О дивный новый день

- О! О! Сделай погромче, это ж Криднс! Давай, мужик! – кричал он с заднего сиденья джипа водителю, всем корпусом подавшись вперед. Наручники несколько сковывали движения, но его, казалось, это не беспокоило.

- Совсем одурел! – усмехнулся полицейский за рулем, обращаясь к своему напарнику, сидевшему рядом с ним.

- Да ладно, что уж там, сделай погромче, хорошая песня. – ответил напарник.

Музыка заполнила пространство салона, сидевший сзади зашелся в экстатическом упоении, вторя Джону Фогерти:
- I put a spell on youuu! Becaaaaause you’re mine! You better stop the thing that you’re doin’! I said “Watch out! I ain’t lyiiin’!”  Yeaaaaaah!

Полицейские на переднем сиденье, усмехнувшись, переглянулись, потом водитель все-таки убавил звук и строго прикрикнул на арестанта:
- Ну все, хорош завывать!

- На самом деле, песня была написана Скримин Джей Хоукинсом, знаете ли, - самозабвенно заговорил задержанный, - но моей любимой версией все-таки всегда была именно эта.

- А что это ты так весел, дружище? – обратился к нему сидевший рядом с водителем офицер. – Все-таки не на курорт едем!

- Ха! Что ж, видите ли, все очень просто, - отвечал арестант. – Сегодня просто день такой: у вас не бывает, товарищи полицейские, что вот вы находитесь где-то или идете куда-то и вдруг чувствуете прилив какой-то радости, наслаждения?  - не дожидаясь ответа, он продолжил:  – Наверняка ведь бывает! Лично я считаю, что это жизнь, Вселенная таким образом дает нам сигнальчик – шанс почувствовать себя хорошо. И у нас есть выбор: последовать за этим ощущением или игнорировать его, я стараюсь не игнорировать, что бы ни было.

- Понято все с тобой, психопат ты эдакий, - сдержанно произнес водитель, включив поворотник, притормозив и неспешно осуществив плавный поворот по дорожному виражу.

- И все-таки! – не унимался его товарищ на соседнем сидении, - мы же едем в отделение, тебя, вероятнее всего, надолго посадят после того, что ты сделал. Разве есть в этой ситуации что-то хорошее?

- Да не говори ты с ним, - отрезал водитель, - от него ничего дельного не добиться! Знаешь ведь: не первый день работаешь!

- А я, если не возражаете, все-таки поддержу беседу, - встрял задержанный. – Неужели вы все правда думаете, что жизнь состоит из этой повседневной чепухи? Вот мы едем в машине: я - конвоируемый, вы – конвоиры. Соответственно, по завершении этого пути, я буду там, а вы вернетесь сюда и поедете дальше. Завтра опять что-то подобное. Разве это жизнь?

- Все, молчать! – рявкнул водитель. – Тоже мне, философ выискался: раз такой умный, как тут оказался?

- И на этот вопрос могу ответить! – улыбнулся арестант. – Я никогда не из-за чего не переживаю!

- Это был риторический вопрос, дубина! – раздраженно воскликнул водитель, однако его напарник решил ответить:
- Не из-за чего не переживаешь, говоришь? – обратился он к сидевшему на заднем сидении. – Что ж, во-первых, не вижу в этом ничего положительного, во-вторых, куда приведет этот твой пофигизм?

- Бога ради, не полемизируй с ним! – в отчаянии произнес водитель.

- Я вижу, вы люди образованные, - улыбался пленник, - и раз уж обращаетесь ко мне на «ты», позвольте и мне «сойтись», так сказать, с вами поближе.

- Не позволяем! – грозно сказал офицер за рулем. 

- Да ладно вам, право, не стоит так волноваться! Я же всего лишь разговариваю с вами.

- Не о чем нам с тобой разговаривать! – раздраженно сказал полицейский за рулем. А потом не выдержал и продолжил: - Ты хоть понимаешь остатками своего разума, что происходит и почему ты здесь?

- Да, - убежденно ответил арестант.

- И почему же? – поддержал беседу другой полицейский.

- Потому что вы меня задержали и посадили сюда, - ответил конвоируемый просто.

- Говорю же: нечего с ним беседовать, - сдавленно процедил водитель.

Автомобиль снова повернул. На какое-то время в салоне установилось молчание, все сидевшие в нем могли наслаждаться звуками работающего мотора, «гладящих» асфальт колес, воздуха, разрезаемого машиной, и тихой музыки, играющей как бы на заднем плане.  А потом арестант снова нарушил тишину:
- Извините, что спрашиваю, но мне интересно -  вы в таких случаях, как этот, обычно что говорите: «тихий ангел пролетел» или «мент родился»?

