Утраченные мечты

               
            Начальник следственного отдела  Н - районного управления полиции  Реджеб Ашумов сидел в своем кабинете и уже битый час терпеливо выслушил разместившуюся напротив, высушенную временем, пожилую женщину. Очередная жалоба Зейнаб халы (она была известна всем полицейским района)  предназначалась соседу, который терроризирует ее тем, что при полном звуке слушает музыку, различные спортивные передачи. Все это ее утомляет, лишает покоя  и «вообще, телевизор работает у него целыми сутками и слишком громко».  В ходе разговора она перескочила на дворовых ребят, которые допоздна играют  во что-то, громко кричат, на частые потасовки между ними (куда только смотрят родители?)  и «вообще, их голоса, постоянно, звенят у меня в  ушах». Далее она, перешла на драку, произошедшую  недавно между пьяными молодыми мужчинами перед кафе-рестораном, расположенным напротив их дома, через дорогу. Такие происшествия происходят  «там!» очень даже часто и «вообще, пора призвать владельца ресторана к порядку». Реджеб молча слушал,  безнадежно, кивая головой. Он прекрасно понимал, что убедить ее в том, что это не его вопросы -  бесполезно. Наконец Зейнаб хала заявила, что об этих и других безобразиях она неоднократно сообщала  участковому инспектору. Однако, он и пальцем не пошевельнул, чтобы их устранить и «вообще,  с ним также необходимо серьезно поговорить». Следователь оживился. Наконец-то появилась возможность закончить этот разговор. Пообещав женщине, что обязательно поговорит с участковым, Реджеб поднялся со стула. Уходя, Зейнаб хала преподнесла ему комплимент, объявив, что он самый обаятельный мужчина во всем управлении полиции (не только она так считает, об этом все говорят),  что он – «душка» и  что его жена, самая счастливая женщина в районе.               
         Проводив старушку до двери кабинета, Реджеб подошел к зеркалу и критически осмотрел себя. Перед ним стоял зрелый мужчина сорока восьми лет (возраст он знал, естественно, совершенно точно), выше среднего роста, полноватый, с аккуратным ( как он сам считает) брюшком, рано облысевший, с нетипичным для следователя добродушным (об этом говорят сами полицейские) лицом. «Ничего особенного. Старушка явно лукавит», - отметил про себя следователь. Зазвонил телефон. Подняв трубку, Реджеб, сразу же, узнал знакомый голос:
       - Добрый день Рухсара ханум! - внутри у него потеплело. - Как вы себя чувствуете? Как  Эсмер?
       - Все хорошо, Реджеб бей. Все у нас хорошо. Эсмер отложила науку в « долгий
 ящик». Занимается, в основном, бизнесом. Поправляет свое здоровье поездками на различные курорты. Ходит, я уже заучила это слово, в ФИТНЕС – клуб, - голос Рухсары ханум был бодрым и жизнерадостным.
        - Желаю Вам крепкого здоровья, а Эсмер - еще личного и семейного счастья. Слушаю вас Рухсара ханум!
        - Как раз о семейном счастье. Звоню к Вам, чтобы пригласить на наше семейное торжество. Эсмер зарегистрировала свой брак с коллегой из соседней   лаборатории. Я его знаю. Он работал у моего покойного супруга. Очень умный и порядочный человек.
        - И когда же состоится это приятное событие? – легкое волнение охватило следователя.
        - Свадьбы, как таковой, не будет. Мы приглашаем вас с супругой на ближайшую пятницу в ресторан « ШУША». Состоится банкет, где-то на пятьдесят персон, для самых близких родственников и друзей. Пригласили также  Камиля Талыбова с супругой и Шахлу ханум с племянницей.
        Реджеб с удовлетворением принял приглашение. Он был искренне рад за Эсмер. Следователь часто вспоминал события годичной давности, когда она, находясь на грани гибели, перенесла сильнейший нервный стресс, завершившийся самопроизвольным выкидышем. Да,  «дело Селима Шабанова» надолго сохранится в воспоминаниях следователя. В практике Реджеба имелись уголовные дела покруче и намного опаснее, чем «дело  Селима». Но это преступление, по его мнению, не имело аналогов в криминалистике Азербайджана. Ему даже не приходилось читать  ни в специализированных учебниках, ни в детективной литературе о подобных преступлениях. Такие, изящные по исполнению и садистски - жестокие по сути, убийства, он встретил только в процессе расследования этого уголовного дела. Главный «герой»  запланированных убийств, схлопотал себе высшую меру наказания. Тяжело вспоминать растерянный взгляд человека, безвозвратно загубившего все свои мечты и планы на радужную жизнь.  Перед глазами следователя и сейчас всплывает из прошлого  красивое и чуть наивное лицо Селима, вытянувшееся от удивления, когда судья зачитал ему приговор: «пожизненное лишение свободы». Реджеб закрыл глаза. Расследование этого преступления в мельчайших подробностях зафиксировалось в его памяти…
          
