ДОМ над Темзой. Главы 36, 37, 38, 39, 40

ГЛАВА 36.

Как, приятно быть  добрым  и всемогущим волшебником!  Раздавать обещания и творить чудеса по просьбам трудящихся! Но, я, наобещав с три короба, оглушённому лекарствами Биллу, столкнулась  с проблемой выполнения своих обещаний. Со мной, невидимой, ни в какие практические сделки, мир видимый, вступить не мог.
А, как я могу проявиться, если на всех углах, заборах, и  столбах, красуется моя  физиономия в фас и в профиль, с обещаниями златых гор любому, кто укажет моё местоположение, или даже изловит и притащит  меня в карательные учреждения?!  Могла ли я, когда-нибудь мечтать о такой  славе!
Слава, к сожалению, была скандальной, и ничего хорошего мне не сулила.
От огорчения и беспомощности, я была  готова просить помощи у  вездесущего Козлищева, но вовремя одумалась. Ведь мне до сих пор было неясно, кому служит этот подозрительный тип, обильный на всякие, в том числе, и сомнительные,  чудеса. Решение пришло с неожиданной стороны - близился Новый год, и по улицам Лондона, в одиночку и кучками, разгуливали Санта Клаусы.
Мне понравилось, что согласно имиджу, у Санта Клаусов, из-под шапки и белой кудели волос, усов и бороды, торчал только красный,  шарообразный нос из папье-маше. Однако, не могло быть и речи, чтобы я честно могла  приобрести желанные, красно-белые доспехи. Пришлось приобретать их нечестно.
Ночью, тайно, я просочилась в магазин, торгующий новогодними костюмами, там и приоделась. Лёгкость, с которой я бесплатно обрела желаемое, чуть не соблазнила меня, на то, чтобы продолжить свой ночной рейд, и обчистить какой-нибудь банк. Тут я, поняла, что безнаказанность, может  проявить скрытые воровские наклонности, даже у особы, являющейся дворянкой в седьмом поколении, каковой я являюсь. Я недолго сопротивлялась этим наклонностям и радостно умыкнула целый мешок новогодних подарков в соседнем магазине. Подумав, я  решила не грабить банк, если и так, минуя  товарно-денежные отношения, имею, всё, что мне нужно. В ответ на эти беззакония,  моя совесть  слабо пискнула, что это - не есть хорошо. Но, я быстро заткнула ей рот, припомнив  послереволюционный шмон, который устроили набежавшие большевики в моём российском имении и со всей яростью, измученного эксплуататорами пролетариата, я ей ответила:
- Буржуи не обеднеют!  А Великобритания мне вообще должна за то, что попила моей кровушки на полях-огородах, в гостиницах, на кухнях и в  кабаках!! Так, что я не ворую,  а экспроприирую!
И с лёгкой душой я отправилась в клинику к Биллу.
Проникнув к Биллу в палату, я увидела, что он спит. Потрепав его по щеке, я разбудила его, и не дав ему опомниться, таинственно прошептала:
- Это опять я – твой глюк! Теперь я  праздничный и новогодний!
Билл не удивился, а обрадовался, а потом  спросил:
- Ты от дедушки?
- От дедушки, от дедушки! Он тебе кланяется и шлёт тебе привет!
- А, он поможет мне вернуть Джоан?
- Нет! Ты изменщик и ненадёжный человек! И, на месте Джоан, я бы не водилась с такими, как ты! Никогда!
Билл покраснел, погрустнел и надолго замолчал.
- Неужели  ничего нельзя изменить?
- Ладно, Билл! Учитывая особенности заведения, куда ты попал, ты имеешь право пользоваться услугами галлюцинаций и привидений. Для начала напиши Джоан письмо. О том, как ты виноват. О том, как ты её любишь. Или это не так?
На глазах у Билла появились слёзы.
- Ладно,- сказала я, – Пиши, я передам. А дальше, как получится.
И, забрав у Билла его покаянное письмо, я убыла из палаты прямо сквозь стенку.


ГЛАВА 37.

