, будоражущие мелкими коликами кончики пальцев ног.
   Недовольно вздохнув, жена отвернулась к стенке и тут же засопела словно маленький ребёнок. Я посмотрел в её сторону и подумал, что вот уже второй месяц у нас с ней не было близости, той состовляющей целостности между мужчиной и женщиной, клубок сплачённого союза, за который и держится, пусть и подгнившее, но всё-таки наше огромное общество. И вообще, отношения какие-то сухие что ли; перекидываемся несколькими фразами, порой не здороваясь и даже не спрашиваем как друг у друга дела.
   Боясь уснуть, я сделал свои любимые упражнения с потягиваниями и выгибанием подавляя зевоту; как можно бесшумно вскочил с кровати, на ощупь схватил вещи и выскочив из спальни в гостинную, оделся и стал приготавливаться к работе. Последние две недели я сам себе готовлю завтрак и собираю на работу обед; всё это было чисто моей инициативой показать жене то, что сам способен себя обслужить, вести хозяйство и всё остальное.
   Уже допивая на кухне кофе, в тёмной прихожей появилась Анна. Просвечивающаяся ночная сорочка и бросаемые на неё блики от света кухни, подчёркивала прекрасную фигуру моей супруги,- это несмотря на то, что ей уже сорок два года. Я знаю многих женщин не достигших ещё даже тридцатилетия, но выглядящие так неэффектно и порой даже безобразно, нисколько не комплексуя из-за своей не пропорциональной фигуры, так ещё и выставляя её на всеобщее обозрение на пляжу, да и так, наряжаясь в откровенные наряды. А тут, такая конфетка, такая шоколадка, в прозрачной обёртке и э-эх..., такое семейное положеньице. Для меня сейчас больше подходит выражение из всем известной загадки: "Висит груша, нельзя скушать!" В самый раз про меня.
     Я отвёл глаза в сторону, чтобы лишний раз не дразнить изголодавшуюся плоть, с силой воли борясь с искушением, проявляя, в первую очередь для самого себя, неистовую сдержанность и хладнокровие; а так охота наброситься и... и после упасть на любую горизонталь и некоторое время побыть в беспамятстве.
    Она же нисколько не обращала на меня внимания, даже не посмотрела; скрылась за дверями туалета пустив в меня невидимое облако холодка и безразличия. Я словно замер, сидя на табурете, облокотившись о стол, держа чашку с кофе в висячем положении и задумавшись о неприличном, совершенно не двигался. Как же всё-таки трудно удержать баланс качающейся семейной платформы, когда один из партнёров "включил" равнодушие и ведёт себя словно всё это время, которое мы с ней прожили, было таким же, какое наблюдается и теперь.
   Сбросив грусть и покончив с кофе, я засобирался на выход. На улице уже давно рассвело, но зашторенные окна и включенная на кухне лампочка, создавала иллюзию сумерек, отчего только хотелось спать и только спать. Обуваясь в тесной прихожей, я застал Анну на обратном пути и нечаянно с ней столкнулся. Коснувшись её волос и вдохнув знакомый аромат духов, мне снова пришлось взять себя в руки, чтобы сдержать волнующуюся плоть. Она лишь снова что-то недовольно буркнула и пошоркала в комнату. Я наспех извинился; бросив ей в спину "прости" за собственную нерасторопность и кинув ещё  через плечо прощание, скрылся за дверью.
                2.
   До работы я добирался пешком. Прошлая зима была не очень щедра на заработки и практически целая весна у меня ушла на то, чтобы расплатиться с долгами. Я экономил на чём только можно и на машине в том числе, точнее на бензине, временно перейдя в разряд пешеходов. И ездил только в исключительных случаях.
    Зато за лето мне не пришлось как надо и отдохнуть; клиенты будто сорвались с цепи и я брался за два обьекта одновременно, а то и за три, разрываясь на части, чтобы везде успевать. Уже на сегодняшний день, а это начало октября, у меня набралось работы месяца на два вперёд, и клиенты продолжали звонить, спрашивать, интересоваться. Мне уже давно пришла идея воспользоваться услугами наёмных рабочих. С этим делом успешно справлялся мой напарник Антоха. Уже сегодня он должен подключить к работе двух шпаклёвщиц, которые будут заниматься вторым этажом, в доме где мы с ним ведём отделку.
   Антоху я знал уже более десяти лет, это как он с армии пришёл; мне его посоветовал мой бывший одноклассник, чтобы помочь хорошему парню не пуститься по наклонной. Я согласился лишь из-за уважения и думал, что парнишка на долго не задержиться; моё врождённое чувство быть точным и аккуратным, мало кому нравилось и работать с кем-нибудь в паре было тяжело и порой невозможно. Но парень оказался довольно-таки толковым и трудолюбивым, подстроившись под мой бешенный темп работы, слушал меня в оба уха, был точен в расчётах и измерениях. Мы с ним быстро нашли общий язык и вот работаем вместе столько лет.
  За это время Антон успел жениться и наплодить пятерых детей, из которых четверо - пацаны. Я же к своим сорока двум годам, имел только двоих взрослых дочерей, одна из которых уже успела вылететь из родительского гнёздышка, выйдя замуж и живёт отдельно. Вторая же дочь учиться на последнем курсе на экономиста в областном центре и тоже как бы проживает отдельно от нас.
   Единственное, что мне не нравилось в моём напарнике, так это то, что периодически Антоха загуливал налево в тайне от своей жены и мне частенько приходилось врать его супруге, выгораживая его похождения. До этого времени ему всё сходило с рук. Но рано или поздно похождения Антохи станут известны жене и тогда я ненароком могу стать виновным в глазах его суженой. Мне уже давно хотелось ему сказать об этом, но в последнее время у меня самого отношения с женой усложнились и думать за кого-то ещё, мне не было ни времени, ни желания.
   Я уже почти подошёл к дому где мы работали, как подьехал Антон, на недавно купленной новой, ярко-белой "приоре". Не смотря на то, что он многодетный отец, Антон транжирил заработанные деньги налево-направо. Иногда для того, чтобы что-нибудь купить, он влазил в кредит не считаясь с процентами, лишь бы угодить своей прихоти. Антоха, как он сам говорил про себя, держал свой стиль, свою масть. Вот и "приора" взятая им в кредит, по его мнению, так подходившая под Антонов стиль, отражалась на блеклом октябрьском солнце и влекущая за собой не один год работы на проценты в банк.
      Когда он подьехал, то вместе с ним из машины вышли две женщины. Одна по-старше, видно издалека - трудяга, вторая по-моложе, где-то около тридцати. Я от посторонних мыслей и не сразу понял в чём дело; с какой это стати он на работу баб припёр, но потом вспомнил, что на обьекте мы вдвоём с ним не управляемся и решили подключить в помощь ещё двоих работников. То, что это будут женщины я незнал, иначе бы был против.
    Они вышли из машины и подошли ко мне.
  -Знакомьтесь,- проговорил Антон, предварительно поздоровашись со мной,- Надежда,- он указал на ту, что по-старше. Она протянула руку для рукопожатия и улыбнулась. Через ярко накрашенные губы появилась большая щель от недостающего одного переднего зуба. Надежда крепко пожала мне руку; грубая, мозолистая ладонь слегка уколола меня. Она была одета в тёмно-зелёный комбинезон, а поверх рыжая куртка из кожезаменителя стёртая на локтях и на воротнике. Но самое интересно было ботинки; они были мужские с расклеивающимися на носах подошвы. А платок повязанный сзади на шее, только дополнял её вид - рабочей из советского прошлого.
    "Надежда приехала на работу, и только на работу",- говорила о ней её внешность.
   -Очень приятно. Михаил,- ответил я и сразу же перевёл взгляд на другую женщину, по-моложе, на которую уже указывал мне Антоха.
   -Олеся,- её имя мой напарник произнёс более нежно, чем предидущую свою спутницу и я сразу понял, что она будет очередной любовной жертвой Антохи.
   -Михаил, очень приятно,- говорил я пожимая нежную кисть девушки.
   -И мне приятно,- она слегка растянула губки в улыбку.
    Что-то блеснуло; невидимая глазу нить натянутой струной искринула яркой вспышкой и тут же потухла. Это для меня осталось не то что не приметным; замечать такое не входило в поле моего восприятия.
   Олеся была намного симпатичней Надежды, просто красивая, но первые лёгкие морщинки вокруг глаз и на уголках губ, всё-таки уже коснулись её лица. И только глаза, будто ещё по-детски игривы, говорили о ней как о малолетки. Она хватала ими всё, что попало и было это так интересно видеть, что искрой это я никак не могу назвать.
   Одета Олеся была как на дискотеку; коротенькое платьице еле прикрывающее срамное место, кожанка коротенькая с длинным рукавом, туфли с высоким каблуком. Колготки в мелкую сеточку; а может и чулочки. Исходящий резкий, но в тоже время сладкий запах духов чувствовался за километр. Навьюченные локоны спадали на глаза; она то и дело поправляли их, чтобы не мешали смотреть... на меня.
   -Именно эти прелестные дамы,- Антон смотрит на Олесю,- окажут нам помощь в сдачи данного обьекта в срок,- он уже до неприличия застрял на ней, а затем посмотрел на меня и сделал разворачивающий жест руками, мол, дал отчёт.
   -Хорошо,- ответил сухо я ему и уже к женщинам,- ну что, тогда вперёд, работы куча, а времени мало,- и недожидаясь ответа повернулся и пошёл.
                3.
    Мы с Антохой заканчивали первый этаж зашивать гипсокартоном. После я собирался уложить кафель на кухне, а он в туалете и в ванной. Женщины в это время начали шпаклевать второй этаж и готовить стены к покраске.
   Сам хозяин дома отсутствовал, но по его возвращении, если успеем закончить со шпаклёвкой, хотел ему предложить сделать лестницу, двери и остальные все возможные работы по дереву. Знаю, Антон от таких работ отказывается, а я стараюсь расширить свой спектр строительных услуг.
   Работать начали живо. Но Антоха так и успевал бегать на второй этаж, откуда так и доносились женский хохот и визг, виновником которого был мой напарник. Меня это конечно же раздрожало, не скрываю, но так как в целом дело продвигалось, я не обращал внимания на его балавство. Сдержанность питалась процессом выполнения поставленных задач.
   Обедать сели все вчетвером за одним импровизированым столиком. Покачивающиеся ножки часто становились причиной выплёскивающегся из чашки кофе; столешница имела коричневатый цвет на когда-то серых потресканных досках. На ощупь она была липкой - в общем всё как и должно быть у настоящих строителей. Ещё и работа спорится; я сижу спокойный и довольный, и мелкие рябушки на моём устойчивом душевном бризе, не в счёт.
    Меня интересовал обед, только обед и... ничего больше; кто смотрел на меня, кто говорил. Короче, "когда я ем, я глух и нем..." А что вне, на время обеда отключается.
   Только Антоха неунимался; как он не старался привлечь внимание Олеси, так у него и ничего не получалось, но даже наоборот, я заметил некое внимание к своей особе. Она не пыталась со мной заговорить; просто некоторыми движениями она соприкосалась своею рукой с моей, вроде как бы случайно, но я догадывался, что это умышленно. На работе, кроме самой работы я не о чём другом не думал; не обращая внимания и быстро пообедал, вновь вернулся к делу.
   Мой ум и мысли были заняты рассчётами, измерениями и наверно самым главным - аккуратностью и чистотой выполненной работы.
   День пролетел незаметно и только Антоха напомнил мне о том, что пора на сегодня закругляться. Я разделся по пояс, умылся и направился переодеваться позабыв о том, что в той же комнате переодевались и наши женщины. Визг заставил меня остановиться и посмотреть на источник происходящего звука. Я увидел Надежду сидящую на стуле и прикрытую платьем, и Олесю, стоявшую ко мне спиной в одних трусиках, если конечно таковые можно назвать этим словом; тоненькие верёвочки с реденьким кружевом. Быстро смекнув оконфузенное своё положение, я мигом покинул комнату.
   -Я и забыл, что мы не одни,- сказал я Антону выражая на лице что-то вроде недоумения, а сам знал, что выгляжу немного глупо.
   -Да ты что-то весь день какой-то чересчур задумчивый,- он стоял прислонившись к стенке, сложив руки перед собой,- гляди, пока в задумчивости, как бы тебя не женили они на себе, поочереди,- шутливо отвечал мне товарищ.
   Не успел я улыбнуться его шутке, как услышал голос Олеси:
   -Михаил, вы просто обязаны теперь жениться на одной из нас.
   -Я же тебе говорил,- полушёпотом сказал мне Антон показывая пальцем.
   -Я прошу у вас тысячи извинений,- пытался оправдаться я понимая своё неловкое положение,- я ничего не видел. Честно!
   -Как же как же,- проговорила Олеся,- всю разглядели, даже что было и то, глазами сняли.
   Мне на секунду представилось будто я снимаю с неё... стоп стоп!
   Когда женщины выходили переодетые, Олеся игриво мне улыбалась и кокетливо проговорила:
   -Михаил, вы такой с виду спокойный и стеснительный, а на самом деле так и норовите...
    Она не договорила, а я так и не понял про что она, но искра снова между нами промелькнула. И уже перед самым выходом, Олеся обернулась и подмигнула мне.
                4.
     Конечно приятно замечать на себе внимание слабого пола и если бы я не был женат, может быть я ответил бы ей взаимностью. Тогда я так думал, но вскоре быстро забыл Олесины подмиганивание и её стоящую голой.
   Но дома холодность жены, болью в душе отзывалась и тоскою по женской ласке. Тут же я вспомнил случай с Олесей и машинально рисовал своим может уже больным воображением постельные сцены с этой едва знакомой мне девицей.
   Затянувшаяся ссора с женой, постепенно переросло в некое что ли упрямство. Мы оба страдали, а может и я один, и на почве этого даже не думали друг другу уступать.  В тоже время об измене я не помышлял. Всё-таки мы прожили вместе более двадцати лет, у нас двое взрослых дочерей, к тому же не горами то время, когда и дедом с бабкой станем. Из-за мелкой интрижки на стороне всё потерять я не хотел. Мне только бы удержать себя в руках, если представится случай совершить это.
   На следующее утро, прийдя на работу я чуть не попал в такую же ситуацию, что и вчера после работы. На этот раз женщины не успели просто раздеться.
   -Михаил, вы нас просто уже пугаете,- проговорила шуткой Надежда,- я-то замужняя, а Олеська разведена, так что...
  -Тысячу извинений,- перебил её я,- не могу привыкнуть к тому, что работаю в тесном женском коллективе,- тоже типа шуткой говорил я, а сам всё-таки не могу удержаться и смотрю на них.
   На мои слова Олеся снова игриво улыбалась строя мне глазки. Мне не удалось скрыть своего смущения; краснея словно рак, я прятал глаза, искал, чем себя занять в эту минуту, но не нашёл ничего кроме как отвернуться, выйти из переодевающей комнате и заняться своей работой так, не переодеваясь. Продолжение последовало совсем скоро. Только переодевшись, она подошла ко мне и предложила выйти покурить.
    -Я не курю,- ответил я стеснённый таким предложением и пожал плечами.
    -Да я тоже не курю,- махнула рукой она и усмехнулась так, как маленькая хулиганка,- так, иногда балуюсь, дурачусь. Пошли, составишь компанию.
   Она взяла мою руку и потянула к себе - как девушка своего парня. Меня будто мелкие иголочки закололи по всему телу как бывает от утренней прохлады, но то было так приятно, так непередаваемо тепло; я ощутил жар в центре тяжести, а лицо наверно залила краска и уши наверно завернулись в трубочку. И это от простого прикосновения. После такого грех девушке отказать; лишь не просила чего-нибудь не пристойного женатому мужчине.
    Мы вышли на улицу и встали сбоку дома в тенёчке. Несмотря на начало октября, погода стояла по летнему солнечная и поэтому встать в тень, было ещё нормальным. Она достала маленькую, но длинную пачку и вынула тоненькую, словно игрушечную сигаретку. Её маленькие пальчики, не намного толще той же сигаретки, аккуратно вертели её, перебирая между ними. Глядя на её руки я заметил, что они очень нежные, гладкие, такие беленькие, у строителей таких не бывает. У них они грубые, мозолистые, иногда в долго неотмывающейся краске или в штукатурке. Тем более у Олеси я видел следы недавнего маникюра. Видимо работать она стала совсем недавно и руки её не успели как надо огрубеть.