                2
             В тот день Реджеб начал свой рабочий день, как обычно, с просмотра текущих уголовных дел. А таких было пять: два - связанные с несчастным случаем; и по одному - с бытовой ссорой, мошенничеством и групповым изнасилованием. Дела были не сложные. Все имелось налицо: и зачинщики, и их жертвы, и необходимые свидетели. Следователь закрыл папки. До начала совещания, назначенного начальником управления, оставалось несколько минут. Надо было торопиться. Как бы он не спешил,  все  же войдя в кабинет начальника понял, что как всегда пришел последним. Полковник Талыбов остался доволен его докладом о результатах расследований уголовных дел. Затем, заслушав отчеты руководителей других отделов, отпустил участников совещания, попросив Реджеба задержаться:
        -  Майор, я направил к тебе двух женщин. Одна, из них - моя близкая знакомая. Я с ее покойным мужем дружил с детства. Она очень тревожиться за свою дочь, хотя причин для этого я так и не ощутил. Послушай ее. Мне очень важно твое мнение. Если ничего подозрительного не обнаружишь, то надо будет  деликатно ее успокоить. Они могут и сегодня зайти к тебе, - полковник говорил не в приказном тоне и Реджеб сделал вывод, что это его личная просьба.
         Появились они на следующий день. В кабинет вошли две пожилые женщины, внешне, прямая противоположность друг другу. Одна - высокая и полная, с белоснежной стареющей кожей,  гордой осанкой, тяжело передвигалась по паркету и с облегчением плюхнулась в предложенное ей кресло. Ее спутница - маленькая и
худенькая с довольно приятным лицом, напротив, резво засеменила в направлении следователя и расположилась, почти, рядом с ним. Обе женщины были сильно взволнованы и, поздоровавшись, замолчали. Реджеб подошел к холодильнику и достал бутылку минеральной воды. Нашлось и два стакана.   Наступила продолжительная пауза. Выждав немного Реджеб, первым, нарушил молчание:
        - Я вижу, что вы очень взволнованы. Сначала успокойтесь, а после начнем разговор. Выпейте немного воды. Можно организовать и чаю.
       Но высокая и, по-видимому, старшая по возрасту,  интенсивно запротестовала:
        - Нет, не надо Реджеб бей, я почти успокоилась, и давайте сразу перейдем к делу. Меня звать Рухсара, я супруга известного ученого, имею одного ребенка. Мой супруг, по специальности химик-технолог, автор нескольких высокоэффективных высокомолекулярных полимеров, которые успешно применяются в нефтяной, химической, легкой и других отраслях промышленности. Имеет на них патенты. В условиях рыночной экономики, он создал малое предприятие по производству этих реагентов и являлся его учредителем. Продукция нашего предприятия и сейчас успешно реализуется. Живем мы, слава Аллаху, хорошо. Моя дочь пошла по стопам отца, полностью отдалась науке. Защитила кандидатскую, начала работать над докторской диссертацией в области неорганической химии. Три года тому назад в наш дом пришла беда, мой супруг скончался от инсульта. Все случилось так быстро, что мы долгое время не могли придти в себя, все валилось с рук. Но время взяло свое, и моя дочь приняла правление малым предприятием в свои руки. Сейчас ей тридцать четыре года. 
       Тут Рухсара ханум глубоко вздохнула и замолчала. Реджеб не торопил ее. Машинально крутя в руках шариковую ручку, он ждал продолжения разговора. Наконец она, еще раз глубоко вздохнув, заговорила:
       -  А теперь Реджеб бей, я хочу подойти к главному. Как я уже говорила, моя дочь Эсмер, всецело отдавшая себя науке, слышать не хотела о замужестве. Неоднократно отвергала сватов, и мы (то есть, я и мой покойный супруг) ничего не могли с этим поделать. Так она перешагнула свой тридцатилетний рубеж жизни. И вот,  через полгода после смерти моего мужа, у нее появился жених, как говорится « без рода и племени». Познакомились они на какой-то «презентации», куда он попал, как шофер владельца небольшой фирмы. Правду говорят, что «пути господни - неисповедимы». И как он умудрился соблазнить мою единственную дочь, ума не приложу. Короче говоря, в течение двух месяцев, они оформили свой брак, отметили это событие в узком кругу  и он поселился в нашей четырехкомнатной квартире. Селим (так зовут новоиспеченного мужа моей дочери), молодой человек приятной наружности, высокого роста, атлетического телосложения, словом, обладает всеми достоинствами мужчин, пользующихся успехом у женщин. Он старше моей дочери на полтора года. С его появлением начались перестановки в нашей квартире. Комнату, служившую рабочим кабинетом моего покойного супруга, он превратил в тренажерную. Моя спальня понравилась ему тем, что ее окна выходят на центральную улицу и меня, дипломатично, переселили в спальню моей дочери. С прежней работой он, естественно, распрощался. Целыми днями развлекается со своей   обезьянкой и при этом дико хохочет, когда она карабкается ему на плечи и начинает копошиться в его волосах. Часами накачивает мышцы в тренажерной, которая служит одновременно спальней для мартышки. Вечерами он ездит за Эсмер. До недавнего времени возвращались  поздно, веселые и довольные, а выходные дни они проводили в кругу друзей Эсмер (поскольку  у него таковых нет)  или на его даче в Вишневке. Однако, в последние полгода, визиты на сторону  значительно сократились. Со мной он всегда мил и корректен, но я прекрасно понимаю, что это стоит ему больших усилий, поскольку иногда ощущаю на себе его ядовитые взгляды. Одним словом жить стало невыносимо, я чувствовала себя чужой в собственной квартире. Моя младшая сестра знала о моих неприязненных чувствах к зятю и, видя мое нервозное состояние, предложила временно пожить у нее (ее сын  работает, по контракту, в Канаде). Перейти к ней жить я отказалась, но временами остаюсь у нее  несколько дней, находя в этом «отдушину» своим мрачным настроениям. Я недовольна выбором своей дочери. Чувствую, что Селим не будет ей надежным спутником в жизни. Он неискренен с Есмер,  не любит ее. У него какие-то свои корыстные, может даже, чудовищные цели. Это чувство опасности довлеет надо мной, не давая возможности  расслабиться.
             Рухсара ханум замолчала, сухо кашлянула и отпила глоток воды. Руки ее дрожали, волнение вновь стало нарастать. Некоторое время она молчала, затем, сделав усилие над собой, продолжила:
            - Однажды, вскоре после замужества Эсмер, у меня в квартире зазвонил телефон. Звонившая представилась, как Шахла ханум  (при этом Рухсара ханум указала рукой на спутницу) и, узнав, что я дома практически одна (Селим в это время упражнялся в тренажерной), сказала, что она является матерью бывшей жены моего зятя и у ней есть, что сообщить мне при конфиденциальной встрече. Продиктовала мне свой номер телефона и попросила позвонить ей при первом же удобном случае.
           - Вскоре - это когда? – перебил Реджеб женщину.
           - Не знаю, может два, а может и три месяца спустя,- ответила Рухсара ханум и, не останавливаясь, продолжила: - Машинально записав номер телефона, я продолжала оставаться на месте, пытаясь осознать цель этого звонка. В то время, я еще не была столь негативно настроена к Селиму.  Супружеская пара, особенно моя дочь, была счастлива и, мне показалось, что целью бывшей тещи является обыкновенная месть. Что она могла сообщить мне, незнакомой ей женщине? Наверное, какую-нибудь «гадость». Я ей не позвонила. С тех пор прошло два с половиной года. За это время влияние Селима на мою девочку сильно возросло. Характер у нее изменился до неузнаваемости. Это уже  не та девушка, которая во многих житейских вопросах советовалась со мной, доверяла мне. От моих расспросов она небрежно отмахивается, переводит разговор в другое русло. Моя ненависть к зятю стремительно возрастала. Я все чаще стала гостить у своей сестры. Однажды утром, придя домой, я застала дочь еще в постели. Обычно она, в это время, уходит на работу. Немного удивившись, я подсела к ней:
            - Ты что неважно себя чувствуешь? Уж не заболела ли?               
            - Да нет мама, все нормально. В институт я не пошла. Отпросилась. Решила
немного отдохнуть - ответила она, тоскливо (как мне показалось) посмотрев на меня.
            - А где Селим? Или он, как обязательный человек, уже контролирует выработку реагентов на твоем предприятии?
            - Нет, мамочка. Селим уже несколько дней, как отдыхает в Вишневке, - она виновато посмотрела на меня, видно, уловив сарказм в моем тоне. Попыталась улыбнуться и, вдруг, вскинув руки, так сильно прижалась ко мне, что я поняла:  наконец-то она решила полностью излить мне душу, всю боль накопившуюся в ней.
             - Мамочка я знаю, что ты не любишь  Селима….Я виновата….Виновата во всем этом…- почти беззвучно шептали ее губы.
              Лаская Эсмер по мягким, шелковистым волосам, волнистыми прядями спадающим на плечи, крепко прижимая ее к себе, я тихо заговорила, стараясь не выдать охватившее меня беспокойство:
              - Эсмер, девочка моя! До сих пор у нас не получалось откровенного разговора, хотя я вижу, что в последние месяцы с тобой что-то происходит… Мать обмануть невозможно. Ты надломлена чем-то, тебя что-то беспокоит. Пожалуйста, дочка! Поделись со мной своими тревогами. Я всегда тебя понимала, вместе нам легче будет их преодолеть.
              Эсмер молчала. Видно было, как она колебалась, как тяжело ей было принять правильное решение. Глаза ее были прикрыты, веки нервно дергались. Я продолжала машинально гладить ее головку, уже не надеясь на доверительный разговор. В памяти пронеслись далекие воспоминания о школьных годах Эсмер, особенно в старших классах, когда она вечерами вот также обхватывала меня руками, клала голову на мою грудь и рассказывала о  новостях в школе, об отношениях между мальчиками и девочками и о своих чувствах не забывала. Любые события, представляющие какой-то интерес, мы обсуждали, как две близкие подруги. « Вот как жизнь меняет характер человека,- подумала я, – моя дочь уже не доверяет мне». Эсмер подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза. Отодвинувшись и, продолжая смотреть на меня, заговорила ровным, тихим и спокойным голосом:
               - Хорошо мама! Прежде всего, хочу сказать тебе, что Селим все также внимателен ко мне, никогда не повышает голос на меня, старается сделать мне приятное в силу своих возможностей… (« Да, мягко стелет, да жестко спать»,- невольно подумала я).  Эсмер, как будто угадав мою мысль, продолжила:            
               - И в то же время, он довольно сложная личность. Я, до сих пор не могу в нем разобраться. Не могу определить, когда он радуется, а когда сердиться. Что любит, а что презирает. Чем доволен, а чем - недоволен. Он до сих пор для меня - закрытая книга, человек в маске. Мне кажется, что я совершила большую оплошность, оформив его соучредителем нашего предприятия. После этого забота о моих научных успехах превратился в сплошной кошмар. Он, неустанно, ежедневно и ежечасно твердит мне, что следует немедленно возобновить работу над докторской диссертацией. Мол, надо отойти от руководства предприятием (эту работу он переложит на свои плечи),  чтобы разгрузить себя и полностью отдаться науке. А когда я сказала, что не нужна мне эта « чертова» наука, что во мне пробудились материнские чувства и я хочу родить ребенка, тут он стал в позу, заявив, что время еще не подошло, надо немного повременить.
              - Надо же, – перебила я Эсмер. – Носится с мартышкой, как с « родным дитятей», а своего ребенка иметь не желает. Кстати, когда же ты успела привлечь его к работе в качестве соучредителя? Живете-то Вы всего чуть более двух лет.
              - Селим не хотел, чтобы ты знала об этом…Он очень просил не говорить тебе… Считал, что ты неправильно поймешь все это… Но и это еще не все…      
              Эсмер тоскливо посмотрела на меня и, вдруг, лицо ее исказилось в печальной гримасе, глаза наполнились слезами, которые широкими ручейками потекли к подбородку. Давно я не видела свою дочь в слезах. Последний раз я ее помню, плачущей, на похоронах своего отца. Поэтому, увидев мой удивленный взгляд и поняв дословно мои мысли, она попыталась улыбнуться, что еще более исказило ее лицо. У меня заныло в сердце, слезы стали душить и меня. Крепко прижав свою девочку, я разрыдалась навзрыд. Так мы сидели, обнявшиеся и плачущие. Наконец, Эсмер отодвинулась, взяла меня за плечи и посмотрела озабоченным взглядом. Я еще продолжала рыдать.               
               - А теперь, мама, успокойся, пожалуйста, - она говорила очень тихо, слегка волнуясь, чеканя каждое отдельное слово. – Я должна рассказать тебе нечто ужасное… Оно и явилось причиной того, что я, сегодня, разоткровенничалась с тобой. Ты должна знать это,- подождав немного и убедившись, что я, успокоилась и, с тревогой уставилась на нее, заговорила: - Работа в институте, руководство делами предприятия, частые вечеринки в кругу друзей, различные концерты и тусовки, а теперь и просиживание допоздна над своей докторской,  видно, негативно отразились на моем здоровье. У меня нарушился сон и я сначала редко, а теперь все чаще стала принимать таблетки снотворного на ночь, И вот, совсем недавно, приняв очередную порцию, я легла в постель. Селим, как всегда, крепко спал. Во сне, откуда-то с небес, явился ко мне симпатичный пушистый зверек с мордочкой, чем-то, напоминающей мордашку ежа. Зверек с выразительными глазами и очаровательной улыбкой стал ласкаться ко мне. Райское наслаждение овладело мною. Звезды из космоса придвинулись ко мне и стали крупным планом проходить по подиуму, как на показе мод, демонстрируя свои великолепные улыбки. Сияющее солнце дружески подмигивало мне. Опьяняющий бальзам разлился во мне и, растекаясь, охватил все мое тело, до самых кончиков пальцев. Что-то сильно надавило на грудь, мне страстно захотелось обнять это «неведомое блаженство» и я рванулась ему навстречу. Но откуда-то прилетели крылатые чудовища с ослиными ушами и крепко схватили меня за руки и за ноги. Все мои попытки вырваться ни к чему не приводили. Я с тоской наблюдала, как звезды умчались обратно в космос, а солнце, с обидой посмотрев на меня в последний раз, потухло. Стало черным-черно. Я отчаянно пыталась освободиться, но чудовища крепко держали меня. Их огромные, наполненные кровью, глаза светились «красным» в жуткой темноте. Они раскатисто смеялись. От ужаса и отчаяния я закричала, и…. проснулась. Лунный свет заливал комнату, шторы были отодвинуты, хотя я точно помню, что перед сном их задернула. Сердце мое учащенно билось, вопреки действию снотворного. Руки и ноги мои были, на самом деле, лишены движения. Они были просто-напросто крепко привязаны мягкой тканью к стенкам кровати. Селим, лежал на мне и смотрел с виноватой улыбкой. Затем, приложив палец к моим губам, прошептал: - Тихо…не кричи так громко, а то весь город разбудишь! – Он аккуратно сполз с меня и, сев на колени, продолжал  улыбаться. Глаза его расширились, и лунный свет отразился в них, янтарным цветом. - Ты прости, меня, пожалуйста, за то, что унизил тебя. За то,  что причинил тебе боль и довел до сильного стресса, - говорил он тихим, но твердым голосом.         
           Селим начал развязывать узлы ткани на моих руках и ногах. Я не почувствовала в его словах сожаления. Он прекрасно играл свою роль в спектакле, где автором и режиссером-постановщиком сам и являлся. Внезапно, Селим рассвирепел. Лицо его побледнело, зрачки глаз сузились. Он смотрел ледяным взором, холодом повеяло от него. Голос оставался таким же тихим, но жестким и властным: - Послушай Эсмер! Ты должна знать, что я не такой, как все. Если я люблю, то должен быть любим! Да, у меня есть необъяснимые пристрастия, причуды. Можешь называть это извращением, пороком и, даже, считать меня маньяком. Но я требую…Слышишь требую, чтобы ты приняла меня таким, каким я есть, – он  попытался улыбнуться, но скулы его свело так, что улыбка трансформировалась в ядовитую усмешку. Глаза его вновь заблестели и у меня, появилось ощущение, что он готов был расхохотаться мне в лицо. Наконец, узлы были развязаны, мои конечности освободились, но я еще продолжала  оставаться в неподвижном состоянии. Все тело мое онемело и ныло, мысли мои путались. Я никак не могла сосредоточиться и, была, опустошена. Селим, заботливо сдвинул мои ноги, руки мои бережно уложил на живот. Затем, нежно обхватив меня, обдал своим горячим дыханием и, положив голову на мою грудь, прошептал: - Прости меня, родная… прости,  пожалуйста... люби меня и будешь трижды любима, не обижай меня! -  Я лежала и молчала. Что я могла ему сказать? О Боже, за, какие-то, четверть часа состояние его менялось от голодного волка до кроткого ягненка, от ласкового котика до разъяренного тигра. –Эсмер закрыла лицо руками:
            - Вот так, мама! Извини меня за откровенный разговор. Я, наверное, уже и стыд потеряла, что в таких подробностях, изложила тебе всю правду нашего жития. Я думаю, что ты должна все знать. Так мне будет спокойнее.
            - Как же ты позволила ему связать свои конечности? – спросила я сдержанным тоном, хотя во мне все клокотало – Неужели так крепко спала?
            - Наверное, да. Но весь ужас в том, что, позже, на мое ультимативное требование объяснить причину моего сильного сердцебиения, Селим признался, что подсыпал чуточку возбуждающего средства замедленного действия в стакан с теплой водой. Он обещал, что это больше не повториться. – Эсмер все еще не отрывала руки с лица.
            -  Ты же была у меня волевой и решительной девушкой. Как ты позволила ему управлять собою, подчинилась ему? – Я с нетерпением ждала ответа на свой вопрос.
            Эсмер убрала руки с лица, посмотрела на меня беспомощным взглядом и виновато улыбнулась:
           - Да, мама! Твоя дочь уже не самостоятельная женщина с независимым характером. Я приняла все, как есть и давно подчиняюсь его воле. Он приручил меня. 
             Я не верила своим глазам. Моя дочь выглядела, как побитая собачка:
           - И как ты собираешься жить дальше с этим извергом? Облизывать ему пятки и целовать руки, чтобы он соизволил погладить тебя, как котенка и поощрял своим вниманием? -  упавшим голосом спросила я.
            - Н-не знаю…- Эсмер замялась и все же продолжила разговор. - Я, сейчас,  беременна. Селим, об этом, не догадывается. Постараюсь, на этот раз, родить, а                там видно будет.
            Разговор с дочерью глубоко взволновал меня. Мое беспокойство росло с быстротою сравнимой, разве что, с превращением безобидных ручейков в свирепые и разрушительные селевые потоки, при таянии снега в горах. Во мне все               
клокотало, сердце готово было выпрыгнуть из меня. На тревожные расспросы сестры, я ничего не могла ответить и знала только одно, надо что-то предпринять, иначе нас ожидает большая беда. Выпив полстакана водного раствора валерьяны и  еще какую-то успокоительную таблетку, предложенную моей сестрой, я почувствовала себя настолько слабой, что позволила уложить себя в постель и, вскоре, заснула.
              Проснулась под утро. Как выяснилось, проспала я целых четырнадцать часов. Крепкий сон вернул мне способность спокойно проанализировать все произошедшее с моей дочерью. Я вспомнила телефонный звонок той женщины, бывшей тещи Селима. Да, ее зовут Шахла ханум и она хотела сообщить мне что-то очень важное. Благо, я записала ее номер телефона. Надо, сегодня же, позвонить к ней и договориться о встрече. Я молила Всевышнего, чтобы она была бы жива и здорова, никуда бы не переехала, не изменился бы номер ее телефона. Я легко встала с кровати, ополоснулась, привела себя в надлежащий вид. За завтраком все рассказала своей сестре. Она согласилась с  тем, что надо что-то предпринять, но действовать нужно обдуманно  и осторожно.
              Телефонный звонок к Шахле ханум состоялся. Мы договорились о встрече и в тот же день, сидя на уютной скамейке в приморском бульваре, обстоятельно и доверительно исповедовались друг другу о тех несчастьях, которые нам причинил человек - по имени Селим. Слушая Шахла ханум, я не только утвердилась в своих подозрениях относительно неискренности и коварстве этого самца, но и,  реально почувствовала, что моей дочери грозит смертельная опасность… Реджеб бей! Извините меня, седовласую женщину, за откровенные изложения некоторых моментов моего рассказа, поскольку считаю, что любые мелочи, детали могут помочь разобраться в нашем деле и избавить нас от надвигающейся беды. – Рухсара ханум допила воду в стакане и вопросительно взглянула на свою напарницу.

