Амазонки

       Дорогу от Баку до Набрани Айдын обычно проезжал за два часа с небольшим. Трасса была ему хорошо знакома, и на спор с приятелями он каждый раз старался выжимать максимум из скоростных качеств, своего, “WW”, чтобы избавиться от этого с «небольшим». Прекрасно понимая тщетность своих попыток, он, тем не менее, на протяжении нескольких лет с упорством, оставляющим желать лучшего применения, повторял свои безуспешные эксперименты во время частых поездок в Набрань. Все это было в прошлом, а теперь…
Машина плавно скользила по зеркальной поверхности существенно обновленной и значительно расширенной яламинской трассы. «А почему бы не попробовать еще раз доехать до Набрани за два часа?» - промелькнула в голове озорная мысль, и Айдын непроизвольно начал нажимать на газ.
- Какая унылая картина простирается вокруг. Негде укрыться от солнца. Полное отсутствие человеческого жилья, - послышался голос Назлы.
Айдын вздрогнул, шальная мысль мгновенно улетучилась и вернула его к действительности. Он огляделся. Мимо проносилась знакомая с детских лет рыжевато-бурая, временами с пепельно-серыми участками, земля, почти лишенная растительности. Расположенные на значительном расстоянии друг от друга небольшие скопления верблюжьей колючки и неведомые Айдыну низкие колючие кустики, имеющие почти круглую форму и напоминающие рыбу-шар, действительно создавали мрачное настроение (и как он раньше не обращал внимания на эту окружающую серость).
- Этот монотонный полупустынный пейзаж будет нас сопровождать почти до самых Дивичей. Дальше станет живописнее. Будет, на что посмотреть, – Айдын, повернув салонное зеркало, посмотрел в него на свою молоденькую жену.
Назлы сидела, уткнувшись лбом в боковое стекло автомашины, и с сонным видом осматривала простирающуюся перед ней панораму. Чувствовалось, что ее тянет ко сну. Айдын знал, что это ее первая вылазка за пределы Абшерона. С  нежностью, всматриваясь в ее открытое лицо, еще не лишенное детской непосредственности, он задумался…
Вспомнилось, как он играл с ее братом и другими сверстниками, соседями по даче в Шувеланах, во время летних каникул. Семья Назлы имела дом в поселке и  благоустроенном дачный участок там же и практически круглый год проживала в обоих домах, поскольку они располагались недалеко друг от друга и расстояние между ними, можно было, пройти размеренным шагом за  какие-то двадцать минут. Айдын отчетливо помнил тот день, когда ее грудным младенцем принесли на дачу, где она целыми днями спала в детской коляске на веранде дома. Прошел год. Назлы уже выходила за ручку с матерью или старшей сестрой, смешно ковыляя полными ножками по проселочной дороге. Прошли еще три-четыре года. Это была уже бойкая девочка, постоянно путавшаяся в ногах у старших по возрасту мальчиков и девочек, стараясь ни в чем не отставать от них, жадно прислушиваясь к их разговорам, постоянно надоедая им, своими, «а почему?». Затем начались для Айдына студенческие годы, он уже появлялся на даче крайне редко, больше проводил время с сокурсниками. И все же, появляясь изредка на даче, особенно в летнее время, он иногда видел Назлы уже ученицей младших классов, а чаще слышал ее звонкий смех за каменным забором. Далее работа в управлении внешних экономических связей государственной компании, новые знакомые, друзья, сослуживцы. Частые загранкомандировки, а в летнее время поездки в компании друзей с кратковременным отдыхом где-нибудь на яламинском взморье, горных курортах Большого Кавказа и Талышских гор, реже - на лазурных берегах турецкого Средиземноморья, песчаных пляжах черноморского побережья России и Болгарии. А в последнее время вошло в привычку  в поздний осенне-зимний период устраивать пикники на дачах Абшерона и, изредка, совершать вылазки в частные усадьбы, приобретенные в молоканских селах нагорной Ширвани. На дачу в Шувелянах он, можно сказать, почти не ездил. Правда дома он краешком уха слышал, что Тогрул (старший брат Назлы, ровесник и компаньон Айдына в детских играх) женился на односельчанке и вместе с тестем открыл «маркет» на центральной площади у себя в поселке. Позже слышал также, что Назлы,  окончив школу, поступила в университет языков. И вот однажды…

                2
                На этот раз друзья Айдына решили провести очередной воскресный «собирун» на его даче в Шувеланах. Веселье уже было в самом разгаре, когда вспомнили, что неплохо бы было принять кефира взамен десерта (или на десерт), и Айдын вызвался пройтись до ближайшей лавки. Пройдя грунтовую дорогу и, выйдя на асфальт, он по обыкновению двинулся, было, налево к магазинчику Керима, где постоянно отоваривался во время своих эпизодических наездов на дачу, как вдруг с противоположенной стороны, из-за поворота, показались две фигуры, привлекшие чем-то его внимание. Видимо, они вышли из отдаленного мини-маркета и приближались неторопливой походкой, оживленно беседуя между собой. Повинуясь какому-то неведомому чутью Айдын, изменив свое первоначальное намерение, направился им навстречу. Внимательно всматриваясь в приближающиеся юные создания (то, что они были очень молоды, было заметно и на значительном расстоянии), он уже мог их разглядеть более отчетливо. Невысокого роста девушка с полиэтиленовым пакетом в руках была в хиджабе. Серебристо-зеленый костюм из мягкой шелковистой ткани, застегнутый на все пуговицы, начинающиеся от воротника, красиво и, в то же время, свободно сидел на ее пропорционально-правильной фигуре. Однако внимание Айдына было всецело привлечено к другой, более рослой, девушке, на руках которой сидел грудной ребенок. Он узнал ее. Длинная юбка и красиво вышитая кофта, поверх которой был надет лиловый жакет, четко окаймляли точенные природой контуры девичьего тела. По мере приближения  ее лицо принимало радостное выражение, и когда она остановилась перед ним, то вся засветилась в улыбке. Айдын был поражен ее красотой и, напустив на себя удивленный вид, будто только узнал ее, театрально взмахнув руками, воскликнул:
- Какая приятная неожиданность! Ты прямо как мадонна с младенцем. Кто это прелестное дитя?
- Спасибо за комплимент. Мне очень приятно сравнение с мадонной. Тем не менее… - она вскинула глаза на ребенка и приподняла его – Знакомьтесь: Меджид, сын Тогрула. Прошу любить и жаловать!
Айдын не спускал с нее глаз. Густые темно-русые волосы с прямым пробором были аккуратно уложены на затылке и скреплены широкой заколкой. Большие серые с зеленоватым оттенком глаза, окаймленные тонкими чертами белоснежного лица, с озорным блеском смотрели на него. Он почувствовал легкое головокружение (то ли от выпитого спиртного, то ли от избытка чувств).
- Кстати, а вот и мама этого милого создания. Звать ее Самира. – продолжала тем временем Назлы, указав глазами на свою спутницу.
Та с любопытством смотрела на Айдына. Сравнение ее золовки с «мадонной с младенцем» ни о чем ей не говорило, но она почувствовала в этом нечто возвышенное. Мило улыбнувшись на приветливый кивок головы молодого человека, она потянулась, было, к ребенку, чтобы  взять его на руки, но Назлы, отодвинувшись от нее, продолжила:
- А как твои дела? Я слышала, что ты работаешь в какой-то крупной компании. Занимаешься различными контрактами, регулярно общаешься с иностранцами, успел объездить полмира. Даже для своей семьи стал человеком-невидимкой…
Айдыну показалось, что последняя фраза была своеобразным упреком в его адрес и в интонации ее голоса проскользнула некая обида. Он поймал себя на том, что засмотрелся на Назлы. Ему стало неловко и, чтобы не смутить ее, расплывшись в дружеской улыбке, небрежно бросил:
- Больше красок сгущено, чем есть на самом деле, - и, повернувшись к ее спутнице, добавил. - Очень рад знакомству с вами! Передайте мои наилучшие пожелания Тогрулу. Я обязательно зайду к нему, чтобы поближе познакомиться с этим красавцем (при этом он бережно взял маленькую ручонку младенца и подержал в ладони).
- Лучше поздно, чем никогда,- тут же съязвила Назлы.
Айдын решил, что пришло время взять инициативу в свои руки:
- Между прочим, Назлы! У нас в доме я слышал разговор о твоем успешном окончании средней школы и зачислении в университет языков. Я даже точно знаю, что ты учишься на третьем курсе. Вот только немного удивляюсь тому, что ты выбрала такую специальность. Насколько я помню, в детстве у тебя были склонности к правовым наукам, точнее к юриспруденции. Участвовала во всех спорах детворы, старалась найти справедливое решение по возникающим разногласиям. Была очень любознательна и стремилась выпытать у взрослых исчерпывающие ответы на свои вопросы, которых было много… очень много. Моя мама часто говорила, что ты уж точно будешь общественным деятелем или известным юристом.
- Да, жизнь внесла коррективы в прогнозы Ляман ханум. Меня больше не прельщает перспектива решать судьбы других людей. Что-то изменилось во мне. Мой внутренний мир намного сузился. Такое часто бывает… - она пристально посмотрела на Айдына, глаза ее еще более позеленели. - Ляман ханум действительно говорила об этом?
- Мама тебя любит. И, вообще, ваша семья ей очень нравится. Все новости о вас я узнаю от нее, - он замолчал и, вдруг понизив голос, выдал фразу, непонятно кому адресованную. - А это очень важно…
Назлы вопросительно посмотрела на него.
- Да, это так, - рассмеялся Айдын. - Ты лучше скажи: после окончания университета пойдешь на государственную службу или готовишь себя к должности офисного работника?
- Что ты посоветуешь? Интересно узнать твое мнение по этому поводу. - Назлы смотрела на него с лукавой усмешкой.
- А вот к этому мы можем вернуться попозже. Сначала надо завершить учебу, - он продолжал улыбаться.
- Ну вот! Мнение одного авторитета мы, кажется, узнали. Дело ясное, что дело темное. Ну что же, очень рада встрече, - она сделала попытку тронуться с места.
- Тебе, наверное, тяжело добираться до университета и возвращаться обратно, особенно в зимнее время? - заметил Айдын, стараясь хотя бы немного оттянуть время расставания.
Ему явно не хотелось отпускать Назлы и женщины это почувствовали. Самира придвинулась близко к Назлы, взяла, наконец, ребенка в руки и медленно, с остановками, пошла по дороге.
- Я уже привыкла. И к тому же я определила время, когда в автобусе имеются свободные места и, поэтому приходится выходить из дому пораньше. Обратно добираться, правда, сложнее. - Назлы шла рядом и, опустив голову, сосредоточенно рассматривала асфальт под ногами.
- Когда я учился в институте, у нас по пятницам, между второй и третьей лекциями, было «окно» на два часа. Это был кошмар какой-то. Мы не знали; куда себя деть, как убить время. Проклинали всё и вся. Зачастую приходилось пропускать последнюю лекцию и получать за это «строгача». В вашем университете таких явлений не бывает? - с равнодушным видом осведомился Айдын, хотя этот вопрос был задан с определенной целью.
- Нет. Занятия у нас проводятся четко: три двухчасовки в день, последовательно, - задумчиво, с некоторым опозданием ответила Назлы.
Невооруженным глазом было видно, что легкое волнение овладело ею.
Беседуя, они дошли до места, где асфальтированное шоссе пересекалось с грунтовой дорогой, ведущей к дачным участкам, и остановились. Айдын понимал бесполезность (да и неприличность) дальнейшего затягивания времени и попрощался с обеими женщинами.
Расстояние до лавки Керима  он, не оглядываясь, прошел на одном дыхании, затем шаги его замедлились и, недалеко от входа в магазинчик, он остановился, чтобы собраться с мыслями. Встреча с Назлы произвела на него неизгладимое впечатление. Волнение, охватившее еще недавно Назлы, теперь перешло к нему и от избытка чувств затуманилось в мозгу. Сердце стучало, словно молот по наковальне. Он зашел в мини-маркет, купил несколько банок катыка и, чтобы успокоиться, взял дополнительно бутылку минеральной воды. Возвращаясь медленными шагами и потягивая воду из бутылочки, он понял, что влюбился в Назлы по уши. Теперь он знал, что у Назлы ежедневно три двухчасовки в университете и мог рассчитать время встречи с ней (это можно будет сделать во время отлучек с работы по служебной надобности).
На дачу он пришел в бодром состоянии и вполне отрезвевшим. Ребята, уже изрядно выпившие, встретили его шумными возгласами одобрения при виде банок с «эликсиром  здоровья». Однако руководитель отдела все же заметил, что его лучше посылать за смертью.
Вечером Айдын, подсев к матери, взял ее руку и,  несколько раз поцеловал. Ляман ханум, привыкшая к ласкам своих сыновей (особенно Айдына), нежно погладила  другой рукой его по волосам. Филолог по специальности, она, после замужества, оставила  работу и всецело отдалась воспитанию своих трех сыновей. Нежное отношение родителей друг к другу и к детям создавало особый домашний микроклимат. Продолжительные отлучки отца (он работал геофизиком в тресте и часто выезжал на полевые работы) еще более сплачивали детей с матерью. Ритм семейной жизни не нарушался. Ляман ханум, особенно, когда дети учились в начальных классах, находилась вместе с ними в школе (они - в классах, она - в коридоре в компании с уборщицей). Иногда отлучалась за покупками в ближайшие магазины. Это продолжалось до тех пор, пока мальчики не взбунтовались,  как выразился старший брат Азер, против  бытового террора. Айдын сам взялся присматривать в школе за младшим братом Джалалом, который учился в третьем классе…
-  Как прошел ваш пикник? - пальцы матери плавно скользили по волосам Айдына.
- Отлично, мама! Ребята повеселились на славу. До сих пор пальцы болят от игры на гитаре. У меня превосходное настроение, - Айдын поднял голову и замешкался. - Знаешь, мама... Я сегодня случайно встретил по пути в магазин Назлы. Она шла с невесткой и замечательным малышом - сыном Тогрула на руках. Выглядела просто красавицей.
- Кто? Жена Тогрула? - переспросила Ляман ханум.
- Да нет же, мама. Я говорю про Назлы. Я ее, можно сказать, целую вечность не видел. Ты представляешь, за это время она так сильно изменилась, что вначале, я ее просто не узнал.
- Ты просто не обращал на нее внимания. Она всегда была милая и красивенькая, будучи еще подростком.
- Может быть. Но сейчас она выросла и очень изменилась… в лучшую сторону. И характер у нее не такой, как прежде. Помнишь, какой она была прилипалой со своими бесконечными вопросами?
- Помню, конечно. А характер у нее изменился, потому что выросла и зацвела. Постой, не потому ли у тебя сегодня превосходное настроение? – с вопрошающим взглядом  и улыбкой спросила мать.
Айдын был обескуражен. Не дав сыну ответить, Ляман ханум (она всегда понимала своих детей с полуслова) тут же продолжила:
- Если помнишь, я всегда симпатизировала ей. Она также все время ласкалась ко мне. А теперь я думаю, что не ошибусь, если скажу, что она готова к созданию семейного очага и уюта. Я вижу в ней хорошую жену и прекрасную мать, у меня нет дочери и она, может восполнить этот пробел. Вот тебе мое мнение. А что касается папы, ты же знаешь, что он всегда  за это. Единственное его условие, чтобы невестка была из благополучной семьи.
- Ну, ты меня уже женишь! Я просто рассказал тебе о неожиданной встрече, -  стараясь скрыть  радость, промямлил Айдын.
- Твой старший брат таким щитом прикрылся, что его никакой меч не пробьет. Все старается за границу перебраться. Ну, а Джалал вообще еще сосунок,- Ляман ханум притянула его голову к себе и поцеловала в лоб.