     Она прикурила розовой зажигалкой, затянулась и выпустила ментоловый дымок рядом со мной.
   -Давно куришь?- просто так спросил я, наблюдая за её движениями.
   -Около года может быть, после того как развелась,- с грустью ответила она и затянулась.
   -Извини, незнал,- я почувствовал неловкость и хотел заговорить о чём-нибудь на другую тему, но Олеся сама заговорила:
   -Не извиняйся,- её голос звучал наигранно бодро,- уж лучше одной с двумя детьми на руках, чем ещё в придачу к малым, ещё одного взрослого ребёнка содержать.
   Я пожал плечами выражая понимание, хотя совершенно было безразлично её личное.
    -Трудно найти мужика, настоящего мужика, который по-настоящему заботиться о семье и так, надёжная опора...- она оборвалась для затяжки, но продолжения не последовало.
   Олеся хоть и казалась бодрой и жизнерадостной, но было понятным, что она изливает мне наболевшее; то, чего не расскажешь подругам, а то только порядочному мужику. Об этом говорили не только её слова; как-то нервно она держала сигаретку, поддёргивала что ли её тоненькими пальчиками и при разговоре активно жестикулировала руками, неестественно, коряво - словно и не умеет это делать. А ещё слишком часто она делала затяжки и стряхивала пепел, отчего сигаретка быстро кончилась. А ещё так мало сказано!
   Я немножко чувствовал себя напряжённым стоя рядом с ней; разговор не слаживался. Точнее, я не мог его поддержать. Опыта неудачной семейной жизни у меня как такового пока не было и что сказать молодой девушке, хлебнувшей горе с мужиком неудачником, совершенно незнал.
  На моё счастье подьехал Антон, без которого я не мог как надо начать работу. Увидя нас он улыбнулся, а глядя на меня подмигнул кивая на Олесю. Мне это не понравилось; не хочется слыть в чьих-то глазах похотливым кобелём и поэтому нахмурился.
   -Как это так, что бригадир приходит раньше на работу. А?- Шутливым тоном заговорила с ним Олеся,- ну-ка, начальник,- уже обращаясь ко мне,- выпиши ему лишение премии, влепи выговор, или ещё там, чем можно ещё его наказать.- Грусть с печалькой испарились; не хочет ещё при ком-то показывать своё наболевшее.
   -Ой-ой, как страшно! Подчинённым также воспрещается курить в рабочее время, тем более с начальством,- Антон быстро нашёлся что ответить, а после он уже обращался ко мне,- ну-ка всыпь ей, скверной девчонке по самые немогу,- а затем к Олесе,- у-ух, плохая девчонка, у-ух плохая!
    -Прекрати,- резко гаркнул я, что Олеся вздрогнула и чуть заметно дёрнулся Антон.
   Введя меня в краску своими пустыми и срамными разговорами, я решил покончить со всем этим. Это уже не работа, а какой-то балаган!
  -Так, хватить балакать, Антох, давай переодевайся, я уже тебя давно жду и не начинаю без тебя,- а затем переключился на Олесю и со строгим возбуждением проговорил ей,- а вы сегодня с Надеждой, постарайтесь закончить детскую спальню. Время не ждёт. Поторопитесь!
   Резкое смена тона оставило обоих в недоумении, а я развернулся и пошёл в дом. Может и резко я выразился, но и вправду, кто здесь бригадир? После этого даже Антон до обеда на меня косо смотрел и разговаривал только по делу. Только во время приёма пищи я разрядил обстановку, выпалив совершенно не смешной анекдот про Чапая и Петьку. Чапай застал Петьку за не приличным занятием сексуального характера, но Петька изворачивался неся бред по подготовек к бою с белыми. Само окончание я позабыл, но что-то придумал сам; в итоге смысл потерялся. Рассказать-то рассказал, что и самому несмешно. Но Надежда слегка хихикнула, хоть как-то поддержав меня; было видно за километр фальш, но хоть немного, да и приятно. От этого рассмеялись и Антон с Олесей. Конечно не моему анекдоту, а стараниям Нади. К ним я присоединился и хохотал заразительней всех. Чуть не подавился Антоновой котлетой.
   -Лихо ты босса врубил,- сквозь смех проговорил Антон и хлопнул меня по плечу,- наши девочки детскую практически до обеда закончили.
   Блин-блинский! Ну не нравятся мне Антоновы замашки с приятельскими похлопушками и приколушками! Я его старше почти вдвое и работаем мы не вместе, а он к меня. Но сейчас ему это прощается, пока прощается...
   -Ещё бы,- подтвердила Олеся, державшаяся строго выпрямленной спиной, а теперь выдохнула напряжение,- так говорил категорично, так серьёзно, попробуй не закончить. С таким начальством нужно дружить, иначе...- добавила, но не закончила она и положила свою руку на мою. Я вновь почувствовал нежное женское тепло - красный калёный порыв, поплыл через кисть руки к телу, но остановился в районе плеча. Только приятная дрожь пробежала по моей спине, заставив сердце биться учащённей. И если я скажу, что равнодушен к этой женщине, значит солгу, а лгать мне не хотелось, тем более себе. За два дня знакомства, она уже настолько ко мне приблизилась, что наступило время либо её отшить, либо идти к ней навстречу, подпустить ближе, а дальше? А дальше я немного растерялся и поэтому был пока что в пустой нерешительности. Нерешительность перед выбором, неправильность которого повлечёт за собой непоправимые последствия в личной жизни.
   После работы я попросил Антона подвезти меня до дома; с ним же ехали и Надежда с Олесей. По дороге мы высадили женщин; Олеся, выходя из машины, тронула меня за плечо - я никак не отреагировал, сделал вид, что ничего не заметил. Оставшись одни, я обратился к товарищу:
    -Слушай братка, тебе не кажется, что Олеся как-то подкатывает ко мне.
   -Нет не кажется,- спокойно ответил Антон с лёгкой усмешкой смотря на дорогу,- я на сто процентов уверен, что она именно это и делает.
    В голосе моего напарника я заметил нотки разочарования, что внимание Олеси направлено на меня.
    -Ну, надо наверно сказать ей, что мол я женат, у меня двое взрослых дочерей...
   Антон громко хмыкнул.
   -Она всё знает,- всё также спокойно перебил меня Антон, только усмешка была более заметней,- ты понимаешь Миш, ей сейчас ласка нужна, ухаживания, просто внимание. А женат ты, или не женат, таким как она всё-равно. Да к тому же у тебя с женой видно с отношениями-то не очень, - он повернулся ко мне, взглядом ожидая подтверждения своих слов.
    -Ты откуда знаешь?- меня несколько удивило то, как спокойно он говорил о моих непростых отношениях с женой. Как-будто об этом знают все.
   -Да ты на себя в зеркало посмотри, приходишь с утра какой-то хмурной, задумчивый, неделями не броешься,- Антон говорил невозмутимо, что от его прямоты я ощущал себя не ловко,- а как Олеся на тебя стала внимание обращать, ты вон и выбрился с утреца, даже туалетной водой побрызгался, правда запах не очень,- он открыл бардачёк и достал какой-то флакончик парфюма,- на держи, дарю, девчонкам нравиться, проверено,- последнее слово Антон проговорил гордо задрав голову.
   Странно, я реально сегодня утром побрился чисто машинально, даже из головы вылетело как я это делал. Что-то забеспокоилось в груди; выключение из памяти простых вещей ещё не водило в мои планы.
    Я повертел в руках стеклянный пузырёк, с красиво изогнутой формы, исписанный иностранными фразами абсолютно ни о чём не говорящие мне. Закончив осмотр подарка, я брызгнул пару раз себе на шею и убрал во внутренний карман куртки.
   -Спасибо дружище, но не стоило бы,- я нарочно делал тон разговора равнодушным,- мне совершенно безразлична Олеся и ей подобные...
   -А-то нет,- Антон меня перебил словно я вовсе заврался, хотя он в чём-то и был прав и его тон мне опять не понравился,- да ты весь по-краснел как тебя она за руку взяла, застеснялся будто первоклассник влюблённый в свою соседку по парте,- продолжал Антоха раскрывать мою натуру,- отвлекись, расслабься. Пусти девочку к себе, просто доверься зову природы,- на последних словах мой товарищ хлопнул меня по плечу и хитро улыбнулся. Как он мне не нравился в такие моменты!
   Я не стал продолжать неприятный мне разговор, лишь более углубился в размышления о словах напарника. Я никогда не изменял жене, не давал ей повода даже думать об этом и честно говоря и в мыслях не было когда-либо это сделать. Но в последнее время мы с Анной что-то плохо ладим; та ссора, которая произошла уже пару месяцев назад, если честно, сейчас и не вспомнить её причины, стала словно глухой стеной между нами и порою кажется, нам её уже не преодолеть. Хуже ещё то, что мы живём в одной квартире, питаемся в одной кухне, спим на одной кровати, правда спина к спине, и такая ситуация сильно давит на мою репутацию как мужчины. А развестись, значит выкинуть два десятка лет из своей жизни, где было столько хорошего и позитивного, что и в голову мою не укладывается это разрушить.
   А довериться природе, как говорит Антоха, это по-моему уподобиться животному, опустить планку в собственной самооценке, образно встать на четвереньки и начать гавкать или хрюкать. Так я думал тогда, когда ехал с Антоном. Но как же наше внутреннее состояние сознания, подвержено изменениям и в настроении, и в перемене своего когда-то утверждённого мнения, когда до этого самого, "довериться природе", остаётся рукой подать и эта рука сама тянется попробовать, ухватиться, зацепиться.
                5.
   Вернувшись домой я не застал там жены. Обычно она раньше с работы приходит и ужин уже бывает приготовлен (это не смотря на то, что мы с ней в ссоре). Сообразив по-быстрому лёгкий перекус, я расположился перед телевизором не спеша поглащал пищу.
  Я и не заметил как уснул. Провалился в мягком кресле; следствие напряжённой работы в течении дня. Разбудил меня звук ключа, вставленного в замочную скважину двери. Скребящий звук теребил кончик усика нерва, раздражая во сне всю нервную систему. Вздрагиваю.
  Бросив сонный взгляд на часы, я понял, что проспал практически до полуночи. Жены ещё нет, иначе бы она меня обязательно разбудила.
   Слышу, захлопнулась дверь, но вновь отворилась; закрыть хотели тихо, но не получилось, дальше возьня и шёпотом ругаются. Новая попытка с закрыванием двери и тот же повтор - не закрывается. Что-то попало в проём и поэтому захлопнуть дверь до конца не получалось. Пройдя в прихожую и включив там свет, на пороге я увидел Анну. Яркий свет немного ослепил её и она некоторые секунды стояла неподвижно, привыкая глазами к освещению. Мне и не сразу стало  понятно, что она еле держится на ногах. Пьяной её я давно не видел. Кое-как переступив порог, Анна поправила задравшийся половик, а затем ссилой хлопнула дверью, при этом с трудом стараясь сохранить равновесие.
   Небрежно спадающая на глаза чёлка, придавала ей особую красоту, некий что ли шарм, а размазанные под глазами стрелки, в моём воображении рисовали в Анне распутную женщину, которой хотелось обязательно завладеть. Мне больших усилий стоило сдержать себя и не броситься на неё. А как хотелось!
   -А, это ты,- произнесла она увидев меня рядом. Она пошатывалась и с трудом пыталась поймать меня взглядом. Бросив это занятие она отвернулась.
   -Кому ж ещё быть-то,- с нарочитым гонором ответил я,- на работе задержали или как?- мне интересно было услышать её причину столь позднего возвращения, да ещё в таком "помятом" виде.
   В ответ мне Анна только усмехнулась и стала снимать кожанный плащ, борясь с земным притяжением. Когда с плащом наконец-то было покончено и Анна повернулась ко мне, я вдруг заметил, что сквозь просвечивающуюся ярко-белую блузу на ней не было нижнего белья. При том, что блуза в некоторых местах была мокрой, что давало более чёткую видимость находящегося под ней. Меня встревожило словно как гром средь бела дня, нахлынул сумрак и помутнение разума от низкой мысли, что она была не одна.
   "Не уж-то она смогла так поступить со мною,- гонял я думки в своём беснующемся мозге,- неужели моя жена теперь не моя и что у неё всё так вот просто."
   Я почувствовал, что закипаю от гнева, но боюсь, что потеряв контроль над собой, могу наделать ещё более не нужных вещей, от которых я сам больше пострадаю, чем кто-либо другой. Мне с трудом удалось себя сдержать, чтобы не ударить Анну, но я хотел всё же до конца убедиться в собственных догадках.
   -Ты где была Анна?- мой голос дрожал,- ты с кем была, отвечай,- последнее слово я уже кричал сдавленной грудью.
  В ответ только пьяный смех и глаза, которым безразлична моя встревоженность. Словно ей нужно было, чтобы я потерял терпение и устроил сцену ревности, кричал, топал ногой. И ей почти удалось; я как безумный бегал глазами по телу Анны, набираясь злости; моя грудная клетка ходила ходуном, вот-вот прорвёт и выплеснет наружу
   -Скажи, у тебя кто-то появился? Кто он?- как можно спокойным тоном спрашивал я жену. А она смеялась и не могла остановиться. Смех разрастался, у неё пошли слёзы; Анна на коротких вдохах вздрагивала грудью, плечами, всем телом. Вот-вот и начнётся истерика, а там до обморока не далеко.
   У меня спустился наплыв гнева. Я быстро сходил на кухню и принёс стакан воды.
   -Выпей, легче станет,- я протянул к ней стакан, а сам не смотрю.
   Анна небрежно отвела от себя мою руку со стаканом, вода плесканула и часть её попала мне на майку. От наступившей вновь вспыльчивости, я набрал в рот воды и прыснул ей в лицо; получилось машинально, опрометчиво - никак не связано с мышлением. Зато так мне удалось остановить её истерический смех; Анна успокоилась. Остаток воды я прямо из стакана выплеснул на неё.
   -Ты что, сдурел совсем,- немного прийдя в себя сказала Анна.
   Прыснутая вода стекала на блузу, делая её ещё больше прозрачной, обнажая прелести женской груди. Но на миг представив, что к ним мог прикасаться кто-то другой, начало сводить меня с ума. Я сжал кулаки, что пальцы заломило. Мне снова захотелось её ударить в пылу ярости, но каким-то чудом сдержался и это чудо было где-то рядом всё время.
   -С кем ты была, Анна?- спрашивал я и потряс её за плечи.
   Она попыталась высбодиться, но тщетно, я держал её крепко. Ослабленный алкоголем организм несправлялся с моим натиском, а высокие каблуки осенних сапог, вот-вот опрокинут хозяйку на пол.
   -Отвали придурок,- только это она и смогла из себя выдавить борясь с равновесием.
   -Отвечай, кто у тебя есть?- неотставал я, но в ответ только молчание рвущее меня на части.
   И в такую минуту я представлял себя со стороны; несу полную чушь и ведусь настоящей истеричкой.
   Мне почему-то казалось, что она надсмехается надо мной и специально дразнит не отвечая на вопрос. С нарастающей яростью я кинулся на неё, чтобы раздеть и убедиться, что у неё отсутствует полный комплект нижнего белья и понять, что она мне изменяет, но  Анна вдруг стала с неистовым упорством сопротивляться, как бешенная тигрица, отмахиваясь потяжелевшими от выпитого руками, царапая мои руки. Пару раз доставала и до лица (наверно хотела выцарапать глаза); у меня щипало раны на щеке и по шее тонким ручейком текла кровь. Ещё в придачу с этим она ругалась бранным матом так, что соседи однозначно всё слышали. Извечная тема для пересудов и грязных сплетен, только мне тогда было не до этого.
   Мне пришлось отступить назад; честно, бешенная женщина, да ещё под градусом, опасная стихия и станина сумашествия и безумия. Но при этом я сорвал с неё блузку, оголив до пояса, но и это не угасило её натиска, даже наоборот. Она пошла в наступление будто поверив в свои силы, что справится со мной, но высокий каблук всё-таки сделал своё дело. Анна оступилась и упала. Воспользовавшись моментом я кинулся к ней и буквально с треском сорвал с неё юбку.
    -Убери свои руки, сволочь,- простонала Анна, бессильно стараясь сопротивляться и корчась от боли, а потом с хрипом вскрикнула.