                -3-               
             
             Реджеб перевел взгляд на Шахлу ханум:
              - У Вас тоже есть, что рассказать? Из слов Рухсары ханум я понял, что Ваш рассказ еще более усилил ее подозрения в неискренности Селима, и взволновал вас обеих так, что вы решили обратиться к нам. Расскажите, пожалуйста, также подробно. Постарайтесь не упускать мелочей и деталей, даже если они покажутся вам несущественными, не имеющие отношения к делу.   
              Реджеб  принял вид, внимательно, слушающего человека. Он был раздосадован. Ему стало не интересно. Из рассказа Рухсары ханум нельзя было сделать, каких-либо, выводов о каком-то преступлении. Из всего сказанного, даже с натяжкой, не пахло криминалом.         
               Шахла ханум придвинулась близко к следователю и, положив руки на стол, вся сосредоточилась. Она никак не могла начать разговор, заерзала на стуле и начала с запинкой:
               - Н - не знаю с чего начать. У меня, наверное, не получится так гладко и подробно, как у Рухсары ханум. Но все же, постараюсь изложить все последовательно. Так, чтобы у Вас создалось объективное впечатление об этом гадком человеке. Вернее - об этом чудовище в человеческом облике. Я постараюсь Реджеб муаллим! 
                «Как нашкодившая и, затем, извиняющаяся школьница» - подумал Реджеб. Однако, лицо его оставалось серьезным, он был весь во внимании (во всяком случае – внешне).
                - Мой муж - начала Шахла ханум, - всю свою трудовую жизнь проработал оператором по добыче нефти на нефтепромыслах Абшерона. Вначале в Сураханах, а затем - на Песчаном. Он был кудесником своего дела и получил, наивысший, шестой разряд оператора-фонтанщика, каковых в Азербайджане можно было по пальцам пересчитать. Их привлекали на сложные и опасные работы по тушению пожаров и открытых фонтанов на скважинах нефтяных месторождений всего Советского Союза. Бывали даже случаи кратковременных загранкомандировок. Я нигде не работала. Вела домашнее хозяйство и воспитывала нашу единственную дочь Валиду. Она являлась поздним ребенком для моего мужа. Джалал был старше меня на двадцать два года и это был его второй брак. Супружеская жизнь в первом браке не сложилась, несмотря на то, что первая жена родила ему двух сыновей. Они развелись  и, затем она уехала с детьми в Белоруссию. Насколько мне известно, никаких контактов с ними он не поддерживал. Жили мы в тихом, аккуратном и чистом поселке Амираджаны, в двухкомнатной квартире, на втором этаже, трехэтажного дома. Жили мы в достатке. Заработок Джалала позволял, не только с избытком обеспечивать скромные жизненные потребности нашей семьи, но и заниматься обустройством, выделенного ему на производстве,  на станции Вишневка, дачного участка. Строительству дома и благоустройству этой земельной площади в двадцать пять соток, Джалал отдавал все свое свободное время. В Амираджанах, в этом старинном бакинском селе, которое, со временем, стал поселком городского типа, я прожила все свои самые счастливые дни и …трагичные тоже, - она замолчала, несколько задумавшись. -  Да, все это перед глазами, в моих воспоминаниях вся хронология нашей жизни с его радостями и огорчениями - она снова задумалась и, после непродолжительной паузы, продолжила. – Все детство и школьные годы моей дочери, вся ее жизнь от хрупкой девочки до взрослой, оформившейся девушки, когда все ее естество наглядно демонстрировало завершение процесса достижения способности и готовности к семейной жизни, заложенной самой матерью-природой, до мельчайших подробностей запечатлена в моей памяти и является моим достоянием. Валида росла крепкой девочкой. Выступала за сборную школы по волейболу на спартакиадах, неплохо играла в гандбол. Попытки поступить, после завершения школы, в высшее учебное заведение не увенчались успехом. Затратив, на это бесполезное занятие два года, она, закончив, краткосрочные курсы по бухгалтерскому учету, устроилась по специальности в комитет молодежи и спорта нашего района. К тому времени Джалал вышел на пенсию инвалидом первой группы. Он стал, практически, глухим (видно от специфики работы оператора – фонтанщика) и, к тому же заболел болезнью Паркинсона. Вскоре он упал на даче, отступившись на лестнице, сильно ударился головой и, не приходя в сознание, умер. Его смерть тяжело отразилась на нашей жизни, но, особенно, сильно подействовала она  на характер моей дочери. У нее не было прежней уверенности в себе, ее жизнерадостность заметно ослабла. Она выглядела, несколько, растерянной. Чувствовалось отсутствие мужчины в доме, опоры в семье. Без Джалала мы прожили несколько лет, когда Валида познакомилась с симпатичным молодым человеком и в которого она, как говорят, « влюбилась по уши». К этому времени ей было более  двадцать пять лет.
           - Насколько я понимаю, разговор пойдет о Селиме. Пожалуйста, с этого момента рассказывайте все поподробнее, – прервал ее Реджеб.   
           - Как раз таки, с этого момента особых подробностей не будет. Все произошло так быстро. Селим, ворвался в нашу жизнь, как метеор. Вначале, я очень обрадовалась, поскольку моя дочь засиделась в девичестве, и я переживала за нее. И парень с видом, был недурен собой и держался со мной  очень вежливо   (я бы, даже, сказала,  несколько застенчиво). Поскольку родственников у Селима не осталось (вся семья погибла во время бегства из Армении), то и свадьбу мы сыграли очень скромную, с участием только моей небольшой родни. Наша двухкомнатная квартира пришлась не по вкусу молодоженам и дочь объявила мне, что они будут жить на даче, в Вишневке. Благо, наша дача с добротным домом, великолепным садом и, всеми необходимыми коммунальными условиями, прекрасно подходила для супружеской жизни. Однако,  она располагалась,  относительно, далеко от места работы моей дочери. Я думала сама переехать туда жить, оставив им амираджановскую квартиру. Все вышло наоборот. Вот так они поженились и прожили чуть более трех лет. Детей не заводили. Считали, что еще успеют. Селим обслуживал ее на своем стареньком « Жигули». Вначале, регулярно отвозил на работу и привозил, обратно, домой. Затем, уже эпизодически и только на работу. Так что пользовалась она, зачастую, рейсовыми автобусами или ловила попутные  машины. Со мной он был, всегда, подчеркнуто, вежлив и, даже, приветлив, но это не мешало ему, методично, отдалять от меня мою дочь. Завел на даче огромного пса, величиной с годовалого теленка, с головой – как жернов мельничный, на котором расположились огромные, как розетки, свирепые глаза и, свисающие к подбородку, мясистые губы. Я, от роду, не встречала подобного страшилища. Приобрел откуда-то низкорослую обезьянку и приручил ее так, что она, целыми днями, восседала на нем, периодически, перемещаясь по всему телу. Представлял он ее гостям, как – «Мистер Макак - Резус». Что это означает, я не знаю, может ругательство какое. Благодаря уважению нефтяников к памяти Джалала устроили мы Селима на работу ночным диспетчером в нефтегазодобывающее управление. Посещала я их редко. Чувствовала, что мое присутствие только тяготит их. Вот так и жили: они – своей жизнью, а я – своей. Вам не кажется Реджеб муаллим! – она развела руками. – Вам не кажется, что супружеская жизнь моей дочери чем-то напоминает историю, рассказанной Рухсарой ханум? – посмотрев выразительно на следователя и, немного растянув паузу, Шахла ханум продолжила:
           -  Дочке я уже была не нужна. Она была приручена Селимом также, как  и та огромная собака,  и та мартышка. Мне оставалось только эпизодически посещать их. На ночь я у них не оставалось и, в тот же день, возвращалась домой, в тягостном настроении, находя ее утомленной и сильно осунувшейся на фоне цветущего, блиставшего здоровьем самодовольного мужа. Меня они почти не навещали. Оставаться в доме одной было очень тяжело и, по моей просьбе, младшая дочь брата переехала, из поселка Сараи, жить ко мне. И с  тех пор моя племянница живет у меня  и, в этом году, завершает среднюю  школу, у нас, в Амираджанах.
           - Вот так Реджеб муаллим! – Шахла ханум говорила уже тихим спокойным голосом, сосредоточенно глядя на шариковую ручку в руках следователя. – Прожили они, как я уже сказала, более трех лет. За это время я так и не определилась с их совместной жизнью. Не знаю, жили ли они счастливо, или же, это был неудачный брак? Моя дочь никогда не посвящала меня в свою личную жизнь. Она никогда не жаловалась на него, всегда говорила о нем с каким-то почтительным уважением - голос Шахлы ханум понизился почти до шепота,-  какие подробности я могу сказать, если я его так и не раскусила - она подняла глаза на следователя.
           - Несчастье, как гром средь ясного неба, обрушилось на мою голову в праздничные дни « Новруза», – голос ее вновь повысился, глаза расширились и она, сердито, встряхнула головой. – Как сейчас помню телефонный звонок. Это был Селим. Говорил он, неестественно, низким тоном, голос его дрожал:
            - Мама!…У нас несчастье…С Валидой – беда…Приезжай немедленно, пожалуйста, - он, внезапно, разрыдался в трубку.               
             Я окаменела. Машинально посмотрела на часы. Было без четверти одиннадцать. Как  оделась и выбежала, вместе с племянницей, не помню. Ничего не соображала. И, только в такси,  почувствовала, как тошнота подкатила к горлу. Слезы душили меня и, крепко схватив руку племянницы, подготовилась к самому худшему. Подъезжая к воротам нашей дачи, заметила, как шофер « Скорой помощи» заворачивает машину в нашу сторону. Калитка была открыта и, войдя в нее, я, очутилась, в объятиях Селима. Крепко прижав  к себе, громко всхлипывая, он, в сопровождении соседей по даче, повел меня в дом, в спальню моей дочери. Валида лежала в постели с открытыми навыкат глазами, устремив свой неподвижный взгляд на ближний угол потолка комнаты. Подбежав к ней,  взяла ее за руку и, расстегнув халат, прощупала тело. Она была еще теплая, на груди проступали светло- коричневые пятна. Затем я более внимательно посмотрела на нее и ужаснулась. Лицо Валиды отливало бледно- стальным цветом, с синеватыми оттенками вокруг глаз. Немигающие и широко раскрытые зрачки удивленно уставились в одну точку и, главное, челюсть отвисла до самого нижнего положения, оставив открытым весь ряд верхних и нижних зубов. Создавалось впечатление, что она была сильно напугана чем-то смешным. Она улыбалась какой-то особенной, скорее дьявольской улыбкой. Я нервно отодвинулась и беспомощно посмотрела на Судабу (соседка по даче). Та, понимающе кивнула, взяла  с комода головной платок и подошла к Валиде. Подтянув челюсть  и сомкнув ее губы, она затянула платок на макушке усопшей и, связала там его концы узлом. Мне стало плохо. Меня отвели в другую комнату, где дали настойку валерианы и еще какую-то таблетку. Я собрала всю свою волю, стараясь не потерять драгоценное время и, взяв себя в руки, вернулась обратно в спальню. Врач уже констатировал смерть Валиды от разрыва сердца и, стоя, беседовал с Селимом. Подойдя к ним, я села на край кровати и, как можно спокойным голосом, обратилась к зятю:
         - Ну, давай родной! Расскажи, как все это случилось? 
         - Я н-ничего не могу  понять… Все еще, не могу найти объяснения произошедшему, - гримаса исказила его красивое лицо. Затем, посмотрев на меня растерянным взором, продолжил с запинкой, - К-какое-то наваждение…Все последние дни она была в постоянном движении. То затеяла, к празднику, генеральную уборку всего дома и подсобных помещений. Одна, отказываясь от помощи Агджи. Считала, что она убирает комнаты спустя рукава, что за ней нужен «глаз, да глаз». Я советовал ей взять в подмогу еще кого-нибудь, не жалеть денег. Не послушалась. Затем закупила все необходимые продукты и, позавчера, весь день пекла пахлаву, шекер - буру, шоргогалы и кяту. Не знаю, зачем это было нужно. Все эти пряности можно, без труда, купить в магазине. Опять-таки, Агджа помогала ей чисто символически, поскольку она не позволяла ей притронуться к чему-нибудь, заявив, что ее услугами воспользуется при приготовлении праздничного плова.  Вчера чувствовала себя неважно, выглядела утомленной. Я, даже, не хотел идти на ночное дежурство, но она сказала, что ляжет спать рано и, наказала мне, утром, после работы, зайти на рынок и купить все необходимое для праздничного плова. Вечером, в начале шестого  поехал на работу. Сегодня, утром, закупив все, что она заказала, я в половине одиннадцатого приехал домой. Валида была уже мертва. Вот и все… - он сел рядом со мной и, опустив голову, закрыл лицо руками.
          Наступила тишина. Затянувшееся молчание нарушил врач « Скорой помощи»:
          - Я обследовал вашу дочь. Ушибов и каких-либо телесных повреждений не обнаружил. Явственно проступают кровоизлияния, в виде пятен, на груди и на спине. Ваша дочь умерла от инфаркта. Я очень сожалею. Примите мое искреннее соболезнование.
           Я схватила его за руку:
          - Доктор, не могу так просто согласиться с ее смертью. Она - молодая, здоровая женщина. Спортсменка. И, вдруг, проблема с сердцем. Я требую немедленного вскрытия. Должна удостовериться в том, что она умерла от разрыва сердца. Иначе, этого себе никогда простить не смогу.
           Селим отнял руки с лица и удивленно посмотрел на меня:
           - Вы что, мама!.. Как можно. Я не позволю осквернять труп моей жены… Наши мусульманские обычаи против этого. Что скажут…
           Я истошно закричала. Мое требование было настолько категоричным, что врач, бережно взяв мою руку, ласково проговорил:
           - Успокойтесь ханум! Это Ваше законное право. Мы, сейчас же, отвезем Вашу дочь на вскрытие, - и повернувшись в сторону Селима добавил. - Если потребуется, мы можем обратиться к помощи полиции.
           - Вот так, Реджеб муаллим! – Шахла ханум вытерла платком сухие глаза. -  Вскрытие не установила факта насильственной смерти. Умерла она между тремя и четырьмя часами утра. С Селимом мы стали врагами. Он счел оскорбительным мои подозрения  в его причастности к смерти Валиды, уволился с работы и не простил мне. Я и не нуждаюсь в этом. Мои подозрения так и остались при мне. Живу я в Амираджанах, а дача в Вишневке стала собственностью Селима. С Судабой, соседкой по даче, я поддерживаю связь. Она и, информировала меня, о женитьбе Селима на дочери известного ученого. От нее я узнала городской номер его телефона. Долго не решалась звонить. От переживаний у меня появилась бессонница. Мне казалось, что я совершаю преступление перед незнакомыми мне людьми и что должна их, непременно, предупредить. Наконец набралась смелости, позвонила и представилась Рухсаре ханум. А, дальнейшее  -  Вам известно.   
            - А кто эта такая Агджа? – спросил Реджеб.
             - Приходящая домработница, проживающая в одной из построек недалеко от станции электрички, на Вишневке. Сиротке Агджа и ее сыночку, Селим выделил уголок для ночлега в обширном помещении биллиардной, где они, иногда, ночевали, - пояснила Шахла ханум. 
            - Оба очень сильно привязаны к Селиму, - добавила Рухсара ханум. – Как говорила мне Эсмер: сыночек Агджи, Гулу его зовут, перенес сильное нервное потрясение. Перед его глазами, под колесами автомобиля, погиб его ровесник из соседского дома. В дальнейшем на его психику подействовал и просмотр по телевизору фильма «Всадник без головы». У него задержка речи, повышенная возбудимость и раздражительность. В Селиме он души не чает, во всем слушается его. Селим изредка берет его с собой при вылазках в город. Этот мальчик, да и его мать тоже, были у нас на квартире несколько раз. 
           Шахла ханум, вновь, вытерла платком сухие глаза и продолжила:
            - Я проплакала все глаза Реджеб муаллим! Даже при сильном желании не смогу выдавить из себя пару слезинок. Желаю только одного. Если Селим приложил руку к смерти моей дочери, то он должен понести справедливое возмездие. Если же я заблуждаюсь, то пусть Всевышний будет мне судьей.
          