                3
Встреча состоялась, где-то, через неделю после того памятного, для него, дня. Задолго до выхода Назлы из университета, он выбрал укромное место на противоположенной стороне улицы и решил дождаться ее, во что бы то не стало. Хлынул поток студентов на улицу после, последней, двухчасовки и веерообразно стал растекаться по всем направлениям.
Назлы шла, весело переговариваясь, в компании трех девушек и двух энергично жестикулирующих  юношей. Дойдя до поворота, ребята, распрощавшись, быстро перебежали через дорогу, а одна из девушек задержалась немного и, завершив разговор с подругами, также покинула их. Назлы с двумя сокурсницами шли неторопливо, продолжая энергично обсуждать видно какой-то забавный эпизод, поскольку был слышен их негромкий смех. Айдын шел за ними на значительном расстоянии и, только пройдя два квартала, решился, наконец, нарушить их оживленный разговор. Ускорив шаги и подойдя вплотную к девушкам, он окликнул Назлы.  Все трое повернулись одновременно. Назлы смотрела на него с недоумением. Не дожидаясь вопроса по поводу своего неожиданного появления, Айдын, указав на первое,  попавшееся на глаза, здание, сказал, что находился там по служебной необходимости. В глазах Назлы светилась нескрываемая радость и подружки, почувствовав себя лишними, распрощались с ними. Оставшись одни, они медленно пошли в сторону метро «28 мая». Назлы выглядела несколько растерянной, и разговор вначале не клеился. Однако волнение ее вскоре улеглось, перед ним была уже прежняя, веселая Назлы и, беседуя, они забыли обо всем на свете. Увлекшись разговором, Айдын, обычно не любитель распространяться на служебные темы, вдруг начал рассказывать об интересных эпизодах своей работы с иностранцами, о впечатлениях от загранкомандировок, в то время как Назлы больше рассказывала о своем крошечном племяннике и совсем немного о своих занятиях в университете. Так, увлекшись разговором, они не заметили, как подошли к метро и, прощаясь с ней, Айдын как бы вскользь заметил, что через два дня, в пятницу, он должен вновь зайти в то здание по служебным делам. Назлы нервно улыбнулась в ответ и быстрым шагом направилась к входу в метрополитен.
               Два дня прошли для Айдына в томительном ожидании. Он был рассеян, задумчив, пропала обычная активность на работе. Ляман ханум забеспокоилась, начала щупать его лоб, но Айдын успокоил ее тем, сказав, что  работает сейчас над важным проектом договора, что это обычная усталость.  Дождавшись пятницы, он, оперативно завершив задание руководителя, в два часа дня уже стоял недалеко от ставшего ему родным неказистого здания. Времени еще было предостаточно. Ритмично вышагивая взад и вперед на небольшом отрезке пути, между деревцами, вереницей растущими вдоль улицы, Айдын с беспокойством думал о том, чем может закончиться сегодняшняя их встреча. Про себя он уже решил сегодня же внести ясность в их отношения, постараться получить положительный ответ на свое предложение. Чтобы как-то рассеяться, он стал присматриваться к строящемуся  высотному «монстру», которых в городе появилось великое множество, причем, где надо и где вовсе не надо. От варварского нашествия этих уродливых гигантов необратимо пострадала вся историческая часть города, его, неповторимая, аура. Новоявленные «горе-чудотворцы» не пощадили даже заповедную зону древнего города. Айдын вспомнил высказывание отца по этому поводу - «композиционный кошмар». Понимая бессмысленность дальнейших рассуждений по поводу элементарных правил и норм архитектуры,  Айдын  принялся считать этажи этого строения. Досчитав до шестнадцати и скосив глаза на дорогу, он увидел приближающуюся Назлы. Она была одна, шла скорым шагом и, поравнявшись с Айдыном, схватила его за руку и со словами «пойдем отсюда» повела до ближайшего угла, затем, они, свернув  на поперечную улицу, прошли молча еще шагов двадцать и остановились под тенью ветвистой чинары. Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. Лицо ее было бледное, неспокойное. Зрачки глаз казались  прозрачно-чистыми изумрудами и сливались с окружающим фоном из свисающих ветвей могучего дерева.   Айдын уже успел заметить, что в возбужденном состоянии глаза Назлы еще более зеленеют. Девушка была настроена решительно и без обиняков выпалила:
-Я в эти дни не сомкнула глаз. Не могла сосредоточиться на чем-то, все валится с рук. Вся издергана… Айдын, скажи мне прямо, зачем ты ищешь встреч со мной? Я должна знать твои намерения. У меня свое представление об отношениях между мужчиной и женщиной. Свои принципы, святость которых я нарушать не собираюсь. Может, лучше не начинать…
- Бедняжка ты моя ненаглядная! Сколько же тебе лет и когда ты только успела так быстро повзрослеть, чтобы составить свои принципы об этих отношениях, - в сердцах воскликнул Айдын.
И чтобы как-то успокоить Назлы, попытался взять ее руки в свои, но она мягко высвободив свои пальцы, вся в ожидании смотрела на него требовательным взглядом. Верхнее веко ее правого глаза нервно подергивалось.
- Все намного сложнее. Не знаю, отвечает ли это твоим принципам, но все же хочу сообщить тебе, что в тот воскресный день, когда произошла наша встреча… -Айдын замолчал и посмотрел на Назлы долгим взглядом. - Так вот, в тот день вечером я получил от матери неожиданное благословение на брак с тобой. Неожиданное - потому что я ей о своих чувствах к тебе ничего не говорил. Это было сделано ею по неведению… Наверное, почувствовала это  материнским чутьем.
Назлы стояла, словно, окаменевшая. Только глаза ее увеличились и заморгали более часто.
- И еще. Ты должна знать, что для меня всегда существовала и сейчас существует только одна женщина - это моя мама. И я бы очень хотел, чтобы второй такой женщиной стала ты. Мне тебя поближе узнавать не надо, ты выросла на моих глазах. Так что решай. Все мои дальнейшие действия будут зависеть от твоего ответа, - Айдын почувствовал, что спокойствие начинает покидать и его.
 Назлы, будто онемев, молча смотрела на него. Несколько секунд, показались Айдыну вечностью. Затем на ее глаза навернулись слезы, которые ручейками потекли к подбородку. Назлы, закрыв лицо руками, заплакала. Вконец, растроганный, Айдын, взяв  ее за судорожно затрясшиеся плечи и держа на расстоянии вытянутой руки от себя, заговорил хрипловатым, куда-то пропавшим голосом:
- Не думал я, что могу обидеть тебя. Извини меня, пожалуйста. Я, наверное…
- За что тебя извинить, любимый? Я плачу от счастья, - послышался ее прерывистый плачущий голос. - Я грезила об этом дне еще в школьные годы. А ты… Ты обращался со мной, как… пионервожатый в советских фильмах. А потом… вообще исчез. – Назлы, вовсю, разрыдалась.       
Айдын отнял ее руки от лица. Слезы уже орошали обе щеки, захватывая прелестную шею. Он привлек ее к себе, покрыл  ее лицо  поцелуями, ощутив на губах чуть горьковатый вкус прозрачных, как утренняя роса, слез. Наконец Назлы стихла. Так и стояли они неподвижно, прижавшись друг  другу; она - прильнув к его груди, а он - крепко держа ее в объятиях и приложив щеку к ее маленькой головке. Слабый южный ветерок приятно ласкал их разгоряченные лица, приводя в состояние умиротворения и покоя. Они слышали только  шелест листьев и пение городских дроздов, хотя в нескольких десятках шагов от них, во всю, бурлила жизнь большого города, слышались грозные оклики автомобильной инспекции по громкоговорителю. Все как обычно. Но только не для них. У них сегодня особенный день. Сегодняшний весенний день для них - это начало новой жизни. Айдын словно прирос к земле, запустил корни в почву, получая живительную энергию от неземного, волшебного аромата, исходящего от волос Назлы. Сколько они так простояли - неизвестно. Наконец, Назлы зашевелилась в его объятиях, подняла голову и, посмотрев на Айдына, прошептала:
- Надо идти. Проводи меня, пожалуйста, до загородной автостоянки,- глаза ее светились любовью.
- Ну что же, пойдем. Честно говоря, простоял бы с тобой вечно под сенью этого великолепного платана. Только ответь мне на один, очень занимательный вопрос, пожалуйста, - глаза Айдына хитро прищурились. - Очень заинтересовало твое сравнение меня с пионервожатым. Надо же, я - пионервожатый! Что ты знаешь о нем?
- Это молодой человек, который сам, не будучи еще зрелым, поучает других. Откуда ему понять глубину души и, тем более чувства, пусть даже не вполне созревшей, но влюбленной девочки, - она с лукавой улыбкой посмотрела на него.
Вечером Айдын признался матери в своих чувствах к Назлы и, опустив некоторые подробности, рассказал о встрече с ней. Ляман ханум, полностью одобрив выбор своего мальчика, и получив согласие мужа на этот брак, в течение недели связалась и встретилась с матерью своей будущей невестки. Чимназ ханум, естественно, была в курсе произошедшего события и не скрывала своей радости. Обе женщины вскоре стали «не разлей вода». Семьи прекрасно знали друг друга, и вскоре состоялось официальное сватовство, а осенью - девичья свадьба. И, наконец, произошло радостное событие. В преддверии нового года Айдын сыграл  свадьбу и привел молодую жену в  собственную квартиру, которую мама отремонтировала и обставила по своему вкусу, проявив особую изобретательность при оборудовании кухни (любимое место Ляман ханум).

                4
          - А природа действительно меняет свой облик. Становится намного краше. Мы доехали до Дивичей? - послышался голос Назлы.
                У Айдына воспоминания мгновенно рассеялись. Он посмотрел на нее в салонное зеркальце. Его ненаглядная уже сидела  вытянувшись в струнку, она  оживилась и  с любопытством  рассматривала изменяющейся пейзаж в боковое окно автомашины. Мимо проносились заросли кустарников вперемежку с редколесьем, иногда мелькали небольшие деревушки.
- Ты уже проснулась? Нет, дорогая, Дивичи мы уже проехали. Подъезжаем к Хачмазу. Смотри, какие здесь фруктовые сады, а какие домики с ухоженными приусадебными участками.
Айдын, поправив зеркальце, продолжал любоваться своей половинкой. Назлы, удобно разместившись, сидела в широком и длинном платье прямого покроя, на которое она перешла почти месяц назад. Она старалась не делать резких движений, чтобы не потревожить драгоценную ношу в себе. Они ждали первенца, которому оставалось три месяца до появления на свет.
- Теперь  уже эти сады, чередуясь с редколесьем, будут сопровождать тебя до самой Набрани, а там они перейдут в лесной массив, который вплотную подходит к морю и сплошной зеленой лентой красиво окаймляет узкие полосы песчаных пляжей. В этих прибрежных лесах и расположены пансионаты и санатории Набрани. - Айдын перешел на шутливый тон - Я знаю, что до сих пор Азербайджан существовал для тебя в пределах Абшерона. Обещаю в ближайшие годы устранить этот пробел и ознакомить тебя с живописными уголками нашей пусть небольшой, но уникальной страны. Это я тебе говорю словами иностранцев, посещающих нас и, особенно, работающих в Азербайджане.
Назлы в ответ сладко улыбнулась. Земля за окном автомашины, как бы в подтверждение слов Айдына, стремительно покрывалась пышной растительностью, а у спуска к берегу моря (где круто, а где с небольшим уклоном) заросло колючими кустарниками, в основном, ежевики.
Прежде Айдын приезжая, вместе с сослуживцами, в Набрань, как правило, останавливались в пансионате «Атлант», где условия проживания, комфорт, развлекательная программа и сервис были на порядок выше, чем в других местных курортных заведениях. Немалую роль в выборе этого курорта играла и его некая престижность среди определенных кругов бакинской молодежи. Иногда к их компании присоединялись и, связанные с ними служебными узами, иностранцы.
На этот раз «Атлант» в планы Айдына не входила. На это было несколько причин. Первая и основная - исключить возможность частых и надоедливых встреч с друзьями и сослуживцами и, особенно, назойливыми случайными знакомыми, которых за время ежегодных, хоть и кратковременных, поездок в этот пансионат набралось предостаточно. Айдын жаждал полной уединенности, возможности отдохнуть с любимой женой так, чтобы они были предоставлены только самим себе. Другой важной причиной была вероятность встречи с Зарифой – милой, деловой женщиной, имеющей небольшой бизнес в торговле кондитерскими изделиями. Торты, пирожные, восточные, а точнее национальные мучные сладости, изготовленные этой «фирмочкой» в ограниченных количествах, имели хождение в двух супермаркетах, расположенных в районе метро «Нефтчиляр». Взаимная симпатия, возникшая при первом их знакомстве, вскоре, переросла в тесные, интимные отношения. Однако никаких обязательств, при этом, они друг другу не давали. После встречи с Назлы он, не откладывая в долгий ящик, решил объясниться с Зарифой и попробовать сохранить с ней дружеские отношения. Она стойко выслушала его сообщение о своей любви и стремлении создать семью. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Айдын чувствовал, каких неимоверных усилий потребовалось ей, чтобы выдавить из себя что-то наподобие улыбки, поздравить его с этой «радостной» вестью и пожелать ему счастливой семейной жизни. С тех пор они не виделись. Айдын не желал встречи с ней, поскольку прошло не так уж много времени после их размолвки. Ему не хотелось будоражить ее чувства, и он почему-то остерегался (хотя для этого не было видимых причин) возможной неадекватности в ее действиях при их встрече. Мысленно перебирая действующие на побережье пансионаты, Айдын решил остановиться в  «Ормане».
Машина тем временем уже ехала по курортной зоне. Природа здесь с блеском встречала и моментально покоряла  своей красотой. Слева от дороги тянулся сплошной лес. Стройные деревья стояли навытяжку, словно застывшие полки богатырей перед генеральным сражением с неприятелем. Справа - пологие спуски к морю, покрытые кустарниковой зеленью и переходящие у берегов в песчаные пляжи.
«Фольксваген» въехал на территорию пансионата «Орман». Выйдя из машины и держась за руки, они огляделись вокруг. Повсюду тянулись заасфальтированные дорожки, ведущие к симпатичным домикам с верандами. Недалеко от каждого домика виднелись красочные беседки. Вся территория пансионата была защищена от солнца высокими деревьями, словно огромным зонтом. Освежающая прохлада, отсутствие суеты, нежное звучание от плеска морских волн, шелест листьев от дуновения берегового бриза, создавали тот желанный уют, на который и рассчитывал Айдын.
- Я вижу тебе понравилась обстановка пансионата. Правда, в Набрани есть места и лучше, но здесь нам будет уютнее. А за две недели я тебе покажу  все местные курорты. Объездим все побережье, вплоть до границы с Дагестаном.
- Мне  нравится везде, когда ты рядом, - прошептала Назлы, прижимаясь лбом к груди Айдына.
Оформление документов и получение жилья заняло определенное время и, наконец, полностью разместившись на новом месте, Айдын объявил, что наступило время обеда. Мол, это очень кстати, поскольку от голода у него свелись кишки, в глазах замелькали мурашки, начались галлюцинации и если так продолжится еще чуть-чуть, то он проглотит свою красавицу, вместе с их чадом.