    После падения в её голосе уже не было той силы, что минуту назад готовая порвать меня; теперь же наоборот, мне послышались нотки как бы желания что ли, мужской ласки. И это просто за меня желали голодные глаза; она лежала на полу в одних ботфортах и поварачиваясь ко мне, широко расставила ноги, обнажив все свои телесные прелести. Смотря на меня из-под спадающую на глаза чёлку, словно маня меня к себе, притягивала на близость. Что она сейчас беспомощна и если я немедленно не овладею ею, то случиться катастрофа, неизбежная форма сопротивления с тем, что должно было обязательно случиться, состояться.
   Но мною уже двигало совсем другое чувство; самец автоматически был выключен, зато активен вовсю ПРЕПОКУДОС - личность выдуманная мною вспешке кипящей серой массы, прибулькивая полушарными пузырями, подбавляемая ледяной присыпкой желчи.
    Я понял, что не ошибся; моя жена была без нижнего белья и я чуть ли не взвыл от бессилия и наступившей душевной боли. Вскинув голову к верху, я наверно чуть не задел костным чреслом потолок, выросший в несколько секунд. Мне захотелось в фанатичном трансе причинить ей страдание, боль, унижение, мучение, потерей ценного; мне снова хотелось её ударить и я уже сделал шаг к ней для этого, но тут же передумал и оставил эту затею.
   -Грязная потаскуха, проститутка,- всё, что я смог выдавить из себя сквозь брызгающую пенную слюну негодования и отчаяния. Я сжал кулаки прижав их к вискам и с выдохом тряхнул ими вниз издав глухой звук не то воя, не то мычания, но столько в нём было боли, мужского бессилия, что не передать одними движениями и выдохами. Наспех собравшись я удалился из квартиры, хлопнув при этом с силой дверью.
                6.
   Я переночевал в гараже, в машине, благо ещё погода на улице позволяла это делать. И переночевал, сказано как-то относительно; мне не удавалось долго уснуть, мерещилась всякая чепуха о том, как моя жена мне изменяет, рисуя в больном воображении сцены разврата в исполнении моей благоверной. Я мучался, хотелось плакать и истерить, найти где-нибудь напиться и порывался пойти вновь домой и по-новой выяснять отношения с женой, снова услышать то, что уже знаю, ну и всё такое.
   Кое-как заснув под утро меня разбудил всё тот же будильник на телефоне; на душе томилась тревога и обида, щемило в груди, но самое главное - поделать уже ничего нельзя было. Проявлением силы воли и древоволокнистому терпению, мне удалось побороть волнение и заняться обычными делами. На работу я решил ехать на машине; мне так думалось, что чем быстрей я приступлю к работе, тем легче мне будет притупить воспоминания о вчерашней сцене, забыться, хотя как всё будет развиваться дальше - моё семейное бытие, остаётся как будто в тумане и это немного меня напрягало. К тому же после работы нужно было подсуетиться и насчёт ночлега; после всего, домой идти не хотелось и вообще, я уж и незнаю как поведу себя увидев Анну - боюсь нового приступа волнения и неуправляемость в общении.
   Она стояла в моих глазах голой, в сапогах ботфортах, в ярком и вызывающем макияже, а за ней тень - чужая мужская тень. Она для меня незнакома и я её такую вижу впервые; как будто между нами и не было тех двадцати с лишним лет, что мы с ней живём, разделяя скромный семейный уют, скреплённый невидимой ниточкой.
   И образовалась стена. Стена - тупик, невидимый взору психологический обьект строения, кажущийся сперва не намного крепче её физического монолитного аналога. Но чтобы такую стену разрушить, обычные отбойные инструменты здесь не подойдут (тут подразумевается психологическая работа с сознанием, его подпорка и рычаг, как способ сначала расшатать основание, а уж потом повалить). Инструмент должен быть тонким, с незатейливым рабочим наконечником, исполняющий процесс которого резко отличим от процесса самого становления стены. Вопреки расхожим и не похожим один на другой мнения, кои подтвержены самокритике из вне, что утверждать о начале скорого решения заложеного вопроса, ещё рано.
   На обьекте я появился самый первый и не дожидаясь остальных немедленно приступил к работе; углубляясь всем, чем можно в труд, концентрируя внимание на мелкие детали лишь бы забыться, лишь бы клонившееся в крен судно нравственного устроя, оставалось в горизонтали, в плавно текучем бризовом состоянии.
   Но прибывшие Антон и наши женщины только больше заставили меня нервничать из-за того, что приходилось скрывать от них своё внутреннее беспокойство; я делая вид, что всё в порядке. Но то рулетка выпадет из руки, то карандаш для удобства вставленный за ухо, вдруг становиться недосягаемый до памяти и я начинаю нервозно искать его, вороша попавшие под руку посторонние предметы. Потом беру другой и вдруг обнаруживаю, что этот спокойно таится за ухом.
    Раньше бы я этому просто улыбнулся, но сейчас меня колотит судорога от злости; перед глазами вновь маячит голая Анна и тень какого-то мужика.
   Я снова собирался с силами и работал. Однако от Антохи мне трудно было упрятать переживания; уж слишком хорошо он меня знал.
   -У тебя что-то стряслось,- спросил он спокойно и уверенно зная, что со мной что-то не так,- вроде ты, а присмотришься, будто чужой. И тот чужой словно в тебе,- последнее предложение сходило за шутку и поэтому Антон косо улыбнулся.
   Я немного помолчал стараясь сдержаться и не показать виду, но он смотрел на меня, ждал слов и сдавшись, я громко выдохнув ответил:
   -От тебя ничего и не скроешь. Не смотри так!
    Досада от неудачной попытки умолчать, спрятаться, заставляла дрожать мой голос и что самое интересное, я не мог найти себя и вернуть самообладание. Ещё мне так не хотелось говорить об этом, но почему-то не выдержал и всё разболтал Антохе, даже в мельчайших подробностях.
  -Ну это ещё совсем ничего не значит,- всё также спокойным и уверенным тоном отвечал мне Антон,- у меня когда долго не бывает женщины и не такое померещится.
   Слова напарника дали мне пищу к размышлению. Может я и в самом деле преувеличиваю насчёт поведения жены и её вчерашней выходки, и всё не правильно понял. Может это её какой-нибудь протест против наших с ней отношений и она только хотела меня подразнить, вызвать ревность и бешенство. Стоит признать, что ей и то и другое удалось, даже может переборщила; я готов был её растерзать, причём в прямом смысле слова. А может она просто не находя ко мне способа примирения, напившись хотела поговорить, и то, что она так вырядилась... Нет и нет, я всё видел собственными глазами и что это могла быть не измена, мне трудно это воспринять иначе, по-крайней мере сейчас, когда всё внутри бурлит и волнуется.
   -Интересно послушать, что же это ещё могло значить по твоему мнению?- продолжал я разговор с Антоном перейдя уже на откровенность и уставившись на него укоризненно ожидал ответа.
   -Да десятки причин,- не меняя тона говорил товарищ, даже усмехнулся.
   -Это какие же,- с той спокойной уверенностью, с какой говорил Антон, начинала меня раздражать и я по-тихоньку стал распаляться,- или ты говоришь с той позиции, с какой сам ведёшь свой образ жизни,- я наверно чуточку перегнул палку, но меня уже несло.
   Антон посмотрел на меня, опустил глаза и слегка усмехнулся. Я же продолжал пристально смотреть на него, ожидая ответа или противоречий на отстаивание своих более упрощённых воззрений на мою ситуацию, нежели моих собственных. И надеясь на то, что он тоже вспылит и мы наговорим друг другу много гадостей, а может даже и подерёмся, впервые за всё наше с ним знакомство, но нет. На этот раз мой младший напарник оказался умней меня, агрессию не проявлял, даже более того, уходил от накаливания обстановки.
   -Сейчас нет смысла с тобой об этом разговаривать,- Антон перестал смотреть на меня своим ухмыляющимся взглядом, который выводил меня из себя; он просто говорил куда-то в сторону,- ты просто видешь то, что хочешь видеть и пытаться тебя убедить в обратном, только себе будет дороже. Просто успокойся. Пусть пар сойдёт,- последние слова он сказал как выстрелил из крупнокалиберной пушки и прямо мне в глаза, а потом сразу отвернулся. Отдача от выстрела нисколько ни коснулась его; досталось мне - два острых копья вонзились в моё самолюбие, достали до самого дна и, разложили его надвое.
    Я уже хотел было ответить ему в более резкой форме, но он включил перфоратор в знак того, что разговор окончен. Я успел только набрать воздуха в грудь и готов был пустить... сам пока незнаю что, но громкость инструмента поглотила в себя навьюченность и раскрасневшийся накал выходящий из меня электромагнитными волнами и словно прохладной водой остудило отрицательное возбуждение. Первый раз за всю рабочую деятельность мне хотелось поругаться с Антоном, потрясти его за грудки, наконец вытащить его на поверхность и доказать, что он не прав, но удержался. Ослеплённый ревностью и непониманием со стороны товарища по работе, чуть не помешало самому процессу работы, что было бы крайне не допустимо для меня, но разум наконец-то совладал с рассудком, подчинив его волю себе. Я замолчал и выпустил пар - тихо и стоя на ногах.
   И всё-таки я был зол на Антона. Он так легкомысленно относился к семейной жизни, изменял жене налево-направо, не особо заботясь о том, чтобы стараться хранить свои похождения в тайне. Я же наоборот, прожитые с Анной более двадцати лет, очень дороги мне и вчерашняя выходка её, больно ударила по мне, по устоявшемуся укладу, по стереотипам создавшиеся ещё в юности. И мне страшно то, что больше всего мною овладевает злость и... месть; желание отомстить той же монетой, ещё один корень зарождающийся непонятно откуда и понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт, я допускаю его до себя.
   С другой же стороны, изменить ей, значит быть таким же как и она, (я имею ввиду морально опуститься) и таким образом разрушить окончательно наш брак, что в глубине души я всё же не хотел. У меня был уже такой возраст, что кардинальная перемена, тем более такая как развод, не лучшим образом сказалась бы на всём - своём занятии, общении со знакомыми и друзьями; больше всего мне было страшно за себя. Боялся, что меня понесёт по наклонной, результат которой не так далёк, чтобы его не только можно предугадать, но и увидеть.
   Сотни разветвлений встречающиеся на твоём жизненном пути и манящих соблазнами, легко обходятся блокируя их созданными ещё в детстве и юности психолого-нравственными устоями, проще говоря стержень, посох составленной личности, ведущий тебя, служащий опорой и конечно же в некоторой степени оберегающий от опасности из вне. Развод, боюсь выбьет этот самый посох из моих рук и жизненный путь, такой обычный и легко предсказуемый, вдруг обрывается. Представьте, что находитесь в незнакомом месте и неожиданно тухнет свет. Тьма. Что дальше?  Вот-вот!
   А может и действительно, как говорит Антоха, ничего такого и не было, может я всё преувеличиваю и зря только устроил эту сцену. Если так думать, то со стороны я кажусь таким глупым и что хуже всего, неадекватным. Хотелось выпустить воздух из груди с диким криком и тут же успокоиться, и уже с этой платформы взглянуть на всё.
   Топтание на перекрёстке двух позиций; образование пыли, попадание оной в глаза и глотание её же мешками и чем дальше, тем труднее определиться с выбором и куда-то сделать движение. Короче, я так запутался; в моей голове варилась такая каша, что если не остановить этот процесс, мой мозг лопнет как воздушный шарик.
  Путаясь в мыслях я и не заметил как пролетел рабочий день; я не обедал и не пил чай в перекурах - даже не помню, было ли у меня общение с Антоном и с нашими женщинами по поводу работы. Я даже не устал; ощущал просто лёгкое головокружение, но и это последствия бесконечного перегона из пустого в порожнее.
   И всё также как и утром я не пожелал ехать домой, а взять и снова переночевать в гараже. Я чувствовал внутреннюю зажатость и видимо из-за такого состояния у меня не получалось принять твёрдого решения в... в чём? и сам незнал...
   Стройку я покидал последним; впервые я не планировал задачи по работе на завтра, потому что совершенно не помнил, а точнее не понимал, что сделал сегодня. Знаю, что многое не получалось, злился, а как говорил отец,- если работа не ладится, сядь покури и подумай. А так как я не курю, то лучше, чем на время оставить дело и передохнуть, я не придумал.
   Уже садясь в машину ко мне подошла Олеся.
   -Миш, а ты меня не подвезёшь до дому,- её голосок словно пение певчей птички, отказать очень трудно, да я и не собирался.
   Интересно было то, что погруженный в свои думки, я целый день не замечал её присутствия. Да и сейчас я не смотрел на неё, только когда ответил:
   -Да конечно, садись.
   Она летящей походкой оббежала машину спереди, что теперь не обошлось без моего внимания. На какую-то долю секунды я представил её без одежды, но тут же тряхнул головой откинув вдруг нахлынувшее воображение. Олеся распахнула двери и пушинкой опустилась на сиденье рядом. Она светилась, не понятно от чего.
   -Тебе куда?- я спросил равнодушно, так как пока ещё находился в отрешённом состоянии. Но напряжение проходило и возвращалась степень равностойкости и уравновешенности, впервые наверно за день дыхание стало ровным и глубоким. Усталость и нервозность приближались к нулю; немного болело в животе - следствие внутренних переживаний и голода.
  Я толком и не расслышал куда ей нужно, просто нажал на газ и мы поехали. Мне всё ещё мерещилась голая Анна, её невидимый мне любовник; видение блекло и расплывалось, а потом по-новой появлялось. А пока автоматические движение в управлении машиной, я еду куда глаза глядят, цель - пустота, туман, мне б остановиться и привести в порядок мысли, но нет, я еду, мелькают в окне прохожие и встречные машины возвращающиеся с работы домой. Такое тёплое слово - домой, возвратиться домой.
   Но когда Олеся положила свою руку на мою и она оказалась такой горячей, что мне не только не хотелось оторваться от неё, но и ещё больше взять того, что находилось у ней. Я отпустил свой негатив на свободу и вдруг подумал, а если сам случай сводит меня к нужному моменту, что если то, что сейчас происходит, больше всего мне нужно, чтобы невпасть в безумие от ревности.
   Боковым зрением я ощущал её взгляд на себе и совершенно на автомате уже ехал за город, в уединённое местечко, где никого не должно быть. Сам он, его величество, господин случай остановил мой автомобиль на каком-то пустыре и я без лишних слов и вступлений, вцепился в её губы своими, словно обезумевший долгим самолишением, прижимая её к себе как можно сильнее, но и так, чтобы не переусердствовать. Олеся ни чуть не уступала мне в напоре и мы как-будто очень долго ждали друг друга откуда-то и встретившись, наконец воссоединились.
   Признаться в эту минуту я совершенно не думал об Анне, и то, что между нами произошло, и вообще ничего. Я делал это не из-за мести к ней, не из-за того, чтобы насолить; было так, как сложилось и ничего менять мне не хотелось. Мне так не хватало острых ощущений, я так изголодался по женской ласке, что предался зову тела, отогнав прочь чувства и стыд.
   А она при каждом новом вздохе стонала и этот стон был похож на рык молодой львицы во время брачного периода, ну по-крайней мере я себе так представлял, и уж коли мне быть её львом, я решил взять всё, что было у этой львицы. И целуя её в шею, я неожиданно для себя и конечно же для неё, нечаянно то ли укусил, то ли уж слишком сильно к ней прижался губами. Она не громко вскрикнула, но после этого только ещё сильней ко мне прижималась и страстней стала целовать, закинув ногу вокруг моей, призывая как бы меня к действиям. Я тут же опустил руку к ней под платье, ощущая грубой и мозолистой кистью, ажуры нежного женского белья. А когда моя рука оказалась под ними, у ней случился то, что у них называют "познать наслаждение достойного небес". Олеся зажала мою ладонь между своих ног и не отпускала. Она закинула назад голову, при этом мою уткнула себе в шею и так замерла на несколько секунд. Я только чувствовал её напряжение и еле-еле заметные движения тазом, где находилась моя рука.