                - 4 -               
             
            Шахла ханум замолчала и обе женщины с надеждой уставились на следователя. Реджеб сидел неподвижно, вперив глаза, в противоположную стенку, где размещалась входная дверь кабинета. «Что я могу обнадеживающего сообщить этим женщинам?» - размышлял он, уперев, указательным пальцем, шариковую ручку о письменный стол и, усиленно, вращая ее, остальными пальцами, вокруг своей оси. – «У одной – тревога матери за судьбу единственной дочери, оказавшейся в руках тунеядца, деспота, извращенца, а может даже мошенника (хотя, прямых улик на последнее, не имелось). У другой – необоснованные подозрения обиженной тещи».
                Молчание затянулось. Женщины недоуменно переглядывались друг с другом. Наконец, Рухсара ханум, не выдержав тягостного молчания, подала свой дрожащий голос:
              - Реджеб бей! Мы прекрасно понимаем, что не располагаем вескими доказательствами для обвинения кого-то в чем-то. У нас - только догадки. В частности, у меня одна тревога. Непонятная и постоянная тревога. И она не оставляет меня ни на одну минуту. Поэтому, я и обратилась к Камиль бею за помощью.
              Следователь перевел глаза на Шахлу ханум:
              - Скажите, а кто-нибудь проверял, отлучался ли он ночью с дежурства?
              - Нет, в этом не было необходимости. Экспертиза не обнаружила насилия.    Повторяю, умерла она от инфаркта под утро, где-то между тремя и четырьмя
часами. Как мне объяснил мой брат, у Селима просто не хватило - бы времени прокатиться с работы в Вишневку и обратно. Кроме этого, у них там строгие порядки и любая отлучка была бы зафиксирована военизированной охраной.
             - Да, это и так было ясно. Задал я этот вопрос на всякий случай. И как скоро он женился во второй раз? Выдержал ли хоть траурный этикет после смерти первой жены? – Реджеб вопросительно посмотрел на обеих женщин.
              Шахла ханым, тотчас же, ответила:
              - Да, в этом отношении у него все в порядке. Он отметил годовщину смерти моей дочери в Вишневке. Пригласил и меня с родственниками, через Судабу, но мы не пошли. Я сама отметила эту траурную дату у себя в квартире, в кругу своей родни. И еще. Позвольте поправить вас Реджеб муаллим! Не во второй, а в третий раз. Сейчас у него – третья жена.
              Эта новость оказалось неожиданным не только для Реджеба, но и для Рухсары ханум:
               - Позвольте ханум! Тогда кто же является первой женой? – следователь заметно оживился.
               - Ты мне об этом ничего не говорила! – привстала Рухсара ханум.
               Шахла ханум сама казалась удивленной:
                -  Еще в начале их знакомства – она приложила пальцы к вискам и, тотчас же, отняла их, – Валида рассказывала, что в компании, где они впервые встретились, шутили, о прежнем неудачном браке Селима. Тогда я не придала этому особого значения. Главное – моя дочь была счастлива. Они любили друг друга. Меня радовало, что Валида обретает прежнюю уверенность. Он что-то сказал про ошибку молодости и это меня, вполне, удовлетворило. Мы больше не возвращались к этой теме. А со временем она, вообще, стерлась из моей памяти. – Шахла ханум,  вновь, подняла пальцы к вискам и, не отрывая их, продолжила. – И, теперь, когда вы задали свой вопрос, я вспомнила о его первом браке.
                - Так кто же была первой женой Селима? – повторил свой вопрос Реджеб.
                - Я не знаю… Знаю только, что он женился в Гяндже, точнее, в Ханларе… Теперь, понимаю насколько это важно. – Шахла ханум растерянно взглянула на свою спутницу.
                Реджеб успокаивающе улыбнулся обеим женщинам и заметил, что Ханлар -  город небольшой и разузнать подробности первого брака Селима не представит больших трудностей:
                - Мы, конечно, расследуем эту единственную, хрупкую «нить». От результатов этой проверки зависит многое. Но хочу вас предупредить. Если,  Селим, каким-нибудь образом, узнает, что две его тещи контактируют между собой, знакомы друг с другом и, к тому же, интересуются его первым браком, то можете смело поставить « большой и жирный крест» на всем этом деле. Ни одна живая душа не должна знать о ваших планах, кроме вас самих. Никаких контактов между собой, ни посредством встреч, ни посредством телефонных разговоров. Встречаться будете только в моем кабинете. Когда я вас приглашу. И еще – следователь повернулся к Рухсаре ханум – Кажется, вы записали номер телефона Шахлы ханум в своей книжке. Немедленно затушуйте его. Если этот номер телефона попадет на глаза Селиму, то можете считать, что все пропало!   
                Записав необходимые данные и, проводив, женщин до двери своего кабинета, Реджеб сел за стол, подготовил запрос на Селима Шабанова и отправил его, за подписью начальника управления, в Ханларское районное отделение полиции. Строить какие-то версии, не получив ответа на посланный запрос, - бесполезное занятие. Реджеб переключился на другие текущие дела. Тем не менее, на протяжении всего рабочего дня, мысли его, не раз, возвращались к визиту этих двух посетительниц. Он уже, почти с уверенностью, читал, мысленно, текст ожидаемого сообщения из Ханлара. Интуиция его не подвела.
               
                - 5 -
               
           На следующий день к одиннадцати часам, ответ на запрос лежал у него на служебном столе. Реджеб прочитал его и, удовлетворенно, хмыкнул: « Итак – размышлял он, –  девятнадцатилетний Селим Искендер оглы Шабанов  в начале армяно-азербайджанского конфликта, вместе с матерью и другими односельчанами-азербайджанцами, бежал в Азербайджан. Мать умерла в пути и была похоронена в горах. С трудом, преодолев заснеженные горные перевалы, он, вместе с другими беженцами, оказался в городе Гяндже, - следователь задумался. –  Бежал-то он только с матерью, а Шахла ханум говорила о гибели всей семьи. Значить приврал немного, хотя в этом особой необходимости не было. Видно это у него в характере… Так, что же дальше? Прожив несколько месяцев в общежитии Академии сельского хозяйства, он,  затем, женился на, осиротевшей жительнице города Ханлар, Дильбер Аслан кызы Сулеймановой. Она была на шесть лет старше Селима. Дильбер оказалась очень болезненной молодой женщиной, часто жаловалась на сильную сердечную недостаточность. Регулярно ложилась в местную больницу, где работала санитаркой. Селим устроился шофером  в частную хлебопекарню и, на стареньком « Запорожце» хозяина, развозил хлеб и другие мучные изделия по магазинам, курсируя между Ханларом и Гянджой. Прожили они вместе более трех лет. И вот, однажды, ночью ей стало плохо. Бригада «Скорой помощи», вызванная Селимом, зафиксировала факт скоропостижной смерти Дильбер Сулеймановой. Поскольку, еще при жизни, врачами было диагностировано заболевание сердечно-сосудистой системы, то получение свидетельства ее смерти не представляло особой трудности и позволило произвести захоронение без вскрытия трупа. В течении восьми месяцев Селим продал одноэтажный дом своей супруги с земельным участком, предварительно оформив его на свое имя и выехал из Ханлара, как указано в сообщении полиции этого района на его запрос, в неизвестном направлении».
              Реджеб подошел к окну. Небо заволокло грозовыми тучами. Шел моросящий дождь. Многие прохожие на улице, подняв воротники, ускоренными шагами спешили по своим делам. Некоторые, особенно пожилые, несмотря на непогоду, передвигались неторопливо, с опаской переходя запруженную автомашинами дороги. Под навесами крытых магазинов стояли группы зевак, которые с любопытством разглядывали пешеходов и вожделенными взглядами провожали, проходящих мимо, молоденьких девушек. Многие женщины шли под раскрытыми зонтиками. Реджеб присмотрелся. « Интересно, - подумал он, –  под зонтами идут, в основном, молодые девушки, а более зрелые, в том числе и пожилые, женщины просто пренебрегают ими». Посмотрев на небо, он произнес вслух: - «Скоро дождь усилится».
             Следователь отошел от окна и стал задумчиво прохаживаться по комнате. Мощный раскат грома отвлек его от нахлынувших мыслей. Сильный, проливной дождь застучал по асфальту, забарабанил по карнизам окон. Вода, стремительными струйками, потекла по стеклам. Стало темно. Реджеб включил свет. Он нервно почесал, а затем, несколько раз помассировал свой затылок, пытаясь во всем разобраться.      
              - Итак, - рассуждал следователь, -  две женитьбы Селима и два трупа. Я уверен, что и у первой жены следов насильственной смерти не было. Иначе, привлекли бы полицию. В обоих случаях скоропостижная смерть молодых женщин списана на острую сердечную недостаточность. Что же ожидает третью жену? Вполне возможно, что и этот брак Селима может закончиться также трагически…
             Мысли Реджеба принимали конкретные очертания. Какие же выгоды от этих преступлений? Общее, что объединяет все три брака, - это то, что все женщины являются единственными наследницами имеющегося состояния и, что не менее важно, нежелание Селима иметь детей. Оставшийся « без кола и двора», обозленный на людей  и на жестокую судьбу, с садистскими наклонностями тщеславный молодой человек получает от первого брака дом с земельным участком. Продав доставшееся ему хозяйство, он, с определенной суммой денег и наработанными планами, выезжает в Баку. От второго брака ему достается благоустроенная дача в Вишневке, которую он, наверняка, приватизировал. Ну а третий брак – это « Клондайк» по сравнению с двумя предыдущими. Здесь он вообще может стать единоличным владельцем доходного предприятия. И если только Селим  имеет какое-либо отношение к смерти своих бывших жен, то сработал он филигранно. Доказать его причастность практически невозможно.    
             Реджеб остановился. Надо было принимать какое-то решение. Так можно и опоздать.
            Он быстро достал, из ящика служебного стола, свою записную книжку и, заглянув в нее, начал звонить к Рухсаре ханум. Затем, передумав, набрал номер телефона ее сестры. Он очень сожалел о том, что вчерашние посетительницы не пользовались мобильными телефонами. На звонок ответил женский голос и Реджеб, представившись собственным именем, попросил к телефону Рухсару ханум. Он не ошибся. Она была у сестры и, вскоре, в трубке раздался ее голос:
            - Да, я слушаю…
            - Добрый день Рухсара ханум! Я получил  из Ханлара ответ на свой запрос и хотел бы встретиться с вами. Необходимо обсудить полученную информацию и наметить пути наших дальнейших действий.
            - Во сколько мне подъехать к  вам? – нетерпеливо перебила  следователя Рухсара ханум.
            - Приезжать не надо. Назовите адрес и, я сам подъеду к дому вашей сестры. Поговорим в моей машине.
            - Давайте сделаем иначе. Чтобы вам не блуждать по закоулкам, лучше подъезжайте к мечети « Тезе Пир» со стороны улицы Мирзы Фатали. Через полчаса вас устраивает, – голос ее стал спокойным, держалась она великолепно.
            - Вполне. Встретимся через полчаса – Реджеб повесил трубку и взглянул на настенные часы (времени было предостаточно).
            