Костюм  Санта Клауса, который я стащила из магазина, сидел на мне неважно. Можно даже сказать не сидел, а висел как на швабре. А, ведь традиционный  Санта Клаус – это приятно упитанный старичок, со здоровым румянцем на круглых щечках, вальяжный и жизнерадостный. Из меня Санта получился  плюгавый и больше походил на фанатичную жертву здорового питания или на переодетого жулика. Когда я притопала к дому Джоан, моим глазам предстала ужасная картина: На крыльце сидели два Санта Клауса. В садике разгуливали ещё четыре. На дубе возле дома, сидели на ветках три Санта-Клауса. Они беспрерывно ругались между собой, и пытались заглянуть в окна джоанкиного дома. Тут дверь дома открылась и  два Санта-Клауса, торчавших до этого на крыльце, отпихивая друг друга локтями, одновременно ввалились в дом. Дверь закрылась.
Я, оглянулась по сторонам и оторопела. К дому, с разных сторон спешили  розовощёкие Санта-Клаусы и они были не чета  мне. Все, как на подбор – рослые, с молодыми лицами и, явно ватными,  круглыми животиками. (Как я не догадалась добавить себе дородности таким способом?!)  Решив не дожидаться, когда толпа Санта Клаусов, окончательно окружит дом, я ринулась к входной двери. Но, тут двое Санта Клаусов,  спрыгнув с дерева, преградили мне дорогу и спросили:
- Сэр, какой ваш номер?
- Первый!!- не задумываясь, ответила я.
- Покажите!
- Чего?
- Номер покажите!
Я показала им фигу. Что тут началось! Крепкие  Санты, схватили меня и
на поднятых руках пронесли  целый квартал. Затем сгрузили меня на лавочку, и пригрозив мне пронумерованными кулаками,  вернулись к оставленной ими позиции возле дома Джоан. И, хотя вслед им, я продолжала показывать кукиш, радости это мне уже не доставляло никакой. До меня дошло, что пронумерованные, для соблюдения очерёдности, Санта Клаусы – это бесчисленные претенденты на руку и сердце Джоан.  Ведь мало того, что Джоан была красавицей, каких поискать, так  ещё у её папеньки  - было два заводика в Китае, три в Индии и большой банк в Лондоне!!
Какой бы дурак, отказался от такого немыслимо-соблазнительного сочетания?
Да, такой дурак имелся, и сейчас он за это лечился  в психушке в Саттоне. Звали его Билл Эксон.
Я смирно сидела  на лавочке и, вспоминая малахольного Билл-Ваську, думала про себя:
- Нечего нам с Васькой и суетиться при такой-то конкуренции!
Тут я услышала у себя за спиной, как кто–то в ответ моим мыслям сварливо проскрежетал:
- Конечно, нечего вам суетиться при такой-то конкуренции!
Я оглянулась. Ко мне, сильно кренясь на бок,  хромая и кряхтя, плёлся ещё один Санта Клаус.  На вид, он был ещё плюгавее, чем я, а,кроме того, был горбатый.
- Уж не вы ли главный конкурент? – язвительно спросила я
- Именно я! – прогундел корявый Санта, и уселся рядом со мной. 
- А, номер ваш какой? – заорала я.
Санта ничего мне не ответил, а вложив два пальца в рот, издал разбойничий свист такой силы, что  словно зрелые груши, с дерева возле дома Джоан, посыпались Санта Клаусы.
А, возле нас неизвестно откуда, появилось снежное облако. Это было очень удивительно,  так как на дворе стояла мерзопакостная и дождливая британская зима.  Когда облако из снега осело, я увидела большого северного оленя, запряжённого в сани. На шее у оленя болталась табличка с его именем. Оленя звали Рудольф. Горбатый наглец запрыгнул в сани. Я вытаращила глаза и разинула рот.
- Тебе что, особое приглашение нужно! – рявкнул горбун, потом с неожиданной силой закинул меня  в сани, и сани помчались… по асфальту, как по льду!
И, смутные подозрения зашевелились у меня в голове. Я стала присматриваться к горбуну, но тут мы с шиком подкатили к дому Джоан. Компания у нас, что и говорить,  получилась – убойная, и мы беспрепятственно прошествовали в дом Джоан, мимо ошалевших женихов. Впереди шёл олень Рудольф с табличкой на шее, следом хромоногий горбун, и замыкала компанию я, с по-прежнему, вытаращенными глазами и  разинутым ртом. 
В доме у Джоан,  наша троица имела ошеломительный успех. Там уже осточертели надоедливые, отборно-прекрасные до приторности, бесчисленные женихи.