   Когда она меня отпустила, мою влажную ладонь, я ощутил прилив смелости и мужского достоинства и вознамерился приступить к дальнейшим действиям, но она молча немного отстранилась, но лишь для того, чтобы теперь её рука оказалась у меня в брюках. Олеся меня нежно поцеловала, а потом положила свои маленькие пальчики мне на губы так, что один её пальчик я прикусил испытывая удовольствие. Из-за очень долгого воздержания, мне хватило меньше времени, чем Олесе, чтобы и я испытал то, что и она. Я и оправиться сразу не мог, ноги словно подрубили, не слушались, я как привязанный к сиденью сидел не шевелился. Олеся же потянулась будто кошка, издав лёгкий стон наслаждения и улыбаясь посмотрела на меня. На оставшиеся силы я вышел из машины и прислонился к ней спиной. Ночное небо было освещено тусклой луной и редко разбросанными звёздами. Изо рта исходил пар осенней прохлады, но было так тепло, что у меня машинально сорвалось с губ:
                Мне осень теплоту дарила,
                Ласкала высохшей листвой.
                -Люблю,- ты нежно говорила,
                -Прости,- шептала ты зимой.
                Сорвался лист, уж увядает крона,
                Шептал октябрь: "- Уходи тепло".
                Дышала паром с сыростью прохлада,
                О если б знал он, как мне хорошо!
                Пусть дождь прольётся, ветры пусть прорвутся,
                Срывая с шеи, твой шёлковый платок.
                Я понимаю, к этому, уж не вернуться,
                Зато хоть счастья, отхлебнул глоток.
                7.
   Мы попращались с Олесей, будто у нас отношения были очень долгие и близкие; таким горячим был её поцелуй прощания, что я по-новой её возжелал. Напоследок она прислонила свой указательный палец сначала к своим губам, а потом к моим и кинув воздушный поцелуй удалилась.
   А уже подьезжая к своему гаражу, я увидел Анну. Она меня здесь ждала специально. Моментально сообразив ситуацию, я быстро посмотрелся в зеркало и хотя было уже темновато, убедился в том, что Олеся не оставила на моём лице и на других открытых участках тела, своих следов. Странно, я впервые нахожусь в такой ситуации, а действую как опытный женатый ловелас.
   Остановившись, я не спешил выходить из автомобиля, делал вид, что копаюсь сперва в бордачке, затем в кармане заднего сиденья и в дверях, не обращая внимания на Анну. Я только чувствовал как у меня горит лицо и ощущал себя будто нашкодивший школьник, которого поймали на месте преступления и вот его сейчас накажут. Анна сама не выдержав ожидания, подошла к машине и постучала в окно. Сидеть дольше не было смысла и я вышел. Пытаясь смотреть на неё укоряющим взглядом, я держал голову высоко и вообще думал, что вид мой был невозмутим и горд. Только у меня вряд ли что получалось; долго смотреть на неё я не мог, ноги дрожали и я уже представлял свой голос, когда буду с женой разговаривать. Буквально всё выдавало моё волнение.
   -Ты почему вчера ушёл и дома не ночевал?- она накинулась на меня будто я виновник вчерашнего концерта,- и на телефон весь день неотвечал.
   Мне не понравился тон моей жены, я думал, что она начнёт ну если не просить прощения, то хотя бы говорить будет в более мягкой тональности. Однако я ошибся и если до этого я думал играть с ней в молчанку, то теперь мне просто неободимо было выговориться.
  -Что-то ты вчера не очень и охотно отвечала где была, почему же я должен тебе отвечать,- я говорил чуть ли не передразнивая её.
   И тут вдруг тон её резко поменялся.
   -Миш, ты вчера не правильно всё понял,- усмехнулась Анна, с заметно скрываемым  смущением и понимая неловкость своего вчерашнего положения опустила глаза, но продолжала,- просто мы вчера...
   -Анна,- резко её я перебил,- я своими глазами видел какая ты пришла и в каком виде. Просто ответь мне, с кем ты была? кто он? и давно ты с ним?
   Не слыша себя, но после понял, что последние вопросительные знаки я выкрикнул. Оглядевшись вокруг и убедившись, что меня никто не услышал, уже потише добавил:
    -Где ты была Аня?
   Анна немного помолчала, обдумывая мои слова и через короткую паузу сказала:
   -Если ты об этом, то я тебе не изменяла,- её слова звучали отнюдь, убедительно, но мои нервы завелись не на шутку. Даже стопроцентные доказательства её слов, сейчас не имели бы никакого веса; мне ничего не хотелось слышать и вбитый кол убеждения в обратном, плотно сидел в почве моего сознания.
   -А вид, в котором ты пришла домой, как ты обьяснишь это? Как?- мне тогда почему-то казалось, что могу услышать об измене жены, прямо от неё сомой, но в то же время, дико боялся узнать это. И всё-таки я должен знать, однозначно.- Ты была мертвецки пьяна и без нижнего белья,- говоря о нижнем белье, у меня к горлу подходил ком горечи, вновь представляя как другой мужчина прикосается к моей жене.
   Анна тихо расхохоталась, при этом покраснела как рак, а я только приходил в ярость от её усмешек и отговорок. Стараясь совладать с собой, я условно сплюнул себе под ноги и пошёл открывать гараж.
   -Я могу всё обьяснить,- она шла следом за мной и безуспешно стараясь скрыть веселье.
   -Интересно как,- я говорил не оборачиваясь к ней, делая свои дела.
   Я открыл ворота гаража и возвращался к машине, чтобы загнать её. Она же как хвост следовала за мной и говорила:
   -Вчера просто Надюха, проставлялась по случаю развода, ну с этим, Игорем, хозяином автомастерской, помнишь ещё на Воскресенье Пасхи, мы вместе в лесу отдыхали...
   -Я прекрасно помню всё,- я грубо перебил её и сев за руль, скрылся на машине в гараже.
   Не успел я открыть дверцу, чтобы выйти, Анна уже была около меня и продолжала:
   -Так вот, Надюха по этому случаю, пригласила нас всех в сауну с бассейном.
  -Дальше можешь не продолжать,- снова я её резко прервал выставов перед нею ладонь. Не уж-то она мне всё вот так, напрямую расскажет своё ночное похождение, просто даже интересно становиться,- ладно, продолжай,- типа того, что я ей разрешил.
   -С нами была Люба, Катя и,- она специально сделала паузу,- Вера Петровна.
   Да, Вера Петровна, начальница отдела статистики и непосретствено Анны. Вера Петровна - женщина строгих нравственных правил и хранительница женской плотской чистоты. Она строго отрицательно относится к левосторонним связям среди женщин (и наверняка и мужчин), с таковыми не водится и если уж в сауне была Вера Петровна, то там точно не было никаких мужчин. А ведь сауну с бассейном она частенько устраивает для своих работниц и я это знал. Оставалось лишь вопросом, была ли Вера Петровна в сауне вчера?!
   В общем после "Веры Петровны" я понял, что ошибся насчёт своей жены и мой сегодняшний поступок, мне в оправдание нечем обьяснить. Теперь уже я как бы перед ней виноват, но подавать виду и не собирался; я ещё был обижен на неё за ту ссору, из-за которой мы с ней почти три месяца не общаемся как надо, ну и все остальные дела тоже. Наконец-то моя обида имеющая серьёзное основание на то, чтобы существовать, это то, что я, как мужчина для неё, своей жены, оказался не востребованным. Это обстоятельство очень сильно меня гнобило, растворяя мою сущность, гордость, даже можно указать и величие как мужчины перед женщиной, превращало в ничто, делая меня тряпкой, ничтожеством.
   -Так вот,- продолжала Анна,- девки меня заранее не предупредили, ну, вот я и не взяла купальник и остальные принадлежности,- она развела руками, слегка виновато улыбалась наблюдая за моей реакцией,- выпили, искупались, опять выпили, обмылись и снова выпили... не идти же мне в мокром белье, я уже представила себе, что ты подумал.
   -А что я мог подумать?!- выпалив не то вопрос, не то восклицание. Так я дал понять Анне, что она правильно обо мне подумала,- ты так ещё никогда не напивалась,- говоря я начинал распаляться, но тут же успокаивался, стараясь держать себя в руках, не давать эмоциям волю,- если и употребляла, то только в моей компании и не много, меру ты соблюдала.
   Анна перестала смотреть на меня оценивающим и наблюдательным взглядом и может поняла, что выходка вчерашняя, была опрометчивой и не обдуманной.
   Я загнал машину в гараж и не спешил выходить из неё, всё раздумывал о произошедших за сутки событиях. Думая, что Анна мне изменила и до вечера я был в этом твёрдо убеждён, совершил нечто подобное с Олесей и как бы получается в отместку Анне. А тут вдруг выясняется, что измены то и не было и кто теперь после всего я.
   А по сути, если разобраться, то в большей степени я считаю виноватой её. Жить всё это время рядом со мной, спать в одной кровати и при этом не замечать меня как мужчину, как своего мужа, главы семьи. Анна явно перегнула палку, я на неё зол и отступать от своего я не намерен.
   К тому же не обязательно всё должно было произойти в сауне. Аня пришла в полночь и для того, чтобы быть с мужчиной времени у ней было предостаточно. Хотя эта версия больше похожа на то, чтобы ухватиться как за оправдание своего нынешнего похождения.
   Теперь я путался ещё больше, нежели за весь день работы.
   -Ну тебя долго ждать,- спросила Анна подошедшая к дверям машины. Она меня напугала, что я аж вздрогнул,- что пугаешься, о чём задумался?- она слегка улыбнулась.
   -Я ещё здесь покапаюсь,- ответил я, не обращая внимание на её усмешку, делая вид, что что-то ищу взглядом.
   Идти домой не хотелось, придумывал себе не нужные дела, за которые с неохотой брался и не доделав бросал, хватаясь за другое. Так и не сделав ничего полезного, я только испачкал руки и потрепал сам себе нервы. В квартиру я зашёл ближе к полуночи, в надежде на то, что Анна уже спит, но ошибся.
   -Ужин совсем остыл, разогреть?- спросила она появляясь в прихожей в махровом халате и заспанными глазами.
   -Я сам всё сделаю, иди спи,- сухо отвечал я, проходя мимо неё в кухню.
   Анна меня не слушала, шла за следом и пока я крутился посредине узкого помещения, на плите уже горел газ и скворчали подогреваемые в сковороде котлеты. Сев за столик, я подпёр голову грязным кулаком воняющим машинным маслом и уставился в точку на полу.
   -Нам пора поговорить, Миша,- она стояла спиной ко мне, но по голосу чувствовалось напряжение,- так же долго не может продолжаться.
   -А у меня сложилось такое впечатление, что тебя всё устраивает,- оттенок язвинки в голосе нельзя было не заметить,- почему бы нам не подождать ещё пару-тройку месяцев.
   -Ничего меня не устраивает...- она хотела ещё что-то добавить, но замолчала.
   Тут мне стало понятным, что страдаю не только я один, что Аня тоже переживает сложные семейные отношения как и я. Только почему-то я к ней жалости не испытываю, лишь слабое сожаление, что всё так случилось.
   -Может всё оставим так как и есть,- осторожно предложил я,- боюсь, что после того как поговорим, только хуже  станет.
   -Да куда ещё хуже,- она резко выключила плиту, переложила котлеты в тарелку и поставила на стол передомной,- живём как чужие,- Анна украдкой, будто стесняясь меня, посмотрела мне в глаза.
   -Ань, так ты же сама, всем своим видом показываешь, что у тебя всё хорошо, всё в порядке,- взяв вилку я стал разламывать котлеты на маленькие кусочки и класть в рот,- даже в сауну с подругами продолжаешь хаживать, чтобы голышом там поплескаться.
   Она села напротив и уже было открыла рот для того, чтобы начать говорить, но я её перебиваю и продолжаю читать нотации.
   -А я лишь только вкалываю целыми днями, даже по выходным, а по-ночам в кровати пялюсь в твою спину и думаю, для чего я здесь вообще нахожусь, не ошибся ли я адресом случайно,- бросив в рот очередной кусочек котлетки, продолжал,- а по-утрам слушать твоё ворчание по поводу прозвеневшего будильника, так и вообще не хочеться появляться дома.
  Я лишь заметил, как от моих слов у Анны прослезились глаза и она ушла молча в комнату. Может теперь и я перегибал невидимую палку гордости, но высказаться мне было просто необходимо. От нахлынувшего волнения я и есть перехотел.
    Спал я эту ночь в зале на диване перед телевизором, всё-таки лучше, чем в сыром и вонючем гараже. Только спалось как-то не очень; просыпался практически через каждый час, а когда спал, снилась полная нелепица, будто я живу одновременно и с Аней, и с Олесей, и ещё с кем-то, все от меня беременны... тьфу, бред какой-то. Но зато впервые утром я встал без звонка будильника и наспех собравшись уехал на работу.
                8.
   Олеся меня встретила как давно и горячо любимого любовника, нежно обняв и крепко поцеловала в губы, прижавшись всем телом и задержавшись так на несколько долгих секунд. При этом она не стеснялась ни Нади, ни Антона. Да и мне удовольствие доставило такое приветствие. Но если от сердца, то такое было лишним и рано нам так показывать себя на людях.
   -Седина в голову, да бес в ребро,- сказал Антон, подойдя ко мне с ехидной и кривой ухмылкой.
   -Много ли ты понимаешь, сынок,- совершенно спокойно ответил ему я.
  -Ну да, куда уж нам понимать,- я догадывался, что он хотел меня подковырнуть, чтобы посмеяться,- зато я всё прекрасно вижу. И незнаю, о чём это ты мне вчера пытался прочитать... если бы не перфоратор, незнаю чем бы ещё отмахивался от тебя.
   Вот так неожиданно для самого себя у меня появилась любовница, которая знала, что я женат, что у меня двое практически взрослых дочерей и ей это всё-равно. Хотя слово "любовница", мне почему-то не очень нравилось, я был воспитан так, что женщина - это в первую очередь хранительница семейного очага, а никак обьект плотских утех и разврата. И если я теперь с Олесей, то она для меня должна стать чем-то большим, чем любовница. Но жена у меня пока Анна и как быть? В общем я снова немного запутался, хоть и не подавал виду. Ощущения похожи на те, как школьника не выучившего урок вызвали к доске отвечать и он идёт, хотя знает, что чем закончится его поход, имеется ввиду отметка. В школьные годы такое для меня было страшно, страшно не перед учителем, а перед родителями, особенно перед отцом, который имел на меня самое авторитетное влияние.
    Вот и теперь я испытываю похожее состояние и неловкость от того, что мне так страшно, страшно по-детски; стыдно,- я должен по-краснеть и предчувствовать не то, что наказание, а какое-то возмездие что ли. Меня обязательно должно что-то ожидать; подсердечной мышцой расположенной на спине под лопаткой я испытывал боль, но не физическую; меня щемила совесть и я искал для себя оправдания и отговорки, придумывал мотивы побудившие так себя вести.
   Короче, заварилась каша, которая только мне не по-вкусу, хотя другие смотрят и утирают слюни, да в душе завидуют. А в мозге сумашедшая возня и перестановка мнения, что сделать точный и осмысленный анализ суждений было просто невозможным.
   Мне и с женой не хотелось расставаться и с Олесей быть нравилось. Немножечко чувствую себя подлецом, но чувство приятное и отпускать его уж больно не хотелось. Но всё хорошее всегда когда-то заканчивается, я об этом помнил всё время, только вот в самом конце этой истории, кто больше всех пострадает?
   В течении всего рабочего дня, я как селёдка в банке при транспортировке, метался в мыслях между Анной и Олесей, взвешивая все "за" и "против" и в конце концов моё здравомыслие приняло сторону жены.
   Но вечером после работы, меня Олеся вновь попросила её подвезти, я почему-то вновь согласился и всё повторилось в точности как и вчера. Опьянённый молодой девицей, я впал как говориться во все тяжкие, не пытаясь даже остановиться, чтобы задуматься о последствиях. Она словно вскружила мне голову, напустила чары, а я слабенький душой и телом поддался манящему зову маленькой и хрупкой бестии.
  После такого возвращаться домой не было желания, появилось вдруг откуда не возьмись чувство стыда перед Аней, презрение к собственной слабости, забыв о причинах подтолкнувших меня на это. Мне уже и ссора с ней казалась вовсе и не ссорой, а дрянной и нелепой пустяковиной, недоразумением и я уже думаю как бы мне найти повод для примирения с женой.
   Но как только вспомню об Олесе и те короткие минуты проведённые с нею, что-то быстро меняется там внутри меня и я забываю всё; она уже живёт в моём сердце, она одна из моих пусть и маленьких, но целей. Я её желаю, я с ней живу в своём недавно созданном мирке, где мы с Олесей вдвоём и вокруг пока ничего нет; нам только предстоит всё создать, творить, воплощать в реальность, лепить словно из пластилина то, что мы хотим и это звучит так вдохновенно, так будоражуще, как-будто у тебя за спиной появляются маленькие крылашки и ты трепещешь ими, приподнимаясь над землёй.