                - 6 -
            
              Рухсара ханум уже поджидала следователя, когда он в назначенное время подъехал к месту встречи. Сев на заднее сиденье машины она, вся в ожидании, уставилась на него.
             - Ханум, я буду краток!  Первый брак у Селима закончился также трагически. Какой-то злой рок преследует тех, кто связывает с ним свою жизнь. И эта жена, от природы слабая и болезненная женщина, однажды ночью легла в постель с тем, чтобы утром не проснуться. Причина вся та же – острая сердечная недостаточность, - следователь замолк и, повернув голову, посмотрел на женщину.               
             - Что же будем делать Реджеб бей? – Рухсара ханум, хотя и оставалась спокойной, побледнела.
             - Я скажу, что вам надо будет сделать. Вы говорили, что большую часть времени проводите у своей сестры. Иногда днями ночуете у нее. Так вот, с этого момента, вы  днем и ночью должны быть рядом со своей дочерью. Поэтому, в меру своих возможностей, надолго из квартиры не отлучайтесь. Выходите, если понадобится,  только днем и только на непродолжительное время. Кстати, ваша сестра не полюбопытствовала насчет моего телефонного звонка?
            - Да нет,… Мехбара все знает. Я ей  рассказала о нашем визите к вам. Мне,
 одной, трудно будет справиться, со всем этим делом… Я уверена в ней.
            - Согласен. Мне кажется, нам еще понадобиться помощь Мехбары ханум. И, к тому же, связь с Вами я буду поддерживать через нее. Пожалуйста, при телефонном разговоре с ней, старайтесь по нашему делу ограничиваться лаконичными и краткими ответами. Больше акцентируйте внимание на обычных, житейских проблемах. Учтите,  у Селима, да и у вашей дочери, не должно возникнуть даже намека на подозрение в том, что связано с нашим  расследованием.
            Реджеб обнадеживающе посмотрел на Рухсару ханум и добавил:
            - Главное, мы начали расследование. Правда, уголовного дела еще не завели, ввиду отсутствия состава преступления. Нет фактов - одни домыслы. Но факты будут. Думаю, что это дело ближайшего будущего. Я разделяю Вашу тревогу, мне тоже подозрительна вся эта история с бракосочетаниями. Еще раз напоминаю – не оставляйте свою дочь одну в квартире. Думаю, что Селим ее на дачу не затащит. Это не в его интересах и даже где-то опасно для него. Тем не менее, такая возможность существует. В любом случае, при необходимости, связывайтесь со мной. Желательно через вашу сестру.
             - Эсмер узнала от соседей по даче подробности  смерти бывшей жены Селима и перестала ездить в Вишневку. Селим и не настаивает. Бедняжка… Она ведь не знает о существовании еще одного брака…
             Пожилая женщина судорожно, до боли, сжала пальцы рук, глаза ее увлажнились.               
                Расставшись с Рухсарой ханум, Реджеб, отъехав метров двести от места их встречи, остановил машину и сосредоточился на планах своих дальнейших действий. Ясно было, что необходимо срочно выехать в город Ханлар и, на месте, ознакомиться с подробностями смерти Дильбер Сулеймановой. « Но прежде надо каким-то образом познакомиться с Селимом у него на даче», – решил он. Следователю очень хотелось именно сейчас воочию встретиться с ним, чтобы составить о нем свое суждение и заодно познакомиться с его дачей.
              « Да, надо завершить эти два визита, а дальше… по обстоятельствам», -  Реджеб, машинально просигналив, тронул машину с места.               
               
                - 7 -               
               
               Полковник Талыбов, внимательно ознакомившись с результатами предварительного расследования, полностью поддержал конкретные предложения Реджеба. Его также насторожила, внезапная кончина первой жены Селима:
             - И, вообще, скоропостижная смерть обеих женщин настораживает и  начинает попахивать криминалом, – заметил он. – Что касается Вишневки, то думаю, что организовать туда твой визит не представит трудностей. Надо будет привлечь к этому делу коллег из Азизбековского района.               
             Итак, план действий был составлен и Реджеб позвонил к Шахле ханум:
              - Добрый день ханум! Мне необходимо определиться с местом нахождения вашей бывшей дачи. Если располагаете временем, я бы заехал за вами.          
             Получив утвердительный ответ, он уже через час въезжал в Вишневку. Машина медленно двигалась по узкой грунтовой дороге, по обе стороны которой  возвышались каменные заборы различной высоты. Железные ворота, покрытые антикоррозионной краской различных цветов, как в калейдоскопе, сплошным потоком проносились мимо автомобиля. На одни из таких ворот и указала Шахла ханум. Проехав немного, Реджеб вышел из машины. Эти ворота были темно-синего цвета, почти трехметровой высоты, с замысловатыми узорами. На каждой створке ворот, близко друг к другу расположились инициалы «Д» и «И».
           -  Джалал Ильясов, бывший владелец дачи, - произнес вслух следователь.               
           На следующий день начались комплексные проверки электрохозяйства на дачах Вишневки. Коллеги из Азизбековского района сработали оперативно. Реджеб был включен в состав группы, которая проводила проверку, именно, в интересующем его районе Вишневки. На этот раз проверка осуществлялась добросовестно. Вначале было зафиксировано достаточно много случаев использования «дармовой» электроэнергии, на которые составлялись акты и накладывались штрафные санкции. Однако, в процессе проверки нарушения существенно уменьшились и к приходу на дачу Селима стали исключительно редкими. Видно, весть о нагрянувшей проверке, подобно «цыганской почте», уже разнеслась по дачам.
             На стук, калитку ворот открыл долговязый мужчина неопределенных лет, худой, как «распотрошенная и высушенная вобла», с загорелым лицом и бесцветными глазами. Рядом с ним, опершись на лопату, стоял другой мужчина – прямая противоположность «долговязому». Коренастый и полноватый, с копной слипшихся черных и  жестких волос, свисающие локонами до плеч и такого же цвета бородой, покрывающее лицо почти от самых глаз. Весь грязный и, наверняка, годами не моющийся, он больше напоминал собой знакомый всем образ бомжей, которые роются  в мусорных ящиках и слоняются по городским свалкам. Реджеб, невольно, обратил внимание на ногти пальцев обоих мужчин. Давно не стриженные их удлиненные концы стали почти черного цвета от забившейся и утрамбовавшейся в них грязи и,  скорее, представляли собой когти какого-то неведомого зверька. Огромный сенбернар, не спеша, с достоинством подошел к калитке, уселся на задние лапы позади обоих мужчин и с любопытством уставился на членов комиссии. В его взгляде не чувствовалось злобы, скорее – доброжелательность.
             «Голова у него, действительно, внушительных размеров», - подумал следователь и улыбнулся, вспомнив высказывание Шахлы ханум о мельничных жерновах.
             - Что вам нужно? Нашего Хозяина нет дома, – с наигранным удивлением проговорил «долговязый», делая вид, что ему неизвестна цель прихода комиссии.
             - Ах и ох! Ты так и не знаешь, зачем мы пожаловали? – воскликнул старший по группе с явным сарказмом. – Ну что же, давай сажай на цепь эту  «поп-псину», - он деланным уважительным жестом протянул обе руки в сторону собаки, при этом издевательски, улыбаясь. – Мы же начнем пока проверять электропроводку наружной части помещений. Думаю, что за это время ваш хозяин вернется.               
               - Без разрешения Хозяина, мы вас не пропустим на дачу! – зло ответил «коренастый», крепко сжимая волосатыми руками рукоятку лопаты.   
               Долговязый тут же прервал его:
               - Проходите и занимайтесь своим делом. Хозяин поехал на станцию,  скоро вернется, - затем,  повернувшись к напарнику, небрежно бросил. – Иди и привяжи собаку.
                Члены комиссии приступили к проверке и Реджеб, передвигаясь вместе с ними, с интересом осматривал территорию участка. Дача, действительно, была благоустроенной. Здесь было все необходимое для уютного проживания -  великолепный сад со старыми фруктовыми деревьями, окаймленный вдоль забора высокими соснами и кипарисами, которые  создавали изумительный микроклимат. Добротный двухэтажный дом с открытой верандой и тремя комнатами на верхнем этаже, кухней, ванной с туалетом и еще одной жилой комнатой, выходящие в застекленную прихожую, на нижнем этаже  был построен в стиле национальной       традиции советской эпохи. Окна и застекленная прихожая были обнесены железной решеткой. Два колодца. Один – неглубокий, прорытый вручную, для питья. Второй - пробуренный компрессором, для хозяйственных нужд и полива деревьев. Помещения для охраны, кладовки, биллиардной и собаки. Курятник, который пустовал и, еще один, отдельный туалет возле ворот. Площадка вокруг дома и подсобных помещений, а также дорожки, ведущие вглубь сада, были уложены разноцветными плитами. Сравнительно новым строением было помещение сауны, построенное впритык к дому. Вход в сауну осуществлялся через ванную. И все это хозяйство, с большим вкусом, было размещено на территории в двадцать пять соток.
             Проверка наружной части строений подходило к завершению, а Селима все еще не было. Реджеб начал нервничать. Старший по группе вновь обратился к «долговязому»:
             - Послушай, где твой хозяин? Мы, специально, проводим проверку в воскресенье. Обычно, в этот день, владельцы или кто-то из их семей находятся на даче. Да еще в такую прекрасную погоду, которая бывает только в мае месяце, - он перевел взгляд на «коренастого».
              «Коренастый», не удостоив его ответом, повернул голову к калитке, которая открылась и пропустила женщину, вошедшую сутулясь с мальчиком лет десяти-двенадцати. Окинув проверяющих хмурым взглядом и сухо поздоровавшись с ними, она хотела было пройти мимо уставившихся на нее мужчин, как была остановлена возгласом, обращенным к ней, старшего по группе:
              - Агджа! Может, ты ответишь? Куда запропастились владельцы этой дачи? Долго нам еще томиться в ожидании их прихода?
             Она остановилась перед ними и, выпрямившись во весь рост, глянула на него. Реджеб смог внимательно рассмотреть ее. Перед ним стояло существо женского пола с длинными несоответствующими туловищу руками и коротенькими ножками, с огромными выпуклыми глазищами на которых, по широким белоснежным орбитам, беспокойно двигались малюсенькие карие глазоньки. Она была в косынке, длинное однотонное платье цвета баклажан с широким подолом свободно сидело на ней, на ногах сандалии, надетые на босые ноги. Все это не гармонировало с маникюром ногтей покрашенных в красный цвет. Сыночек ее глядел на всех взглядом неприрученного волчонка. Глянув на старшего по группе, она осклабилась:
             - Машину нашего Хозяина я видела возле закусочной, что у станции. Он знает о вашей проверке. Думаю, что вот-вот подъедет.
             - А где ты наманикюрилась?
             - Много будешь знать, быстро состаришься.
             - Случайно не в доме пенсионерки Шукюфы?
              - Если знаешь, чего спрашиваешь? – хмыкнула Агджа. – Наверное, свою жену тоже к ней посылаешь? – она отошла в сторону биллиардной.
             Старший по группе снова перевел взгляд на «долговязого» и заговорил язвительно-насмешливым тоном:
             - Слушай! Наверное, твой Хозяин мухлюет что-то с электричеством? Может в этом заключается причина его отсутствия?    
              На что «долговязый», подняв правую руку с двумя выставленными и спаренными пальцами над головой, торжественно произнес:
              - Не надо ехидничать, начальник! Наш Хозяин уже подъезжает. Наберитесь немного терпения.
              И, действительно, вскоре послышался мягкий шелест подъезжающего автомобиля. «Коренастый» бросился открывать ворота. Новенький «HYUNDAI SONATA», темно-синего цвета, въехал на площадку и остановился рядом с членами комиссии. « И автомашина, и ворота, и железные решетки – темно-синего цвета - подумал Реджеб, -  видно, это его любимый цвет». Из машины  вышел высокий, крепкого телосложения мужчина за тридцать лет, в белой тенниске из    трикотажной ткани и брюках серо-стального цвета. Одежда плотно облегала его стройную, без лишней жировой прослойки, фигуру. Волосы цвета темный каштан, коротко подстриженные по бокам, правильные черты лица с крупноватым носом.   «Представляет собой тот тип мужчины, по которым женщины сходят с ума», - вновь подумал следователь. На руках  Селима, сидела маленькая обезьяна, которая, тотчас же, соскочила на землю, стремглав бросилась к дому, вскарабкалась на второй этаж и, усевшись на перилах веранды, с любопытством уставилась на незнакомых людей. Приветливо поздоровавшись, Селим открыл заднюю дверцу автомашины, из которой на площадку выпрыгнул крошечный человечек.
            Перед Реджебом возник, знакомый с детских и юношеских лет, тип человека с куполообразным строением верхней части головы с большими удлиненными апатичными глазами, более отстоящих от переносицы и расположенных ближе к вискам. Обычно, они где-то отставали в умственном развитии от обычных людей. В народе их называли «Мишоппа» Они были объектами повышенного внимания жителей города. В общении с ними многие развлекались; некоторые – снимали стрессы; третьи – разгоняли тоску, плохое настроение или подавленное состояние. В старом Баку, особенно в его нагорной части, каждая улица, локальные территории, а иногда даже отдельные кварталы, имели своего « Мишоппа». Реджеб с умилением смотрел на человечка. Такого « Мишоппа» он еще не видел в своей жизни. Этот был особенный. Этот был - карликовый « Мишоппа». Заметив отращенный ноготок на мизинце правой руки, он, неожиданно для себя, произнес вслух: - « И к тому же - экстравагантный».
             Появление карлика развеселило проверяющих:               
             - Экремчик привет! -  широко улыбнувшись, воскликнул один из них – Ты, что здесь делаешь? Неужели оставил свою «лучезарную» мадам одну, без присмотра, обслуживать посетителей кафе?
             - А она его давно уже отбортнула! – вставил другой. – Выбрала этого жирного кулинара Али, который нашему Экрему и в подметки не годиться.
             - Ну, ничего! Экремчик себя еще покажет! Он обязательно отвоюет ее. Утрет нос этому Али, – продолжил первый. – Все же, что ты здесь делаешь, родненький?
         Карлик, подняв маленькие ручки, весело взглянул на окружающих его людей, скорчил гримасу и, картавя, провизжал:
             - Нужна мне эта Солмаз! От нее - вонь за километр! Что я здесь делаю? Вы что не знаете, что воскресные дни я провожу в компании моего Хозяина? – при слове « Хозяин», он преданными глазами посмотрел на Селима.
             Как объяснили Реджебу, Экрем, этот «местный уником», является завсегдатаем кафе – закусочной  с претенциозным названием «Арзу». Владельцы этого заведения держат его на своем иждивении, поскольку одно его присутствие развлекает посетителей и служит приманкой  для привлечения клиентов.
             Работа продолжилась и быстро подошла к завершению. Никаких нарушений зафиксировано не было. Селим, с приветливой улыбкой, проводил проверяющих до ворот, и попрощавшись с ними закрыл калитку.
            Проверив еще две дачи, члены комиссии решили сделать обеденный перерыв. У Реджеба, самого, заурчало в желудке от голода. И он, распростившись с проверяющими, поспешил к своей машине и, скорее бессознательно, чем специально, поехал прямиком в сторону станции железной дороги.
            Поднявшись по трем ступенькам одноэтажного здания кафе – закусочной с амбициозным названием « Арзу», он вошел в небольшой зал, обставленный тремя рядами столиков, по четыре – в каждом. В левом углу зала, прямо напротив входной двери, располагалась буфетная стойка. Справа от нее небольшой коридор вел в две отдельные кабины также для клиентов, и на кухню. Снаружи к кафе был пристроен туалет с умывальником. Разместившись за столиком у окна, Реджеб огляделся вокруг. За стойкой никого не было. Двое подвыпивших мужчин, сидевшие за отдаленным столиком, о чем-то оживленно беседовали. Наконец, со стороны кухни появилась женщина зрелого возраста с мясистым носом, сильно развитыми широкими бедрами, выдвинутым животом, слившейся с пышной грудью и полным отсутствием талии. И эта « масса», в форме кругленького шара на коротких и полных ножках, подкатилась к следователю и, мило поздоровавшись, поинтересовалась насчет заказа. То, что ее зовут Солмаз, у Реджеба, сомнений не вызывало. И это, вскоре, подтвердилось, когда один из посетителей, окликнув ее по имени, потребовал еще « два по сто». Меню было стандартным: шашлыки мясные и рыбные; цыплята – табака; несколько наименований национальных жидких блюд из баранины. Новым, пожалуй, являлось наличие чистиковой рыбы с гарниром. Заказав кефаль с жареной картошкой и минеральную воду, следователь погрузился в размышления. Вопреки ожиданиям, Селим произвел на него приятное впечатление. Его приветливость и манера общения с людьми, аккуратность и порядок в  быту (достаточно вспомнить налаженное состояние хозяйства и чистоту на территории дачи и в помещениях), любовь к животным, умение со вкусом одеваться и эстетичные внешние данные  подкупали Реджеба. Все это как-то  не вязалось с обликом душегуба и серийного убийцы. « Уж не сгустили ли мы краски вокруг его персоны?» - задался вопросом следователь.  Правда, несколько смущал вид двух работающих на даче мужчин, особенно этого коренастого оборванца.
          Приплыла Солмаз и разложила на столике традиционные атрибуты к заказанным блюдам, на которые согласие клиентов не спрашиваются. К таковым, помимо хлеба,  относятся: зелень, салат из свежих помидор и огурцов, маринады и ломтики белого сыра. Дополнительно могут быть поданы:  аджика, наршараб и еще какие-нибудь пряности. Обнажив в широкой улыбке коричневые, в промежутке золотые (скорее всего – титановые) зубы, она вопросила насчет спиртного. Получив отрицательный ответ – укатила.
           Зал начал постепенно заполняться посетителями. Чувствовалось, что наступает время обеда. Запоминающаяся фигура избранницы « местного уникума» стала все чаще мелькать перед глазами, плавно перемещаясь от столика к столику. «Не женщина – а пароход», - улыбнулся Реджеб, вспомнив слова, сказанные всеми любимой комедийной актрисой Насибой ханум Зейналовой в известном спектакле.
            Наконец появилась кефаль с жареной картошкой и Солмаз, еще раз поинтересовавшись относительно спиртного, уплыла к соседнему столику. « Ну что же, остается завершить командировку в Ханлар и, при отсутствии веских доказательств его вины, поставить точку в этом деле», - твердо решил следователь и приступил к трапезе.               
               