                5
             Соседями по столу оказались пожилая пара и две молодые женщины (но как вскоре выяснилось, мать с дочкой).
- Никогда бы не поверил, если бы об этом сказал кто-то другой, – искренне признался Айдын, когда старшая из них представила себя и свою дочь.
- Такое  же чувство испытал  при нашем знакомстве и я, – добродушная улыбка засветилась на лице Шовкет муаллима (так звали  седовласого мужчину с густыми, аккуратно расчесанными на косой пробор, волосами и изрезанным морщинами лицом). Легонько сжав пальцы своей спутнице, он продолжил. – Вот Исмет ханум может подтвердить мои слова.
Пожилая женщина,  сохранившая следы  былой красоты, с еще достаточно гладкой кожей, несвойственной для ее преклонных лет, выразительными глазами, окинув внимательным взглядом Назлы, активно поддержала своего мужа и приветливо закивала головой. Обед был подан и все, прервав начавшуюся было беседу, не спеша, принялись за еду.
Спасительная прохлада с эликсиром здоровья, исходящим от огромных ветвистых деревьев; освежающий морской ветерок, приятно ласкающий все тело человека, особенно щеки и плечи придавали живительную энергию, по которой истосковалось все существо Айдына. Ежедневные прогулки с отяжелевшей женой вглубь леса; окачивание родниковой водой лица и шеи; променад по пляжу, где держась за руки с Назлы, они шли, шлепая босыми ногами по волнам (которые, с нежным урчанием, накатываясь на берег и устремляясь, обратно, в море, оставляли на золотистых песках, быстро исчезающие, замысловатые узоры); посещение ночных дискотек и засыпание под шум морского прибоя, быстро выветрили накопившуюся усталость из его организма.   
В течение последующих трех дней они объездили все побережье от Хачмаза до Яламы, побывали во многих курортных местах. Один из дней  Айдын отвел для посещения «Атланты», где он раскланялся с несколькими «шапочными» знакомыми. К своему большому удовольствию приятелей и близких знакомых он там не встретил. Айдын с удовлетворением отмечал положительную метаморфозу, произошедшую в облике и движениях Назлы. От утомленности, преследующей ее в последние месяц-полтора, и следа не осталось. Она стала легка на подъем, щеки ее порозовели, легкий загар покрыл открытую часть  тела. Даже соседи по столовой заметили разительную перемену, произошедшую в ней после прибытия в «Орман». Она решительно отказалась от всевозможных шашлыков  и с завидной последовательностью старалась, где бы она ни была,  вовремя успеть в столовую пансионата. Старалась проводить досуг на его территории, при закате солнца совершала с мужем прогулки по пляжу. Им было хорошо, ничто не мешало их безмятежному отдыху. Это вполне устраивало Айдына. Он подыграл желанию Назлы  прекратить выезды на автомашине, когда она завела разговор на эту тему после очередной поездки по пансионатам Набрани:
- Знаешь, дорогой, нашему соколику не нравится езда на автомашине. Он сердится и начинает пинать  ножками свою мамочку.
Назлы с нежностью несколько раз провела  рукой по своему животу,  лаская  своего ожидаемого младенца.
- Я согласен прекратить эти поездки, насколько это возможно. Только с чего ты взяла, что у нас будет мальчик? Я согласен и на девочку, лишь бы все прошло благополучно. - Айдын,  убрав ее руку с живота, приложился к нему ухом, стараясь уловить сердцебиение ребенка.
Подняв голову мужа за подбородок, она с улыбкой устремила на него свои ясные глаза, в которых не было и тени сомнения:
- Я просто уверена в этом. И не к чему для этого обращаться к достижениям современной медицины. Мои чувства никогда меня не обманывают.
Айдын покрыл ее руки поцелуями, закивал головой и проговорил шутливым тоном:
- Да, я тоже чувствую, что такая женщина как ты неспособна рожать девочек. Хорошо! В будущем я серьезно займусь этим твоим «недостатком» и приму соответствующие меры, - посмотрев на часы, он поднялся и добавил - А пока «горючее» в организме уже на исходе и давно пора двигаться в столовую.
Пожилая пара, уже сидевшая на своих местах, тепло поприветствовала почти одновременно подошедших Айдына с женой и Джанет (так звали моложавую женщину) с дочкой. Перебросившись незначительными фразами, все замолкли в ожидании ужина. На этот раз подача еды явно задерживалась. Шовкет муаллим предположил, что это, по-видимому, оттого, что сегодня на продолжительное время был отключен свет. Поскольку других версий предложено не было, все согласились с этим. Молчание затянулось. Айдын хотел, было, продолжить начатую  беседу о проблемах обслуживания отдыхающих, как внимание его и всех сидящих за столом  привлек  разговор на повышенных тонах между молоденькими девицами вульгарного поведения, расположившимися за соседним столиком. Вернее, в основном, говорила одна из них - девица с крупным носом, в порыве гнева забыв о присутствии посторонних (вернее наплевав на все приличия), надрывным голосом отчитывала свою смазливую подружку. Суть ее вины заключалась в том, что она «своей тупостью, неповоротливостью, никому ненужной обидчивостью все загадила,  поскольку ее мозги, оставив голову пустой, обосновалась глубоко в заднице. Своими куриными извилинами способствовала тому, что они упустили такую шикарную партию  ребят, на которых затратили много сил и стараний». На возражение подружки, что он «слишком быстро и бесцеремонно полез своими ручищами ей под юбку», глаза девицы с крупным носом заискрились от ярости: она готова была растерзать ее на части. Голос ее вновь повысился, и она начала поносить подружку, сопровождая свою брань вульгарными  телодвижениями и пошлыми выражениями. Задняя мясистая часть тела человеческого  явно доминировала в ее лексиконе. «Ты меня уже достала! От тебя одни головные боли! - громыхала она надрывным голосом. Третья девица молча наблюдала за обеими, вращая карими зрачками, словно маятник в детских кукольных часах, периодически поддерживая «носатую» кивком головы. И неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы их не прервала Джанет, которая пристыдила девушек и потребовала немедленно прекратить «этот пошлый балаган». На ее замечание девица с крупным носом резко повернулась с целью огрызнуться, но, поймав суровый, осуждающий взгляд Айдына, изменила свое намерение. Громко фыркнув, встала (подружки моментально вскочили вслед за ней) и, посмотрев ядовитым взглядом на Джанет, стала удаляться, не оборачиваясь, плавно взмахивая, при этом руками перед своим виляющим задом. Все прекрасно поняли намек, вернее смысл этого жеста. Девицы прошли по ряду почти до самого конца и сели за отдаленным столиком. Этот курьезный случай и стал причиной их оживленной дискуссии.
- Вот так они стыд, совесть и честь свою теряют. И других за собой тащат. Ну что можно на это сказать?! - Джанет развела руками, продолжая возмущаться. – Такие блудницы, своим поведением,  дурно влияют на наше подрастающее поколение, которое, как губка, впитывает  в себя все негативное.
- Да, я с вами полностью согласна, - вступила в разговор Исмет ханум. - И к этому подталкивают различные сомнительные телепрограммы,  где  новоиспеченные певички всенародно и в захлеб поливают друг друга грязью, разбавляя свои инсинуации пошлыми подробностями. И демонстрация все этой бульварщины на экранах телевизора приобретает масштабный характер. Добавьте сюда еще пиратскую видеопродукцию.
- Я думаю, что это безумие не продолжится долго, - подал голос Шовкет муаллим. - Народ очищается от плевел, и этот кошмар канет в прошлое.
- Вот у меня двое. Старший уже взрослый. - Джанет ханум погладила дочь по головке. - Между детьми большая разница в возрасте. Сын и слышать не хочет о женитьбе. Хотя у него и есть отдельная квартира у нас же в блоке, на все мои инициативы, по поиску ему невест, он, чтобы не обидеть меня, соглашается на то, что она хорошенькая. И все. Никаких действий с его стороны для сближения с девушкой не предпринимается. У меня опустились руки, я прекратила это бесполезное занятие. Да и перед знакомыми неудобно за беспричинные отказы. Мне кажется, что современные молодые люди не решаются связывать себя семейными узами, поскольку смотрят на брак, как на жизнь под нависшим  над головой топором гильотины. Остерегаются, чтобы не попасть в ситуацию, когда под миловидной оболочкой скрывается мегера, когда кроткая и непритязательная козочка вскоре превращается в ненасытного и всепоглощающего кашалота. Боятся напороться на особ такого рода, как вот эти беснующиеся перелетные пташки, - она, не поворачивая головы, махнула рукой в сторону, недавно отошедших и разместившихся в другом конце столовой, девушек.
- Ну вот, пошло - поехало. Ну, зачем так, мама! - Севда (ее дочь) с улыбкой уставилась на мать. - У Эльчина есть девушка. Они уже порядком встречаются. Я ее видела, правда издали…
- Встречаются, встречаются! - перебила свою дочь Джанет. - Значит, что-то не так, если он до сих пор не открылся передо мной в своих чувствах к этой девушке и позволяет мне подыскивать ему жену. Или что… он просто дурачит меня?
Айдын решил также высказать свою точку зрения, а вернее влить свежую струю в направление мыслей Джанет:
- Многие из моего поколения не торопятся обзаводиться семьей не потому, что бояться надеть ярмо ответственности на шею (хотя и этот фактор объективно присутствует), а из-за того, что  испытывают комплекс неполноценности в финансовом отношении, что порождает неуверенность в завтрашнем дне.
- Да, а перед своей барышней оправдываются: «по мне - хоть сейчас, да мама велит», - смеясь, отчеканила Джанет.
- И, тем не менее, - продолжил свою мысль Айдын. - Видно он еще не встретил девушку своей мечты, которая также ответила бы на его чувство искренней любовью. А если встретит, будет готов преодолеть или уладить все возникающие преграды, даже если «мама не велит». Правда у меня в этом плане все прошло великолепно, по-другому и быть не могло.
- Да это же просто замечательно! Молодой человек, вероятно, сам того не ожидая, на наших глазах еще раз признался своей восхитительной супруге в своей чистой любви, - Шовкет муаллим, положив сморщенную ладонь на руку Исмет ханум, нежным взглядом посмотрел на нее.
Айдыну стало не по себе. Он действительно был далек от мысли демонстрировать свою любовь перед посторонними людьми. Назлы, поймав смущенный взгляд супруга, закинула руку за его плечо и легонько забарабанила пальцами по спине.
- В продолжение мысли нашего молодого собеседника, - Шовкет муаллим сделал вид, что не заметил смущения на лице Айдына, - хочу с удовлетворением заметить, что подавляющая часть нашей молодежи сохранила верность традициям и здоровому укладу жизни, в том числе и чистой любви. И это несмотря на то, что, все еще, процветает вокруг пижонство, чванство, половая распущенность и вседозволенность, когда возвышенное чувство, именуемое любовью, низведено до уровня похотливых, сиюминутных сексуальных потребностей. А чистая любовь - это великая  сила влечения мужчины и женщины к близости на всю жизнь  и испытание ее прочности в процессе преодоления возникших препятствий на пути к достижению этой близости. И если приплюсовать к этому высказывание  революционера Феликса Дзержинского (как бы парадоксально оно ни звучало из уст большевика), что «любовь - творец всего доброго, возвышенного, сильного, теплого и светлого», то получим примерно картину того, как прожить с любимой девушкой счастливую супружескую жизнь до конца своих дней.
- Да, испытания, действительно, приходится порой преодолевать довольно непростые, - взгляд Исмет ханум остановился на муже, - Как у твоего друга, которому во имя любви пришлось стать инквизитором своей желанной.
- Ну и выкинули номер! - Айдын от удивления взмахнул обеими руками. - Испытывать чувство к любимой женщине и, одновременно, быть ее истязателем. Невероятно парадоксальный случай. И они поженились?
Исмет ханум вместо ответа только пожала плечами.
- Представьте себе, что и такое происходит в нашей жизни, - вместо нее ответил Шовкет муаллим. - В создавшейся экстремальной ситуации, в состоянии крайней безнадежности, впавший в отчаяние юноша, вынужден был пойти на такой шаг.
- Если у них была обоюдная любовь, то ради любимого можно боль и от раскаленного железа выдержать, - тихо промолвила Назлы и, увидев на себе заинтересованные взгляды, поспешила добавить - Мне… кажется.
- Все правильно, дочка! - с материнской теплотой в голосе произнесла Исмет ханум. Глаза ее, переполненные нежностью, остановились на Назлы. - Если любовь и создает преграды на своем пути, она же и придает силы для их преодоления. Вот вы ждете ребенка от любимого человека. Какое это счастье! Я испытала такое счастье. У меня трое детей. И должна сказать однозначно, что дети от таких браков бывают исключительные. В таких благополучных (пусть даже обедневших) семьях, повзрослевшие и любящие своих родителей дети сами стараются походить на них. При выборе спутницы (или спутника) жизни стараются уловить в них черты характера опять же своих родителей. И уверяю вас, что этот фактор может иметь немаловажное значение при принятии окончательного решения о вступлении в брак.
- Действительно, брак по взаимной искренней любви и есть основа для создания прочной семьи, - поддакнула Джанет. - И дети воспитываются в здоровой обстановке, где отсутствуют ссоры, склоки, дрязги, и господствуют любовь и спокойствие. И, слава Аллаху, сейчас появилось очень много различных детских товаров, включая питание, существенно облегчающих повседневный уход за ребенком.
- Да, я полностью солидарна с вами! Мне приходилось стирать  в день примерно  сорок ползунков и пеленок, - поддержала ее Исмет ханум. - Будь моя воля, я бы не раздумывая, присудила  Нобелевскую премию - изобретателям памперсов!
Все рассмеялись, и  сама Исмет ханум тоже. Затем внимание отдыхающих было отвлечено появлением официантов с подносами, разносивших еду.
- Поскольку я явилась инициатором дискуссии о любви и семейном счастье, - Джанет весело блеснула глазами, - позвольте мне завершить ее в назидание всем четверостишьем Мирзы Шафи Вазеха:
      Не трать прекрасных слов. Та, что тобой любима,
 От многих клятв твоих лишь станет холодней,
                Чем горячей огонь, тем вьется меньше дыма,
 Чем истинней любовь, тем меньше слов о ней.
- Позвольте и мне добавить, - радость светилась в глазах Айдына. - Истинная любовь - как бокал шампанского. Игривость этого напитка удачно сочетается с его прозрачно-чистым содержанием. И здесь я, обязательно, при первой же возможности, со смаком выпью бокал этой дивной жидкости.
У всех на устах играла улыбка. Ужин был уже на столе. И все в приподнятом настроении принялись за трапезу.

                6
На следующий день к полудню позвонил Ибрагим. Он первый из их компании обзавелся семьей и был на « десятом небе», когда Айдын объявил о своей свадьбе, поскольку друзья часто подшучивали над его, как они считали, незавидным положением. С тех пор они дружили семьями. Ибрагим сообщил, что приехал сегодня и остановился, как всегда, в « Атланте» и заявил, что знает о том, что Айдын находится в « Ормане». На вопрос, откуда он узнал о его местонахождении, ответил, что об этом поведала Зарифа, а каким путем узнала она, ему неведомо. И тут же добавил, что приехала она в превосходном настроении и в сопровождении совсем еще молоденького бойфренда. Договорились о встрече на завтра.               
В тот же день Айдын с женой, совершая вечернюю прогулку, решили пройтись до дискотеки. Несколько пар уже танцевали на площадке. Заметив пожилую чету, сидящую за одним из столиков, расположенных  на обочине танцплощадки, Назлы предложила подойти к ним. Шовкет муаллим жестом руки пригласил занять места за их столиком. Количество танцующих пар постепенно увеличивалось. Вскоре подошел официант и поставил на столик большой заварной чайник с двумя стаканчиками – армуды и тарелку с печеньями, начиненными фруктовым джемом. Шовкет муаллим хотел, было, повторить заказ, но Айдын, опередив его, попросил два капучино и миндальное пирожное каждому. Наблюдая за танцующими парами, количество которых накопилось уже достаточно много, они в то же время оживленно беседовали между собой. Стало довольно прохладно. Исмет ханум сидела вся съежившись. Увидев это, Шовкет муаллим встал и ушел за теплой одеждой для своей супруги. Айдын сидел спиной к танцплощадке и не видел, как от общей массы танцующих пар отделилась стройная, молодая женщина и, чуть виляющей походкой, направилась к ним. Подойдя вплотную к столику и поздоровавшись со всеми, она приветствовала его:
- Здравствуй Айдын! Рада нашей встрече. Вот не ожидала! Позволь пригласить тебя на танец….  Извините меня, пожалуйста, - она вперила свой взгляд в Назлы.
Та в свою очередь посмотрела на рассерженного и в то же время несколько растерянного мужа и с доброжелательной улыбкой попросила:
- А почему бы тебе не потанцевать, Айдын! Тем более со знакомой.
- Вообще-то я не хочу танцевать. - Айдын был явно недоволен – Ну и ладно….  Идем.
Взяв свою бывшую подругу под локоть, он повел в ее  середину танцплощадки. Со стороны было хорошо видно, что они больше говорили, чем танцевали. Внезапно он оставил ее средь танцующих пар и поспешно покинул дискотеку. Сконфуженная Зарифа, немного потоптавшись на месте, вновь направилась неторопливым шагом к сидящим за столиком женщинам. Лицо ее светилось приветливой улыбкой, а глаза горели от ярости.  Присев на свободный стул она, не мешкая, заговорила:
- Мне очень хотелось с вами познакомиться. Меня звать Зарифа. Я бывшая женщина Айдына. Хочу сделать вам комплимент. Вы очень привлекательны, не обидно за него. А то, что  случилась со мной,…  я его любила и сама виновата в том, что не смогла его удержать…. Подалась на уговоры Айдына прервать беременность.
Назлы смотрела на нее немигающим взглядом. Ни одна мышца, ни одна жилка на ее лице не дрогнула. Молчание несколько затянулось и стало невыносимым:
- Вы пришли сюда с дурным намерением, - послышался строгий голос Исмет ханум. – Но у вас ничего не выйдет. Потому, что Назлы любима. А что это такое я хорошо знаю. А вы, если то, что сказали – правда, совершили два преступления: лишили жизни родной плоти – это одно; погубили драгоценную ношу в себе от, как вы изволили выразиться, любимого мужчины – это второе. Вы никогда его не любили и никогда не были любимы в истинном смысле этого слова.
Лицо Зарифы побагровело, она с большим трудом выдавила из себя:
- Вы заблуждаетесь. Однако это ровно ничего не меняет…. Прощайте. -                Она поднялась и неровной походкой отошла к поджидавшему ее молодому человеку. Взявшись за руки, они пошли, наверняка, к выходу из пансионата.
- Это крик души одинокой волчицы – голос Исмет ханум стал нежным, с материнским оттенком – Если бы была возможность, она бы завыла. Все было сделано ею со злым умыслом. А ты, дочка, повела себя правильно. Не позволила вовлечь себя в опасную авантюру. Не стала отвечать ей. Не поддалась на провокацию. А Айдыну незачем знать подробностей этого инцидента, … во всяком случае, в ближайшем будущем.
На дорожке, ведущей к дискотеке, показались Шовкет муаллим с Айдыном. Они шли размеренным шагом, оживленно разговаривая между собой. Шовкет муаллим подошел к супруге и  накрыл ее плечи широкой шерстяной шалью, в то время как Айдын, подсев к Назлы, взял руку жены и начал играться с ее пальцами. Танцы на площадке были в самом разгаре. Заказав чаю и, на этот раз для разнообразия, бисквитное пирожное, они просидели почти до полуночи. О Зарифе говорили как бы мимоходом.         
Весь следующий день Айдын провел в компании своего друга. Ибрагим нагрянул вместе с женой Хураман и годовалой дочкой. Приехал он рано,  чтобы не нарушать составленный им накануне план развлекательной программы на весь день и, самое главное, не набивать с утра желудок сытной едой. Женщины тотчас же  уединились. Им было о чем поговорить, особенно Назлы, готовившейся стать матерью. Однако, оставшись наедине с Хураман, Назлы тут же спросила у нее:   
- Знаешь, вчера в дискотеке к нам подошла знакомая Айдына, некая Зарифа. Якобы случайно встретила его. Познакомилась со мной. Пригласила Айдына на танец. Говорят, раньше они встречались. Что ты знаешь о ней?
Хураман пристально посмотрела на нее и, чуть поколебавшись, ответила:
- Она была у вас в пансионате? Надо же…. Да, они встречались. Но ты не бери в голову. Айдын был у нее не первый. До него она имела нескольких. Одного из них я знаю. Юсуп его зовут. Айдына же она пыталась женить на себе, шантажируя мнимой беременностью. Но из этого ничего не вышло. Он раскусил эту уловку и все же простил ее. Думаю, что если бы она знала, как Айдын любит тебя, вряд ли решилась на такую авантюру.
Назлы почувствовала, как отлегло от сердца. Мысли о преждевременном прекращении беременности у Зарифы, бременем давившие на ее плечи, вдруг улетучились. Хотелось взлететь от радости. Неприятный инцидент с этого момента был для нее исчерпан, закрыт ею и выкинут из памяти.      
Друзья же, выйдя из дома и пройдя несколько шагов, уселись в одной из беседок, во множестве раскинутых по всей территории пансионата. Айдын сообщил Ибрагиму о том, что к ним подошла Зарифа. С возмущением рассказывал о ее наглости, умышленно спровоцированной ею, встрече и в то же время благодарил судьбу за то, что все для них закончилось благополучно.
Из соседнего домика вышла рыжеволосая девушка и прошла к небольшому обрыву, у подножия которого функционировала чайхана-закусочная. Сев на корточки, она некоторое время внимательно разглядывала ее посетителей. Затем поднялась и, заметив в беседке приятелей, вновь повернулась в сторону чайханы. Стоя на краю обрыва и делая вид, что ей жарко, она несколько раз обмахнула свое лицо руками, затем, взявшись за подол своего платья, не отрывая взгляда от чайханы, стала обмахиваться им,  демонстрируя при этом свои стройные загорелые ноги.
- А тут у вас не соскучишься! - глаза Ибрагима весело засверкали. - Надеюсь, ты понял этот жест?
- Ибраша, а ну брысь домой! - Айдын в ответ блеснул широкой улыбкой. - Пора поднимать женщин в путь-дорогу.
Поездка по курортным местам Кубы и Кусаров прошла отменно. Все были довольны и особенно Назлы, посетившая  эти места впервые. Она с удовольствием переходила ледяные воды родника Карабулаг, омывала ноги в бурлящих стоках Кусарчая и Кудиалчая, любовалась высочайшей вершиной Шахдаг, покрытой вечным снегом. Вернулись они к вечеру  уставшие и довольные.
 Разговор за ужином в пансионате был предельно кратким. Перебросившись несколькими незначительными фразами, соседи по столовой приступили к еде. По окончании ужина Шовкет муаллим и Исмет ханум пожелали всем приятного отдыха и известили о том, что завтра, рано утром, они покинут « Орман». Пожелав пожилой паре крепкого здоровья, Айдын с женой вернулись домой. Назлы выглядела утомленной и, побродив немного вокруг дома, объявила, что ее тянет ко сну. Усталость взяла свое и, положив голову на подушку, она тотчас заснула. Уложив супругу в постель, Айдын вышел из комнаты. Спать ему не хотелось, тем более, что поздно вечером должен был состояться очередной матч чемпионата Испании. Сегодня играет «Атлетико – Мадрид», в составе которого выступает кумир Айдына, уругваец Диего Форлан.  Телевизор находился в  столовой, где всю ночь функционирует чайхана, обслуживающая ночных посетителей.
Была уже глубокая ночь, когда Айдын покинул чайхану довольным, как игрой Диего, так и результатом матча. Проходя мимо одной из беседок, он заметил пожилого мужчину, который поманил его движением руки. Это был Шовкет муаллим. Он сидел, облокотившись на стол. Перед ним стоял большой двухлитровый термос и стакан с отпитым чаем. Положив перед ним крышку от термоса, Шовкет муаллим хотел, было заполнить ее, но Айдын, принявшим уже изрядное количество этого напитка за время просмотра футбольного матча, вежливо отказавшись, все же присел к предложенному месту за столом.
Было неимоверно тихо, деревья стояли будто завороженные, словно боясь шелохнуться, чтобы не нарушить покой погруженного в сон пансионата. И только со стороны моря доносился, ласкающий слух, шум морского прибоя. Айдын, указав на термос и заметно понизив голос, заметил:
- Вредно принимать такое количество чая, на ночь глядя!
- Согласен, сынок. Однако должен сказать, что я с этой вредной привычкой провел всю свою сознательную жизнь. Весь юмор в том, что в течение дня я практически не пью чая, а обыкновенную воду - разве что во время приема лекарств, - Шовкет муаллим завернул крышку термоса, - с наступлением же вечера на меня находит эта напасть, и я за один присест выпиваю 6-8 стаканов чая. Вот такой у меня организм. Хотя жаловаться на него грех. С ним я прожил до старческого возраста.
- Не торопитесь записывать себя в старики. Слава богу, вы еще достаточно крепко держитесь на ногах. У вас такая прекрасная супруга. Вы очень подходите друг другу. И ваши  рассуждения о любви глубоко запали мне в душу. Вот только эпизод с инквизицией во имя любви - случай парадоксальный и, по-моему, вообще невозможный. Не может быть такого, если только на это нет веских причин, например ревности. Но в этом случае и истинная любовь между влюбленными теряет свой смысл, - Айдын замолк и направил на собеседника вопросительный взгляд.
Шовкет муаллим молчал, глядя на  уличный фонарь, вокруг которого беспорядочно кружились, слетевшиеся на свет, крошечные жучки и мотыльки. Затем, отхлебнув остаток чая в стакане, взглянул на Айдына:
- Вы прекрасная пара… Мы с Исмет ханум в первый же день нашего знакомства отметили ваше искренне-нежное, я бы сказал, предупредительное отношение друг к другу. Это оставляет очень приятное, запоминающееся впечатление, - Шовкет муаллим потянулся к термосу, но, передумав, продолжил (на этот раз какой-то юношеский задор заискрился в его глазах). -  А знаешь, я бы, пожалуй, рассказал  историю, о которой ты упомянул, только боюсь утомить тебя. Время очень позднее и твоя супруга может забеспокоиться.
- Спать мне совсем  не хочется. А что касается Назлы, то сегодняшняя приятная усталость вознаградила ее глубоким, крепким сном.  К тому же она знает, что футбольные матчи заканчиваются слишком поздно.
Шовкет муаллим вновь потянулся к термосу и, на этот раз, открыв крышку, налил чая чуть больше половины стакана. Отпил глоток и заговорил без предисловий:
- С Октаем мы учились в мединституте. Знакомы были еще до поступления в это высшее учебное заведение, а в студенческие годы крепко подружились. Закончил я институт на год раньше него и по распределению был направлен на северо-запад Азербайджана врачом в центральную больницу района. На следующий год он также приехал в наш район по направлению (сам напросился, чтобы работать  вместе со мной), но, в отличие от меня, попал в сельскую больницу. Село это находилось на расстоянии семи километров (в гору) от районного центра. О своей любви к местной девушке Октай поведал мне спустя 6-7 месяцев после приезда, а в дальнейшем о своих чувствах к ней и обо всем, что было связано с его любовью, он в подробностях рассказывал при каждой нашей встрече. Эта история произошла в конце сороковых - начале пятидесятых годов… 