А, такая компактная цирковая труппа, как наша – была настоящим праздником.
В гостиной нашлись музыкальные инструменты. Я, тряхнув стариной, бойко сыграла на фортепьяно польку-бабочку, под которую Рудольф очень недурно станцевал. Заметьте, на задних ногах! Затем горбун, несмотря  на телесную ветхость, показал потрясённой публике, профессиональный акробатический этюд. После того, как этот  гад, сделал тройное сальто назад и пируэт с поворотом, мне стало понятно, кто опять влез в мои дела. Горбун, польщённый восторгом публики,  показал карточные фокусы, потом сплясал еврейский танец семь-сорок, а я на скрипке ему подыграла (зря,  что ли   десять лет меня учили  музыке в Санкт-Петербурге, лучшие музыканты российской империи!). Джоан была в восторге и заявила во всеуслышанье, что выйдет замуж за оленя Рудольфа. Я нисколько не удивилась, ибо знала, что слишком долгое общение с Билл-Васькой, никому ещё не сходило с рук. Удивлённым гостям и родителям, Джоан объяснила свой выбор тем,  что только в Рудольфе, она уверена, нет корысти к её миллионам.
А горбун тихо проворчал:
- Да и рога у мужа не вырастут, потому-что уже есть! 
Я лягнула горбуна ногой, чтобы он не распускал язык, а сама прокралась поближе к Джоан и зашептала ей в ухо:
- Дорогая Джоан, я предлагаю Вам рассмотреть ещё одну кандидатуру, не менее экзотическую, чем Рудольф – и вручила ей письмо Билла. Джоан взглянула на письмо, залилась краской и, сжав письмо в кулачке, убежала в свою комнату.
Я, на правах Санта Клауса, таща  мешок с подарками, последовала за ней. С трудом приоткрыв дверь в комнату Джоан, я протиснулась в образовавшуюся щёлку и порадовалась, что так  и не раздобрела на английских харчах. Мешок пришлось бросить за порогом. Щедро наворованное в магазине добро, в щёлку не пролазило никак.
Я осмотрелась и увидела себя в каньоне, а вокруг меня нависали горы своевольного и буйного  джоанкиного имущества.  Под ногами у меня постоянно  шмыгало что-то мелкое, но Джоан видно не было. Я решила идти на звук. Прислушавшись, я в отдалении услышала тихие всхлипывания. Немного поблуждав по узким просекам, я вышла к Джоан, которая  размазывая тушь по прелестному личику, рыдала над письмом Билла. Дело было на мази и, чтобы закрепить успех  я, плаксивым голосом  с подвыванием, поведала Джоан о том, что ради неё, Билл пытался себя порешить. Джоан зарыдала в голос. Я, переждав приступ джоанкиного горя, продолжила плести свои интриги.   
- Любишь ли ты Билла?- спросила я у безутешной красавицы.
- Рыдания…
- Готова ли ты полететь за ним на край света?
- Рыдания…Да, готова!!...Рыдания…но, папа не даст мне денег на  дорогу…рыдания…заламывания рук… рыдания…
- Ну, если дело только в деньгах, то это поправимо! Жди вестей вместе с билетом на край света. Из вещей, категорически, брать только самое необходимое - сказала я, и со значением посмотрев на дикие завалы имущества вокруг, ещё раз повторила:
- Категорически!!!
Затем я, выдохнув и поджав живот, выдавилась через щёлку из комнаты  наружу  и присоединилась к весёлой компании, бушевавшей в гостиной.
Рудольф и горбун, а также окружающие их гости, были уже крепко навеселе, шампанское лилось рекой, и все уже забыли, зачем, собственно, они собрались.
Я, чтобы не вызвать подозрений, быстро опрокинула в себя бутылку шампанского.
Таким образом,  быстро сравнявшись  в дееспособности с окружающими, я лихо влезла на спину к Рудольфу, и затащила туда горбуна. Мы величественно выехали из дома. Чтобы утешить обездоленных женихов, мы вдвоём с горбуном пели песни, а я,  сидя на Рудольфе,  разбрасывала экс-женихам, подарки из своего экспроприированного мешка, словно,  пахарь по весне, разбрасывающий семена в землю.