- Так! – гаркнул водитель, - еще одно слово, и, я клянусь, ты пожалеешь!

Арестант ничего не ответил, напарник тоже не стал ничего добавлять. Машина просто ехала дальше.

- И все-таки! – вновь подал голос сидевший на заднем сидении, выдержав небольшую паузу.

Водитель молча выдохнул, включил поворотник и съехал на обочину. Полицейские почти синхронно отстегнули ремни безопасности и вышли каждый через свою дверцу. Арестант, не выказывая никаких признаков волнения, просто ждал, что будет дальше, наблюдая. Один из офицеров открыл заднюю боковую дверь и потянулся рукой к сидевшему, как будто желая извлечь какой-то предмет. После пары неудачных хватательных движений он наклонил голову, чтобы «наладить прицел». Однако стараться особо не пришлось: поняв желание своего угнетателя, заключенный сам подвинулся ближе  к выходу и облегчил ему задачу.

Не оценив столь благородный жест, офицер грубо выволок пленника на улицу, словно тот оказывал сопротивление. Но и после этого он будто бы не желал как-то негодовать или нервничать. Оказавшись на открытом воздухе, арестант лишь глубоко вдохнул, с упоением закрыв глаза:
- Какая чудная вещь… - он не договорил – его прервал резкий удар в солнечное сплетение, выполненный сержантом.

- Теперь помолчишь, а?!  - крикнул он.

- Ну-ну, - примирительным тоном произнес напарник, стоявший рядом. В настоящий момент троица находилась на обочине пригородного шоссе возле лесополосы. На много километров вокруг  не было ни души, не считая людей, проносящихся на огромной скорости мимо в своих машинах. Арестант согнулся в три погибели, пытаясь восстановить дыхание. – С него хватит, я думаю.

- С него хватит, когда он отсидит по полной! 

Взяв заключенного под руки, полицейские уже вели его обратно к машине, когда он, отдышавшись, подал голос вновь:
- Я, конечно, прошу прощения, но вы так и не ответили на мой вопрос.

- Ах ты, мразина! – рассвирепел полицейский и грубо швырнул арестанта на заднее сиденье, не преминув пнуть его напоследок и яростно захлопнуть за ним дверцу. Тот, приземлившись лицом на кожаное сиденье, почувствовал боль в заломленных за спину скованных наручниками руках и в ударившейся при падении ноге. Пока офицеры возвращались на свои места, заключенный с усилием усаживался поудобнее.

Вскоре он уже сидел, как ни в чем не бывало, а машина двигалась по шоссе дальше. Установившееся на этот раз молчание уже не сопровождалось музыкой из радио и было ощутимо более напряженным. Казалось, это было так для всех, кроме только что поколоченного арестанта. Теперь тишину нарушил уже тот полицейский, что был, очевидно, наименее агрессивным из двоих:
- Скажи-ка, парень, это правда – то, что о тебе говорят?  - водитель, по-видимому, решил абстрагироваться от внешних раздражителей и, суровым взглядом вперившись в разметку, просто вел автомобиль.

- А что ты обо мне слышал? – спросил арестованный беззаботным тоном, не выказывая по-прежнему никаких признаков подавленности и волнения.

- Ну, что ты как-то жестоко избил до полусмерти человека, но избежал наказания после того, как тебя признали невменяемым. – за этой репликой последовало кратковременное вдумчивое молчание, потом заключенный ответил:
- Я не знаю. Это было не со мной. – сказал он несколько притихшим тоном.

- Как это,  «не с тобой»? – удивился полицейский, развернувшись вполоборота. – А с кем же, в таком случае?

- С тем, кем я был тогда, разумеется, - спокойно ответил арестант.

- Хорошо, - продолжал полицейский, - а сейчас: тоже скажешь, что это был не ты?

- А о чем именно идет речь?  - загадочно произнес он.

- Хаха! Умно! Тебя поймали с поличным, а ты все равно все отрицаешь  - с чего это тебя признали невменяемым, не пойму, - усмехнулся офицер на переднем сидении,  развернувшись обратно лицом к дороге.

- Кстати говоря! – вдруг продолжил он. – Куда ты дел свои документы? Выкинул их?

- Мне они не нужны, - все таким же спокойным и загадочным тоном произнес арестант.

- Верно, ведь они нужны лишь тем, кто отвечает за свои слова и действия, не так ли?