                7
Вездеход «Додж», чудом уцелевший от американской помощи Советам во время второй мировой войны, громко «чихая», на пределе своих возможностей, медленно взбирался по грунтовой дороге в гору. Открытый кузов автомашины позволял Октаю осматривать  далеко простирающуюся и чарующую панораму местности. Красота окружающего его  пейзажа была опьяняющей. Серпантин, к которому развернутым строем подошли заросли ежевики  и терновника,  бесконечными поворотами, поднимался все выше в горы. Чуть дальше от этой извилистой горной дороги раскинулись подлески, состоящие в основном из фундука и других мелких деревьев, прерываемые лужайками, покрытыми сочной зеленой травой и яркими полевыми цветами. При каждом повороте серпантина окружающий пейзаж и его цветовая гамма мгновенно менялись, представляя уже совсем другую красочную картину. По мере движения страдающей автомашины вверх в гору, подлески все ближе подбирались к сплошному лесному массиву.
- Какая дивная красота вокруг. Человеку, рожденному в большом городе, это воистину дает ощущение полного блаженства, - взгляд Октая, устремленный вдаль, принял мечтательное выражение. - Никакие фрагменты  красоты природы, описанные в книгах, просмотренные в кинофильмах, никакие живописи художников-пейзажистов, даже те, которые признаны шедеврами, не могут заменить того вожделенного и желаемого наслаждения, которое человек получает от непосредственного общения с нею.
Водитель, здоровенный детина с лицом подростка обернулся и с явным любопытством посмотрел на Октая. Он не знал, надо ли отвечать на мысли, высказанные вслух и, по всей видимости, обращенные  -  никуда.
Октай перевел взгляд на водителя:
- А тебя как звать, приятель?
- Зовут меня Ильяс, - шофер приложил руку к папахе из серого каракуля.
- Мне, наверное, представляться не надо. Имя и должность тебе, уже, известны.
- Естественно. Я же послан за вами, доктор.
- Смотри, Ильяс! Какие луга с ароматными цветами и травами. Как можно все это передать словами? Это нужно видеть только своими глазами.
           - Это еще что. Иншаллах, почувствуете особое благоухание природы уже следующей весной, когда все начинает цвести. Это совершенно другое, более сильное, ощущение .
Серпантин все круче взбирался ввысь. Пейзаж в очередной раз сменился. Взамен полянок и подлесков, по обе стороны горной дороги зашелестел сплошной широколиственный лес. «Додж» полз по извилистой крутой дороге. Одетые в зелень  могучие ветвистые деревья лишили Октая возможности обозревать местность. Чтобы чем-то занять себя, он вновь обратился к Ильясу:
- Вот вы так высоко забрались в горы, можно сказать, изолировались ото всех. Так чем же зарабатываете на хлеб насущный?
- Чем зарабатываем? - Ильяс на мгновение задумался. - В основном разводим овец. Содержим в хозяйстве и крупный рогатый скот: коров и буйволов. Ну и птицу. От них и получаем в достатке продукты питания. Организовали продажу леса в районном центре.
- Газеты читаешь? - поинтересовался Октай.
- А зачем? - пожал плечами Ильяс. - У нас один, если что-то интересное прочитает, так и перескажет другим. Есть у нас такой читающий. Завхоз Али даи. От него все и узнаем. Конечно, главврача я в счет не беру. Не наш круг. А так больница и газету получает, и радиоприемник имеет.
- А в семье есть читающий?
- Конечно. Наш брат Витязь. У нас все в семье считаются только с его мнением. Только с ним и советуемся во всем. Я не знаю, что он читает. Не видел. Но все  последние новости, происходящие в районе и в Баку, мы узнаем от него. Он у нас работает киномехаником в районном центре.
- Витязь! Очень интересное имя. А как звать остальных братьев?
- Нас семь братьев. Назову по старшинству: Аяз, Нияз, Витязь, Князь, я - Ильяс, Гияс и меньшой Паяс.
- Молодец - твой отец! Прямо в рифму. А имя для самого  младшего сына, откуда он взял? - усмехнулся Октай.
- Имя Паяс подсказал наш односельчанин, слышавший такое в районном центре.
- Ну что же, очень хорошо. Значит, таких имен в районе уже два, - развеселился Октай.«Наверно, слово паяц каким-то образом просочилось в эти края», - подумал он.
- А как же насчет сестер? Они у тебя есть?
- Да… целая куча, - махнул рукой Ильяс.
- Что же так пренебрежительно? Ты что, не рад этому?
- Да нет, зачем же. Просто тяжело замуж выдавать. В селе трудно найти жениха.
- А что, за пределы села выдавать замуж не полагается?
Ильяс ничего не ответил и только пожал плечами. Некоторое время они ехали молча. Раздумье одолевало Октая. Ему казалось, что он слишком сильно оторвался от земной цивилизации. Этой дивной природой он может любоваться день-другой, пусть будет месяц. А дальше что? Тоска зеленая! А зимой тут вообще непролазные дороги, полная изоляция от большой земли.
- Слушай, а зимой как вы добираетесь до районной больницы? Наверное - никак. Ведь бывают же экстренные случаи, когда жизнь человека висит на волоске и требуется незамедлительное квалифицированное  оперативное вмешательство на соответствующем уровне.
- Ну, и поедем, - Ильяс посмотрел на него повеселевшими глазами. - Никаких видимых препятствий я не вижу. Имеется другая дорога, более пологая. Она и есть основная. Только намного длиннее и отнимает вдвое больше времени. Поэтому в летнее время мы пользуемся этой кратчайшей дорогой.
- Ладно, слышал я в районной больнице, что твоя машина вообще универсальна. Выполняет функции как скорой помощи, так и перевозок хозяйственных и, даже строительных материалов. И что же она, в таком вот «голом» виде курсирует по горам и долам и в дождь, и в снег и под знойными лучами солнца? - настроение Октая заметно поднялось.
- Брезентовый навес я отдал сестрам, чтобы залатали. Вот залатают все дыры (а это им не впервой),  можно будет натянуть его на кузов автомашины.
Ослепительный солнечный свет осветил всю местность. «Додж» выехал из леса. Небольшое плато, покрытое ярко-зеленеющим разнотравьем, предстал перед Айдыном.  Недалеко от него двое подростков гарцевали на лошадях, чуть дальше виднелась другая группа из пяти всадников. Девственный лес прекратил свое восхождение и застыл в ожидании чего-то. За огромной поляной в направлении возвышающихся вдали гор простирались фруктовые сады, за которыми виднелись жилые постройки.
- Вот и наше село Абдар-Савашлы, - Ильяс размашистым движением руки указал на  раскинувшуюся вдали деревню.
         Это было довольно большое село, окаймленное горной грядой, которые были сплошь покрыты субальпийской растительностью. Издалека жилища сельчан казались красивыми карточными домиками с красными и желтоватыми шляпками. Часть их, словно альпинисты, взбирались вверх по склону горы, образуя клин,  напоминающий стаю журавлей. Место вожака стаи занимал, заметно продвинувшийся вперед и отличающийся белизной, такой же карточный домик, только с серой шляпкой. Поверх домиков, сквозь зелень, просматривались небольшие ущелья, огибающие само селение и теряющиеся где-то далеко в стороне.  А, вдалеке, замыкала все это великолепие цепь более величавых гор, вершины которых еле просматривались сквозь проходящие белоснежные облака. Там уж точно располагались высокогорные альпийские луга. Красота была впечатляющая.
- У вас тут обилие фруктовых деревьев. Чуть ли не от опушки леса до альпийских лугов.
- Это колхозные сады. Собранный урожай  перерабатывается на плодоконсервном комбинате района. Лично я равнодушен к фруктам, выращиваемым в наших  садах и двориках. А вот к лесным, дикорастущим плодам я не безразличен.
- И что же у вас тут растет в диком виде?
- Да что хочешь: яблоки, груши, алыча, кизил, фундук, различные ягоды... Все не перечислишь.
- А кто живет в том домике, взобравшемся выше всех и отличающемся от остальных белизной и серой крышей? - Октай указал рукой на склон горы.
- Это жилище нашего почтенного старца - мудрого деде Сулеймана. Он самый старый житель нашего села, почитаемый всеми сельчанами, в том числе и столетними аксакалами. Года три тому назад над нашей деревней прошел  град (отдельные ледяшки были с голубиное яйцо), который сильно подпортил крыши домов. Так вот, по коллективному обращению жителей села в районный центр, крышу его дома покрыли кровельным железом, взамен  черепицы.
- Мне кажется, что для столетнего старца жилище его расположено слишком высоко. Так ему при надобности ой как тяжело будет спускаться. Да и врачебная помощь не сможет вовремя поспеть.
- А зачем ему покидать свое жилище? В этом нет никакой необходимости. Наоборот, его дом - самое посещаемое место в селе. Все спешат к нему за советом и помощью в случае появления житейских затруднений. С крыльца его дома все село и его окрестности как на ладони. И он говорит, что ежедневное обозрение местности, с которой слились все его физические и духовные силы, придает ему жизненную энергию, которую не заменят никакие снадобья. И еще он говорит, что официальную медицину не признает и проживет без нее столько, сколько на это ему отпущено Всевышним.
Наступило молчание. Октай залюбовался вереницами фруктовых деревьев, параллельными рядами тянущихся по обе стороны грунтовой дороги. Изредка они обгоняли повозки, груженые то дровами, то скошенной травой. Подросток, ехавший навстречу верхом на лошади, с любопытством поглядел на него. Октаю показалось, что даже конь, бежавший мелкой рысью, скосил глаз в его сторону. Видно, парень торопился на встречу с приятелями, которых Октай видел гарцующими на лугу при выезде из леса. Еще некоторое время деревья продолжали сопровождать автомашину. И вот, наконец, появись первые постройки. Теперь уже с обеих сторон дороги проносились низкие одноэтажные дома, сложенные из неотесанных камней и булыжников, с крышами, где из красной черепицы, а где из соломы. Дворики, огороженные бревенчатыми изгородями, либо частоколами, и поросшие ежевикой, утопали в зелени. На многих крылечках, выходящих на проезжую дорогу, сидели пожилые сельчане. Через открытые двери, то и дело, выбегала детвора. Машина, проехав значительную часть села, свернула и въехала на мощенную булыжником центральную площадь. Невооруженным глазом было видно, что здесь сосредоточена административная, культурная и торговая жизнь Абдар-Савашлы. Фундаментальные (по местным меркам) здания, сложенные из строительного камня, в основном двухэтажной постройки, в окраске которых преобладали желтые тона,  окаймляли площадь в виде полукруга. Октай успел разглядеть дворец культуры и сельскую школу. Наконец, «Додж» остановился перед больницей, здание которой ничем не отличалось от остальных построек. Ильяс вышел из машины и со словами: «Я вас провожу к Тельман Мухтаровичу», - движением руки пригласил Октая войти в помещение. Пройдя по коридору, под приветливые улыбки людей в белых халатах, Октай открыл дверь и, попросив разрешения, прошел в кабинет главврача.
Навстречу Октаю поднялся мужчина лет пятидесяти, среднего роста и довольно плотного телосложения. Густая шевелюра с проседью на висках (усы также были тронуты сединой), небольшая сутулость,  накрахмаленный больничный халат, ладно сидевший на нем,  галстук и добродушная улыбка придавали его внешности то обаяние, которое необходимо врачу для расположения к себе как больных, так и их родственников. Усадив Октая за приставной стол, Тельман Мухтарович, не откладывая дела на завтра, приступил к ознакомлению вновь прибывшего молодого специалиста с условиями работы, кругом прямых обязанностей и обслуживающим медперсоналом. Вскоре Октай знал, что в объединенной больнице нижний этаж которой занимает поликлиника, а верхний - стационар на 18 коек значительная часть которых, в основном, пустует, лечением больных, помимо главврача (хирурга), занимаются еще трое врачей (из них одна – гинеколог), почти дюжина среднего медперсонала (в том числе одна акушерка и помощник провизора) и столько же малого  (вплоть до садовника). Взаимозаменяемость врачей практически полная, за исключением функциональных обязанностей врача-гинеколога. Раз в две недели, а иногда и чаще,  из районной больницы приезжает выездная бригада в составе отоларинголога, кожника и глазника. Временами к ним примыкает врач-стоматолог. В процессе беседы миловидная медсестра принесла им чаю в граненых стаканах и пиалу, в которой, помимо мелко наколотых кусочков сахара были еще коричневые карамельки с фруктовой начинкой, так называемые «подушечки».
- Вы сказали, что больничные койки в основном пустуют. С чем это связано? Неужели с отсутствием больных? Село, как я успел разглядеть еще из машины, довольно большое. Как мне кажется, не менее 50 дворов, - спросил Октай.
- Да, что-то вроде этого. Может, чуть меньше. А что касается больных, тут ты попал в точку. Народ здешний, действительно, здоровый. Не подвержен, всяким там,  насморкам, простудам,  воспалениям и прочим недомоганиям. А если что-то и прихватит, то вылечивают себя народными средствами. Некоторые вообще понятия не имеют о существовании  термометров. Многие посещают больницу только в случае острой необходимости, а часть населения, правда ничтожная, все еще пользуется услугами местных повитух и костоправов из ближайших сел.
Тельман Мухтарович отпил чай  и, указав глазами на нетронутый стакан (мол, пора приступить к чаепитию), продолжил:
- Все врачи и работники больницы - выходцы из этого села, поскольку приезжие, даже жители других деревень района, здесь долго не задерживаются. Не выдерживают местный суровый климат и оторванность от «большой» земли. Это, наверное, будет касаться и тебя. Только я один застрял здесь, можно с уверенностью сказать, на всю оставшуюся жизнь.
Поймав вопросительно-удивленный взгляд Октая, он от души рассмеялся:
- Влюбился в местную девушку, обзавелся семьей. И вот что я тебе еще скажу. Тебе, как травматологу, работы здесь - невпроворот. Основным бичом сельчан являются ушибы, травмы и переломы, получаемые от падений. А падают тут везде: и на дорогах, и в ущельях, и с лошадей. Поэтому мы обратились в райздрав с просьбой о выделении нам врача - травматолога.  Так что тебе - и карты в руки. Покажи, на что способен.
И, действительно, больных с костными травмами поступало заметно больше, чем  с другими заболеваниями. В этом Октай убедился в течение  первых же месяцев своей работы в  этом лечебном учреждении. Несколько удачных бескровных операций, связанных с вывихами, трещинами и ушибами, а также сложный перелом (в связи с которым, ему пришлось выехать вместе с больным в районный центр) с благополучным исходом, вызвали у местного населения доверие, а вместе с ним и уважение «хоть и к молодому, но, видно, одаренному врачу». Хотя, как считал сам Октай, тут не обошлось без элементов некоторого везения. С коллегами по работе у него сложились превосходные отношения, но особенно он сдружился с пятидесятидвухлетним завхозом больницы, к которому все относились с уважением и обращались к нему не иначе, как Али даи. С большой симпатией Октай относился и к Гюллю - акушерке больницы, которая одновременно выполняла и функции старшей медсестры. Эта скромная, внешне спокойная, женщина запомнилась ему своим решительным и волевым характером. Уверенность в принятии решений и самообладание не покидали ее в самых критических ситуациях, свидетелем которых Октаю не раз приходилось бывать. Эта симпатия усиливалась еще и тем, что она была матерью Айтан, хотя признаваться в этом Октай не хотел даже самому себе.