Со всех сторон к нам приближались многочисленные зеваки и конная полиция. Дело  пахло каталажкой,  и я изо всех сил ущипнула горбуна. Он намек понял, вокруг нас закружил снежный вихрь, а когда он развеялся, то ни оленя Рудольфа, ни двух сидящих на нём, пьяных в дым, Санта Клаусов уже не было.
И. долго ещё потом, ходили по Лондону легенды и байки, об этом странном явлении.
Их охотно и с удовольствием,  слушали, но не верили ни слову.
Дело то было – в Новый Год!


ГЛАВА 38.

После гастролей, блистательно проведённых в доме Джоан,  наша  развесёлая троица, эффектно убыла в снежном вихре. Публика была в восхищении, то ли от нас, то ли от снега, который в Лондоне, большая редкость. 
Очнулась я, далеко за городом. Рядом, на зелёной травке, блаженно похрапывая, спал Рудольф. На Рудольфе, как на матрасе, свернувшись клубочком, почивал горбун. Я, осмотрелась. Местечко было унылое. Растительность чахлая и приземистая, а почва  кочковатая.  Кое-где, виднелись небольшие озерца, по размерам, похожие на лужи. Около некоторых луж, недвижно, как каменные колоды, сидели рыболовы с удочками. Серое небо клубилось так низко, что казалось, будто его удерживали от окончательного падения, головы рыбаков.
-  Куда меня занесло на этот раз? – подумала я,  и поплелась к ближайшему рыболову, который старательно симулировал ловлю рыбы из лужи, по которой, почти не замочив лапок, бродили куры Я спросила у мужика:
- Что вы пытаетесь здесь выловить?  Откуда здесь куры?  И, где мы находимся?
Мужик злобно посмотрел на меня и ответил с неохотой:
- Не знаю, где вы, а я нахожусь в парке имени культуры и отдыха, города Хай-Хамэкс  (по-русски – Высокие Кочки, прим авт.).
- А, точнее? – не отставала я.
- Графство Букингемшир.
- А, точнее? - нудела я дальше. Мужик рассвирепел, и рявкнул:
- Англия. Северное полушарие. Европа. Планета Земля, третья с краю, если считать от Солнца! Ещё вопросы есть?
- Нету.
- Ну, и катись отсюда! Видишь, мешаешь!
Тут удочка у мужика задёргалась, и…  он вытащил из лужи огромную рыбину, неведомой породы.  На морде у рыбы, как и на физиономии мужика, отразились неописуемые удивление и ужас!  Со всех окрестных луж набежали мужики и загалдели восхищённо.  Я тут же предложила разжечь костёр и сварить из рыбины уху. Мужики посмотрели на меня с таким испугом, словно  в их приличное общество, случайно затесался  людоед.
Оказывается, жечь костры на территории Англии нельзя. Рыбу ловить можно, а есть – тоже нельзя, и все обитатели парка имени культуры и отдыха  Хай-Хамэкса,  по очереди сфотографировавшись с бестолковой рыбиной, которая только и может водиться в их лужах, отпустили рыбину на волю. Точнее, в следующую лужу с курами.
- Вот придурки, - подумала я.- Прикидываются гуманной нацией. А кто, спрашивается,   изобрёл бифштекс с кровью? А кто в Америке извёл всех индейцев? А, кто захапал  колонии в Африке, Индии, Австралии и других тёпленьких местечках, истребив при этом,  всех   несогласных местных жителей?!!
Тут у соседней лужи, опять поднялся невообразимый гвалт. Это рыбаки снова поймали рыбу. Судя по возгласам, это была вторая рыба, изловленная в парке имени культуры и отдыха  Хай-Хамэкса, за весь послеледниковый период в Европе. Присмотревшись к их добыче, я узнала ту же рыбину, что уже ловили в предыдущей луже, и поняла, кто тут морочит головы, доверчивым и наивным,  хай-хамэксовским  рыбакам. Но, рыбаки, невзирая на очевидный обман, радовались, как дети  Я двинулась к Рудольфу и горбуну, с намерением намылить шеи этим прохвостам, но их уже и след  простыл. Только на траве осталась вмятина, от боков Рудольфа!
- Ну,  и как я буду выбираться из этих гиблых  Великих Кочек!? Тот, кто меня сюда завлёк, опять смылся в параллельный мир, а я выпутывайся, как можешь!!