   Но как только расстаюсь с ней, как не оказывается её рядом, тут же начинаю сожалеть о связи с ней, укоряю, кляну себя и так всё идёт по кругу. И что со мной происходит, не понимаю; мой мозг отказывается принимать такое поведение и считать его нормальным. Необдуманные поступки приводят к таким вот путаницам, неразбирихе в первую очередь в самом себе. Отсюда же в пылу горячности ты действуешь ещё безрассудней и более непонятно, особенно для окружающих.
   Так продолжалось несколько дней подряд, я уже к ней привык и считал её, то частичкой своего существа, то острым камешком внутри плотного ботинка. Мне с трудом представлялось, что её вдруг не окажется рядом, что она исчезнет; я уже всерьёз боялся её потерять. И вот однажды в один из наших совместных вечеров, она так невзначай, попросила у меня некую сумму денег взаймы. Олеся была такой обходительной, такой внимательной и ласковой. Но сквозь слепую пелену покрывшую мой разум, у меня мелькнула горькая мыслишка, что её встречи со мной, ничто иное, как встречи ради финансовой поддержки. Но мне сразу же стало немного смешно этой мысли. Ну какой из меня "финансовый папик"! Я не настолько богат, чтобы содержать помимо семьи, ещё и любовницу.
   Я как раз располагал той суммой, которой интересовалась Олеся; о ней даже Анна незнала, откладывал сам незная зачем, порою теряя счёт реальной суммы. Деньги я ей принёс на следующий день; гнал по-дальше думки о том, для чего они ей понадобились, в таком количестве и... После того как я ей их дал, на работе Олесю я больше не видел и встречи наши прекратились. Я ей не звонил, просто спрашивал у Нади где её подруга, почему не работает. Старательно скрывал огорчение по поводу её пропажи, в душе тоскавал по ней, злился.
   -Проблемы у ней с жильём, да с мужиками тоже,- отвечала мне Надежда с любопытством посматривая на меня.
   "Кем же я был для неё на самом деле,- думал про себя, глотая комок горечи и обиды,- и не сколько денег жалко, сколько преданных чувств и как теперь верить женщинам, незнаю!"
   А тут ещё Анотоха со своими расспросами:
   -Ты что, денег ей занял что ли?- откуда ему всё известно.
  -Что? Какие деньги?- запинался я, пытаясь перебороть приступы заикания,- блин, от тебя трудно что утаить,- ответил я стараясь не смотреть на него.
   Я почувствовал, что краснею как рак, а от волнения вспотел, будто находился в парилке. Пальцы рук мелко дрожали, я несколько раз ронял карандаш, забыл что замерял и для чего.
   -И много,- его вопросы сыпались, кошками скребя ещё открытую рану.
   -Приличную,- со злобой в голосе ответил я,- она что, уже похвалилась тебе,-говорил я и сердито посмотрел на напарника.
   -Да не сердись ты, у меня таких столько было, ого-го-го,- Антон спокойно говорил, наверно хотел успокоить,- таких сразу отшивать нужно.
   -Да теперь уж научен,- с досадой прорычал я и продолжал свою работу.
                9.
   Позже я ей звонил пару раз, но Олеся не брала трубку, ещё больше разбивая мне сердце. Надежда после сказала, что она уехала в деревню к матери и живёт там, даже точный адрес назвала, хотя я её не спрашивал. " Ха, ну приеду я к ней и что? что я ей скажу? она же мне никто",- думалось мне так, мимолётно, когда вдруг появлялась мысль сорваться и поехать к ней в деревню.
   Мною было принято твёрдое решение забыть её, хотя как всё это будет происходить, я не представлял, но делать было нечего. Я уже как бы приступил к этому, но тут вдруг она сама обьявилась. Вечером, после работы, я только отьехал от обьекта, она выскочила к обочине на дорогу и махнула рукой.
   Трудно представить, что я тогда ощущал! Это сердце моё чаще забилось, что я слышал его толчки! Это мои руки повернули руль на обочину и они же открыли ей дверь машины! Это я глаза закрыл, чтобы собраться с мыслями и не показаться излишне счастливым, оттого, что увидел её.
   Она с лёгкостью молодой девицы запрыгнула в машину и уже знакомый и привычный аромат её духов, ударил мне по органам чувств.
   -Здравствуй Миша!- Олеся положила свою руку на мою и поцеловала меня в щёку,- потерял меня?
   Вместе с собой в машину она занесла уже прохладные дни октября и таким же прохладным прикосновением её губ, меня сразу же бросило в жар.
   -Да, потерял,- мне хотелось показаться недовольным, но кажется не получалось.  Наверно свет от счастья исходящий от меня, говорил всё за меня и может даже не нужно было ничего говорить - всё и так видно,- так неожиданно исчезла, работу бросила, меня!
   От моих слов Олеся усмехнулась и положила голову на плечо.
   -Тебя я никогда не оставлю,- говорила ласково она, словно мурлыкала,- мне с тобой очень хорошо. Просто житейские проблемы так неожиданно сваливаются на голову, что забываешь про всё и...- она как кошка потёрлась о моё плечо.
   Уж как-то сухо что ли прозвучали её слова, что мне с трудом верились ей. Но то, что она сейчас рядом со мной, списывало все её огрехи. Я чувствовал себя спокойно и непринуждённо и нужно признать, что это сделала она.
    -Я тебе денежку принесла, всё до копеечки,- Олеся достала из сумки небольшую пачку купюр перетянутых резиночкой и протянула мне,- не сердись пожалуйста на меня, медвежонок, ладно.
   Я взял деньги, но убирать не спешил. Теперь мне было немножко стыдно за мысли, которые я думал о ней, тут же хотелось реабилитироваться и я проговорил:
   -Слушай, если у тебя с деньгами проблема, то возьми, пользуйся, мне не к спеху,- я протянул свёрток обратно ей,- как наладится всё, так вернёшь.
   -Нет Миш, спасибо,- отказывалась она,- ты и так помог мне хорошо, дальше я сама.
   А я влюблялся всё больше и больше в неё; то её несколькодневное исчезновение уже не в счёт, я понимал, что она мне нужна.
   -Бери говорю,- требовательно произнёс я, а далее отвернувшись добавил,- можешь даже не возвращать,- я их вложил в руку Олесе и она поддалась; пачка денег спряталась обратно в её сумочку.
  -Я обязательно тебе их верну, в самый кратчайший срок, вот увидишь,- она снова прижала свою маленькую головку к моему плечу и мне от этого так хорошо становилось; по моим жилам растекалась кровь бурлящей "консистенцией", я чувствовал, что молодею; от её прикосновений у меня словно мышцы стали твёрже и осанка выправилась. А самое главное - я чувствовал себя не просто мужчиной, я чувствовал себя самцом с широкими крыльями, под одним из которых она - моя маленькая львица.
   -Ну что, может отьедим куда-нибудь, а,- сказала она подмигнув игриво.
   -Куда?- сухо спросил я. Погрузившись в мыслях во внутреннее построение своего тела, я непонял о чём она спрашивала.
   -К жене твоей,- резко ответила Олеся сообразив, что я далёк от реальности,- ну как куда,- теперь уже немного мягче и чуть-чуть наклонившись ко мне,- где нас никто не увидит и не помешает,- она нежно провела своим тоненьким пальчиком мне по кончику носа и еле слышно добавила,- ну что теряешься?
   Этот вечер был самым что ни на есть романтичным - такой, что я такого практически полжизни незнал. Впервые за всю жизнь, месяц октябрь для меня стал не просто осенне-серым и дождливым,- октябрь стал для меня самым настоящим символом любви, тепла, союза двух притягивающихся друг к другу сердец.
  То, какой вечер мне подарила Олеся - его трудно описать, трудно найти подходящие слова, иначе можно исказить ту тонкую нить грани, разделяющая настоящую страсть от набора скучных и серых слов, если не сказать проще, пошлых. До этого вечера, я даже не представлял себе, что такое может быть, что женщина, может так любить мужчину. От Олеси несло такой искренностью; каждая клетка её тела в ту минуту принадлежала одному мне, каждым своим движением я контролировал её дыхание и иногда вырывающийся стон наслаждения заглушаемый мной очередным толчком.
    Я твёрдо верил, я был просто убеждён, что такой, какой она была со мной в данную минуту, Олеся не могла быть больше ни с кем; ну невозможно быть в этих вещах многофункцональным, чтобы человек так делилися собой с каждым - её просто не хватит на всех, физически кончится.
   Когда я закончил и перевалился расположившись с ней рядом, то не спешил облачаться в одежду и покидать греховное место. Мне нужен был Дух; чтобы его перевести, он сначала должен ко мне вернуться в расположение грудной клетки, а пока его нет я остаюсь обезвоженным куском мяса.
   После этого вечера, я может быть даже и сгоряча, но решил всерьёз развестись с Анной и предложить сожительство Олесе. Возвращаясь домой, я представлял как буду обьясняться с женой, как и где будем жить с Олесей. Мной испытывалось воображаемое удовольствие оттого, что мы будем вместе, создавать совместный быт, домашний уют, союз мужчины и женщины. Странно, что в молодости моей фантазии не хватало на такие красочные представления о совместной жизни с любимым человеком. Всё было настолько проще, что сейчас бы это выглядело обыденщинной, если не серой пошлятиной.
  Но очутившись у себя на квартире, Анны не оказалось дома, видимо снова задержали на работе (или снова в сауне), а я как-то поугас пылом, сдулся, потеряв решимость. Поэтому, когда жена появилась на пороге, разговор о разводе отложился сам собой, заодно подумалось, что вначале нужно с Олесей всё обсудить и услышать её мнение по этому поводу.

                Часть  2.
                1.
   Расставшись в тот раз с Олесей, мы договорились с ней созвониться на следующий день, но ни на следующий, ни на последующие дни звонков от неё не последовало, а на мои не отвечала. На каждый неотвечанный мой гудок, это укол в моё разбивающееся сердце, это отнятие веры в чистое и прозрачное, что может быть между мужчиной и женщиной. И как теперь верить им, женщинам! Растревожат душу, прикипишь к ним всем сердцем и вдруг, неожиданно пропадают.
   А однажды, она даже приснилась; лежу я на полу, она рядом сидит на коленях, у меня в груди торчит железная пика, а Олеся водит ею круговыми движениями и приговаривает:
   -Кеси-меси, кеси-меси. Тили-тили тесто, жених и невеста,- и смеётся.
  Я гляжу на неё и тоже смеюсь, а когда посмотрел на свою грудь, то увидел огромную дыру, во всю ширь, а в ней кровавое месиво и Олеся мешает её пикой, давя ссилой обеими руками наверно с целью проткнуть насквозь... и я проснулся. У меня была температура, горело в груди и знобило. Я решил ни ездить на работу и просто отдохнуть.
   Спустя некоторое время, мучимый долгим отсутствием прикипевшего мне человека, я решил разыскать её и выяснить окончательно - насколько серьёзны Олесины отношения ко мне. Я хорошо помнил адрес, названный её когда-то коллегой по работе Надеждой и вот выбрав день, я засобирался навестить Олесю в её родной деревне. Но прежде чем выезжать, я вновь набрал номер её сотового и к моему удивлению, она взяла трубку.
   -Да Миш, здравствуй мой хороший,- она словно пела, а я таял и растекался по полу.
   -Олеся привет!- ответил ей я,- что-то снова куда-то запропостилась,- к своему голосу я прибавлял нотки недовольства.
   -Ну прости мой медвежонок, совсем замоталась,- нежный голос заставлял дышать неровно,- соскучился?
   -Да, соскучился. Встретиться не хочешь?- продолжал я в том же тоне.
   -Я с радостью,- пролепетала Олеся,- но я сейчас в деревне у матери, это почти пятьдесят километров от города. Далеко!
   -Я знаю,- спокойно сказал я,- и готов сейчас приехать.
   Она некоторое время молчала держа меня в напряжении, а после с заметной неохотой проговорила:
   -Ну хорошо, приезжай.
   Я первый раз услышал от Олеси что-то похожее на неготив, если не сказать даже на нежелание встретиться со мной, хотя и говорила обратное.
   -Нет, если тебе не до меня, то я не настаиваю,- мои слова звучали немного резко, но это было необходимо,- мне просто хотелось решить с тобой один очень важный для меня вопрос, но для этого мне необходимо тебя увидеть.
  -Нет-нет Миша, приезжай, я буду тебя ждать. Мне тоже есть что тебе сказать.
   Я не поехал, я полетел как ошпаренный, чтобы по-скорей увидеться с нею, с той, которую считаю практически своей. Мне хватило двадцати минут, чтобы добраться до Олесиной деревни и я сразу же набрал её номер.
  -Может в двух словах обьяснишь дорогу,- протароторил я, перескакивая через череду слов с тяжёлым дыханием от волнения, когда она ответила на звонок.
   -А ты что, уже приехал,- Олеся однозначно не ждала меня так быстро, ибо удивлением в её голосе разило за километр,- езжай прямо по асфальту, никуда не сворачивай. Проедишь мимо старой церкви, проедишь центр, тогда снова мне наберёшь, хорошо? Я выйду к тебе.
                2.
   Я последовал её указаниям, но теперь ехал не спеша рассматривая деревенские пейзажи; жизнь тут другая, не та что в городе. Течение времени здесь медленное, неспешное, поэтому в плане развития цивилизации несколько отсталое, но это только плюс, ведь так хочется его если не остановить, но хотя бы замедлить; и тянет на ностальгию, на приятные воспоминания посещения в деревенскую глушь к бабушке, к её печёным пирогам и свежим, домашним овощам и фруктам. Здесь люди всегда открыты душой, улыбчивы и гостеприимны. Зайди в любой двор и при необходимости тебе обязательно бескорыстно окажут помощь, либо примут как самого близкого человека.
   Через работающий двигатель автомобиля до меня донёслось пение горластых петухов - доброе эхо из счастливого детства; дерущие глотки птицы как на состязании кто кого перекричит. Сразу же хочется пожить в таком месте, отречься от всего нажитого, прикипевшего, знакомого. Захотелось блинов на густой сметане и с малиновым вареньем, и обязательно запить чаем из самовара вскипячённого на дровах. А ещё хочется услышать голос бабушки, зовущей к столу и деда, махающего хворостиной, готовый отхлыстать за проказы.
    Проезжая центр, здание администрации, дома культуры и даже школа - это строил ещё местный помещик, живший тут может сотню, а то больше лет назад. Строения из красного обожжённого кирпича, простоит ещё не одно столетие. Кирпич изготавливали по особым авторским, а точнее дедовским способом. И у каждого мастера был свой секрет; кто добавлял в раствор куриные яйца, кто находил деляну с особым свойством глины и примешивал к общей массе, да мало ли кто на что умён и мудр был, только большинство всё в секрете держали и по наследству не передавали.
   Особое внимание я заострял на технику кладки кирпича; он изначально закруглён по краям и однозначно это сделано было вручную, а ещё очень глубоко утоплен шов, что придаёт строению определённый узор, или точнее стиль. А обрамление дверей и окон; кирпич с одной стороны делался и вовсе округлый и не похожий на другой. И все одинаковые как один, также ручной работы, что вызывает должное уважение к мастеру, к его терпению и острому глазу.
    А старая церковь - постройки наверное того же времени и тем же архитектором. Храм - это просто шедевр какой-то, внешняя штукатурка фасада или то, что от неё осталось, сохранились элементы старинной росписи и рисунки, выполненные чьей-то ещё одной умелой художественной рукой. Огромные деревянные двери, напоминающие ворота, резными наличниками опоясывают обрамление, дополняются к стилю созданный каменщиком. Даже некоторые части текста вырезаны однозначно вручную и также отшлифованы в своё время до идеальной чистоты и красоты. Аналогичная отделка выполнена и с окнами, только в меньших размерах, что только добавляло сложности мастеру. Рамы арочного типа были практически не тронуты временем, здесь дело похоже в плотной текстуре древесины, дуб или ясень. Отсюда её и сохранность.