                8
 Встреча с ней произошла буквально через неделю после его приезда в Абдар-Савашлы. В приемную комнату чуть ли не вбежала юная девушка с каштановыми волосами и, как вкопанная, остановилась перед ним. В помещении, кроме Октая, сидела санитарка в летах. Недаром говорят, что «глаза - зеркало души человека». На него глянули иссиня-черные, с блестящими искорками, чистые, наивные и, в то же время, изучающие его, глаза. Чуть позже Октай отметил, что в ее глазах все же преобладает синий цвет. Мгновение они смотрели друг на друга. Никакой наигранности и кокетства (как и у всех жительниц этого села) в ее взгляде не было. Наконец, она, не отводя глаз, спросила:
- А где же мама?
- Если ты мне скажешь, как ее зовут, я постараюсь помочь тебе найти твою маму, -Октай, придав лицу веселый вид, не отрываясь, смотрел на нее.
Девушка с неохотой отвела глаза в сторону санитарки:
- Зиният хала, где мама? У себя в комнате ее нет.
- Отлучилась. Насколько - не знаю, - отчеканила старуха и, повернувшись к Октаю, представила ее: - Это Айтан…Дочь Гюллю.
Октай приветливо улыбнулся и, поскольку, на ум ничего не пришло, что можно было сказать, просто развел руками. Эта встреча произвела на него сильное впечатление, но поскольку у него не возникло в отношении нее каких-либо планов на будущее, он решил не  придавать этой встрече особого значения. «Не хватало еще заарканить себя любовными путами и заточить свою молодость и перспективу в этой дыре, как этот бедняга главврач», - иронически усмехаясь, подумал Октай.  Пусть уж это прелестное дитя природы будет великолепным дополнением к сказочному великолепию здешней природы, общение с которой поможет ему легче перенести эту вынужденную  временную ссылку. Вскоре он уже знал, что ей шестнадцать лет и, что она в следующем году заканчивает школу-десятилетку. Обычно Айтан заходила в больницу по субботам, после занятий. И каким бы утомленным не был Октай, ее приход, словно животворный эликсир, магически действовал на его душевное состояние. Настроение Октая становилось приподнятым, порой даже игривым, хотя они обменивались, лишь, обычными приветствиями и незначительными фразами.
Прошло несколько месяцев. Пасмурная и дождливая погода вытеснила остатки летних, солнечных дней. «Бархатный сезон», которым так наслаждаются бакинцы, здесь вовсе не ощущался, и лето быстро уступило место унылой и, тем не менее, истинно «золотой» осени. Опавшие листья, сверкающие, под изредка пробивающимися сквозь завесы облаков солнечными лучами, цветом драгоценного металла, в виде ажурных занавесей, где отдельными островками, а где сплошным потоком, покрыли всю округу.
И вот в один из ненастных дней, когда моросящий дождь переходит в проливной, а затем затихает лишь для того, чтобы начаться вновь, Октай, услышав басистый голос завхоза, вошел в дежурку поликлиники. В тот день больных почти не было и часть работников, сгрудившись вокруг Али даи, беседовали о сельских новостях и житейских делах. Поздоровавшись с «почтенным», он, поеживаясь, прошел в угол комнаты, поближе к печке, топившейся древесиной. Примостившись в теплом уголке, Октай пытался прислушиваться к разговору, но, вскоре, это ему наскучило, и он сосредоточил все свое внимание на огоньках, которые весело потрескивали от подброшенных в печь дровишек. Он был полностью отключен. Общая обстановка  действовала на него усыпительно. Боясь, как бы не заснуть, он собрался, было, встать, как вдруг дверь отворилась и вошла Айтан,  раскрасневшаяся от сырой и холодной погоды. Она сбросила с плеча брезентовую охотничью сумку со школьными принадлежностями и, сняв овчинный полушубок (показавшийся почему-то Октаю великолепным котиковым манто), уселась рядом с матерью.
- Ты что так раскраснелась? Бежала, что ли? - проговорила Гюллю, положив руку на плечо дочери.
- Да нет. Погода морозная. Наверное, к раннему снегу, - Айтан обеими руками потерла щеки.
- Как твои успехи в школе, Айтан? - сонливость как рукой сняло, и Октай решил включиться в разговор. - Какие планы на будущее?
Айтан чуть замешкалась с ответом и Гюллю  опередила ее:
- В районном центре откроются шестимесячные курсы медсестер. Думаем определить ее туда. Самая подходящая профессия для нашей сельской местности.
- Значит, в ближайшей перспективе нас ожидает пополнение. Это, наверное, будет приятным событием для тебя? - Октай доброжелательно смотрел на Айтан.
- Да, конечно. Мне нравится лечить людей. А вообще-то лучше было бы получить диплом  врача.
- Это может быть твоим последующим шагом, - улыбка не сходила с его лица.
- Следующим ее шагом, по нашим обычаям, должна стать свадебная церемония, - послышался голос Зиният.
- У тебя есть жених? - насторожился Октай.
Все расхохотались. Особенно выделялся раскатистый бас дядюшки Али.
- Вот этого вы в ближайшую пятилетку не дождетесь. У меня на этот счет свои соображения, - решительным тоном выпалила вся раскрасневшаяся Айтан.
- Отчего же? У нас немало очень даже завидных женихов. Чем плох, например, наш любимчик Ильяс. Высокий, здоровый, серьезный и просто красавец. И хозяйство в этом семействе отменное. Одних баранов сколько! Не сосчитать… - не унималась старая санитарка.
- Ой-ой! - искренне рассмеялась Айтан. - Нашли, кого хвалить. Для него земля не круглая, а плоская и все живое на ней подразделяется на съедобное и несъедобное. Вот все, что его интересует.
- Ему больше и не надо. Он рожден для того, чтобы жить по законам природы. А это значит, что вскормленный родителями и, достигнув совершеннолетия, он обязан в свою очередь обзавестись семьей и собственным трудом обеспечить то необходимое, что требуется для подрастания себе подобных, чтобы они продолжили род, идущий из глубины веков. На этом построено существование и размножение всего живого на земле. И ничего - лишнего. Все остальные излишества в виде роскоши и развлечений противоречат воле Аллаха.
- А разум? Для чего тогда человеку разум, если его жизнь не будет отличаться от жизни шакалов, в обилие блуждающих по окрестностям вашего села? - Октая заинтересовали рассуждения старухи.
- Каждому животному Всевышний дал, для этой цели, единственный путь, можете это выразить другим словом - труд. Для существования и размножения паук заманивает свою добычу в сеть, волк - преследует ее и так далее. Для человека таких путей множество. И разум ему дан для того, чтобы он выбрал из этого множества то, что  более всего подходит его желаниям и способностям.
- Послушай, Зиният хала! Кто тебя научил всей этой примитивной грамоте? Или ты сама пришла к столь сногсшибательным выводам? - в тоне Октая появились признаки сарказма.
- Этому не обязательно учиться. Это видно невооруженным глазом. Все на земле вращается вокруг этой святой истины, подчиняется ей. И каждый наступающий день подтверждает эти мудрейшие изречения, высказанные нашим почтенным аксакалом деде Сулейманом, - безапелляционно завершила свои доводы старая Зиният.
Наступило гробовое молчание. Здесь все чтили деде Сулеймана, и, поэтому, никто не решился высказать вслух свое мнение по данному суждению. Чтобы как-то заполнить неожиданно возникшую паузу,  Айтан, обратилась к Октаю:
- Доктор Заманов. Вот вы уже более полугода трудитесь у нас. Сумели ли за это время как-то притереться к нашим условиям жизни?  Или считаете дни до выхода на свободу из этого заточения?
- Еще как считает, - пробасил дядюшка Али. - Нужно только видеть с каким удовольствием он использует любую возможность для того, чтобы отлучиться в райцентр, к своему другу. Какое у него бывает приподнятое настроение после приезда оттуда. Но это продолжается всего несколько дней, после чего все возвращается на круги своя, и он вновь впадает в  хандру.
Октай улыбнулся. Его несколько позабавили полуофициальное обращение  в устах этого юного создания, хотя оно было произнесено в довольно  непринужденном тоне. Стараясь придать их беседе еще более легкий характер, он принял дружелюбный вид и, разведя руки ладонями вверх, нарочито-веселым голосом произнес:
- Да нет же, девочка! Али даи порядком сгустил краски. Я даже рад, что на время оставил этот огромный и шумный город. Мне здесь все нравится. Такое ощущение, что я попал в какой-то иной, затерянный мир. Ваши традиционные обычаи, обряды и даже одежда пожилых сельчан заметно отличаются не только от уклада жизни жителей районного центра, но и, как мне сказали, от окружающих его деревень. Вот только к одному никак не могу привыкнуть…
Октай намеренно  сделал небольшую паузу. Все с ожиданием  смотрели на него.
- Я еще не знаком с сюрпризами погоды у вас здесь ранней весной, но   ваши осенние грозы меня вконец достали. То есть, я хотел  сказать - измучили. Первое время я, как ошалелый, вскакивал спросонья с постели и бросался к окну, путая раскаты грома с  залпами артиллерийской канонады. Мне казалось, что я сейчас увижу дома, полыхающие в огне и несчастных людей, выбегающих из них с дикими воплями. Бывало такое ощущение, что если  включить радиоприемник, то услышишь сообщения Информбюро о начале третьей мировой  войны  и о сводках из районов  боевых  действий. Так что, если я и сбегу раньше срока из вашего села, то только по этой причине.
Все рассмеялись. Али даи смеялся  с особым хохотком, при этом с довольным видом  потирая себе ладони. Октай, не желая  выпускать инициативу  из  рук, продолжил:
- Все задумываюсь над причудливым названием  вашего села. Вроде бы народ здешний не скандальный, не кичливый, а, наоборот, выдержанный и гордый, но в то же время  наивный и доверчивый. Так откуда же взялось это необычное название  Абдар-Савашлы?
- Ты прав, доктор, - Али даи все еще протирал ладони. - Народ у нас хоть  и суровый, но добродушный. Без причины и курицу не обидит. А село предками названо  и не нам дано его менять.
- Или вот еще насчет затерянного мира, - Октаю явно  хотелось (это он с сожалением  отметил про себя) понравиться Айтан. - Ваш свадебный  обычай. Невеста должна низко склониться перед женихом у порога его дома и будущий супруг должен  стегать ее кнутом по спине до тех пор, пока она не припадет к его ногам,  и этим  признает  власть  мужа над собой. И только после этого она имеет право войти в дом.
- Эта древняя традиция так же перешла к нам от предков с незапамятных времен, - проговорила Гюллю, - и теперь носит у нас чисто символический  характер. Поскольку этот элемент  является  необходимым  атрибутом  нашего свадебного обряда, то и невесты наши после первого же удара плетью, правда  болезненного, тут же  припадают к ногам своего будущего супруга.
- Но были случаи, когда наши девушки  выдерживали несколько ударов для того, чтобы после предъявить своему мужу претензии на сей счет, - вмешалась Айтан. - Вот Сакина, при каждом удобном случае, напоминает своему ненаглядному, что не сразу признала его власть над собой.
- Это,  своего рода, показуха, сиюминутный каприз, можно даже назвать кокетством. И, тем не менее, все наши женщины  добросовестно выполняют обязанности хозяйки домашнего очага. Все хозяйство по дому на их плечах. А их ох, как много! Работают за десятерых, безропотны, но в то же время не признают жалости к себе. Правда, если им наступить на мозоль, могут проявить и несгибаемый характер, - Гюллю смахнула соринку с плеча дочери.
- Вот-вот! - тут же  отреагировал Октай. - Я обратил внимание на то, что местные жители  обладают гордым характером, особенно это проявляется у вас, дорогие женщины, - улыбка засияла на его лице. - И вот, что я заметил... Я не знаю, слышали вы об этом или нет, в старину на территории южного Кавказа обитали женщины-воины. Они обособились от мужчин и жили своей жизнью. Греки называли их амазонками. Сами себя защищали, а иногда даже совершали военные походы. На то, что они населяли так же современный Азербайджан, указывают некоторые факты. Например, как говорил мой близкий сураханский друг, город Сиазань, на языке «Авесты», (священное писание зороастрийцев  на древнеперсидском), читается (в приблизительном переводе)  как - крепкая  женская семья (сообщество) или что-то в этом роде. Есть и такое  предание, что одна из цариц амазонок явилась с войском к Александру Македонскому  в районе южной  части бассейна Каспийского моря, предложила ему военный союз и выразила желание родить от него ребенка (сына - для него, а дочь - для себя). А на то, что Александр Македонский  с войском  проходил через территорию нынешнего Азербайджана  указывают обломки от переправы, проложенной через горную речку недалеко от селения Беюк Дахна, что в соседнем районе. В народе говорят, что эту переправу построили его воины. Так что, может быть, и в ваших жилах течет кровь этих самых отважных амазонок.
- Погодите, амазонка - это охотничий наряд европейских женщин, и вообще - одежда для верховой езды. Я читала об этом в сельской библиотеке, - вмешалась Айтан, не отрывая своих глаз от Октая.
- Охотник - это уже воин. Значит, есть какое-то сходство с воинственными всадницами, - заключила Гюллю.
Вошла медсестра Чимназ и сказала Али даи, что его вызывает к себе Тельман Мухтарович. После ухода завхоза беседа, еще некоторое время, продолжалась, однако, темы для продолжения разговора практически были  исчерпаны и Октай, улучив  подходящий момент,  покинул помещение.
Это было, пожалуй, самое длительное общение Октая с Айтан. Он уже с болезненным чувством признавал, что эта девушка постепенно захватывает  все его существо, все его мысли, перечеркивает все его планы на будущее. Октай  был недоволен собой. На чем свет стоит, ругал себя за слабоволие, за то, что позволил себе увлечься этой сельской красавицей. И главное, что финал всей этой увлеченности был для него покрыт густым туманом, представлял собой полнейшую неизвестность. Он твердо решил, по мере возможностей, не встречаться с ней  и, вообще, постараться вытравить ее облик из своей памяти. Октай стал избегать встреч  с Айтан и это начало у него получаться. При неожиданных, эпизодических встречах с ней, он, приветливо улыбаясь, был немногословен и ограничивался лишь обычными, стандартными приветствиями. Пусть думает, что является девушкой, которой он просто симпатизирует. А что касалось того, чтобы вытеснить ее из своей памяти, перестать думать о ней - вот это ему не удавалось, это было выше его сил.

                9
Монотонные, ничем не отличающиеся друг от друга дни тянулись утомительно долго. По вечерам Октай полностью отдавался чтению книг. Читал он все, что попадало под руку: и медицинскую, и художественную, и научно-популярную литературу. К своему удивлению он обнаружил немало  увлекательного не только в библиотеке  райцентра, но и в местном доме культуры. Определенную свежесть в непролазную скуку вносили воскресные дни, которые Октай проводил в компании своего друга в районном центре. Но с наступлением  зимы и эти вылазки почти прекратились.
Зима в Абдар-Савашлы… Тут необходимо отметить, что каждое  из времен года в этой местности вступает в свои права в четко установленные природой сроки, без особой предварительной подготовки. Притом, каждый сезон проявляет  характерные  для него особенности и признаки с неповторимой яркостью и красочностью, знакомой по описаниям известных сказочников: весна - местность цветет и благоухает; лето - все вокруг плодоносит; осень - пасмурные и дождливые дни, кругом опавшие листья. И все это стоит, не шелохнувшись, во всей своей красе из-за отсутствия ветра, который в этой местности почти отсутствует.
И вот пришла зима. С вечера пошел крупный снег и утром Октай, выглянув в окно, ахнул от восторга. Вся местность  была застелена ослепительно  белым покрывалом, на котором красовались картинные домики, взбирающиеся по склону в гору. Зимняя сказка, знакомая ему по детским мультипликационным фильмам. Не хватает только Деда Мороза с подарками, на санях с белыми скакунами с бубенчиками и веселых зверюшек, танцующих вокруг елки. Снег валил большими хлопьями. И продолжал  сыпать все последующие дни, недели, месяцы в полнейшей тишине, без всяких снежных бурь. Временами небо прояснялось, и тогда ночь выдавалась в красочном виде,  вырисовывалось бесчисленное множество сверкающих звезд и звездочек, и луна, на которую Октай засматривался часами. Ему казалось, что небесное светило в этом уголке живой природы улыбается особенно заманчиво и матовый свет, исходящий от него, словно громадный прожектор, освещает все вокруг, забирая всю местность в свои ласковые объятия. И этот, сверкающий  по  ночам серебристо-розовым цветом, снег сохранился в Абдар-Савашлы вплоть до весенних оттепелей…
           Приближалось время  первого отпуска, который Октай наметил на летний сезон, вернее на июль месяц. Он планировал отдохнуть недельку дома, а затем выехать с друзьями куда-нибудь на черноморское или рижское взморье. Решив как можно дольше продлить свой отдых в кругу близких и друзей, он задолго до отъезда подготовил и второе заявление на дополнительный, неоплачиваемый отпуск.
          И вот, наконец, он налегке, с одним вещевым мешочком, покинул Абдар-Савашлы, пожелав всем крепкого здоровья. С Айтан, в течение последнего месяца, он так и не встретился. По словам ее матери, она усердно готовится к выпускным экзаменам в школе. Но Октаю казалось (и не без оснований), что она почувствовала, что он ее избегает и, поэтому,  перестала посещать больницу.
        Значительная часть отпуска прошла довольно быстро и насыщенно. Октай с друзьями объездил почти все побережье Крыма, повидался с родственниками, наслушался  многих городских новостей и сплетен. Но вот интересный и  удручающий факт: рассматривая в поездках загорелых красавиц в оттеняющих их фигуры купальных костюмах на все вкусы или общаясь с элегантными дамами в вечерних платьях в фешенебельных ресторанах курортных зон, он ловил себя на том, что сравнивал приглянувшихся ему девушек с Айтан  и не находил в них той неповторимой прелести, что заставляет сердце биться в бешеном ритме в поисках выхода из грудной клетки. Такая же картина наблюдалась и в Баку на концертах заезжих эстрадных звезд, где собирался весь цвет столичной публики. К концу отпуска на Октая напала хандра, которая перешла в острое желание вернуться обратно в Абдар-Савашлы. Он прекрасно знал истинную причину этого состояния и все же не хотел в это верить. Какие только доводы он себе не приводил по поводу необходимости безотлагательного отъезда на работу. Мол, слишком долго пробыл в отпуске (неудобно перед коллективом), нужно побыстрее обрадовать дядюшку Али купленными для него кирзовыми сапогами и большой деревянной черепахой для его внука (смех - да и только). Измываясь над собой, Октай все-таки выдержал срок отпуска и в положенное время выехал из Баку рейсовым автобусом.
       