Я. осмотрелась. Мужики, на почве двойного улова, окончательно свихнулись и водили хороводы вокруг лужи. На мне по-прежнему болтался костюм Санта Клауса, хотя сильно помятый и грязный, но, я решила им воспользоваться.  Я влезла в хоровод, и заявила, что я - настоящий Санта Клаус, и их улов, это мой подарок им к Новому Году. Они мне сразу поверили. А, как же иначе? Во-первых, кто же ходит на рыбалку трезвым? А, во-вторых, рыбная  ловля у них наладилась впервые, за всю их  историю, и как раз совпала с моим появлением. Мужики подхватили меня на руки, и восторженно понесли к своим автомобилям. Покачиваясь на их руках, я размышляла:
- Вот свезло, так свезло! Второй раз за день, меня носят на руках! Хоть бы не обронили!
Но, в этот раз, всё кончилось благополучно.  Мужики загрузили меня в лэндровер, и мы помчались в Хай-Хамэкс.
Город Великие Кочки (Хай-Хамекс)  -   типичный провинциальный английский городок. Зародившийся в давние и мохнатые   времена, он  рос стихийно и развивался, как попало. В центре городка, торчал стеклянный куб торгового центра, исполненный в стиле конструктивизма. На нём и заканчивался весь модерн в городе Хай-Хамекс. От центра  разбегались в разные стороны кривые и узкие улочки, с разношёрстными двухэтажными домиками, разной степени замурзанности и, разбитыми вдрызг, дорогами.  И было, как-то, уж до неприличия много мусора, повсюду.  Не хватало только большой лужи, с лежащей в ней свиньёй  напротив мэрии, чтобы этот городишко полностью стал походить на гоголевский Миргород.  Вот вам и великая Англия – забрюзжала я. А, если бы сюда попал наш Остап Бендер, он бы поддержал меня и сказал бы:
 – Да, это не Рио-де–Жанейро!
 - Да, это не Рио–де–Жанейро, вслух повторила я вслед за Остапом..
Мужики  стали  было обижаться, но потом спохватились и догадливо привели меня в лучший в Кочках ресторан. Это было очень умно, так-как после хороших турецких вин и явств, город начал мне нравиться.
С лобызаньями и слезами на глазах, мы расстались на кочковском вокзале.
Поезд  Хай-Викомб - Лондон, доставил меня в Лондон, на вокзал Мэрилебон.
Инстинктивно опасаясь людных мест, я ещё в тамбуре поезда,  поколдовав, кувыркнулась в невидимость. И, не зря! Расторопные лондонские полицейские, успели и на Мэрилебон, развешать мои портреты, причём  уже в костюме Санта Клауса. Прозрачная для людских глаз, танцующей походкой, я пересекала огромный центральный зал вокзала, и с приятным ехидством, наблюдала, как полицейские хватали обалдевших Санта Клаусов и тащили их в кутузку. Однако,  времени, чтобы предаваться  мелким и неправедным  радостям, у меня не было. Надо было спасать влюблённых Билла и Джоан. Надо было навестить особняк Генри Эксона в Ричмонде. Но,  после  турецких  вин, и, явно подмешанного в них шотландского виски, в голове моей, под колокольный звон, весь   мой рассудок  упал в обморок, и, не подавал признаков жизни. Решив, временно, обходиться без него, я  отправилась к братьям по  разуму, то есть – в зоопарк. Когда мозги в отключке, самое время устроить себе праздник души и именины сердца.  Окрестности Мэрилебон,  густо облеплены английскими историческими древностями и приятными культурными развлечениями. Здесь, я когда-то,  высунув язык, носилась, между Британским музеем и британской библиотекой, бросая на бегу алчные взгляды на  культурные сокровища британского королевства. И, теперь в большом облегчении, я могла,  бесплатно и безнаказанно ими насладиться. Для начала, я двинулась в Риджент парк, к жирафам, пингвинам, мартышкам, тиграм и другим хищникам. Затем, также бесплатно (что усиливало моё удовольствие), я закатилась в музей восковых фигур мадам Тюссо. Но, прямо скажем - живые хищники и забавные мартышки в зоопарке,  понравились мне гораздо больше, чем мартышки  шоу-бизнеса и мировые политико-финансовые  хищники, в восковом исполнении. А, тут ещё мимо меня промчались двое полицейских, которые тащили к выходу Санта Клауса. Присмотревшись к их добыче, подозрительно спокойной и безмятежной, я обнаружила, что Санта был из воска.