                - 8 -               
               
              «О…Да ты задвигалась…Очень хорошо!…Это мне очень нравиться…Ну что же, продолжай в том же духе. Я тебе сейчас помогу. Ты что смеешься? Ты смеешься надо мной? Ты смеешься над моей речью и над моими мыслями? Ты уже не смеешься, а гогочешь! Я не позволю тебе гоготать сильнее меня. Смотри, как я стараюсь! Кто сильнее…Я или Ты? Да ты не угомонишься! Я также могу сильно гоготать. Слышишь… Как я могу? Ага, ты уже не можешь? В твоем голосе появилась хриплость? Да ты сама во всем виновата. Чего ты все время дергаешься? Гляди, голос-то твой совсем пропал. Остался один хрип. Ты уже успокаиваешься? Вот так ты выглядишь лучше. Ты совсем успокоилась? Это становиться неинтересным. Ты  навсегда успокоилась? А это уже,  вообще, неинтересно. Вот так ты нравишься больше моему Хозяину».            
 
                - 9 -
               
                Банальный случай групповой потасовки с поножовщиной, на расследование которого потребовалось более недели, задержал поездку Реджеба в город Ханлар. И вот, завершив это дело, следователь попросился на прием к начальнику управления с тем, чтобы проинформировать его о текущих делах и двинуться в путь. Однако, вопреки ожиданиям, разговор у него затянулся на три с лишним часа. Шеф сегодня интересовался не только текущими, но и отложенными делами. Требовал подробных изложений, особенно по затянувшимся расследованиям. Было уже четверть третьего, когда Реджеб вышел из управления и сел  за руль, предварительно бросив дорожную сумку на заднее сиденье автомобиля.
                Наступали сумерки. Реджеб ехал по широким асфальтированным улицам небольшого города Ханлар, которые пересекались, через равные расстояния друг от друга, такими же широкими, но более короткими дорогами. Мимо мелькали красивые одно -  и двухэтажные кирпичные дома, покрытые чаще красной черепицей и реже -  кровельным железом. По обеим сторонам улиц высились огромные тополя, платаны и другие лиственные деревья, разросшиеся кроны которых, местами в виде кровли, накрывали дороги. В местном отделении полиции Реджеба препроводили в кабинет начальника, который был оповещен о  приезде следователя из Баку. Навстречу поднялся полноватый мужчина, чуть более пятидесяти лет и, представившись полковник-лейтенантом  Наджафли, с добродушной улыбкой произнес:
                - Добро пожаловать в Гейгель!
                - Ну что же, и в Гейгель поедем. Если время позволит? -  в тон ему  шутливо ответил Реджеб.
                - Добро пожаловать в город Гейгель! – просиял полковник-лейтенант, протянув ему газету « Республика». 
                Прочитав постановление о переименовании города, Реджеб, подняв удивленные глаза на Наджафли, рассмеялся:
                - Что же это получается? Выехал в Ханлар, а приехал в город Гейгель. Это событие уж точно придется отметить.
                Посудачив немного о новостях и изменениях, произошедших в системе министерства внутренних дел, офицеры перешли к делу. Наджафли полез в нижний правый ящик письменного стола и вытащил из него связку бумаг, скрепленных между собой зажимом. Протянув их Реджебу, добавил:
                - Вот полюбуйтесь. Она, действительно, была очень нездоровой, болезненной молодой женщиной. Ее постоянно видели  в коридорах    городской поликлиники.  Все врачи местной больницы и жильцы, жившие с ней по соседству, были прекрасно осведомлены о состоянии ее здоровья. Она систематически жаловалась на боли в сердце, желудке, на головные боли и низкий гемоглобин в крови и так далее. Поэтому ее смерть никого не удивила, не вызвало никаких подозрений. Все ее жалели, многие приняли участие в ее похоронах.
                Реджеб просмотрел бумаги. Это была ксерокопия медицинской карточки Дильбер Сулеймановой. Вся история ее болезней, зафиксированная соответствующими записями, прилагаемыми диаграммами, снимками и табличками, составила довольно объемистый материал. Все это, в какой-то степени, было знакомо следователю. Оставалось лично побеседовать с соседями по месту жительства и врачами. Было, уже, темно и Наджафли пригласил Реджеба переночевать у него. Затем, позвонив по мобильному домой, предложил:
                - Уже, довольно, поздно. Пора отдохнуть с дороги. К тому же, хозяйка  накрывает на стол.
                Полковник-лейтенант жил недалеко. Пройдя по прямой от отделения полиции менее десяти минут, они очутились у его дома. Калитку открыла невысокая, изящная женщина приятной наружности. Густые каштановые волосы, расчесанные на прямой пробор, раскосые карие глаза и маленькая головка, покрытая национальным шелковым платком « келагаи» бежевого цвета, придавало ее внешности неповторимый шарм, присущий только азербайджанским женщинам. Со словами « добро пожаловать» она широко распахнула калитку и отошла в глубь двора. Войдя во двор, Реджеб оказался  перед типичным приусадебным домом немецкой постройки, на веранде которого двое стоявших мальчиков подросткового возраста, также сердечно поздоровались с ним. И, наконец, в гостиной ему навстречу поднялся седовласый мужчина, преклонного возраста, опираясь на инкрустированную дубовую палку с рукояткой, в виде змеиной головки.
                - Познакомьтесь, Реджеб муаллим, с моим отцом! – с уважением произнес Наджафли, отодвигаясь чуть в сторону.
                Иззет даи (так обращалась к седовласому его невестка), крепко пожав руку следователя, пригласил к столу и продолжал стоять до тех пор, пока гость не разместился за столом, напротив. Разговор, начавшийся за ужином, продлился и после изрядного количества выпитых стаканов ароматного чая. Иззет-даи оказался очень интересным собеседником. Коренной гянджинец, он всю жизнь отдал педагогической деятельности, из коих, почти сорок лет проработал директором общеобразовательной средней школы в городе Гянджа. Реджеб с интересом слушал его рассказы о родном городе, о Гянджинском ханстве, об учениках, разбросанных по всей территории бывшего Советского Союза (с некоторыми из них он, до сих пор, переписывается). Это был начитанный мужчина и, несмотря на свои восемьдесят шесть лет, память его сохранила множество мельчайших подробностей минувших дней. Говорил он медленно, тихим голосом, выдерживая определенную паузу:
              - Что касается Еленендорфа  (с сегодняшнего дня называется город Гейгель), то со дня основания этого поселения в его облике существенных изменений не произошло. Об этом могут засвидетельствовать столетние тополя, ивы,  платаны, растущие вдоль его улиц. Вы, наверное, обратили внимание на необычную планировку города, на широкие улицы и дома, несущие в себе что-то от готики. Особенно явно выражено это направление в архитектуре местной кирхи. Такие лютеранские церкви построены еще в Шамкире и в Баку. Еленендорф был первым из восьми колоний, основанных немецкими переселенцами в Азербайджане. Это поселение и явилось материнской, от которой росли почти все остальные немецкие колонии. Вюртембергские немцы вели свое хозяйство разумно и основательно. Трудолюбие и абсолютная дисциплина являлись национальной чертой их характера. Гигиена и рациональное ведение дел составляли основу их повседневной жизни.
             - Кстати, о рациональном ведении дел, - ловко, используя  наступившую паузу, включился в разговор Реджеб. – Мой дедушка, специалист по строительству шоссейных дорог и мостов, как-то рассказал о таком случае. При взрывных работах для прокладки дороги на горном перевале был поврежден небольшой водопровод, снабжающий родниковой водой близлежащую деревню. Для ликвидации аварии необходимо было направить туда сварщика и два баллона (с ацетиленом и кислородом). Добраться до места можно было только гужевым транспортом. Выбор выпал на Еленендорфский дорожный участок и мой дед, позвонив начальнику участка Оресту Гегелю, поручил ему срочно обеспечить всем необходимым работы по восстановлению поврежденного водопровода. На вопрос Гегеля,  « сколько дней займет эта работа?»,  дед возмутился: -  « Какое это имеет значение. Сколько потребуется, столько там твоя повозка с людьми и останется!».  «Извините Реджеб Идаятович…Хотя бы ориентировочно… Извозчику необходимо определиться с минимально – достаточным запасом корма для лошадей», - простонал Орест Гегель.
              - Да все это очень знакомо, - кивнул головой Иззет даи и продолжил. – Благодаря немцам, шампанские вина и высококачественные коньяки Азербайджана, у истоков промышленного производства которых они сами и стояли, получили мировое признание на различных зарубежных выставках, проводимых на рубеже двадцатого века. В погребах домов жителей немецких
колоний всегда наличествовали все виды колбас, в том числе, фаршированные;   сосиски и сардельки; ветчина и буженина; различные копчености. Изготавливались они впрок, на зиму, в разумных пределах. Немцев всегда отличала щепетильность, честность и пунктуальность, даже, в мелочах.   
             - Опять же о щепетильности и честности, - не удержался Реджеб. – Выражение « немецкий счет» стало притчей во языцех.
              Иззет даи  улыбнулся, но вскоре лицо его принял озабоченный вид. Он с сожалением произнес:
              - Все это рухнуло в одно мгновение. С началом Великой Отечественной Войны немцев, буквально в считанные дни, выслали из Азербайджана. Еленендорф - опустел. Остановилось все хозяйство колонии. Простаивали заводы по изготовлению коньяков и шампанских вин, а также кирпичный, сыроваренный, маслодельный заводы и другие предприятия, - он на мгновение замолчал и затем продолжил. В его голосе улавливались недовольные нотки. – Компартия Азербайджана поручила руководству города Гянджи заняться заселением колонии.  Началась кропотливая работа в этом направлении. И пока городские власти скрупулезно составляли списки людей, подлежащих вселению, гянджинские армяне, в течение одной ночи, переселились в Еленендорф и к утру составили подавляющее большинство его населения. 
              - Ясно, - закончил Реджеб. – Центральная власть, по понятным причинам, с этим ничего поделать не смогла.
              Наступила продолжительная пауза. Чай в стаканах совершенно остыл. Освежить его было некому. Домочадцы давно улеглись спать в свои постели. Следователь вопросительно посмотрел на Иззет-даи:
             - И все же поразительно. Как этот народ с высоким интеллектом позволил вовлечь себя в безумную авантюру, поддаться бредовой идее завоевания мифического мирового господства, возомнить себя наивысшей расой вселенной и начать уничтожать одни, подчинять другие народы. Неисчислимое количество человеческих жизней стали жертвами этой беспощадной бойни. И для самих немцев она завершилась огромными людскими и территориальными потерями.
              - А для меня ничего поразительного в этом  нет, – усмехнулся Иззет даи и, выдвинувшись всем телом, с юношеским задором уставился на следователя. -    Наоборот, было бы удивительно, если бы этот народ не поддержал воинствующую политику, характерную для эпохи национал - социализма в Германии. Ясно, что в подсознании немцев сработали гены, заложенные их воинственными предками. Чувство национального превосходства,  слепая преданность и подчиненность общепризнанному лидеру воспламенил их, заложенной природой, боевой дух и лишил возможности здраво осмыслить губительные последствия этой авантюры. Еще раз повторюсь, что ничего удивительного в этом нет. Ибо немцы относятся к четырем наиболее воинственным великим народам.
              - А кто же остальные три наиболее воинственные, великие народы? – с сарказмом полюбопытствовал Реджеб.
              - Остальные?...Это – русские, турки и японцы! – добродушная улыбка не сходила с лица Иззет даи.
              - Позвольте!.. – запротестовал следователь. – А как же быть с арабами, которые в своих завоеваниях дошли до границ Китая; что сказать о « владычицы
морей» - Англии, которая покорила где-то полмира; куда деть Испанию – времен конкисты и наполеоновскую Францию? - Реджеб торжествующе замолчал.
               - Безусловно. Все эти и другие великие народы оставили неизгладимый след в мировой цивилизации. Многие страницы истории этих народов пестрят блистательными взлетами, расцветом и влиянием их могущества,  культуры на другие страны и народы. Они и теперь остаются великими. И, тем не менее, эти четыре народа, в моем понимании, стоят обособленно. Несмотря на диаметрально-противоположные различия в образе жизни, мышлении, традициях, этическом, эстетическом и религиозном воспитании, у них имеется общее, что их объединяет в национальном характере. У этих народов наиболее ярко выражены такие черты, как абсолютная дисциплина, преданность национальной идее и признанному лидеру, готовность к самопожертвованию. Эти черты характера, притупленные в мирное время, резко обостряются в условиях военного времени.
                Иззет даи продолжал распространяться о достоинствах самых воинственных великих народов, приводя эпизоды из позднего средневековья, новой и новейшей истории мира. Было уже далеко за полночь, когда утомленный Реджеб решил положить конец затянувшейся дискуссии на эту тему и выразил желание пойти поспать.
                Утром Реджеб встал с постели бодрым и полностью выспавшимся. От вчерашней усталости и следов не осталось. Завтрак был уже на столе. Снаружи доносился голос Наджафли, который разговаривал с отцом. Следователь вышел на веранду. После традиционных приветствий и вопросов типа « как спалось?», Иззет даи пригласил гостя пройти за стол. А в начале девятого Реджеб, поблагодарив хозяйку и, тепло, попрощавшись с аксакалом, вместе с Наджафли покинул гостеприимный дом.
               