                10
               Вот уже и осень, хлопнув на прощание проливным дождем, передала эстафетную палочку зиме, которая, сделав небольшую разминку, вскоре вступила в свои права. С неба посыпались, уже знакомые Октаю крупные хлопья снега. С Айтан он так и не свиделся. Как ему стало известно после приезда, Айтан посещает ускоренные трехмесячные курсы медсестер, организованные в центральной больнице, и живет у дяди (по матери) в районном центре. «Все что делается, делается к лучшему, - заключил Октай - за три месяца много воды утечет, -  и тут же с горечью - Какая там вода в захолустье».
                В этом году снега выпало намного больше, чем в прошлом году. Снежный покров местами достигал метровой отметки. Вечерами он обычно зачитывался привезенной с собой литературой по медицине, а перед сном приучил себя совершать часовые прогулки в пределах освещенной части центральной площади, наслаждаясь тем, как хрустит снег под собственными ногами. Об Айтан он старался не думать, особенно этому помогало наличие больных, количество которых в зимнее время заметно прибавилось. Авторитет его среди жителей села неуклонно рос. Он был уважаемым гостем на свадебных церемониях, вместе с Тельман Мухтаровичем  неоднократно приглашался на званые обеды, устраиваемые местной интеллигенцией. Однако по настоящему дружил лишь с Али даи, к которому, иногда, заскакивал вечерами на стакан чая и засиживался у него до позднего вечера.
         И вот однажды, во время утренней планерки, Тельман Мухтарович объявил, хитро прищурившись, о пополнении в коллективе больницы. Однако сюрпризом это сообщение не стало. Всем было известно, что должна выйти на работу новая медсестра и знали кто именно. Октай со дня выхода на работу после отпуска готовил себя к тому, что чуть раньше, или чуть позднее, она должна появиться в больнице в качестве медицинской сестры и успокаивал себя тем, что он поостыл в своих чувствах к ней. Однако это ему только казалось. Стоило ей войти к нему в кабинет в белоснежном халате, безукоризненно облегающем ее грациозную фигуру, Октай почувствовал, как у него парализовалась нижняя челюсть. За те несколько месяцев, что они не виделись, Айтан заметно повзрослела, контуры ее тела приняли четко очерченную, почти законченную форму изящного творения потрясающего ваятеля и чудотворца, каким является природа-матушка. Вся раскрасневшаяся, высокая и стройная как кипарис, она стояла перед ним и что-то говорила. Ее голос доносился откуда-то издалека неясным отзвуком и эхом отдавался в ушах. Сосредоточившись, Октай, наконец, понял, что она очень рада встрече и что ей будет приятно работать с врачом, о котором лестно отзываются ее односельчане. Отложив в сторону ручку, которой он заполнял медицинскую карточку больного, Октай промычал в ответ что-то нечленораздельное, пытаясь компенсировать внезапно утраченный дар речи приветливой улыбкой. «Наверное, я выгляжу полным идиотом», - мелькнуло в голове. Разговор у них явно не клеился, и Айтан приписала это к тому, что некстати вошла и отвлекла его от работы. Сославшись на то, что должна срочно идти к фармацевту, она поспешила к выходу, оставив Октая в опустошенном и беспомощном состоянии. Проклиная весь свет и прежде самого себя, он с силой ударил обеими руками по своим коленям.
           И потекли дни, круто изменившие распорядок его проживания в Абдар-Савашлы. Теперь ему приходилось ежедневно не только видеть, но и общаться с Айтан (что, правда, доставляло ему огромное удовольствие), и в тоже время  остерегался как бы, ненароком, не выдать своих истинных чувств к ней. Временами ему казалось, что Айтан и не догадывается об этих чувствах и если он, вдруг, признается ей в любви, то она просто-напросто от души рассмеется. Старался редко выходить из кабинета и чаще стал коротать свободное время у такого интересного собеседника, как Али даи.
            Так, наверное, продолжалось бы неопределенно долго, если бы не произошло -  это. Это событие, которое расставило все точки над «и» в их отношениях. Совершая  очередную прогулку перед сном, Октай на этот раз отклонился от обычного маршрута и забрел несколько дальше вверх по склону. Свет от уличных фонарей сюда почти не доходил. Налюбовавшись сверху освещенной частью центральной площади и залитыми светом окнами окружающих ее домов, он начал спускаться. Вот тут-то  правая нога, соскользнув резко вперед, потянула за собой все его тело, и Октай, даже ахнуть не успел, как съехал по крутому спуску в глубокую лужицу, покрытую тонким слоем льда. Полностью промокший в студеной воде, он, ускоренным шагом, добрался до больницы, где его встретили, дежурившие в ту ночь, встревоженная Гюллю и испуганная Айтан.  Бросив мимоходом фразу, чтобы ему принесли граненый стакан, наполненный до края медицинским спиртом, Октай быстро прошел в свою жилую комнату. Захлопнув дверь спальни, скинул с себя всю одежду и, протерев тело сухим банным полотенцем, надел теплую пижаму. Он уже был в постели, когда, постучавшись в дверь, вошли Гюллю со стаканом спирта и Айтан с несколькими грелками. Поставив стакан на тумбочку, и обложив Октая со всех сторон согревающими  грелками, они вышли, оставив зажженным свет в передней комнате. Приняв «горючее» на одном вдохе, он зарылся головой в одеяло. Все тело его дрожало от холода, зубы во рту выбивали чечетку. Однако спирт проделал свою полезную работу и Октай вскоре впал в забытье. Сон был кошмарным. Всю ночь перед ним танцевали в бешеном ритме: и черти, и дьяволы, и всякая нечисть в изодранных лохмотьях. Вот появляется Зиният в свадебном платье, но вместо шлейфа волочится по земле ее огромный пушистый хвост. Почесав нос, выросший до огромных размеров и покрывшееся глянцевыми гнойничками, она поднесла руки к взъерошенным красно-рыжим волосам, сделав при этом непристойное движение задом. Подмигнув Октаю, и обнажив в кривой усмешке свои корявые и гнилые зубы, она пустилась плясать лезгинку с ослом, одетым в белую черкеску. Хвост ее в такт бешеного ритма поднимался, чтобы затем с гулким стуком удариться обратно об пол, будто заколачивал гвозди в паркет. В круговороте дикой пляски Октая то бросало в костер и становилось очень жарко, то выбрасывало на снег и тогда зубы стучали от холода, и это продолжалось мучительно долго. Наконец все стихло, наступила гробовая тишина, блаженное состояние полного успокоения. Октай лежал, проснувшись и, не открывая глаз, упивался тишиной. Но вот он уловил едва слышимые шаги и, чуть приоткрыв глаза, заметил  еле различимую женскую фигуру, которая прошла к окну и задернула занавеску. Он тут же зажмурился. Шаги приблизились к кровати. Октай лежал неподвижно, боясь шелохнуться. Теплая женская ладонь коснулась лба, нежно прошлась по его лицу и задержалась на щеке. Он чувствовал ее ровное дыхание так близко от себя, что ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы не выдать себя одним неосторожным движением. Вдруг пухленькие губки, обдав жаром, прильнули к его щеке, захватив при этом  самый уголок рта. Скосив глаза, Октай увидел другую руку, опиравшуюся на кровать, и, мигом схватив ее, крепко сжал пальцы Айтан. От неожиданности она оторопела. Судорожными движениями Айтан  пыталась освободить свою руку.
- У вас всю ночь был жар! К утру полегчало… Я хотела проверить на ощупь вашу температуру, - она была  растеряна  и вся пылала.
Октай смотрел на нее, улыбаясь и не выпуская ее пальцы из своих рук.
- Вы всю ночь бредили… Все время повторяли одно и тоже имя - Гюльрух… Гюльрух, - она понимала тщетность своих попыток освободиться от него.
- Она моя бабушка. Я ее очень люблю, - сделав некоторую паузу, Октай повторил:  очень… А твое имя в бреду я не произносил? Странно…
Айтан на мгновение замешкалась. Лицо ее пылало от волнения, грудь вздымалась от учащенного дыхания. Она приняла его последнюю фразу как признание в любви. А он и не пытался скрывать свои чувства. Об этом  красноречиво свидетельствовал его пылающий взгляд. Октай наслаждался ее растерянностью и еще больше расплылся в своей улыбке, когда она просительным тоном пролепетала:
-Доктор Заманов, отпустите меня…Пожалуйста, отпусти мою руку, - она непроизвольно перешла на «ты».
Продолжая улыбаться, Октай разжал пальцы, и Айтан стремглав выбежала из комнаты.
            Теперь все пошло по иному. Вскоре они признались в своих чувствах. Дышали друг другом и были связаны тончайшей, видимой им одним, нитью любви. Октай прекрасно понимал, что долго скрывать свои чувства от окружающих они не смогут, что все вскоре раскроется. Да и скрывать от других свое желание взять в жены Айтан он не собирался. Просто, прежде чем начать сватовство, он намеревался в ближайшее время выйти в кратковременный  отпуск и поехать домой для того, чтобы известить родителей о своем выборе спутницы жизни и получить их благословение на предстоящий брак (в том, что получит их согласие, он  не сомневался). Заодно, он хотел прозондировать почву по поводу наличия вакантных мест в медучреждениях столицы, и использовать, для устройства на работу, родственные, особенно дядины (работающего в городском  комитете компартии) связи. Далее намечалось вернуться в Абдар-Савашлы, навестить с гостинцами Аслан киши (отца Айтан) и получить его разрешение на посылку сватов с тем, чтобы в сезон брачных церемоний сыграть девичью свадьбу Айтан. Завершающим этапом всех этих событий должна была стать собственная свадьба Октая уже в Баку. При первом же удобном случае, когда они остались одни в его кабинете, он поведал ей о своих планах на их будущее, и Айтан согласилась с тем, что не гоже просить ее руки у Аслана киши,  предварительно не получив на это благословения родителей Октая.
Пришла долгожданная весна, показавшаяся Октаю несравненно краше прошлогодней. Наступившая оттепель зажурчала ручьями. Стекающая со склона горы и с крыш домов вода с  веселым бульканьем заполняла многочисленные неглубокие трещины и узким потоком мчалась в сторону глубокого ущелья, расположенного в стороне от села, где сбрасывалась в стремительно несущуюся и набирающую мощь от таких притоков небольшую горную речушку. Природа на глазах оживала после продолжительной зимней спячки. Все вокруг зазеленело, заблагоухало и запело. Запела и душа Октая. Оставаясь наедине с собой, он мурлыкал себе под нос мелодии из классики, народные песни и  мотивы с переходом на мугам. Настроение у него было отменное. Неизвестно куда  подевались тоска и скука, ранее постоянные его спутницы в Абдар-Савашлы.
И вот пришел день, когда он налегке выехал в Баку на рейсовом автобусе. Еще накануне Октай, улучив подходящий момент, привлек Айтан к себе и осыпал поцелуями  ее лицо. Он почувствовал, как подкосились ее ноги, и как она вся задрожала и обмякла, когда он страстно прильнул к ее пухлым губам. Он сам забыл все на свете. Первой опомнилась Айтан. Она, резко отодвинувшись, воскликнула с горечью в голосе (волнение прерывало ее слова):
- Пусти, Октай… ты погубишь наше счастье… Не дай Аллах, нас увидят.
Эти отчаянные восклицания так и мелькали в его памяти. Сладостно улыбаясь и немного подтянувшись в сидении автобуса, он вконец расслабился и под ритмичный звук   колес, незаметно для себя, заснул.

                11
Две недели в Баку прошли почти незаметно. Октай был доволен проделанными делами. Он сообщил родным о своем твердом намерении жениться на Айтан, о своих чувствах к ней. Родители были приятно удивлены  этим известием и заявили, что готовы при первом же его сигнале выехать к нему для сватовства. Бабушка же объявила, что она уже полюбила будущую невестку и сама наденет ей на палец свое бриллиантовое кольцо. Удачно сложилось и с работой. Благодаря содействию дяди, Октай прошел собеседование в ведомственной больнице железнодорожников, где ему предложили место врача-травматолога. Помимо всего, его двоюродный брат Самед предложил Октаю после свадьбы временно пожить в пустующей квартире его тещи, которая уже продолжительное время живет с ними (после перелома тазобедренного сустава). Одним словом, все складывалось как нельзя лучше, как будто кто-то своей невидимой рукой прокладывал им зеленную улицу к счастливой жизни. Накупив подарков, для предстоящего визита к Аслан киши, Октай в ожидании предстоящих радостных событий, как обычно, дремал в автобусе всю обратную дорогу. В районном центре его встретил шофер Исмаил на своей  грузовой машине «ГАЗ-51», кузов которой был заполнен съестными припасами и больничным оборудованием. На вопрос о том, куда отлучился Али даи, Исмаил ответил, что он остался здесь у знакомых, поскольку завтра им надо получить остальной инвентарь и докупить кое-что из продовольствия.
В больнице он не встретил Айтан. Не было ее ни в поликлинике, ни на втором этаже, где ее мать Гюллю осматривала беременную сельчанку. Решив пока не подходить к ней, он вновь спустился вниз и, подозвав медсестру Солмаз, спросил ее о местонахождении Али даи (так, для отвода глаз). Получив  известный ему ответ, он как бы мимоходом спросил об Айтан, на что Солмаз сказала, что она уже несколько дней как отсутствует, однако причину ее невыхода на работу толком объяснить не смогла.
Встревоженный Октай поднялся вновь на второй этаж и подошел к, выходящей из больничной палаты, Гюллю:
- Здравствуй, Гюллю! (так он обращался к ней с первого же дня их знакомства), - Слышал, что Айтан уже несколько дней не выходит на работу. Уж не заболела ли она?
- Да нет. В плане физическом у нее все в порядке. Простуда ее так просто не возьмет. Просто Аслан решил, чтобы она на какое-то время оставила  работу в больнице и присмотрела за своей бабушкой, которая почти не передвигается и нуждается в помощи, - проговорила Гюллю ровным, но каким-то чужим голосом. Ни один мускул не дрогнул на ее лице.
Неудовлетворенный ее ответом,  Октай решил тут же приступить к главному:
- Знаешь, Гюллю. У меня сегодня радостный день. Не знаю, как примешь то, что сейчас услышишь от меня. Я и Айтан полюбили друг друга и решили  соединить наши судьбы узами брака. На это уже получено благословение моих родителей. По первому моему звонку они готовы приехать на сватовство. И с работой в Баку у меня устроилось отлично, и с жильем все сложилось очень удачно. Само небо послало мне Айтан, и оно же помогло устранить трудности на пути к нашему счастью за эти две недели. Как смотришь ты на то, что я сказал?
Глаза Гюллю подобрели, и в голосе почудилось сожаление и оттенок некой грусти, но лицо оставалось непроницаемым:
- Как я смотрю? Я на все смотрю глазами моего мужа. Его решение - это мое решение.
- Когда, я смогу нанести визит к Аслану киши? - что-то стало неспокойно на душе Октая.
- Да хоть сегодня вечером. Зачем откладывать столь непростое дело в долгий ящик. Чем быстрее, тем лучше, - выражение лица Гюллю оставалось серьезным.
            Вечером, захватив с собой два набора московских шоколадных конфет и коробку торта «Наполеон», Октай постучался в дверь Аслана киши.
Он волновался, было тревожно на душе. Калитку открыла Сария, младшая сестра Айтан, и с улыбкой проводила его в сени. Сняв туфли и оставив гостиницы на табурете, Октай прошел в комнату, где его встретил хозяин дома и его старший брат Рахман. Поздоровавшись с гостем, Аслан киши усадил его за стол, а сам с братом  уселись напротив. Чувствовалось, что ему самому было неловко, и вид у него был какой-то виноватый. Рахман также смотрел на него взором, напоминающим взгляд напакостившей и побитой собачки. Глядя на выражение их лиц, в которых было нечто комичное, Октай приступил к изложению сути своего визита:
- Уважаемый Аслан киши! Я пришел к вам по делу, которое является судьбоносным для всей моей жизни. Айтан и я. Мы полюбили друг друга, и я прошу вашего разрешения на то, чтобы послать сватов. Как только…
- Подождите доктор! Я все знаю. Мне об этом сказала сама Айтан. Но, к сожалению, она призналась мне о своей любви после того, как ее уже посватали. И я дал согласие сватам на брак моей дочери. Так что у ней уже есть жених.
- Жених… Какой жених? - машинально произнес Октай.
- Это Ильяс. Он наш односельчанин из уважаемой семьи. Воспитывался в традициях нашего села. Трудолюбив. Без каких-либо нежелательных отклонений. Будет хорошим семьянином, как и все представители этого рода. Поэтому я без колебаний дал добро сватам, посланных им несколько дней тому назад.
- Ильяс! Так это же невозможно, - ироническая улыбка засветилась на лице Октая.-Айтан все время подшучивала над его ограниченностью. Как же они будут жить под одной крышей, общаться, не понимая друг друга. Да  нет, Айтан никогда не согласится на этот брак.
- Дорогой доктор! Вся история нашего села построена на таких браках и, как видите, жители Абдар-Савашлы не разбежались кто куда, а, наоборот, стали сплоченнее. По этим обычаям жили наши предки, по ним же  живем и мы. А главное - вы не уловили всей серьезности ситуации. Я уже дал согласие на брак Ильяса с Айтан,  и пути назад просто нет.
Вошла Сария и поставила на стол стаканы с чаем и пиалу с кусочками сахара. Наступило молчание. До Октая наконец-то дошло,  какая непреодолимая  стена воздвигнута между ним и Айтан. Вся их любовь зашла в тупик, из которого не было выхода. У него появилось острое желание схватить стакан с кипятком и выплеснуть его содержимое в лицо этому безмозглому барану. Все бушевало в нем. Едва сдерживая себя, он устремил свой взгляд, от которого веяло холодом, мимо собеседников в прихожую, где на гвозде висела чугунная сковорода с ручкой. Не отрывая глаз от сковороды Октай, нарушив молчание, заговорил. Себя он слышал откуда-то со стороны, притом это был не его, а какой-то чужой голос:
- Да, вы дали свое роковое «добро» на брак вашей дочери и теперь не можете взять свое слово обратно. При этом вы не удосужились спросить у нее о том, хочет ли она жить с человеком, к которому не испытывает никаких чувств. Вы приговорили к пожизненному заточению, в стенах этого затерянного села, эмоциональную, чувствительную и очень впечатлительную, с богатым внутренним миром, юную девушку. Вы растоптали ее любовь и все надежды на выбор собственной жизни.
- Я тебе очень симпатизирую, доктор! И очень сожалею, что все так получилось. Слышал, что ты нашел работу в Баку и, наверное, скоро туда вернешься. У тебя вся жизнь впереди. Встретишь девушку своего круга и обретешь свое счастье. Хочу еще раз повторить, что мы живем по своим традициям и отступать от них не собираемся. Вот у меня вторая дочь, Сария. Ей уже пятнадцать лет. И если хоть завтра ее придут сватать, то только я буду решать,  обручить ее до совершеннолетия или нет. Для этого мне ни у кого разрешения спрашивать не требуется, в том числе и у дочери. И если мне парень понравится...Если он будет мне симпатичен, то я тотчас дам на этот брак свое согласие.
Больше говорить было не о чем. Октай, пропустив, недвусмысленный, намек мимо ушей, встал и, не прощаясь, покинул дом.