- Совсем озверели! – подумала я, и мне стало ясно,  что пора мне менять образ.
Если от мартышек и тигров, взять направление на юго-восток, то, немного не добежав до Темзы,  попадаешь на знаменитый лондонский базар Ковент-гарден.
Там, торговые воротилы, истощённые низменными  трудами по деланию денег,  возжелали приобщиться  к высокому. Поэтому, построили рядом с торговыми рядами базара Ковент Гарден, (на полученные там барыши), роскошный театр оперы и балета с одноимённым названием. И посещение оперы Аида Джузеппе Верди, в королевском театре Ковент-Гарден, было для меня прекрасным завершением моего праздничного дня. Я расположилась на полу, напротив сцены и перед  расфуфыренными лондонскими меломанами. Расстелив шубку Санта Клауса, я улеглась на неё и в таком положении, прослушала знаменитую оперу в знаменитом королевском театре. Нет, что ни говори, а в положении, когда ты не такая, как все,  есть чрезвычайно приятные моменты!
После спектакля, когда актеры ушли домой, я проникла в костюмерные и гримёрные. Там и проявилась. Образы, которые, хоть отчасти могли напомнить пожилую грымзу, каковой я являлась, я отмела сразу же. Надо было измениться кардинально. И, я решила изменить в себе всё, даже пол и мою аристократическую осанку. Я, наклеила себе усы, бородку, нацепила парик, накладные плечи разной высоты, и горб. Загримировалась. Надев  потёртые и в нехудожественных дырках, джинсы и свитер до колен,  я подошла посмотреть на результат  к высокому зеркалу. Чучело, которое смотрело на меня из зеркала, мне очень понравилось. Если бы такую  гориллу, я  встретила в тёмном переулке, то без всяких упрашиваний с её стороны, я отдала  бы ей и кошелёк и все драгоценности, (если бы они у меня были).  Теперь можно было и в люди выйти. И, хотя, спрашивать документы, у такого мазурика, как я, было бы большой отвагой, я всё же, решила обзавестись документами. Для этого, я отправилась в Стратфорд - северо-восточный район Лондона.
Для человека, ведущего, как я, партизанский образ жизни – это самый подходящий в Лондоне район. Чёрт ногу сломит, мыкаясь в его закоулках, хитроумных тупичках, воровских малинах, конторах, изобильных на любые мелкие и крупные противозаконные пакости,  в бесчисленных пабах и мелких магазинчиках, торгующих всем, чего пожелает широкая и мятежная криминальная душа, или пугливая душа эмигранта. Там,  я посетила, контору, выполняющую любые заказы для  джентльменов, ведущих, окольный образ жизни. За  скромную мзду, мне быстро выправили паспорт на имя Тома Стоулена, свободного художника и вольного коммерсанта.

 
ГЛАВА 39.

Лондон - город большой и славный. До такой степени большой и славный, что это даже не город, а страна. Да что там, страна!  Целый материк! Да, что там материк – планета!
Ибо нет такой нации на Земле, представители которой не топтались бы по благословенным лондонским улицам! Нет такого цвета кожи, который бы не оттенял,  лондонских  величественных стен  – прокопчённых древностью,  серых, с чёрно-угольными прожилками. И нет, такой человеческой породы, которая не нашла бы себе применения на бесчисленных ступеньках социальной пирамиды Лондона, начинающейся от навозных куч и сомнительных притонов, и заканчивающейся в заоблачных высях вымирающей аристократии, и процветающих финансовых воротил.
И всякие беззаботные птицы небесные, находят здесь, что снискать себе в житницы. Такого обилия бомжей и попрошаек, мошенников и аферистов, бездомных и сумасшедших, благодетелей и их паразитов, господ и рабов, великих умов и созидателей, и уравновешивающих их, тупиц и раздолбаев, не встретишь больше нигде!