   Меня очень привлекает тема архитектуры, особенно к нашей, старорусской. И к любому интересному эпизоду увиденному мною где-то и когда-то, уделяется очень плотному моему наблюдению. Я всматриваюсь в каждую любопытную деталь, вникаю, изучаю её, иногда делаю заметки, зарисовки, наброски. Записываю, что не могу нарисовать, даже не зная название опредлённого элемента, обозначаю своим выдуманным обозначением, что порой потом не могу понять, что я имел ввиду.
   Такое же происходит и сейчас. Я даже забыл о цели своего визита сюда; так я вдохновляюсь на работу, на творение, на создание. Я мечтаю создать свой неповторимый, можно сказать эксклюзивный авторский проект здания и воплотить его в жизнь, хочу лично претворить его в жизнь и испытать гордость за собственное творение.
    Я знаю, что во мне таится творческая личность, во мне сидит художник с большой буквы этого слова, только пока ещё не раскрытый, ожидающий прилива вдохновения и тогда держись мир искусства - пополнение новейшими шедеврами, произведениями, которые ещё не видило человечество.
   Одно огорчает - живущий тут люд, даже на мгновение на понимает в каком по исторически прекрасном месте они живут, что они потомки целой эпохи; по предкам ихней деревни можно и даже нужно изучать историю и насколько она глубока ещё нужно выяснить.
   Да мало ли таких мест в нашей широкой и необьятной, к которым прикоснуться - значит окунуться в глубину чего-то интересного, где пыль не такая серая и вредная, а воздух наполнен самым наименьшим составом Менделеевой системой металлов.
                3.
   Наконец-то оторвавшись от произведений искусства, я проехал центр и остановился, чтобы позвонить Олесе. Она сразу же ответила и сказала, чтобы я ждал, она вот-вот выйдет.
   Я прождал более двадцати минут, но Олеся так и не появлялась. Уже нервно набирая её номер телефона, она мгновенно ответила:
   -Бегу бегу,- пропела она и тут же сбросила вызов даже не дав мне ничего сказать.
   Я злобно усмехнулся быстрому ответу и бросив свой телефон на соседнее сиденье, продолжал ждать. Отгоняя плохие мысли о ней, оправдывая её сам перед собой, выдумывая нелепые для неё отмазки, лишь бы это не выглядело плохим и вздорным. Я пытался представить как с нею встречусь, как обнимимся, поцелуемся, но каждая последующая минута ожидания, рисовала негативный образ о ней и о том, что зря я сюда сунулся, что и без этого всё понятно.
   Время шло, а её так и не было. На этот раз минуло полчаса и потеряв терпение, я в нервах схватил телефон и с усердием нажал на новый вызов. Долгие монотонные гудки, как будто прощание и просьба больше не звонить.
    "- Ну если не хочешь со мной встречаться,- думал я,- так почему не сказать об этом прямо. Зачем весь этот цирк!"
   На не отвеченный вызов, я набрал ещё раз, потом ещё и ещё раз. Трижды подряд без ответа; Олеся специально игнорирует мои вызовы. Я предствлял как она видит бегущую строку на экране телефона с моим именем, шевелит большим пальцем и возможно отрешённо улыбается; мерзкое ощущение щекочащее самолюбие. И всё-таки я должен её увидеть.
   У проходящей мимо женщины я спросил о нахождении Олесиного адреса и направился к её дому. Пока я ехал, пытался связаться с нею ещё дважды, но тщетно. На третий попытке Олеся и вообще выключила телефон. Этот поступок уж чересчур получился у ней вызывающе крайним; я рассердился не на шутку и если бы она сейчас оказалась под рукой, ей однозначно было бы нездобровать.
   Около указанного дома я остановил машину и вошёл во двор. Двором это можно было назвать чисто относительно - калитка и ворота отсутствовали, а заборчик из хиленьких тоненьких досочек, держался можно сказать на честном слове и при лёгком порыве ветра он повалится и восстановлению уже вряд ли будет подлежать. Скрипучее крыльцо, деревянная потемневшая от времени и сырости дверь. Стучу. Открывают не сразу; я хотел постучать снова, но услышал шорох за дверью и шаги. Открывает девчушка лет пяти; она наполовину лица прячется за скрипучей дверью и смотрит положив пальчик в рот.
   -При-ивет,- доброжелательно протянул улыбаясь я,- а мамка дома?
  Девчушка кивнула головой и молча побежала в дом. Из открытой двери тянуло плесенью и навозом. От романтики о деревенской архитектуре ничего не осталось; пейзажные строения моего воображения, растворились словно в серной кислоте и расплылись по линии горизонта. Через минуту вышла женщина лет пятидесяти пяти, с очень сильным перегаром, с непроспавшимся и недовольным видом.
  -Тебе кого?- не по-женски басистый голос, будто гром средь ясного неба.
  -Здравствуйте,- я старался
   Недоверчивый взгляд женщины на несколько секунд неподвижно застыл на мне. Потом она осмотрела меня неспеша с головы до ног и обратно, и только затем спросила:
   -И сколько она тебе должна,- говоря, она выдохнула прямо мне в лицо невидимое облако перегара и от этого у меня слабо закружилась голова. Я прикрыл на секунду глаза, чтоб хоть чуточку прийти в себя и после ответил:
   -Она мне ничего не должна, Олеся просто работала вместе со мной...
   -А-а-а,- женщина перебила меня вновь дыхнув ядовитым своим дыханием,- а я думала снова кредиторы заявились. Проходи,- она развернулась и пошла в дом, а я последовал за ней.
   Тёмный коридорчик незнавший ремонта наверно ещё со дня постройки. Стены и потолок почернели от сырости издавая прелый запах. Скрипучий пол не даст войти в дом незамеченным. Но попав в сам дом, я понял, что Олеся очень хороший мастер, чувствовалась её рука. В комнатах был выполнен евроремонт, вплоть до декоративной штукатурки. Но жившие в этом доме люди, вряд ли понимали в какой красоте они жили. Когда-то ярко-белый потолок принял желтоватый оттенок, а стены размулёваны вперемежку цветными карандашами и шариковой ручкой, выполнено видимо детской рукой. Помимо резкого перегара, в комнатах чуть ли не коромыслом стоял сигаретный дым нависший под потолком. Также как и в коридоре разило сыростью и то, что в доме давно не было генеральной уборки, было видно не вооружённым взглядом; разуваться не было смысла, мне не предложили, а я и не стал.
   В передней комнате у окна стоял видимо кухонный стол, за которым сидел мужчина примерно моего возраста, с двухнедельной щетиной и с таким же сроком немытым лицом. Вальяжно восседая он курил, выпуская густые клубни дыма ни чуть не стесняясь того, что рядом с ним сидел мальчонка лет трёх-четырёх, весь чумазый, хлебал из тарелки похлёбку напоминающую борщ.
    Женщина придвинула ко мне табурет и указав на него рукой, тем самым предлагая сесть.
   Передняя комната в которой мы находились, служила и как кухня и как зал одновременно. Здесь находились печь, газовая плита, а в другом противоположном углу стоял телевизор, сервант с побитым стеклом и шифоньер с оторванной дверцей.
   -Тёща, это кто?- спросил мужчина у женщины, пристально всматриваясь в меня будто выдерживая поединок взглядами. Услыша его голос, аналогичный женщине, мне почему-то подумалось, "это сколько же ящиков водки нужно выпить за эту короткую жизнь, чтобы вот таким басом обладать."
   -Это Олеськи нашей, как его, бригандир,- ответила хмуро тёща, подбирая нужное слово.
    -А-а-а, это другое дело,- громогласно проговорил мужик и сменив борзый взгляд на дружелюбный, сказал,- тогда давай за знакомство,- он достал початую бутылку самогонки из-под стола и не дожидаясь моего согласия, стал разливать по стаканам. Посуда была давно не мытая и если при желание мне захотелось бы напиться, я бы не стал пользоваться такой вот антисанитарией.
   -Нет, спасибо, я за рулём,- отвечал я пытаясь изобразить виноватую улыбку, вместе с категоричностью отказа.
   -Да ладно тебе, "за рулём",- резко возразил мужчина,- у нас по-моему вся Россия пьяная за рулём ездит. Давай выпьем!
   Я же стоял на своём и не притрагивался к наполненному стакану. Мужик некоторое время сидел и злобно пялился на меня, а потом улыбнулся и сказал:
   -Ну нам с тёщей больше достанется, правильно Раиса Иванна.
   Та немного оживилась при словах "больше достанется" и бросив стряпню у плиты прошкандыляла к столу, на котором ждал её стакан, ранее налитый мне. Зять уже осушил свою порцию и запивал то ли рассолом, то ли ещё какой-то непонятной мутной на цвет и запах жидкостью. Тёща последовала его примеру ни чуть не смущаясь моего присутствия, ловко опустошила свою посудину.
   -Тебя как хоть звать, бригадир?- обратился ко мне мужик.
   -Михаил,- непринуждённо ответил я.
   -А меня Иваном,- он протянул также грязную и засаленную руку и я еле скрывая отвращение пожал её,- ты вообще, зачем пожаловал, а. Небось тоже Олеське денег в долг дал,- при этом он пренебрежительно усмехнулся.
   -Да нет,- поспешил ответить я,- просто она свою работу не закончила, вот приехал узнать, в чём дело.
   Сидевший с Иваном мальчуган, еле справляясь с борщом, наконец оторвался от похлёбки и сказал:
   -Папа, а где мама?
  -Да кто её знает, где носят эту женщину,- отвечал с нотками злобы Иван,- наверно нового хахаля на бабки разводит, чтоб её,- мужик хотел выругаться, но что его остановило, непонятно.
   А меня словно по сердцу резануло от его слов. Выходит, что я у неё не один и все встречи, это только повод выпросить у меня деньги. Но зачем? Я что, миллионер, у меня что их несчётное количество?
   А я наивный, поверил в бабскую любовь, слюни распустил идиот, так ещё планы строил насчёт неё, как будем жить вместе, как разведусь с женой. Боже, какой глупец! Как можно было так запутаться в бабской психологии. Взрослого мужика развела, молодая аферистка. Ха-ха-ха, полюбуйтесь!
   -Наливай!- сказал я Ивану, как будто слово само вырвалось.
   Иван глянул на меня сурово, будто не понял что я сказал.
  -Водки налей, говорю,- у меня заболело в груди, но это однозначно не сердце и нужно значит выпить.
   Мужик придвинул ко мне стакан и налил половину.
  -Ты что, краёв не видишь,- мой голос прозвучал твёрдо, что не могло не понравиться Ивану.
   -Базару нет, братан,- ответил он и добавил до полного, даже чуть пролил.
   Я выпил одним залпом и даже не стал закусывать, просто занюхал рукавом своей кожанки. Оторопенный взгляд Ивана и его сына помогли мне сдержаться, чтобы выпитое не пошло назад. Наконец я выдохнул с облегчением, но тут же заслезились глаза и поплыл видимый мной обзор. Парочка всё ещё молча наблюдали за мной, вводя в краску и в стеснения.
   Из дальней комнаты выскочила девчушка, которая отворяла мне двери, подбежала к столу и жадно стала глазами рыскать по нему. Она схватила корочку хлеба и довольная этим, убежала вновь, скрывшись в комнате. Судя по шороху доносившихся оттуда, девочка была не одна. И верно, через секунду отодвинув занавески, появилось ещё одно мелкое личико мальчика. Чумазая мордашка испуганно смотрела на меня, белые зрачки интересно моргали изучая нового дядьку, меня. Приглядевшись к нему, я заметил, что он сильно похож на Олесю, а мне как помниться она говорила, что у ней двое детей.
   Впрочем, сейчас мне уже было всё-равно; образ чистоты чувств между Олесей и мной, дал серьёзную трещину и во всём виновата оказалась она. Неужели не осталось в этом мире места для чистых и откровенных отношений, без обмана, фальши. Зачем что-то скрывать, если это уже есть, если уже ничего не изменить.
   -А ты случайно не бывший Олеськин любовник,- вдруг осторожно спросил Иван. При этом он хмурил брови и сжимал демонстративно кулаки лежавшие на столе,- я их уже стольких познал, столько положил,- здесь он завравщал кулаками, изображая разминку перед боем.
   -Случайно нет,- мой ответ был настолько утвердительным, что я сам себе поверил,- говорю же, работу не доделала и куда-то запропастилась,- меня медленно пьянило и последнее выражение получилось жёванным.
   Меня уже вовсю распирало на поговорить и пока я вёл беседу с Иваном, тёща его Раиса Ивановна, стояла сбоку печи спиной к нам и названивала кому-то по телефону. И когда на другом конце провода ей ответили, я стал свидетелем такого вот диалога:
    -Слышь дочка, тут твой бригандир пришёл,- она говорила якобы шёпотом, но было слышно на весь дом,- Мишкой обозвался, ты сама иде есть, сколько ты яму должна,- деревенский акцент прежде вызывавший у меня улыбку, чего не отнять у Руси, был теперь обьектом наблюдения и меня это сейчас мало волновало, я ждал продолжения разговора,- чё говоришь, ну да вот он сидит с Иваном,- женщина повернулась к нам и даже заметив на себе моё внимание продолжала говорить,- говорю с Иваном сидит, мужем твоим,- после она отняла руку от уха и во все услышание выпалила,- тьфу зараза, трубку бросила.
    - Давай ещё по одной,- совсем опечалившись сказал я Ивану,- по полной.
   Вторая пошла легче, лишь на последнем глотке я громко икнул и чуть выплеснул барматухи на себя. Схватил со стола кусок чёрствого хлеба и закусил. Я пьянел до изменения настроения; хотелось смеяться и было уже растянул рот, но тут же наворачивались слёзы и мне было жалко самого несчастного на земле человека, себя! Но затем хорошее настроение снова возвращалось, а с ним и безумие на сотворение какой-нибудь глупости.
   -А чё, у твоей жены бывают любовники?- зачем-то спросил я у Ивана.
   Иван как раз допивал и от вопроса подавился; оправившись он посмотрел на меня.
   -Ты зачем спросил?- в голосе мужика слышались нотки раздражения.
   Я равнодушно взял со стола кусочек сала и бросил в рот. Сало оказалось на удивление вкусным и я повторил процесс.
  -Да просто. Что, нельзя? Наливай!
   Я наглел, но ничего поделать с собой был не в состоянии; распирало на хулиганство, а там на что-нибудь и по-серьёзней. Но ответ я не услышал; Иван демонстративно положил сигаретку на край стола угольком на выпуск, глянул на меня с высоко поднятой головой и... нанёс удар. Как такового удара я не почувствовал, ближе толчок; я повалился на бок, но вставать не спешил. Иван резко откинул стул и пошёл на меня; он артистично изображал бойца без правил - широко ставил ноги и "крылил" руки. Сидевший рядом с ним мальчонка, выскочил со стола и убежал в комнату, где находились другие дети, а тёща завопила как резанный поросёнок, даже нет - как корова под убоем.
   -Ваня! Ваня!- вопила басом она.
   А Ваня невозмутимо сел на меня верхом и стал наматывать на кулак ворот моей рубашки.
   -Говоришь бригадир,- приговаривал он чувствуя себя хозяином положения,- а за одно и Олеську "обхаживаешь", да?- он повернулся к тёще и крикнул,- да заткнись ты!
   Но та только снизила громкость, так ещё стала что-то там причитать и оговаривать меня. Я же старался высвободиться, но пьяному мне было это почти не под силу.
   -Отвечай,- властно говорил мне Иван,- ты спишь с Олеськой?
   Иван уже занёс кулак для удара и мне показалось не важным, что я ему отвечу; ясно было то, что моё молчание держит его кулак неподвижным. Я не боялся его; больно было - везде.
   -А что ты хочешь услышать?- в своём голосе я слышал нотки издёвки; я даже странно как-то усмехнулся, хотя не хотел этого делать.
   И вот он полетел. Я лишь повернул голову и удар вскольз обрушился... в пол. Иван зарычал наверно от боли и схватился за руку; по моему телу прошла вибрация от половой доски и, он превозмогая боль замахнулся по-новой. А я выгнулся на борцовский мост и скинул Ивана с себя, потом не спеша поднялся, стряхнул по брюкам, поправил табурет и сел на него.
   Иван выругался в полголоса, покряхтел и сел рядом; сейчас он выглядел подавленным, только не понятно, от того ли, что не справился со мной, или ещё от чего-то, во всяком случае на лице ясно изображалось что-то вроде отчаяния. Я взял бутыль, встряс мутный осадок и налил себе. А затем посмотрел на Ивана, проанализировал его взгляд и налил ему.