                - 10 -
             Днем улицы, теперь уже, Гейгеля казались более широкими, а кроны деревьев, отливающих изумрудным блеском, в сочетании с гомоном множества птиц представляли собой неповторимую прелесть. На углу одной из пересекающих улиц Наджафли, подхватив коллегу за локоть, указал пальцем на что-то. Переводя взгляд в направлении вытянутой руки, Реджеб увидел в пролете между ветвистыми деревьями, сквозь дымку от рассеивающего утреннего тумана, вдалеке, грациозно выступавшую лютеранскую церковь с выдвинутой башней. Сооруженная в стиле готики, она венчала собой весь архитектурный ансамбль необычного для этих мест поселения.
                - Вот он безмолвный свидетель когда-то благополучной немецкой колонии, - проговорил он задумчиво.
                В отделении местной полиции их дожидался участковый инспектор Эльдар Мансуров, выделенный Наджафли, в помощь следователю из Баку. Офицеры прошли в служебный кабинет начальника, где Эльдар предложил собрать всех свидетелей смерти Дильбер Сулеймановой в отдельную комнату и побеседовать с каждым в отдельности.
                - Я и тогда работал участковым инспектором, знаю назубок всех, кто находился в то утро в ее доме. И сам прибежал одним из первых, когда услышал крик о помощи ее молодого мужа. Живу-то я почти рядом, – проговорил он, повернув голову в сторону полковника-лейтенанта. Наджафли уставился на  Реджеба в ожидании его решения.
                - Думаю, не стоит будоражить людей вызовом в полицию. Лучше прогуляться по домам и поговорить с ними в непринужденной обстановке. Так они будут чувствовать себя раскованными и, возможно, вспомнят что-нибудь важное, – заметил следователь.
                На том и порешили. Спустя четверть часа, он уже шел по асфальтированной улице города, в сопровождении инспектора.
                - Вот увидите Реджеб муаллим! В дома нам заходить не придется. Стоит только заговорить  о ком-нибудь, как тут же народ слетится, словно « мухи на смоченный сахар». Ведь остались-то, в основном, одни женщины. Мужчины разбрелись по свету в поисках заработка, - говорил Эльдар Мансуров, шагая в ногу со следователем.
                - Ничего страшного. Представь меня как ее родственника, чтобы избежать лишних пересудов и ненужных разговоров.
                - Никаких проблем, ведь вы же в гражданской одежде, - рассмеялся участковый.
                Вскоре они увидели двух женщин, беседующих у калитки очередного дома с красной черепичной крышей. Подойдя к ним, Эльдар обратился к той, которая была чуть поменьше ростом и затем, согласно сценарию, представил Реджеба обеим женщинам. Зохра (так звали хозяйку дома) выразила сердечное соболезнование следователю по поводу смерти родственницы, а ее соседка тут же поддакнула ей. Далее они наперебой стали рассказывать о ее болезнях, страданиях, о том, как ее молодой муж намучался с ней. Сожалели, что ее родственник появился так поздно. Он, наверное, мог бы профинансировать ее лечение за границей. Реджеб пытался задать наводящие вопросы по существу, но подходившие все новые свидетели ее смерти, тотчас же, включались в разговор, прежде начиная с соболезнования. Вскоре таких свидетелей набралось более дюжины, в том числе и несколько подростков, которые также пытались вклиниться в беседу. Реджеб начал жалеть о том, что не поддержал предложение участкового инспектора в кабинете Наджафли. Ничего нового и интересного в их сообщениях не было. Следователь поднял, было, руку, чтобы остановить весь этот хаос и путаницу в их показаниях, как вдруг Зохра, с самого начала взявшая инициативу в свои руки, выпалила:
                - Она была озлоблена на жизнь. Даже после смерти эта злость была отражена на ее лице. Вот Марьям первая обратила на это внимание, – она указала на стоявшую рядом соседку.  Реджеб почувствовал, как его охватил, легкий озноб и волосы задвигались на затылке.
                - Да, да… - подтвердила женщина со славянской внешностью (как выяснилось позже, родители Марии были членами секты молокан-прыгунов). – Я прекрасно помню злобную улыбку на лице покойной.
                Некоторые из окружающих также вспомнили что-то нечеловеческое в ее облике. Все снова начали тараторить в унисон. Свежей информации больше не поступало, надо было закругляться и Реджеб, незаметно, подал знак инспектору. Позже в беседе с медперсоналом и врач « скорой помощи», зафиксировавший смерть Дильбер Сулеймановой, на наводящий вопрос следователя вспомнил, что  «лицо ее выражало что-то звериное».               
                Командировка была завершена. Реджеб, выразив признательность Наджафли и, пообедав с участковым инспектором в местной шашлычной, пустился в обратный путь.
            
                - 11 -
               
                « Сейчас я тебе устрою смертельный трюк. Только не под куполом цирка, а в четырех стенах нашей «милой» спальни. В церемонии прощальных проводов в «мир иной» будут участвовать только двое – Ты и Я. Тушь! Сеанс начался! Прекрасно! Что так удивленно смотришь на меня своими водянистыми глазами? О боже, какая же ты уродина, а в гримасах вообще чудовище. А смех? И смех у тебя не женский, а раскатистый, как у мужчины. Что? Действие таблеток отходит? Продолжим. Ты вся извиваешься, как змея подколодная! Кто пустил слух, что ты « божий одуванчик»? Да, живучести в тебе больше, чем у дворняги. Да на тебе пахать и пахать, дрянь ты этакая! У меня уже все тело болит от ожидания, голова идет кругом, конечности немеют. А ты все издеваешься надо мной, скотина вьючная! Просишь пощады? Не будет тебе пощады! Что, уже отходишь? Отлично! Ну, еще немного! Вот так! Наконец-то отмучилась. С чем тебя и поздравляю. Прощай, в прошлом любимая».    
               
                - 12 -      
                Всю обратную дорогу Реджеба не покидала мысль, что все-таки   в этих двух случаях, были совершены убийства. Это ощущение, утихшее было во время поездки в Вишневку, сейчас, вспыхнуло с новой силой. И чем больше он задумывался над этим делом, анализировал уже в который раз рассказы обеих женщин до мельчайших подробностей, тем сильнее у него росла уверенность в своих подозрениях. Интуиция переросла в уверенность. Убежденность в том, что их отравили. Для осуществления своих преступных замыслов, Селим мог воспользоваться целым арсеналом существующих ядовитых веществ, начиная с природных ядов, медикаментозных препаратов и кончая угарным газом. С Дильбер Сулеймановой, на первый взгляд, все складывается как нельзя естественно. Смерть тщедушной, больной женщины, со слабым здоровьем не вызывает никаких сомнений в чем-то и воспринимается всеми, как вполне логическое завершение ее страданий. А вот в случае с Валидой все происходит с точностью «до наоборот». Сильная, не жалующаяся на здоровье молодая женщина, неожиданно, умирает от разрыва сердца. Тут есть над чем призадуматься. Несомненно, здесь  Селим имеет стопроцентное алиби. У него было ночное дежурство,   явился он домой лишь к половине одиннадцатого дня. Но в версии отравления его алиби не является таким уж безупречным. Действие яда, введенный в организм жены перед уходом Селима на работу, мог начаться к трем часам ночи и к моменту вскрытия трупа этот же яд мог полностью выделиться из организма. Реджебу было также известно сходство клинических проявлений при отравлениях и сердечно-сосудистых заболеваниях. Он прекрасно понимал, что это всего лишь «голая» версия, не подкрепленная конкретными фактами. «Откуда же взять доказательства?» - мысли следователя путались, - «даже из пальца ничего высосать не могу». Чтобы как-то отвлечься, он включил магнитофон с записями задушевных песен в исполнении Мирзы Бабаева. Машина плавно скользила по асфальту, музыка успокаивающе действовала на его состояние. Реджеб с теплотой вспоминал вчерашние беседы с Иззет даи, его добродушные, умудренные жизненным опытом глаза. «Надо будет завтра же проконсультироваться с экспертом-криминалистом и со специалистами из судебно-медицинской экспертизы», - вслух подытожил следователь и нажал на газ.
                Дома, в кругу семьи, супруги и  двух сыновей подросткового возраста, он наконец расслабился. Дети, перебивая друг друга, рассказывали о новостях в секционных занятиях по дзюдо, оставляя почти без внимания расспросы отца об успехах в школе. Жена, сообщив о последних известиях в жизни близких и дальних родственников, друзей и знакомых, незаметно для себя перешла на события недельной давности. Наконец, в начале одиннадцатого, почувствовав сильную усталость и отяжелев от плотного ужина, Реджеб отправился в спальню, рухнул в постель и мгновенно заснул.
                Проснулся он весь в поту. От неожиданности долго не открывал глаза. Озарение молнией блеснуло в сознании. Боясь шелохнуться, он мысленно еще и еще перебирал все детали, уже можно смело сказать, расследуемого преступления. У Реджеба появилось сильнейшее желание покурить. Открыв глаза, следователь поднялся с постели и, стараясь не разбудить жену, бесшумно прошел на кухню. Человек не курящий, он иногда позволял себе грешить этим, особенно в состоянии сильного нервного возбуждения. У него была « заначка», где он держал сигареты и, сейчас, взяв одну из них, Реджеб вышел на балкон. Стояла неимоверная тишина. Город спал. Несмотря на ясное и звездное небо, было довольно прохладно. Вернувшись в комнату за рубашкой, он посмотрел на настенные часы. Около четырех часов. Следователь глубоко вдыхал свежий воздух, волнение улеглось, мысли его работали четко и ясно. Тщательно анализируя имеющиеся факты,  он, словно пчелы в улье, скрупулезно расставлял их в соответствующие ячейки, и так, по крупицам, собирал сценарий совершаемых преступлений. Сигарета давно уже была выкурена, голова распухла от нахлынувших мыслей. Надо было возвращаться в спальню. Но и в постели Реджеб так и не сомкнул глаз до самого рассвета.
             