И, если Господь наш небесный, наблюдает за тем, как поживают его бесчисленные и разнообразные чада на Земле, то ему не нужно для этого мотаться по всей Земле, а достаточно занять наблюдательный пункт, на возвышающемся над всем Лондоном,  ричмондском  холме. Там, на улице Ричмонд-Хилл, есть для этого подзорная труба. Вторая подзорная труба, находится в парке Ричмонд, на лесистом бугре, носящем романтическое название – Поэтический уголок. Из этого уголка, хлопотливый Генрих VIII Тюдор, прикрываясь  зарослями,  присматривал за своими конкурентами по власти и бизнесу – попами,  гнездящимися в кафедральном соборе Сент-Пауль.(А, собор-то, находится в пятнадцати километрах от подзорной трубы Генриха!)
Чудесный район богачей - Ричмонд над Темзой (Richmond upon Thames), с давних времён бескорыстно полюбили,  нищие и бомжи. Здесь было тепло, сытно, и красиво. А, честные,  трудящиеся граждане, понаехавшие в Лондон со всего света, и не утратившие при этом  обременительной привычки иметь кров над головой, не могли позволить себе жить в этом очаровательном местечке, из-за чудовищно-высоких цен на аренду этого самого крова.
Цены на недвижимость in Richmond upon Thamse,  намекали разным голодранцам:
 – Не суйся с суконным рылом,  в наш калашный ряд!
И, только  бомжи, побирушки и бродяги – эти вольные птицы, аристократы духа и повелители помоек, не боялись высоких цен Ричмонда над Темзой. Получив все витамины из контейнеров, что стоят  позади гигантских продовольственных  спрутов:супермаркетов Tesco,  Marks@Spenser и Sainsbury`s, сытые и счастливые  бродяжки, шли наслаждаться красотами Ричмонда над Темзой, от всей своей сермяжной и не изуродованной воспитанием, души.  В чудесных террассовых садах и на скамейках с живописными видами,  они  располагались, как лорды, на личной лужайке перед личным же замком.  Толеранистые, (из-за хорошего питания и воспитания), коренные обитатели Richmond upon Thames, терпели их до тех пор, пока чудные беседки, живописные средневековые гроты, прелестные скамейки и нежные фонтаны, не превращались в мусорные кучи и отхожие места. Тогда, расторопная, (там, где не нужно), полиция, просыпалась и изгоняла, не в меру расслабившихся и удивлённых бомжей, уже считавших  Ричмонд над Темзой, своей личной вотчиной.   
Когда на ричмондском холме, появился ещё один бомжеватый забулдыга, в дырявых портках и растянутом до колен свитере, то привычная ко всему ричмондская  публика, не обратила на него никакого внимания. Кто бы мог подумать, что в потаённом кармане оборванца Тома Стоулена,  рядом с  палёным паспортом, лежит банковская карточка на сумму в несколько миллионов  фунтов  – часть наследства Генри Эксона.
Покружив вокруг дворца Генри Эксона, Том понял, что охота на Розалию Ксенофонтовну продолжается, а бессовестные родственники Генри Эксона, вопреки его завещанию, заселяются со своими пожитками в его дворец, расположенный на улице Ричмонд-хилл.
- Это значит, - подумали  Том с Розалией,- что стяжатели-родственнички, во время судебного процесса, напугались недостаточно. И, надо бы попугать их ещё.

- Ах, так вы картиночки развешиваете, шкафчики модные расставляете, люстрочки новые тащите! Хорошо, дождёмся ночи, и я вам устрою последний  день Помпеи! – так приговаривали  коварные Том и Розалия, наблюдая из кустов за беззаконными
наглых и самоуверенных, Эксонов.
Когда стемнело и нахрапистые новосёлы, утомлённые переездом задремали,
их разбудил страшный грохот. Падали картины и шкафчики, сваливались портьеры, раскачивались люстры, предметы срывались со своих мест, и летали вокруг. Испуганные новосёлы, с воем выбегали из своих комнат, в одном исподнем. Когда они добежали до выходной двери, над  дверью они увидели нарисованную огромными светящимися буквами надпись:
-А, я, вас предупреждала!!!
Новоселы, взревели и  ринулись на улицу.  В узких  старинных дверях, образовался затор. Самым последним, скатывался со второго этажа по  лестнице, очень толстый родственник. Набрав на лестнице скорость пушечного ядра, он вышиб своей массой  весь затор на улицу, и помчался впереди  всех, по ночному тротуару.  Из одежды на нём были только кальсоны. Следом за ним, на хорошей скорости, отталкивая друг друга, неслись босые и взъерошенные  леди и  джентльмены, а, вслед им неслись дьявольское уханье и зловещий
хохот.