- Я вполне отвечаю за свои слова и действия. Больше, чем ты можешь себе представить.

- Ну так ответь же! Зачем ты это сделал? Зачем ты выпустил их?

- Потому что он шизанутый! – не выдержав, встрял водитель. – Что ты надеешься от него добиться? Он только и может, что нести околесицу!

- Потому что им там не место, - ответил арестант. – Тем более теперь.

- А это еще что значит? – спросил полицейский, вновь обернувшись вполоборота.

- Этот мир скоро закончится, - отрешенно проговорил он.

Лицо полицейского приобрело недоуменное выражение, его губы уже сложились определенным образом, чтобы задать вопрос «Чего?» характерным тоном, когда  сержант за рулем вдруг сказал:
- Приехали.

Он припарковал машину на стоянке возле отделения. Вскоре полицейские вышли, вывели задержанного и отвели его внутрь здания для оформления. Когда его посадили в камеру предварительного заключения, сержант с напарником вышли покурить на улицу возле здания, вместе с ними вышел еще один офицер.

- Что, поймали нашего *банько? – весело спросил прапорщик.

- Да уж, это было несложно. – мрачно ответил сержант, сделав очередную затяжку. Его напарник, младший сержант, спросил:
- Всех сбежавших удалось выловить?

- Вроде как, - ответил прапорщик.  – Ну что, сказал вам, зачем он это учудил?

- Ты лучше мне скажи, как его самого выпустили? Он же очевидный псих, причем конченный. - произнес сержант.

- Ну, ты ж знаешь, как это бывает: подержали несколько месяцев, да и отпустили. Функционирует он нормально, угрозы никому не представлял, беспокойств не вызывал, а средств у государства не так много, тем более со всем хаосом, что сейчас происходит.

Сержант молча кивнул. Младший сержант спросил:
- Он сидел не в той же психушке?

- Нет, то было обычное госучреждение, а разбередил он частную клинику, - ответил прапорщик.  – Что интересно, однако, так это то, что у той же навещенной им частной клиники на днях нашли Панфилова.

- Думаете, это как-то связано? – спросил младший сержант, затянувшись.
 
- *уй его знает, - пожал плечами прапорщик.

Все молча продолжили курить, пока младший сержант вдруг снова не спросил:
- А что все-таки с ним случилось? Я слышал только, что он кого-то там избил сильно пару лет назад, а до того был совершенно нормальным.

Прапорщик прищурился на младшего сержанта, сделал последнюю затяжку, бросил окурок на землю и примял его ботинком:
- Ему тогда 25 где-то было, Сергеем Муфтой звали, видать, нажрался кислоты с приятелями, вот и снесло крышу. Девушка у него вроде как была, куда-то в область в командировку ездила, да так и не вернулась: след простыл. Никто так и не узнал, что с ней сталось. Он так и не пережил, все на вокзал приходил встречать. Вот и той ночью пришел, под этим делом, а там пьяница какой-то девку зажал. Ну, он на него и накинулся.

- А почему «звали»? – спросил младший сержант.

- Да потому что с тех пор отказался он от этого имени. Что-то у него в башке переклинило, сказал, что имени теперь у него нет. Что Сергей Муфта, дескать, помер.

- Псих, одним словом, - отрезал сержант, втоптав окурок в грязь и удалившись обратно в помещение. 

Младший сержант все еще докуривал первую сигарету, прапорщик начал вторую. Они молча и задумчиво дымили.

- А что там с Панфиловым случилось? – вдруг спросил младший сержант. Прапорщик вновь прищурился на него, потом сказал:
- Никто не знает: дело расследовал, в психушку ту самую заехал, поспрашивал там одного шизофреника  (тот ему ничего путного не рассказал),  а потом умер по дороге, необъяснимо,  как и другие. Дело до сих пор открыто, а люди все мрут. 
 
Младший сержант о чем-то задумался, уставившись на неопределенную точку в пространстве, пепел упал с кончика догорающей в его руках сигареты, почти превратившейся в окурок. В его глазах вдруг появился блеск озарения, прапорщик уже направлялся к входу в здание, когда он окликнул его:
- Постойте! Он кое-что сказал! Он сказал: «этот мир скоро закончится»!  - прапорщик обернулся.

- О чем ты говоришь?

- Арестант! Думаю, он что-то знает о причине смерти Панфилова и других!

Прапорщик с сомнением посмотрел на младшего сержанта, а потом произнес:
- Что ж, пошли спросим его об этом.