   -Будем!- поднял я кружку и недожидаясь ответа выпил; снова занюхать кожанкой было более приемлемым, нежели взять что-то со стола.
   Дети прекратили кричать, а женщина вопить, всё вернулось на прежнее место, словно ничего и не было. Похоже, что такие сцены в этом доме частые.
   -Ты не ответил мне,- сказал Иван играя теперь не кулаками, а желваками на скулах. Требование в перемежку с мольбой. Ревнует!
   -А тебе это нужно? И не всё ли равно теперь?- отвечал я, а сам думал о своём. Я же тоже ревную; по-другому обьяснить своё состояние и действия я не мог.
   Мы выпили ещё по-разу, я молча поднялся и вышел из хаты, чуть пошатываясь, но твёрдо ступая на землю. Сел в машину и поехал прочь нисколько не заботясь о своём самочувствии. А оно было мягко сказать, отвратительным, сломанным и вытертым чьими-то грязными ногами; ни чьими-то, а просто не называю его в слух. У меня текли слёзы, хотя это были не слёзы, а выпитый недавно самогон и не горько мне было, а смешно. Мне сорок лет, а я бегаю за молодой юбкой как мальчишка, потерявший голову от одного подмигивания, одного движения пальчиком, а от слов теряю самообладание и ведусь и привороженный. А она играется со мной как кошка с мышкой и есть не хочет и не отпускает, швыряет лапкой, подбрасывает.
   Уже доехав до города я малость успокоился и попытался ей вновь позвонить, чтобы уже высказать всё, что я о ней думаю, разорвать сотовую сеть низкой бранью, на какой только свет стоит, но её телефон также был отключен. А чуть позже, когда я совершенно остыл, был рад тому, что не дозвонился, иначе бы жалел о собственной несдержанности и нахлынувшему самодурству. И лишь в голове кружилися слова, я их шептал губами:
                А небо стыло и земля
                Укрыта кроной разноцветной.
                Иду я, листвою шелестя,
                Иду на тонкий лучик света,
                Ища ушедшего тепла...
                4.
   С того случая прошёл почти месяц; ноябрь, превестник зимы и начало холода - самое холодное время года для меня; это когда организм ещё не привыкший к первым минусам, к первым веяниеям предстоящего "ледникового периода". Первые заморозки, наледь на лужах и морозный пар изо рта по утрам. А ещё растраты на топливо во время прогревания по утрам автомобиля.
    Мы с Антоном практически закончили работу в том доме, я остался на деревянные работы, а Антон перешёл на работу в другое место. Мы уже подключили других рабочих - молодых парней после армии. У тех любая работа горела как у заправских мастеров. В общем дела шли и довольно-таки не плохо.
   Я о ней не думал; во всяком случае старался выбросить эту женщину из головы, из записной книжки в телефоне, из сердца. Из сердца было всех труднее; тысяча крючков цепляли нервные выпуклости, оставляли рваные болячки, но они всё же покидали место действия. И несмотря на ту привязанность к ней, мне удавалось сохранять спокойствие и хладнокровие, когда моя голова начинала думать о ней. Кстати о привязанности, в пылу влюблённости я выпустил из-под контроля этот не маловажный момент, который впоследствии стал для меня горьким и неприятным эпизодом в жизни. Не будь Олеся такой, какой я её недавно узнал, вряд ли мне пришлось бы познать это.
   Но так не хотелось расстраиваться; в уже привычном русле жизнетечения, моя душевная рана подзатянулась и обрела спокойствие. За окном уже падал первый снежок, вестник зимы и памятка из далёкого прошлого детского счастья.
   В придачу к этим зимним приятным моментам, у меня набралось работы чуть ли не до конца зимы (в сравнении с прошлой зимой, которую я практически большую часть просидел дома). Клиенты звонили почти каждый день и со многими получалось договориться. К тому же по-наступлении весны, когда потеплеет и подсохнет, я затеялся приобрести новенький автомобиль, даже сделал выбор по поводу модели. И совсем позабыл о тех деньгах, которые занял Олесе; их бы уже хватило на автомобиль к середине зимы. Ну да ладно, что было, то прошло.
   Об автомобиле я часто думал, ведь приятные мысли поддерживают в норме внутренний тонус, вдохновляют на работу, которая спорится, ладится. Казалось, что всё стало на свои места, как всего пару месяцев назад до встречи с нею. Но она пришла сама и я даже незнаю, как ей удалось найти меня. В её глазах не было уже того блеска, который пьянил меня при взгляде на неё и как-то исхудала она что ли. Я постарался сделать вид, что её визит для меня совершенно безразличен и по-моему, мне это удалось. Движения получались ровными, руки работали практически автоматически не совершая погрешностей. Но напряжение ощущалось во всём теле; щекочащие колики тыкали в спину мелкими иголочками и то, что она сейчас где-то рядом за спиной, мне нравилось, я словно раскрывшийся цветок, после зимней спячки. По той же спине волнами ходило тепло ударяя в голову.
    Я продолжал работать, но потом остановился и повернулся к ней. Она стояла и смотрела на меня  такими глазками, что вот-вот расплачется как малое дитя. А я как будто глядел на неё и не глядел; мне бы обнять её, прижать к груди, но то, что она делала со мной останавливало меня даже не начав движение. Медленно-медленно подойдя ко мне, Олеся прислонилась к моему плечу чуть приобняв руками, и быстро-быстро стала шептать:
   -Прости, прости, прости, прости, прости...- будто маленький щенок, скулил кем-то обиженный большим и сильным, уткнувшись в мамкину титьку,- я дура, я плохая, ну ударь, ударь меня...
   -Прекрати слышишь, перестань,- одёрнул её я прикрикнув.
    -Ну что мне сделать, чтобы ты меня простил,- она уже говорила по-громче.
    -Я на тебя не обижен,- спокойно сказал я и хотел отойти от неё в сторону, но она тоненькими своими руками удерживала меня.
   -Да я что, не вижу что ли,- она так и искала, чтобы поймать меня взглядом,- смотришь на меня не так как раньше.
   -Знаешь, ты тоже сейчас не та, что была прежде,- и теперь я уже уставился на неё зная, что слова мои полны правды.
    Невыдержав укора, она уткнулась носом мне в грудь и тихо заплакала. Слабые всхлипы поддёргивали её хрупкое тельце и мне так стало жаль её, что хоть самому реви. Я взял Олесю за плечи и отняв от себя хотел посмотреть на неё, но она прятала лицо прижимаясь к моему испачканному рабочему комбинезону.
   -Всё Олесь, успокойся, я не сержусь на тебя, прекрати.
   Она резко подняла голову и сказала:
   -Правда, не сердишься?
   -Правда правда,- мой голос звучал уже более дружелюбно и поняв это, Олеся приподнялась к моему лицу, встав на носочки для поцелуя. Теперь она была похожа на плюшевого медвежонка; распухшая от слёз мордашка, тянулась к моему лицу, это несмотря на то, что я всё-таки был на неё зол. Но... животный зов природы взял верх над разумом и испуская голодную слюну, я овладел ею.
   Но овладел не так как было с ней прежде; я и сам не особо углублялся в то, что мною двигало в тот момент, но... Когда я её раздел, то прямо голой уложил на лавку и... привязал скотчем руками поверх головы, а ноги в шпагат. Олеся не сопротивлялась, но смотрела настороженно и с интересом, а сам не спешил, наслаждаясь предстоящим торжеством похоти.
   Но я не спешил приступать к "делу"; медленно ходил вокруг и около неё, гладил в непристойных местах, дразнил её и ещё больше себя. Но мне это нравилось, я предопределял не будущее удовлетворение, а наказание, кара и восстановление своего недавно пониженного положения в собственном мнении. И вот пришёл час - я возьму всё, что мне причитается и сполна.
   Я скинул рабочий комбинезон и был уже готов, но и снова оттягиваю со вступлением в месть; я зашёл с головы и грубо взялся за её груди. Розовые соски провалились сквозь мои пальцы и тут же набухли. Непроизвольно так получилось, что своим достоиством я навис над её лицом и Олеся вместо того, чтобы отвернуться, сама принялась за "дело". Она приняла роль наказуемой жертвы и полностью отдалась моей воле.
   Пока она работала своими пухлыми губами, я отпустил её груди, а одну руку направил в центр растянутого шпагата; влажное лоно готовое к вторжению призывало перестроиться, поменять положение, но когда моя рука оказалась меж её ног, Олеся страстней "заработала" ртом и поэтому я не спешил перестраиваться.
   Только неожиданно мой взгляд остановился на её взгляде; она смотрела на меня. Всё это время я видел в её глазах огромное количество знаков - восклицательных и вопросительных. И непонятно было - боялась она меня или восхищалась, а может подумала, что я сбрендил и ей интересно, чем закончится эта "театральная" фиерея.
   А впрочем мне по барабану, что она там подумала; я резко оборвал мягко протекающую позу, да так, что Олеся взвизгнула, а я записал "очко" в свой актив. Я обошёл с другой стороны и грубо схватил за ляжки снутри - Олеся дёрнулась не издав ни звука и может даже хотела отпрянуть, но стянутая скотчем она словно парализована; я ухмыльнулся, а потом потянул её к себе и полностью вошёл.
   У неё сначала расширились зрачки, а когда я после небольшой паузы начал движения стала их часто закрывать и открывать, в такт моим движениям. А я наращивал темп и размеренные покачивания перешли в мягкие толчки,- а дальше в "долбёжку". Шлепки звонким эхом отскакивали от высоких потолков помещения, перезвякиваясь между собой и создавая такой своеобразный унисон похотливых нот, да ещё в таком не подходящем для этого месте.
    Но с моей позиции смотрелось всё совсем не плохо; это же не просто встреча любовников уличивших укромное местечко для интимных утех. Это акт расплаты, наказания, получение по счетам - и место совершения этого, абсолютно не имеет никакого отношения к казалось бы безобидному слиянию двух любящих сердец.
   Имено так я думал в тот момент и хотел ей сделать боль, но не физическую; мне хотелось, чтобы у неё осталось впечатление, что её использовали, грубо, как половую тряпку для туалета и по окончании бросили в тёмный угол до следующего использования - тухнуть и гнить.
   Во время акта я так вжился в образ, что мне это нравилось и не спешил заканчивать; похоть не просто желала, а требовала изящного завершения, с моим торжеством и с её унижением. Грубо её шлёпнув в последний раз я вышел, посмотрел ей в глаза и от души хлопнул по заднице. Новый отзвук по потолку и красное пятно в размер моей ладони. Олеся подняла брови, но ничего не сказала. Я пританцовывая сделал полукруг сбоку её тела, остановился, крутнулся на месте и приблизился к голове... Я только лишь подошёл и не успел даже подумать, а она делала всё сама. Это она умела делать хорошо, если не сказать - отлично. Что я сделал - это глубже прижал рукой её голову к себе, а другой рукой сунул все пальцы в её промежность. И чем глубже я их пихал, тем больше ширились у ней зрачки, и она бы отодвинулась, да некуда. А когда мой "приход" приблизился и начал извергаться, придерживая голова утопал в ней по самое немогу; напрягая пресс и мышцы спину, выдавливал всё до последней капли.
   Теперь держась за её голову и промежность старался сохранить равновесие; у меня очень ослабли ноги и закрывались глаза. А ещё я ждал, ждал этого. Мне не хотелось испачкаться в это и это место. Прошло какое-то время прежде чем она сделала его - я уж совсем устал ждать; пальцы в ней наверно слиплись, потому что уже не чувствовал.
   Когда она сглотнула и я оставил её, медленно; тянучей сопливой слюной, тянулась за мной из её рта. Но вскоре оборвалась и прилипла к Олесиной щеке - ещё одно унижение.
   Не умом, а каким-то другим чувством, не владеющим моим сознанием, я взял Олесину сумочку и стал рыться в ней. Маленькая продолговатая сигаретная пачка скользила и не хотела держаться в нечувствующих пальцах, а ещё во в влажных. И прежде чем достать, я её несколько раз смял. Тоненькие сигаретные палочки не слушались, но я брался за руки  и вот курю. А сигареты то, и не пахнут сигаретами - какой-то парфюм с хриплым, дерущим горло запахом. Я сел рядом с Олесей, немного подвинув её к краю.
   А ведь я никогда не курил и сейчас даже не разу не закашлял, но так было хорошо, так прочувствовал похотное удовлетворение; впервые в жизни я получил всё сполна, до последней капельки, да к тому же добавка осталась.
   Она пропищала как задохлый мышонок, исдыхающий под прессом мышеловки.
   -Миша! Миша, развяжи меня!
   Половина сигаретки уже испарилась в моих лёгких; я стряхиваю пепел ей на грудь, пухлые соски вздрагивают и долю не полной секунды ещё качаются. Лёгким движением руки я провожу по гладкой и нежной коже, смахиваю безобразие сотворённое мною и просто отвечаю:
   -Да! Но я ещё не закончил.
   Она только задрала тонкие брови и не сразу можно было определить, удивлена ли она или её может что-то пугает. Или кто-то. Ха-а! Я не докурил; отложив сигаретку на край обеденного столика, я немного помял Олесины груди, поднялся,- сам встал, подошёл к её "станку" и вновь пристроился за "дело". От умеренного и спокойного темпа, я наращивал его с каждым движением вперёд, но так просто заканчивать мне не хотелось. Ещё нужна была жирная точка и наверно я придумал как её поставить.
   Но для начала мне нужна остановка и пятисекундный перерыв; стучит в груди, словно проскакал с десяток вёрст без остановок, а затем незнаю почему ущипнул за гладкий лобок, Олеся пискнула, на что я гигикнул. Дальше всё быстро; выхожу и вставляю в задний проход. Олеся отрицательно машет головой и уже хотела что-то сказать, но... "Он" входит как хозяин и не получившийся восклик Олеси тонет в выдохе моего наслаждения. Стенки слишком узки и мне хватило три, а может четыре движения и коктейль пускается через край.
   Замираю на месте. Прихожу в себя, к себе. Олеся как бормочет что-то, смотрю. а я сдавил ей левой рукой левую сиську. И отпускаю. Отхожу.
   -Теперь всё!
   Довольный собой я присаживаюсь вновь к ней сбоку и совершенно без сил беру потухший бычок и тяну, - не тянется, бросаю на пол и глубоко вздыхаю. Слышу к дому подьезжает автомобиль.
   "Тьфу ты нечистый,- думаю про себя,- совсем забыл, что хозяева должны приехать. Вот это они наверно."
   Молча бросаюсь одеваться и в каких-то семнадцать-восемьнадцать секунд, я в робе. Оглядываюсь по рабочему месту. "Блин-клинский,- снова я думаю,- Олеся".
   Она смотрит с тысячами восклицательными и вопросительными знаками; хватаю канцелярский нож и освобождаю свою "пленницу". Перед глазами мелькают картинки власти над... похотной низостью; спустя счётное количество мгновений я хочу в кулаке сжимать ароматный фрукт (абсолютно безразницы какой), чтобы с него выдавить все соки, до последнего и бросить, чтоб не видеть куда упал.
   Олеся успела одеться, только без туфель, встала позади меня и в эту секунду входят хозяин и его жена.
   -У, я тебя уж и не надеялся застать,- сказал входящий хозяин, Олег Васильевич. Он был в очках и то редкое солнышко, что попадало в единственное окно, отсвечивало от стекла и прятало глаза.
   -Привет Васильич,- мы с хозяином уже давно перешли на "ты" и я не дрожал при его неожиданном поялении на обьекте. Мы даже пару раз пили чай с ним прямо на стройке и знал как звать мою жену. Только ни разу не видел.
   -Здравствуйте Анна!- он подошёл к Олесе и пожал ей руку,- рад познакомиться, Олег!
   Олеся ничего не ответила; только глазки бегали с меня на Олега, а он повернулся с своей жене и познакомил нас:
    -Наталья,- потом к нам,- Наташ, познакомься - Михаил и его жена Анна! Это он нам делал отделку по всему дому. Мастер!
   Незнаю как Олесю, а меня позабавила это и я не стал ничего поправлять. И Олеся молчала, наверно просто от неожиданности; ей сначала нужно было оправиться от моих "фокусов", а уж потом об остальном. Просто теперь она мне была не нужна.
   Когда хозяева ушли, она ещё была под "впечатлением"; Олеся одевалась в торопях и поэтому трусики всё это время валялись посреди помещения и что они могли подуматьесли они заметили их.