ГЛАВА 40.

Напившись валерьянки и крепких утешающих напитков, настырная  эксоновская
родня, к утру  пришла в себя.
Первым  во дворец  Генри, вернулся толстяк, но не один, а с двумя экстрасенсами. Экстрасенсы долго рыскали по этажам с рамками и маятниками, затем делали загадочные пассы руками и, закатив  глаза, вещали  про астральные проекции, которые шмыгают, то здесь, то там. Толстяк ничего не понял, и отправился в ближайшую церковь за священником. Священник пришёл, и долго изгонял  вертлявые астральные проекции, окропляя  их святой водой, читая молитвы и крестя углы. Когда толстяк со священником отбыли, в дом явилась аристократически-тощая дамочка в манто из песца. Она привела с собой шамана, в длинной расшитой дохе и в шапке с густым разноцветным оперением. Шаман разжёг костёр посреди гостиной и начал камлать. Дом заволокло едким дымом, и под громкие звуки бубна, из дома удалось изгнать злых духов, а также костлявую дамочку, и остальных набежавших родственников.
До вечера в доме не было никого. Я за это время убрала  устрашающую надпись над дверью, и полностью восстановила порядок в доме. Это была западня, в которую к вечеру  осторожно стали подтягиваться  мои жертвы.   Осмотревшись, родственники  с удовлетворением признали, что принятые ими меры оказались эффективными.
А, я  раздобыла пожарную сирену. Подкупив сторожа,  привезла  из зоопарка дюжину самых вредных  обезьян, и заняла  боевую позицию на высоком старинном шкафу. Когда пробило двенадцать часов ночи, в доме завыла пожарная сирена. Леди и джентльмены, проснувшись, повыскакивали из комнат, и я выпустила  на них из клетки, своих  буйных обезьян. Одновременно, будучи невидимой, я прицельно начала метать мелкие и крупные предметы, в окаменевших от ужаса новосёлов. И, когда они, придя в себя,  кучками и поодиночке выпрыгивали из окон и дверей, на каждом  висело по две-три, радостно верещавших, обезьяны. После этого происшествия, измученные родственники,  надолго затихли.
Чтобы закрепить успех, я поселилась во дворце, в качестве злобного привидения. Приходящих туда время от времени, доморощенных исследователей, полицейских и самых отважных родственников, я развлекала тем, что летала, обернувшись в белую кисею, и выла заунывно и очень убедительно. За дворцом прочно закрепилась дурная слава замка с привидениями и бесчинствующей нечистой силой.
Родственники подумали, подумали, раскинули карты, и поняли, что биться с чертями за обладание дворцом, у них не хватит здоровья. Но, не пропадать же добру, и затравленная родня сделала широкий жест, раструбив на всех углах, что они благородно и добровольно отдают своё кровное имущество в пользу Науки. Тут и правительство очнулось и издало указ, о передаче дворца в вечное пользование  учёным: физикам-естествознателям, а также и учёным-гробокопателям (археологам). Всеобщее мнение было таково,
что  учёные – это такая порода людей, у которых не все дома. Эти чокнутые, настолько увлечены  своими изысканиями, что и привидения сделают объектом для изучения (если, вообще, эти привидения заметят).
Директором университета имени Генри Эксона, был назначен его друг, ученик и последователь Джон Грэй. Ему, Том-Розалия передали банковскую карточку и необходимые финансовые документы.  На проценты от капитала Генри, должен был финансироваться новый университет.
Вскоре на стене дворца появилась блестящая медная табличка, на которой большими буквами было написано:

     УНИВЕРСИТЕТ   ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ, ИСТОРИИ   И  ГЕОГРАФИИ
                Имени Генри Эксона.

Со  всего мира, туда стали приезжать и работать  лучшие умы планеты.
Огромная библиотека Генри Эксона, была также передана университету
В библиотеке находились и все, написанные Генри Эксоном  книги, в том числе и последняя книга, законченная мною, уже после его смерти
Вопреки ожиданиям, во вновь образованном университете, наступили покой и благолепие.  Народ долго гадал - отчего бы это?  Но, потом все решили, что учёные люди и большая Наука – это самое надёжное средство от бесов. И, это было правдой.