В следующую минуту они уже шли по коридору отделения к камерам. Сержант, который вел машину, стоял у кулера, когда они в спешке проходили мимо:
- Куда это вы так целеустремленно направляетесь?

- Похоже, у твоего напарника появилась догадка, - ответил прапорщик.

Вскоре они втроем уже стояли перед «обезьянником», куда усадили  Человека-Без -Имени какое-то время назад. В момент, когда они подошли к решетке, все вместе разом отпрянули: арестант, улыбаясь,  стоял по другую ее сторону, словно ждал их.

- Приветствую, друзья мои! – сказал он.

- Я тебе дам, «друзья», - огрызнулся сержант.

- Вы хотели о чем-то меня спросить? – проигнорировав агрессивный выпад, произнес Человек-Без-Имени.

- Да, - начал младший сержант, - ты что-нибудь знаешь о волне необъяснимых смертей?

- Всякая смерть не имеет причины в том смысле, который вы подразумеваете.

- Заканчивай дурить! – грозно прикрикнул на него сержант.

- Ладно, - сказал прапорщик, - Борь, открой клетку, пожалуйста!

Рядовой Боря выполнил приказ, и арестанта отвели в кабинет для допросов, куда с ним зашли прапорщик, сержант и младший сержант.

- Что ж, Сережа, - начал прапорщик, - расскажи мне такую вещь: ты давно уже буйствуешь по городу в образе эдакого «просвещенного сумасшедшего». Именно ты помог поймать Нефтяника и найти ту пропавшую девушку. Откровенно говоря, если бы не эти твои заслуги перед обществом, сидеть бы тебе со всеми твоими безумствами в дурдоме. – младший сержант, слушая это, несколько удивился, до этого, очевидно, не зная обо всех похождениях Человека-Без-Имени. – Некоторые из нас, - продолжал прапорщик, мельком взглянув на сержанта, - не терпят подобной самодеятельности, считая тебя «бомбой замедленного действия». Дескать, ты все-таки эксцентричный маргинал без документов и определенного места жительства, безработный тунеядец с темным прошлым. Так вот, давай же разберемся: три дня назад тело небезызвестного тебе  следователя Егора Панфилова находят неподалеку от частной пригородной лечебницы для душевнобольных, которую он незадолго до этого навещал. Спустя менее чем 48 часов после этой роковой и печальной для всех нас «находки» ты пробираешься в вышеназванную клинику и выпускаешь всех пациентов на волю. Полицейское управление отлавливает их, вместо того чтобы заниматься более существенными и злободневными вопросами, которых, как ты можешь себе представить, немало. И вот, наконец, в близлежащих лесах мы находим тебя, бредущего вдоль шоссе. Теперь расскажи мне, Сережа, есть ли тут связь?

- Я не Сережа, - улыбнулся Человек-Без-Имени, - но не суть. Связь, конечно же, есть. Связь непосредственная, но неочевидная.

- Довольно этой туманной болтологии! – стукнул кулаком по столу сержант, - говори прямо, черт бы тебя побрал!

Человек-Без-Имени, все так же улыбаясь, посмотрел на сержанта, а затем продолжил:
- Повседневность осталась в прошлом. Ваш образ мышления не способен вобрать в себя всю необъятную глубину этого откровения. Если я расскажу вам, в чем дело, вы попросту перестанете существовать.

Сержант уже чуть ли не рычал, сверля гневным взглядом физиономию Человека-Без-Имени. Младший сержант тоже, не отрываясь, смотрел на него, в его глаза. Он увидел в них что-то неизъяснимо жуткое, моментально вызвавшее сильнейший дискомфорт. Прапорщик же утомленно выдохнул и сказал:
- Слушай, Сережа, я не собираюсь сидеть здесь весь день, пока ты играешь в свои игры. Так что давай, рассказывай, что знаешь.

- Уверены? – спросил Человек-Без-Имени.

- Говори, пока я тебе зубы не выбил! – едва ли не проревел сержант.

- Погодите… - тихо начал младший сержант  и поймал на себе взгляд улыбающегося арестанта.

- Ну! – крикнул сержант.

Человек-Без-Имени все рассказал.

Некоторое время спустя некогда известный под именем Сергей Муфта вышел из парадного входа полицейского участка 123. Оказавшись на открытом воздухе, он с упоением глубоко вдохнул, закрыв глаза, и произнес:
- Какая чудная вещь, небо! Скоро оно вновь очистится. – он накинул на голову капюшон своего дырявого балахона и ушел восвояси. В комнате для допросов  остались три бездыханных тела.