                12
            Возвратившись в больницу, он, не замечая окружающих, прошел в свою жилую комнату и, не раздеваясь, плюхнулся в постель. Октая всего трясло от негодования. Он и в мыслях не мог допустить подобного развития событий. Все пошло прахом и выхода из создавшегося положения он не видел. Октай даже думал о привлечении Аслан киши к суду. О том, что насколько это реально он не задумывался. В бессильной злобе бил кулаком по собственной ладони. Тягостные думы одолевали его. Ночь была кошмарная, и только под утро он забылся коротким и беспокойным сном. Рано проснувшись от тяжести в голове, лежа в постели, Октай засмотрелся на солнечного зайчика, который, передвигаясь по стенке, иногда подскакивая к потолку, действовал на него успокаивающе. Встав и взглянув в окно, он увидел изрядно потрепанный «Додж» стоящий впритык к зданию больницы. Грузовой машины рядом не было. Видимо, Исмаил уже выехал в райцентр за остальным инвентарем. «Интересно, где сейчас находится этот недоучка, -подумал об Ильясе Октай, с презрением глядя на выцветшую американскую клячу. - Наверное сидит с открытым ртом и с идиотским выражением лица слушает болтовню женщин в приемной». Ему вовсе не хотелось бы с ним сейчас встретиться. А вот к Тельману Мухтаровичу надо бы зайти. Его можно причислить к аборигенам этой местности, прожил он здесь не один десяток лет, может, и подскажет спасительный выход из этого практически безнадежного положения, посоветует, как себя вести в создавшейся ситуации, что предпринять.
В кабинете главврача Октай застал двух врачей-терапевтов, Гюллю и фармацевта Сурхая. Расспросив Октая о жизни в столице, все постепенно разошлись. Гюллю в разговоре, почти, не принимала участия. Когда за ними захлопнулась дверь, Тельман Мухтарович
повернулся к нему с озабоченным видом:
      -Слышал, что ты приехал вчера…
       Октай с надеждой посмотрел на главврача, к которому сильно привязался за эти два года и считал его человеком близким и родным.
      -Да, приехал, как видите, немного раньше положенного. Отпуск начался, как я считал, довольно удачно. Нашел работу в престижной лечебнице, так быстро, что даже сам
удивляюсь. Получил добро от родителей, а теперь вернулся, чтобы решить свой другой жизненный вопрос. Однако здесь все сложилось катастрофически для меня. Я совершенно потерял голову. Настолько перестал соображать, что, вернувшись, вчера, от Аслана киши полностью опустошенным, больше никуда не выходил из комнаты и до утра мучился в кошмарном полусне.
      -Дальше можешь не продолжать. Гюллю мне все рассказала. Сынок! – Тельман Мухтарович прикрыл ладонью пальцы Октая – Тебе, прежде всего надо успокоиться, но не расслабляться. Для начала выходи на работу, это тебя отвлечет. Не ты один такой. Айтан тоже борется за своё счастье. Вам остается надеяться только на чудо. На все воля Аллаха… – Он возвел руки к небу, что было удивительно, Октай всегда считал его
нерелигиозным человеком.
     - Где сейчас Айтан?
     - Знаю только, что ее нет в селе. И еще, Айтан не воспринимает Ильяса, но в то же время  без благословления отца она за тебя замуж не выйдет. Говорю тебе так, на всякий случай – он многозначительно улыбнулся. - А Аслан, даже при всем его желании, во избежание позора, своего  благословления вам уже дать не сможет. Так что, повторяю, остается надеяться на чудо,- Тельман Мухтарович сочувственно закивал головой. - Итак, с твоего разрешения я готовлю приказ о твоем выходе на работу.
         В тот же день Октай приступил к работе. Он догадывался, что все уже знают о его любви, и часто ловил на себе сочувственные взгляды. Но это беспокоило его меньше всего. Злило - что он бездействует, не знает что предпринять, как встретиться с Айтан. Гюллю он старался не замечать, твердо зная, что толку от нее ни на грош. И вообще, по его мнению, ее поведение не имело ничего общего с материнской любовью и заботой о счастье своей дочери. Дни тянулись утомительно долго. Все вращалось вокруг в замедленном темпе. Его надежды постепенно угасали на пути, в конце которого маячило вязкое болото, где шансы на то, чтобы выбраться равняются  нулю.
        В один из таких тягостных дней, когда Октай заканчивал осмотр глубокого старика, на его плечо легла женская рука (в том, что эта рука женская, сомнений не было).  Вздрогнув от неожиданности и обернувшись, он увидел перед собой Гюллю. Надежда зашевелилась в его утомленной душе. Быстро закончив осмотр больного, он вышел с ней в коридор. Остановившись перед ним, она сказала без злобы в голосе:
        - Слушай, парень, и когда же ты умудрился так вскружить голову моей дочери?
        Оставив ее слова без ответа, он,  глядя ей прямо в глаза, спросил
        - И долго вы будете прятать свою дочь от меня?
        -Она появится в селе только в день своей свадьбы с Ильясом, - выдержав его взгляд, спокойным тоном произнесла Гюллю.
        - Зачем же тогда вас беспокоит то, что она любит меня....И только меня, - Октай продолжал буравить ее взглядом. – И какая же ты мать, если так преступно относишься к судьбе своей дочери, рубишь на корню ее счастье.
        -Эй, парень! Не торопись делать из меня ведьму. Не говори того, чего не знаешь. И вообще, что ты знаешь о нас. Разве мы виноваты, что вы оба прятали свои чувства от нас так долго. Допустим, ты мог не знать наши неписаные законы. Но она - то знала! Счастье дочери говоришь? Вот пусть теперь сама и находит выход из этой ситуации и борется за вот это самое свое счастье.
        - А теперь слушай меня, Гюллю! Слушай сама и передай мои слова Аслану киши. Я останусь здесь до самой этой свадьбы, и только убедившись в том, что она состоялась, покину ваше село. И если даже для этого мне придется прождать здесь всю свою жизнь, то я готов пойти на это.
Лицо Гюллю оставалось непроницаемым. Однако глаза ее засверкали серебристо-голубоватым отблеском, словно бриллианты.
Анализируя разговор с Гюллю, Октай пришел к ничтожно малым, но утешительным выводам. Значит, у них с Айтан что-то не складывается, где-то застопорилось.  Выходит, что она сопротивляется, не поддается их требованиям. Значит, и ему нельзя сидеть, сложа руки. «Так, если Аслан киши не может отступиться от данного им согласия на брак дочери, то, может быть, Ильяс пойдет на попятную и откажется от намерения жениться на Айтан» -размышлял Октай. Он решил поговорить с водителем. Все последнее время после отпуска он упорно не замечал Ильяса, старался не сталкиваться с ним, а при встречах ограничивался кивком головы или отделывался стандартными фразами. А теперь…   Найти удобный случай для обстоятельного разговора было не сложно и, дождавшись, когда Ильяса в очередной раз посылали с поручением в районный центр, Октай отпросился у Тельмана Мухтаровича, якобы, по своим делам и поехал вместе с ним. Некоторое время они ехали молча. Октай сидел задумчивый, лихорадочно пытаясь выстроить сценарий предстоящего разговора. Однако, выехав на проселочную дорогу, Ильяс заговорил первым:
        - Доктор, вы, наверное, слышали, что я женюсь на Айтан. Свадьба должна состояться в августе. Я очень счастлив тем, что она будет достойным украшением и единоличной хозяйкой моего домашнего очага.
        - Ты, наверное, тоже слышал, что мы с Айтан любим друг друга. Я собирался послать к ним сватов, но, в отличие от тебя, прежде чем их отправить, я удостоверился, что она меня любит и будет счастлива связать свою судьбу со мной.
        Ильяс побагровел, краска залила его лицо, уши и мощную шею. Здоровенный детина, он все еще оставался по уровню интеллекта подростком. Был своеобразно воспитан и довольно красив.
         - Да, слышал...И, не только я, все село знает…
         - Послушай, Ильяс! – перебил его Октай.- Я больше чем уверен, что в селе найдется немало красавиц, которые с радостью примут предложение стать украшением твоего дома. Пожалуйста, не разрушай нашего счастья. Она зачахнет и задохнется в твоем доме. Пожалей ее.
       - Как бы не так! – теперь Ильяс говорил зло, холодно. - Столько лет ты здесь работаешь и, до сих пор, не удосужился изучить наши обычаи. Предлагаешь пожалеть ее? А обо мне ты подумал? Что обо мне скажут? Как я буду смотреть в глаза сельчанам, родным? В глаза моему брату Витязю, который и предложил послать сватов в их дом?
«Вот и все. Капкан захлопнулся», - промелькнула мысль, но Октай понимая всю бессмысленность дальнейшего разговора на эту тему, все же продолжил: 
       - Хозяйкой твоего дома, говоришь? А куда деть твоего младшего брата и двух сестер, оставшихся еще в девках? А мать, которая является полноправной хозяйкой всего вашего семейного очага? Что-что, а социальное положение невестки в доме своего мужа в ваших краях, я очень хорошо изучил. Слепое, рабское повиновение - вот что ожидает эту чувствительную и впечатлительную девушку. Ты сделаешь ее несчастной.
       - Во всем виноваты вы… Оба, - примирительным тоном произнес Ильяс и перешел снова на «вы». - Вы слишком долго скрывали свои чувства и намерения от родителей Айтан. И будучи в неведении о ваших планах, они дали согласие на брак своей дочери со мной. Я, невольно, опередил вас, доктор. А что касается рабского повиновения, то я еще ранее сказал, что она будет украшением моего дома. А перед украшением все преклоняются. Обижать ее не будут. Об этом я позабочусь. Обещаю вам.
Октай был полностью обезоружен, оставалось только замолчать и предаться своим тягостным размышлениям. В районном центре она зашел к другу в больницу и сообщил, что в ближайшие месяц-два покинет это проклятое село. Обратно ехали молча, говорить было не о чем. И только у больницы, когда Октай уже выходил из машины, Ильяс, слегка дотронувшись до его плеча, с серьезным тоном (искренность светилась в его глазах) произнес:
- Доктор, если вам очень хочется жениться на девушке из нашего села, то можете выбрать любую из, оставшихся в девках, моих сестер. Они обе очень красивы. Думаю, что Витязь одобрит мой выбор. Вы человек хоть и молодой, но уже достаточно уважаемый в нашей деревне.
Октаю осталось только развести руками. «И этот туда же», - с горечью пронеслось в голове. Обижаться на кого-то или на что-то у него не осталось сил.

                13
Примерно через восемь-десять дней к Октаю подошла медсестра Солмаз и передала слова Айтан о том, что она безумно любит его. На вопрос Октая, где она находится и разговаривала ли она с ней, Солмаз ответила, что эти слова просила передать жительница отдаленного села, а какое именно - она назвать не сможет. А однажды, случайно встретив самого Витязя у продуктового магазина на центральной площади села, Октай остановил его в надежде на то (мало ли что, а вдруг свершится чудо), что он поможет ему и повлияет на свою родню. Ответ Витязя был краток - он не позволит выставить свое семейство на посмешище.
Между тем  свадебный сезон неумолимо надвигался. И по мере его приближения беспокойство Октая прогрессировало, он был уже на грани глубокой депрессии. Все  свободное время Октай проводил в кабинете Али даи, который сочувственно выслушивал его жалобы на свою судьбу и страдал оттого, что ничем не может ему помочь. И вот сейчас, находясь у него, Октай беседовал с ним на отвлеченные темы и, собираясь уходить, незаметно для себя вновь свернул на болезненную для него тему. Али даи в очередной раз выслушал обиду Октая на жизнь, взял его за плечи и, пристально глядя в глаза, с жаром произнес:
- Послушай, Октай! Твоя любовь чиста, как цвета радуги,  после грозовых дождей. И все же на все воля Аллаха. Он создал для тебя такую ситуацию, и только он может исправить ее. Понял, только Он! Даже деде Сулейман не в силах тебе помочь.
Октай вышел чуть воодушевленным. «Все ссылаются на волю Аллаха, - он задумался. - Однако надейся на Всевышнего, а сам не плошай». Разговор с Али даи напомнил ему о деде Сулеймане. Как же он мог забыть о нем?!  Вот она - последняя надежда, которую надо немедленно использовать. Деде Сулейман не посещал  свадебных  и иных праздничных церемоний, но был неизменно участником похоронных процессий, на одной из которых Октай был представлен ему Тельман Мухтаровичем. После этого они несколько раз встретились на поминках, а однажды даже перебросились несколькими фразами. Дорогу к жилищу деде Сулеймана он знал, хотя бывать в нем ему еще не приходилось.
Поднявшись высоко по склону горы, Октай остановился перед самым крайним домом, дальше которого тянулась безлесная полоса субальпийских лугов. Чтобы как-то унять охватившее его волнение, он отошел к оголенному выступу и, стоя на краю обрыва, залюбовался раскинувшейся перед ним панорамой. Перед его взором, как на ладони, лежало село Абдар-Савашлы и его окрестности, а далее - бесконечная зеленая полоса и контуры отдаленных деревень, растворяющихся в тумане. «Наверное, в одну из этих деревень заточили мою Айтан», - комок  подступил к горлу Октая. Обстановка тишины и покоя, нарушаемые попискиванием птиц и журчанием ручейка, протекающего чуть в стороне в неглубоком ущелье, оказали положительное воздействие на его состояние и, вконец, успокоившись,  Октай постучал в калитку дома с крышей из кровельного железа. Дверь открылась, и в проеме показался парень крепкого телосложения с рыжеватыми волосами, который, узнав уважаемого доктора, с приветливой улыбкой пригласил его в дом. Небольшой ухоженный дворик, крыльцо с навесом с прибитым к нему деревянным  орлом с раскинутыми крыльями, просторные сени… Сняв верхнюю одежду и обувь, Октай, в сопровождении рыжеватого малого, вошел в гостиную. В довольно большой комнате, у стены, на широкой  низкой тахте, покрытой плотным ковром, обложенный длинными мутаками,  сидел хозяин дома. В патронташе на черкеске взамен пуль блестели вставленные серебряные газыри, тонкая талия была стянута широким поясом из грубой ткани, голова покрыта добротной темной папахой из стриженого барана. Однако за кушаком старца не было кинжала, постоянного атрибута кавказца. Он висел вместе с охотничьим ружьем и старинной саблей у него за спиной. На Октая смотрели живые глаза истинного горца с орлиным профилем. В такой одежде он видел аксакала села впервые, поскольку на похороны деде Сулейман приходил в длинном мусульманском плаще, называемом «аба». Перед старцем стоял низкий столик, высотой не более 30-35 см, покрытый скатертью. И все. Больше никакой мебели. Только ковры - на стенах и на полу.  Деде Сулейман дружелюбно взглянул на Октая и левой рукой указал на место за столиком. Октай сел на толстый ворсистый ковер. Вошла женщина средних лет и поставила перед ними фаянсовые кружки с айраном из козьего молока, заправленным листочками укропа и лепешки с семенами мака. Оставшись наедине, деде Сулейман отпил глоток айрана (пригласив жестом последовать его примеру) и, лукаво прищурившись, произнес:
- Слышал я о твоем рассказе,  медперсоналу, о том, что когда-то в древности на территории Кавказа, и в частности сегодняшнего Азербайджана, обитали воинственные племена женщин, живших отдельно от мужчин своей самостоятельной жизнью. Эта новость заставила меня задуматься над некоторыми особенностями в характере наших женщин, на которые я раньше не обращал особого внимания. Женщины-воины. Ты их называешь амазонками.
- Это не я, - нетерпеливо прервал старца Октай (видно, нервы у меня действительно пошаливают - мелькнуло в голове). - Так их греки называли в своих древних писаниях.
- Так вот. Меня всегда удивляло - откуда у нас взялся обычай стегать невесту перед тем, как она войдет в дом своего жениха. Правда, бьют, в основном, как бы символично, но довольно больно. И наши женщины никогда на протяжении веков не протестовали против этого обычая. И сейчас не считают его устаревшим. По моим подсчетам, мне сейчас не менее 120-ти лет. Так вот, когда мне было лет 10-12,  моя дряхлая прабабушка, чтобы успокоить меня в преддверии свадьбы моей старшей сестры, которую я боготворил, заявила, что удары палкой предложили наши древние бабушки для того, чтобы во всем слушаться мужа. А ей об этом рассказала ее прабабушка. Я думаю, что этот обычай вошел в жизнь села с тех пор, как наши горделивые женщины, насытившись свободой, независимой жизнью, решили вернуться в семейное лоно, к мужчинам. А удары плетью являются символом того, что она покоряется мужу и признает его власть над собой…  Или вот другой пример -  попробуй выжать слезу из глаз наших женщин  или попытайся вывести их из себя. Уверяю тебя, что это довольно сложное дело и даже бесполезное занятие.
Октаю не терпелось побыстрее перейти к обсуждению своей беды, он очень надеялся на помощь деде Сулеймана. Поэтому, подхватив последнюю фразу старца, он тут же поддержал его:
- В этом я убедился, как на траурных или свадебных процессиях, так и в течение всей моей работы в больнице вашего села. Максимум, что я видел, так это увлажненные глаза. А что касается свадьбы с бичеванием невесты, то ваши выводы о происхождении этого обряда, несомненно, вызовут огромный интерес у ученых, занимающихся исследованием истории амазонок, - и чтобы перевести разговор на другую тему, Октай продолжил. - Уважаемый аксакал! Вот уже более двух лет я работаю здесь, и в течение этого времени вы не только не посетили нашу больницу, но даже ни разу не сделали вызова на дом. Вы не доверяете современной медицине?
Деде Сулейман рассмеялся и, отхлебнув несколько глотков айрана, заметил:
- Не только сейчас, но и в царское время, когда мне приходилось участвовать в набегах на казачьи станицы, я никогда не обращался к официальной медицине. Мне кажется, что как только до моего тела дотронется слуховая трубочка врача, то организм взбунтуется, и здоровье мое безвозвратно пошатнется. Зачем гневить Аллаха, который и так вознаградил меня слишком затяжным долголетием.
Октаю пришлось улыбнуться в ответ и от нетерпения заерзать на месте. Деде Сулейман обратил на него внимательный взгляд, в котором, как показалось Октаю, искрилось некоторое сочувствие к нему и заговорил ровным голосом:
- Насколько я понимаю, ты зашел ко мне не просто так, по пути в деревню, а по своему личному делу. И даже догадываюсь, по какому. Наверное, это связано с дочерью Аслана - Айтан?
Деде Сулейман сидел ровно, словно статуя, во весь вытянутый позвонок и не отрывал своего сосредоточенного взгляда от Октая. Морщинистые руки его лежали на коленях величаво, без всякого намека на дрожь, характерную для людей старческого возраста. Октай невольно залюбовался его позой, напоминающей изваяние древнеиндийских и буддистских божеств, только в кавказском исполнении.
- Да, уважаемый аксакал! - Октай с надеждой смотрел старцу прямо в глаза. - Мы полюбили друг друга со дня нашей первой встречи. Правда, разобрались со своими чувствами сравнительно недавно. У меня все сложилось в Баку просто на «отлично». И с работой, и с жильем. Мои родители ждут моего телефонного звонка, чтобы приехать на официальное сватовство. Кто бы мог подумать, что за несколько дней до моего визита к Аслану киши, Айтан, без ее согласия, будет посватана за другого, - он умолк, справедливо полагая, что деде Сулейман не нуждается в подробностях и, выждав паузу, продолжил. - Я пришел к вам за помощью.
- Должен сказать тебе: то, что случилось с твоей любовью, произошло неумышленно, а в соответствии с укладом жизни и традициями нашего села. Скажу тебе больше: лично я противник того, чтобы наши девушки выходили замуж вне села, поскольку женщины со стороны не могут приспособиться к суровым условиям жизни в нашей горной местности. И при первой же возможности стараются уговорить мужей покинуть село, и зачастую это им удается. Я опасаюсь предпринять что-либо для положительного решения твоего случая, поскольку это может послужить примером и оправданием для последующих случаев подобного рода. Не в моих правилах нарушать неписаные законы уклада нашей жизни, выполнение которых я сам же ревностно пропагандирую и контролирую.
- Неужели все так безнадежно? - упавшим голосом (комок застрял в горле) прошептал Октай.
- Зачем же! Я не столь категоричен. Не мне дано вершить судьбы людей. Все в руках Всевышнего. - Старец вскинул руки и возвел глаза к небу. - Аллах да поможет тебе.
Перед тем как покинуть жилище деде Сулеймана, Октаю пришлось, под давлением аксакала, съесть одну лепешку и выпить до дна кружку айрана. Выйдя от старца в отчаянном состоянии, он в растерянности не смог определить нужную тропинку, ведущую в село и остановился в нерешительности, полностью утратив способность к размышлению. Наконец, успокоившись и сориентировавшись, он начал медленно спускаться по знакомой дорожке, опустошенный и, можно сказать, подготовленный к неизбежному финалу. Где-то на полпути Октай остановился, возвел взор к небу (ладони у него замерли на уровне груди) и с горечью в голосе громко воскликнул:
- Все посылают меня к Тебе! Только на Тебя последняя надежда. Хотя от этой надежды остался только призрак!
Октаю оставалось только ждать. Внутренне он уже готовился к отъезду. В разговоре по телефону с родителями, он старался отмалчиваться на тему сватовства, еще ранее придумав небылицу о том, что отца невесты нет в селе, что он находится в продолжительной командировке где-то на Дальнем Востоке. Длительное ожидание привело к тому, что угнетенное и подавленное состояние перешло в полную апатию. Октай и не старался скрывать свое безразличие и равнодушное отношение ко всему окружающему. Он акцентировал свое внимание лишь на лечении больных. И еще - если он раньше брился через день (иногда и два), то теперь все его видели ежедневно выбритым. Пусть не думают, что он подавлен тем, что с ним произошло.