   -Ая-яй, ая-яй, как так можно,- я подцепил двумя пальчиками мятые верёвочки и поднял к верху,- что это у нас такое?
   -Что ты делаешь, Миша?- Олеся подошла ко мне и хотела выхватить своё бельишко, но я поднял руку вверх и там болтал ими,- отдай.
   Я отпустил. Олеся схватила трусики, но не одела их, а убрала в сумочку.
   -Ты каким-то другим стал,- немного обиженно говорила она шурша в своей поклаже,- словно впервые тебя вижу.
   -Ты знаешь, я то же самое испытываю,- встречный укор как бы сам вылетел из уст.
   Она повернулась приподняв одну бровь удивления.
   -Ах, вон оно что!
   -Что?
   -Ну, вот это, всё,- Олеся провела лёгкой рукой возле и вокруг себя, а глазами указала на лавку. На "лавке" она глазами лукаво улыбнулась и опустила их к моему центру.
   -Только не говори, что тебе не понравилось,- я специально говорил со звуком злорадства и чтобы она это поняла.
   -Надеюсь, ты превзошёл себя в самомнении,- Олеся стала одевать куртку. Светлая чёлка ниспадала ей на лицо; она  сейчас так похожа, как тогда, при нашей первой встрече. Два разных человека, на полной скорости врезаются лбами вдрызь. Врезаются в голове моей, "ба-бах" - по стене сползают кусочки жидкой и блёской массы и воняет.
   -Но в целом мне понравилось,- я читал её как по книге и книга была с двухсторонним смыслом; какой больше понравится, на нём и строишь вывод,- сначала только было немного больно,- она показала на свою попу,- но потом я нашла это кайфовым местом получения удовольствия.
   Она издевалась. Она поняла, что я её хочу наказать и как-будто сделал это, но... Эта чертовка переигрывает это в свою пользу, причём мне на зло.
   -Да, серьёзно?
   -В целом, да!
   -Ну что, может повторим?!
   -С удовольствием. Только в следующий раз и не единожды.
   Как шлепок открытой ладонью, прямо по черепу; не сильно, но так больно от обиды. Ну да пусть,- что хотел я-то получил:
                Ты дрянь, ты рвань
                Ты олицетворенье похоти в натуре.
                Ты мразь и ****ь
                И это вряд ли,
                Что повстречаемся опять...
   Не складно как-то, да и слаживаться нечему. Романтика с вдохновением прекратились и над прежним чувством приходиться только смеяться. Теперь это мусор, и если бытовой мусор есть куда выбросить, то этот будет гнить в твоём сердце.
  Она ушла, но прежде был диалог; не так уж она проста и невинна как кажется, даже не с самого начала. Всё для неё как игра и если не всё, то многое. В том числе и я.
   И после уже, я не стал с нею вести разговор о нас. Как бы сгладив наши отношения, на её взгляд, Олеся говоря якобы со мною, эмоцонально открыто витала в облаках, возможно строя планы на очередное будущее в которое я вряд ли вписываюсь - да мне и не нужно. Такие как она, ставят планку очень высоко, выше своих реальных возможностей, завышая свой потенциал, свой на мгновение вспыхнувший задор,- и порой не понимая, что никогда не доберутся до неё, до планки. И даже вскоре поняв безнадёжность затеи, прут напролом расшибаясь порой в мясо, так как устоявшийся узкий умственный кругозор не предлагает ничего существенного, блокируя решения на самом этапе их возникновения. Хуже, когда они идут к цели по головам остальных и не с помощью силы, а с помощью обмана, лести и предательства.
   Ещё Олеся будто колыхаемая ветром - куда дунет, туда и несётся, страдает влюблённостью и причиняет страдание другим, которые подкупаются соблазном уже "немолодой" девушки. Только для неё это как утеха, а для других боль и мука. Но я, как мне кажется, сумел восстановить себе имя, некогда отнятое ею, задав сполна.
   Она испарилась так же, как и появилась, оставив лёгкий запах духов после себя, к которым я так привык, что наверно узнаю его из сотни тысяч. Только когда уходила, крепко и горячо целовала, а уже перед самыми дверьми кинула воздушный поцелуй и пообещала, что мы обязательно увидимся и возможно наши встречи будут частыми и более тёплыми.
    Но я ей не верил. Всё, что у меня к ней было, остыло, покрыв наши отношения толстой коркой прошлого. Сегодня я с нею простился, выпустив птичку в свободный полёт.
   Покидая место работы в тот день, я наткнулся в барсетке на большую пачку денег. Купюры достоинством в десять рублей чудом уместились в моей маленькой сумочке. И когда она успела их вложить туда? Сумашедшая, я же говорил, чтоб не возвращала их, даже ничего не сказала, дурёха.
   Маленький, но горячий пяточок приятного чувства, Олеся оставила о себе, и только...
   Где-то через полмесяца я случайно на улице повстречал Надю, женщина с которой работала Олеся. Перемолвившись парой фраз о жизни, погоде и работе, она заговорила о ней.
   -Ты не сердись на неё,- оправдывала Надежда свою подругу по работе,- ну не везёт ей на мужиков и всё тут,- она чуточку помолчав, с улыбкой добавила,- ей бы с тобой. Хороший ты мужик Миша! Только женатый, вот не судьба!
   У меня сложилось такое впечатление, что Надя знает обо всех наших встречах с Олесей, даже в мельчайших подробностях. Стоя перед нею чуть ли не с раскрытым ртом, я ощущал адский огонь пылающий на моём лице; оно чесалось и резало. Ощутил глубокий стыд вспомнив нашу последнюю встречу и как всё там было.
   Я ей ничего не ответил; сугубо личное не обсуждаю с посторонними, да и с близкими не затрагиваю эту тему. Просто интересно стало, сколько ещё людей знают о моей связи с Олесей. Блин, такими темпами и до жены дойдёт, вот весело-то будет! Тьфу ты, я уже рассуждаю как бабник, хотя таковым себя не считаю. И всё-таки это прицепилось ко мне.
   Всё когда-то случается в первый раз и вот я не стал исключением. Само понятие бабник (а оно же ловелас, казанова, любитель прекрасного пола и т. д. и т. п. ), ассоциируется у меня с похотью, с мерзостью, с беспорядочными грязными связями и винерологией. Но с Олесей я считал у меня всё не так; может и первое наше с ней отношение и было проявлением животного инстинкта, мимолётной увлечённостью, но последующие встречи - это привязанность, зарождения чувства красивого и прекрасного. Несомневаясь скажу, что в недалёком будущем это называлось бы любовь, но... не судьба, как сказала Олесина подруга Надежда.
                5.
   Дни шли, недели плыли и я оказался прав - Олеся исчезла, испарилась. Она не звонила и я не искал с ней встреч. Однако часто вспоминал, иногда даже снилась и всегда только хорошее и приятное. Единственное, там во сне, я продолжал её ненавидеть. И чтобы я не говорил, какие бы доводы не приводил в противу всему, а чувства к Олесе были что ни на есть самыми настоящими, чистыми, светлыми. Жаль, что они не были взаимными, а может это даже и к лучшему. Не даром же говорят, что ни делается, всё к лучшему! Только вспоминая её, когда она уходила, мне становится грустно, печально, но Олеся сделала свой выбор.
                Часть 3.
                1.
   Спустя какое-то время мы с Анной уже жили как и прежде, до ссоры. Даже затрудняюсь вспомнить, как так у нас это получилось; и нехочу держать в памяти, чтобы не сглазить. Общение было живым, охотным, обоюдовнимательным, будто и не было никакого разлада, словно после долгой разлуки мы не могли друг с другом наговориться. Я подвозил её на работу и иногда забирал, делали покупки, просматривали киноновинки и даже футбол. Мы несколько раз были на торжествах у наших общих знакомых и друзей, что было в какой-то момент прекращено и вот, возобновлено. Мы обсуждали с ней предстоящую покупку нового автомобиля и как ни странно пришли к общему мнению. Наконец у нас возобновилась близость и если сказать, что это было не то, что прежде, значит ничего не сказать. Кому-то может это и покажется неправильным, но для себя я считаю это одним из главных плюсов к сближению.
   Образовавшаяся некогда пустота в отношениях, наполнялась новыми ощущениями, живительным соком, которым невозможно было насытиться, хотелось ещё и ещё. Анна для меня как зацвела снова, как несколько лет назад, но теперь это как-то по-особенному. Под фотографиями пишутся тёплые слова, создаются фотокомпозиции - ужин украшается полумраком и свечами, а после него самое интересное. Это можно сравнить с тем, как если бы у ребёнка отобрали любимую игрушку или потерял и он не надеясь с ней больше поиграть, вдруг находит её и его радости нет предела. Он хранит её пуще прежнего, лелеет её, оберегает.
   Может не очень удачное сравнение, но для меня это светлое и непередаваемое чувство, загоревшееся более пылающим огнём, нежели оно когда-то было. И тем оно бесценно, тем оно и дорого для меня, что едва не потеряв понимаешь, что оно для тебя значит.
     А Олеся!!! Ах, Олеся. Красивая птица пролетевшая случайно надомной, покружилась и испарилась в белеющем облаке; словно призрачная тень появилась, задержалась на моей особе и стоило мне на неё обратить внимание, привыкнуть, прикипеть,- она исчезла.
                2.
   Олеся позвонила мне где-то за неделю до новогодних праздников. Я-то её номер телефона успел удалить, лишь случайно запавшие в память цифры, напомнили вызывавшего абонента. Какое-то время я наблюдал вибрацию маячившего на экране значка, образно представляя предстоящий разговор. Что либо говорить о чувствах к ней, я не рискую, дабы не обмануть самого себя. Сразу же вспыхнула какая-то затаившаяся обида на неё, что стал некой игрушкой в руках непостоянной женской логике.
    Я всё-таки ответил. После нескольких слов прощения и признании в любви, она попросила о встрече.
   -Я сама приеду, куда скажешь,- тоненький голосок словно манил к себе, но я дал зарок не поддаваться,- говори!- Она торопила.
   -Ну ты же не приедешь прямо ко мне домой,- я говорил категорично, но спокойно, чтобы не выдать волнения.
   -Сможешь забрать меня с вокзала,- говорила она,- а там вместе подумаем где остановиться.
   -Хорошо, будешь подьезжать, позвони,- сказал я и положил трубку.
   Ну конечно же нет, я не буду её забирать ниоткуда, много чести. Просто немножко проучу эту маленькую лгунью, хотя для таких как она, ученье не будет впрок.
    Олеся перезвонила уже через двадцать минут.
   -Любимый, я подьезжаю,- по голосу Олеся была довольна и счастлива.
  -Отлично,- не менее бодро ответил я,- жди меня там, скоро буду.
   Бросив трубку я злорадно улыбнулся.
   -Кто звонил?- зашумела из кухня моя жена. Как всё же приятен мне этот голос по-настоящему близкого и родного мне человека, как он дорог и бесценен.
  -Это...- я чуть замялся думая, что ответить,- это с нового обьекта, просят о встрече, чтобы приехал.
    -А ты что?- она стояла уже в дверях проёма и вытирала руки кухонным полотенцем. Сейчас Анна казалась такой привлекательной и соблазнительной, что думал, почему она мне раньше такой не казалась.
   -А я ответил, что никуда сегодня не поеду,- говорил я ласково смотря на жену,- у меня сегодня выходной и хочу провести его дома.
   Анна готовила для нас очередной праздничный ужин. В знак окончательного примирения, мы с нею накануне повенчались в храме. Считаю, что такой шаг более скрепит наши отношения, оградит от завистливых разговоров и глаз, а также от другой нечисти. В честь такого события, было решено устроить скромное вечернее застолье, после которого Анна мне намекала на какой-то сюрприз. Я уже сгораю от нетерпения и по-скорей бы этот момент наступил.
    Предвкушая приятное проведение вечера, я совсем забыл об Олесе, а она обо мне нет. Телефонный звонок вывел меня из задумчивости.
   -Ну ты где милый, я уже приехала,- Олеся говорила так нежно, так трогательно влюблённо, что слушал бы, да слушал, но...
   -Да я вот уже подьезжаю, жди,- старался говорить я убеждённо и правдиво, и положил трубку.
    При этом я не сдвинулся с места, продолжал сидеть и смотреть телевизор.
   -Тебе снова что ли по работе звонят?- снова шумела мне с кухни Анна.
   -Блин, да задолбали уже,- также громко отвечал ей я,- в выходной проходу не дают.
   Через некоторое время Анна появилась в комнате и проговорила:
   -Ну вот, ужин практически готов,- её раскрасневшееся лицо светилось радостью и гордостью за всё, что происходит в нашей маленькой семейной ячейки,- сейчас переоденусь и будет у нас праздник.
   Она мне игриво подмигнула и скрылась за дверьми спальни. Только она ушла, как снова звонит Олеся.
  -Мишутка, твоя девочка совсем замёрзла, ты где есть.
  -Я уже практически около вокзала, подьезжаю, выходи, я за углом,- сбросив вызов, я и телевизор выключил, чтобы в тишине наслаждаться местью.
    Правильно ли я поступаю обманывая её, заставляю ждать заведомо зная, что не приеду за ней. Некоторое время глядя на телефон я раздумывал над своим поступком и резко схватив его, стал набирать Олеси номер.
   -Ну ты где?- сказал я ей в трубку,- опять в прятки играешь.
   -Миш, я тут за углом, как ты и сказал, но тебя не вижу,- её голос был немножко напуган и как мне показалось встревожен.
   -Ладно, зайди в зал и жди там, поняла.
   После я вовсе выключил телефон и отбросил в сторону. Пусть всё-таки подождёт и подумает; сделает работу над ошибками. Нельзя же так играть на чувствах людей, причиняя им боль и страдания.
   Погруженный в собственные мысли я и не заметил как из-за дверей спальни появилась Анна. Она была в прозрачном, ажурном и коротеньком сарафанчике, под которым абсолютно ничего не было. Только чёрные узорчатые чулки и просто ошеломляющий макияж.
   -А вот и сюрприз,- произнесла она с нарочно страстным голосом, при этом поставив одну руку на бедро, отчего одна лямка сарафана упала с плеча, обнажив красивую грудь.
   После проведённого вечера с Анной я захотел покурить, во второй раз; не от безисходности, а от приятного волнения, сбить пульсирующее биение сердца или просто перевести дух. Не смотря на мороз я вышел в чём мать родила на балкон и может тоже впервые в жизни мне хотелось кричать, шуметь и хулиганить.
   С того дня мы с Анной зажили ещё дружнее и возможно достигли настоящего семейного счастья. Между нами словно и не было, кажущейся мне совсем недавно, бездонной пропасти непонимания. И что интересно, всё случилось само собой, волей случая, который притягивает людей друг к другу, становится нечто большим, чем просто случаем, образуя крепкий союз мужчины и женщины.
   И быть может эта сторонняя связь с Олесей, ничто иное как способ понять, что семья для настоящего мужчины превыше всего, что нигде ему не будет так тепло, как у домашнего очага, не будет так хорошо как у тарелки супа приготовленного любимой женой и у кружки горячего чая, вскипячённой этой же женщиной. Я не ищу себе оправдания и не пытаюсь предстать жертвой сложившихся обстоятельств; считаю, что это жизнь преподала мне урок, хоть и не скрою, что был он не слишком жесток, а в некоторых моментах был даже очень приятным.
   И конечно же я испытываю теперь сожаление, что была в моей жизни эта женщина, но не будь её, не было бы того, что сейчас между мной и Анной.
   А на утро следующего дня, когда я подключил телефон, то увидел как Олеся пыталась дозвониться до меня аж пятнадцать раз. Больше мы с нею не виделись и не созванивались. Я сам поставил жирную и красивую точку на отношениях с Олесей, вычеркнув её не только из книжки телефона, но и из головы.
   Лишь через полгода, когда Аня была на шестом месяце беременности и в один из летних дней мы посещали женскую консультацию. Я сопровождал округлившуюся любимую жену и неожиданно увидел её там,- тоже в положении, только сроком значительно меньшим. Олеся меня тоже увидела, но не подошла и даже не поприветствовала. Мы некоторое время пялились друг на друга слегка ошеломлённые неожиданной встречей. После к ней подошёл мужчина, примерно моего возраста и взяв её под руку, они пошли по своим делам.
 
                июнь  2016 г.