                14
И вот уже заиграли первые свадьбы. То в одном, то в другом доме, с промежутками  несколько дней,  начали звучать, удивительно схожие между собой, свадебные мелодии.  Тельман Мухтарович и Али даи, понимая  тягостное состояние Октая, старались не обсуждать при нем подробности брачных церемоний, не говоря уже о том, чтобы пригласить его с собой на их посещение. Такой же тактики придерживался и весь медперсонал больницы. Исключение составляла старая Зиният хала, с которой Октай иногда откровенничал, особенно, во время ночных дежурств, и от которой, зачастую, узнавал последние сельские новости. Неумолимо приближались дни, которых Октай ужасно не желал и в глубине души все же надеялся, что произойдет чудо, и они не наступят.
И эти дни все же наступили. Сначала, отзвучала, девичья свадьба в доме Аслана киши. От Зиният халы он узнал, что Айтан почти все время семейного торжества провела в своей комнате и только под занавес её заставили выйти в гостиную. А на следующий день началась свадьба в доме жениха. Заиграла знакомая монотонная музыка, которая словно молотком застучала по голове Октая и рикошетом забилась в висках. Ещё накануне он попросил Тельман Мухтаровича назначить его в этот день дежурным по больнице, чтобы занять себя чем-нибудь и не мучатся от тоски в своей каморке. Весь день это проклятая музыка преследовала его. «Скорее бы уже наступила полночь, чтобы я, наконец, освободился от этого кошмара, - проклинал свою судьбу Октай и старался себя подбадривать. - Крышка. Ну, ничего, скоро кончатся мои страдания, через несколько дней я навсегда покину это злополучное для меня село и постараюсь как можно быстрее забыть эту злосчастную любовь». Размышляя о своих дальнейших планах, Октай прогуливался из одного конца коридора в другой. Однообразные танцевальные ритмы и не думали оставлять его, казалось, этому не будет конца. Как назло и Зиният хала сегодня не дежурила. Пройдя по палатам и пообщавшись с больными, которых и осталось-то всего двое на всю больницу, Октай прошел в свой кабинет и начал в который раз перечитывать свой любимый роман «Одиссея капитана Блада» английского писателя Рафаэля Сабатини. Стало ужасно тихо. Зачитавшись, Октай и не заметил, что музыка перестала играть. Было далеко за полночь. Но вот тишину прервал топот людей, идущих по коридору. Октай не успел даже сориентироваться, как дверь распахнулась настежь и в комнату ввалились Ильяс, за спиной которого, виднелись все шесть его братьев, Аслан киши и, к его удивлению, Али даи. Пальцы Ильяса судорожно сжимали деревянный прут, конец которого превратился в пучок волокон, а его надутое лицо горело истинно пурпурным цветом и казалось, надави на него и брызнет кровью. Октай не мог понять, в чем дело, но одно было ясно, что-то пошло не так, как надо. Несколько секунд мужчины пристально смотрели на него, затем, расступившись, пропустили вперед Гюллю, которая за руку подвела к Октаю свою дочь. Айтан, немигающим взглядом, посмотрела на него и, затем, молча, с достоинством, протянула ему прут. В её глазах был призыв, требование. Без фаты, с растрепанными волосами, облепившими её бледное лицо, она словно возвышалась над ним, защищая его своей несокрушимой волей и готовностью к самопожертвованию во имя их любви. Всучив в прямом смысле в руку Октая деревянный прут, она пригнула перед ним спину в свадебном платье, исполосованную красными кровяными рубцами.
- Что вы с ней сделали?! - закричал Октай дрожащим от негодования голосом.
- Не дергайся, парень, - раздался грубый окрик Аслана киши. - Стой смирно и сделай то, что необходимо сделать... Если хочешь, чтобы все село признало тебя женихом Айтан.
Октая всего трясло. Он понимал, что должен ударить, притом ударить сильно. От гнева у него все затуманилось в глазах. Ждать больше уже было нельзя. Сжав деревянный прут, он поднял руку и с отчаянным криком опустил его на спину любимой. Видно, он не рассчитал силу удара, поскольку сквозь пелену тумана в глазах все же увидел, как  кожа отошла от тела, оставив багровую полосу. Айтан тихо вскрикнула и повалилась к его ногам, прижавшись щекой к его ботинку. Кровь отхлынула  от лица Ильяса, и в бессильной злобе, швырнув на пол державший в руке изломанный прут, он резко повернулся и вышел из комнаты. За ним потянулись и другие. Последним, покинул комнату, с  влажными глазами и довольной улыбкой, Али даи.
Октая всего колотило. Ноги дрожали, сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Все органы тряслись, словно в молотилке. Еле дотащившись до стула, он присел и хотел, было, крикнуть, чтобы срочно наложили компресс на спину Айтан, но вместо слов раздавались нечленораздельные звуки. Глаза затуманились. Откуда ни возьмись, появился футболист с бородой до самого пупка и начал подбрасывать его ногами, словно мячик. Затем он увеличился до гигантских размеров, схватил его и, сделав обманное движение, вроде финта, направил Октая прямо в баскетбольную корзину. Потом полный провал в памяти. Он понял, что на мгновение потерял сознание и, собрав последние силы, попытался подняться со стула, и тут почувствовал, что кто-то подставил ему плечо и обхватил руками за талию. Присмотревшись, Октай узнал Али даи, который как выяснилось позже, заметив, что с ним не все в порядке, под каким-то предлогом отделился от сельчан и вернулся обратно. Он хотел, было, перетащить Октая на ближайшую кровать, но тот отказался и вновь опустился на стул. По его просьбе дежурная медсестра принесла ему настойку валерианы. Немного успокоившись, он вместе с Али даи вышел в коридор, и намеревался пройти в палату к Айтан, но дежурная медсестра предупредила, что она сейчас засыпает, и попросила подождать. Прошло немного времени. Дверь палаты приоткрылась, и Гюллю, пройдя мимо притихших мужчин, села в старое изношенное кресло, стоявшее в углу коридора. Она посмотрела в глаза Октаю, стараясь не выдать охватившего ее волнения. Однако ей это не удалось. Внезапно рот ее искривился, глаза увлажнились, и она прерывистым от волнения голосом заговорила, не отрывая от него своего взгляда:
- Мы нашли выход из тупиковой ситуации.. Мы его нашли… Аллах дал ей силы выдержать это испытание… Она блестяще осуществила на деле весь свой замысел (и не только ее - догадался Октай), проявив при этом железную волю и безграничное мужество… И это все из-за любви к тебе…
Октай видел, как слезы, не находя выхода, душили ее. И Гюллю, не выдержав, закрыла лицо ладонями и беззвучно зарыдала. Плечи ее затряслись, слезы ручьями покатились по щекам и  между пальцев рук. «Вот тебе и ощущение того, что местные женщины вспоминают о слезах лишь тогда, когда им приходится чистить лук», - пронеслось в мыслях Октая. Он подошел к Гюллю, нагнулся к ней и, нежно обхватив ее голову, прильнул к ней губами. В таком положении они застыли на целых несколько минут.
           Прошло четыре дня после этого  исторического, для молодой пары, события. Айтан за это время окрепла, и счастливая пара готовилась покинуть село Абдар-Савашлы. Оставаться здесь для них не имело смысла, и было даже нежелательно. К тому же их отъезд всех устраивал. Все необходимые документы, связанные с работой, были оформлены, а поклажа их состояла только из двух чемоданов и одного небольшого брезентового мешка. Из Баку была послана легковая машина, которая должна была их дожидаться у центральной больницы района. Сердечно попрощавшись с коллективом, Октай с будущей супругой покинули больницу. У ворот их дожидался старенький «Додж», за рулем которого сидел Исмаил. К удивлению Октая, на площади, перед зданием больницы, собралось достаточно много народу. Присмотревшись, он отметил, что среди провожающих были только женщины (не считая детей и подростков). Это было запоминающееся зрелище. Женщины стали поодиночке подходить к Айтан и, улыбаясь им обоим, обнимать ее и целовать в щеку, а более пожилые сельчанки еще и в лоб. Машина тронулась. Неподвижные фигуры продолжали стоять на площади, пока «Додж», проехав достаточно большое расстояние по прямой дороге, не завернул за угол…

                15
Шовкет муаллим глубоко вздохнул и замолчал. Он выглядел очень утомленным, хотя его уставшее лицо продолжало еще пылать одухотворенностью, а глаза говорили о полной удовлетворенности.
- Вот вам еще одна занимательная история о любви, - тихо, почти шепотом, произнес он.
Несмотря на счастливую концовку, чувство неудовлетворенности не покидало Айдына. Чего-то здесь недоставало, не хватало главного:
- А после… Что было после? - поинтересовался он.
- А после! Сыграли свадьбу в Баку, на которую приехали из села Тельман Мухтарович, Али даи и еще несколько близких им людей, а также родные Айтан. У них родилось трое детей. Два мальчика и девочка. Село Абдар-Савашлы они посещали крайне редко. И хотя Айтан окончила исторический факультет университета, работать она так и не стала. На первом плане было здоровье детей и их воспитание. Это тоже очень ответственная работа.
- Да, это мне знакомо. У меня такая же мама, - подтвердил Айдын и машинально спросил. - Они по-прежнему живут в большой любви?
- Прожитые годы не уничтожили любовь. Просто это чувство со временем перешло в иную форму. Такую же прекрасную. Это чувство привязанности и взаимного дополнения.
- В вашем рассказе больше бойцовских качеств показала именно девушка. Она героически сражалась за свою любовь. Поставила на карту всю себя, без остатка, - с воодушевлением продолжал свой расспрос Айдын.
- Да, безусловно. Но и молодому человеку  в создавшейся экстремальной ситуации для того, чтобы отстоять свою любовь, пришлось пройти через муки ада… И самое грустное то, что все следы от ударов деревянным кнутом прошли бесследно, и только одна  полоса - след его удара - сохранилась на спине навечно, напоминая о том, каким путем они добились совместной счастливой жизни.
- И все же рисковала всем эта отважная девушка. В случае неудачи  смысл жизни был бы потерян не для вас, Шовкет муаллим, а только для вашей очаровательной супруги, Исмет ханум, - с трогательной улыбкой завершил свое открытие Айдын.
Шовкет муаллим рассмеялся, усталость сменилась некоторой оживленностью:
- Да, действительно. Да и кому нужна была такая «а ля конспирация». Но должен заметить, что даже наши дети (а они на порядок взрослее тебя) знают об истории свадьбы своих родителей в скомканном, неполном изложении. И вот сегодня я удовлетворен тем, что, прикрывшись чужим именем, сумел выложить все в подробнейших деталях, с пережитыми чувствами, можно сказать, излил душу перед незнакомым мне молодым человеком. И я получил истинное удовольствие от этого, почувствовал полное облегчение. Потому что своим детям и сверстникам свою историю любви в таких красках рассказать не смог бы. И пусть мой рассказ будет завершением нашей недавней дискуссии на тему любви. Однако утомил я тебя своей историей. Уже ночь проходит. Скоро наступит рассвет.
Шовкет мауллим поднялся и стал закручивать крышку термоса.
- А друг, якобы работавший в районной больнице, был на самом деле или просто вымысел? - напоследок спросил Айдын.
- Нет, не вымысел. Он действительно работал в центральной больнице района. И звали его Октай. Хороший был парень. Умер несколько лет тому назад. Пусть земля будет ему пухом и пусть он простит меня за то, что я использовал его имя в своем рассказе, - Шовкет муаллим плотно закрыл крышку термоса.
           Айдын возвращался домой под крики первых петухов. Назлы спала глубоким сном. Стараясь не шуметь, он быстро разделся, скользнул под одеяло и, мгновенно, заснул. Проснулся он оттого,  что, протянув руку, не ощутил тепла родного ему человека. Глянул на мобильный телефон. Поспал-то он чуть более двух часов. И спать ему, тем не менее, не хотелось. Одевшись и сполоснув лицо и шею, он вышел наружу. Накрапывал дождь. Назлы сидела в ближайшей беседке с радиоприемником и наслаждалась лирическими песнями в исполнении Хатиры Ислам. Подойдя к жене, Айдын чмокнул ее в щеку. У дома, где обитали Шовкет муаллим с супругой, стояла темная легковая машина. Разговаривая с Назлы, Айдын временами скользил взглядом по автомобилю, стараясь угадать его марку. Вскоре на крыльце появилась пожилая чета, в сопровождении мужчины выше среднего роста. Они о чем-то оживленно беседовали. Айдын направился, было, к ним, но остановился на полпути. Подошла Назлы и прильнула к мужу, обхватив его руками за талию:
- Они уезжают. Великолепная пара. Они запомнились мне с первого же дня нашего знакомства, - в голосе жены слышались благожелательные нотки.
Дождь усилился. Пожилая пара засуетилась. Исмет ханум взяла супруга под руку, и они быстро засеменили к машине. Мужчина, обогнав их, открыл дверцу автомобиля, а затем поспешил обратно к дому за оставшимися под навесом чемоданами.
- А ну, марш в беседку! Сейчас приду и расскажу тебе интереснейшую историю, - отодвинувшись от Назлы, шутливым тоном приказал Айдын.
Дождь перешел в ливень. Машина двигалась в сторону ворот пансионата между ветвистых деревьев, ветки которых прогибались под тяжестью дождя и раскачивались от ветра и, казалось, будто они махали приветливо своей листвой на прощание и желали этой прекрасной пожилой чете  счастливого пути.
Айдын обернулся. Назлы, смеясь, интенсивно жестикулируя, подзывала его к себе. Он вновь повернулся в сторону дороги. Машина уже выехала из ворот и, под торжественный шелест листвы, вскоре скрылась за поворотом. Айдын стоял словно завороженный. Сплошной поток, остервенело, хлестал его освежающей струей, словно бархатным кнутом. Вся одежда прилипла к коже, ручейки струйками текли по всему телу. Появилось такое ощущение, что на нем вообще не было никакой одежды. Приподнявшись на цыпочках и широко раскинув руки, он сделал глубокий вдох. Приятное чувство блаженства овладело им. Настроение было отличное. Айдын повернулся и, несмотря на продолжающийся проливной дождь, не спеша, пританцовывая и строя Назлы забавные гримасы, направился к беседке.
 
КОНЕЦ
28.11.2010