                - 13 -               
             Несмотря на тревожную ночь, следователь пришел на работу бодрым и свежевыбритым. Настроение у него было приподнятое, что, тут же заметили сотрудники отдела и высказали ему об этом вслух. Ознакомившись с состоянием текущих дел, Реджеб еле дождался «летучки» у начальника управления, где вкратце информировал о работе отдела. Далее, доложив о результатах командировки, он перешел было к подробному изложению возникшей у него версии убийств, но Талыбов движением руки прервал его и заявил, что об этом они более подробно поговорят после совещания.
               Оставшись наедине с полковником, Реджеб в деталях доложил о предполагаемом способе убийства двух женщин и в подробностях изложил свой план по предотвращению третьего. Уверенность следователя передалась и начальнику управления. Реджеб видел, как засверкали глаза у полковника Талыбова, когда он, положив руку на его плечо, торжествующе произнес:
               - Действуй! Селим совершил два убийства, а теперь готовит третье. Главное – он не догадывается, что им уже занимаются следственные органы. Есть ли у тебя на подозрении кто-нибудь из них?
               - Любой из них может быть причастен к преступлениям Селима. Поскольку все они боготворят своего Хозяина: и Агджа, и ее сынок, и карлик Мишоппа, и даже, что маловероятно, оба охранника дачи. Правда, у меня есть на подозрении один, но это только мое предположение.   
               Было около трех часов дня, когда следователь позвонил Рухсаре ханум. Про себя он решил, что если трубку возьмет кто-то другой, то тотчас же извиниться за то, что ошибся номером. Ее голос он узнал сразу. Убедившись, что она одна в квартире, Реджеб пригласил ее на встречу, обосновав тем, что возникла острая необходимость в этом. На что Рухсара ханум ответила, что она как раз  собирается  к сестре,  предложив встретиться на том же месте, недалеко от мечети « Тезе Пир». И уже через час, следователь, поздоровавшись с ней в салоне своей машины, сразу приступил к делу:               
                - Ханум! Вчера я вернулся из командировки. Ничего утешительного для вас нет. Никакой, как говорят, «зацепки» для продолжения расследования не обнаружено. Первая жена нашего « героя», хрупкая и очень болезненная молодая женщина, значительную часть зарплаты тратила на свое лечение. У себя в городе она была известна, как «божий одуванчик». И, поэтому ее смерть от острой сердечной недостаточности никого не удивила и была воспринята всеми, как вполне  ожидаемая. Скажу вам откровенно, что, тем не менее, версия естественной смерти этих двух молодых женщин меня не удовлетворила. У меня остались некоторые сомнения. Однако сомнения сомнениями, а нужны доказательства и, притом, веские. Мы не можем вести бесконечные расследования без состава преступления. Если только он действительно виноват в том, в чем мы его подозреваем, и если только он продолжает лелеять мечту о продолжении этих преступлений, то в этом случае мы обязаны заставить его выдать себя чем-то. Вы заметили, сколько этих «если»? 
               - Что нужно сделать для этого? – выдохнула Рухсара ханум, стараясь уловить мысль следователя.
               - Для этого Вы должны позволить нашим сотрудникам установить подслушивающие устройства в вашей квартире. Далее, при нашей последней встрече, я просил не оставлять Эсмер одну и не отлучаться из дому на продолжительное время. После того, как эти устройства будут установлены, то вам, наоборот, надо будет часто уходить из дому и днями, а то и неделями, ночевать у своей сестры. Потому что, с этого момента, ваша квартира будет находиться под нашим неусыпным наблюдением. Мы должны создать для Селима такие условия, при которых он будет чувствовать бы себя раскованно. И, если, в течение двух месяцев, ничего подозрительного обнаружено не будет, то мы свое расследование прекращаем и с этим делом заканчиваем.
                Следователь чувствовал, как тяжело было принимать решение этой  мужественной и, безусловно, благородной женщине.
                - Реджеб бей! – наконец решилась она. – Мне самой надо определиться со своей тревогой. Жить в таком состоянии, с такими переживаниями, просто невозможно. И была бы очень счастлива, если бы меня убедили в том, что я заблуждаюсь. Я даю согласие на все ваши требования. Если все закончиться благополучно, подозрения будут устранены, тогда пусть все это останется моей тайной.   
               - И еще, – Реджеб сочувственно улыбнулся. – Купите, пожалуйста, себе простой мобильный телефон. Уверяю вас, что вы к нему  быстро привыкните. Обращаться с ним очень даже нетрудно. Проконсультируйтесь с дочкой и все, будет, в порядке. А мне… Мне это поможет, в случае необходимости, быстро и надежно связаться с вами. И – последнее. Позаботьтесь, чтобы копии ключей от Вашей квартиры, были бы и у Мехбары ханум.
               Уже на третий день аппаратура была установлена в квартире Рухсары    ханум. Еще через пару дней у ней появился мобильный телефон. Значительную часть времени она проводила у сестры, днями ночевала у нее. На расспросы Реджеба сообщала, что Селим, часто, говорит с ней по телефону, все время интересуется:  « Уж не обиделась ли она на него». А в те дни, когда она приходит домой, он очень обходителен с ней, старается ей в чем-то угодить. Очень  предупредителен. Часто упрекает Эсмер в том, что она себя не жалеет.   
                Между тем прослушивания никаких ощутимых результатов не давали.         «То, что он совершил два убийства, это для меня – факт, - размышлял следователь. – Другое дело, что Селим решил остановиться на этом. Больше не испытывать судьбу. Все же он является соучредителем предприятия (правда неизвестно при каком долевом участии), проживает в роскошной квартире, имеет  дачу и шикарную машину. В общем, живет в свое удовольствие». Что-то заныло в позвоночнике. Реджеб встал из-за стола, вытянулся на носках и чуть размялся.       «Но если его честолюбивая (в извращенной форме), может даже, маниакальная натура толкает на совершение очередного преступления, то он должен быть предельно осторожен, исключить возможность возникновения непредвиденных случайностей, действовать безошибочно. И он это прекрасно понимает. Надо менять тактику… Отсутствие Рухсары ханум в городе развяжет Селиму руки, усыпит бдительность и, в случае удачи, позволит поймать его с поличным и привлечь к ответственности за убийство двух женщин и покушение на третью. Он должен понести наказание за содеянные преступления». Реджеб понимал:  то, что он задумал, чревато определенной опасностью для Эсмер, но у него другого выхода не было. Следователь поднял трубку и договорился с Рухсарой ханум о встрече.
                - Ханум! – Реджеб устремил взгляд на пожилую женщину. – Вот уже более двух недель, как Ваша квартира прослушивается. В течение этого времени никаких намеков и подозрений на то, что Селим что-то замышляет, не выявлено. Может это и хорошо, что наши опасения не оправдываются. Тем не менее, мне кажется, что ваше присутствие в городе держит его в напряжении, не позволяет ему расслабиться. Почему бы вам не выехать на лечение в один из абшеронских санаториев, например,  кардиологический в Бильгя? Мы можем помочь в приобретении путевки. 
                -  Не знаю, для чего все это нужно…И вообще… - Рухсара ханум промямлила еще что-то, но следователь  их не расслышал.
                - Это нужно для того, чтобы наши с вами тревоги окончательно рассеялись. Для того чтобы не останавливаться на полпути. Для того чтобы с удовлетворением и чистой совестью завершить это болезненное для Вас дело. – Реджеб говорил жестко, не считаясь с переживаниями несчастной женщины.
               - Думаю, для Эсмер, достать путевки в кардиологический санаторий не составит большого труда. В крайнем случае, обращусь к вам. Возьму с собой Мехбару. Мы с ней и раньше лечились в этом санатории.
               - Только, пожалуйста, Мехбара ханум пусть останется. Она одна в курсе нашего расследования. Мне может понадобиться ее помощь.
               - Хорошо. Только вот что, Реджеб бей! Я сделала две копии ключей от нашей квартиры. Одни я отдала Мехбаре, а вторые – вручаю вам. Дай, Аллах, чтобы они вам не понадобились, - с этими словами она вынула из связки два ключа и протянула их следователю.
              - В этом нет необходимости. Ключи есть у вашей сестры и этого вполне достаточно. – Реджеб попытался легонько отстранить руку женщины.
              - Нет уж, возьмите! Мне будет спокойнее, если они будут у Вас. Я Вам … доверяю.
   
                - 14 -               
               
              Вот уже более недели, как Рухсара ханум находилась в кардиологическом санатории. Селим достал ей путевку,   сам же отвез и разместил ее там. В первую же субботу приехал навестить тешу. В разговоре с ней не раз возвращался к тому, что Эсмер хочет совместить в себе несовместимое. Мол, нельзя в одной руке держать два арбуза. Или наука – или производство. Она себя совсем доконала. Появилась опять бессонница и жалобы на сердце. Обо всем этом Реджебу  сообщила  Мехбара ханум, державшую постоянную связь с сестрой. « Неужели готовит почву для преступления?», - подумал следователь.
               «Гром грянул» через неделю, с субботы на воскресенье. Телефонный звонок, раздавшийся средь ночи, словно ударом электрического тока отпружинил Реджеба с постели. Схватив трубку, он услышал взволнованный голос дежурного управления полиции:
               - Реджеб муаллим! В квартире Меликовых твориться что-то невообразимое. Истерический смех, душераздирающий визг и все это слито воедино. Оперативная группа во главе с капитаном Мехтиевым готова к выезду.
                - Пусть выезжают немедленно и ломают дверь, не дожидаясь меня. Срочно позвоните в « Скорую помощь», - дав еще одно поручение, следователь положил трубку. Он был спокоен, все шло по предполагаемому сценарию.
                Мгновенно одевшись, он вновь позвонил по телефону. Ждать пришлось недолго:
                - Мехбара ханум! В квартире вашей сестры твориться что-то серьезное. Я выезжаю туда.
                - Я мигом. Вот только позвоню Рухсаре…, - но Реджеб уже не слышал ее. Бросив трубку, он выбежал из квартиры, не удостоив ответом взволнованную жену.
                Машина с бешеной скоростью неслась по безлюдным улицам ночного города.  « Итак, сегодня воскресенье. Все идет по сценарию» - пронеслось в голове следователя. Патрульная машина уже стояла у подъезда дома и Реджеб, минуя лифт, на одном дыхании поднялся по ступенькам на третий этаж. Полицейские, пытавшиеся сломать дверь, при его появлении расступились. Следователь, на всякий случай, провернул ключами в замочных скважинах и, к своему удивлению, обнаружил, что дверь изнутри была не заперта на засов.  Ворвавшись в комнату, полицейские замешкались. Женщина, крепко привязанная за руки и за ноги к спинкам кровати, беспомощно билась в постели, заливаясь истерическим хохотом. Ее сильно покрасневшее лицо с глазами, вылезшими из орбит, было обращено в потолок, блуждая по нему невидящим взглядом. У ее ног устроился маленькое и гаденькое существо, которое беспрерывно щекотало пятки несчастной женщины и возбужденно повизгивало в такт ее гоготанию. Надрывный раскатистый хохот Эсмер (эта была, естественно, она) и жуткий, дребезжащий визг мерзкого существа, представляли собой ужасное зрелище. Эти кошмарные звуки, слившись в адский унисон, представлялись как выступление дьявольского ансамбля в преисподней, как гоготание и сатанинский смех пятнистых гиен на их ночных сборищах в душной африканской саванне. Эта какофония надолго засело в слуховой памяти участников операции. Это был своеобразный « концерт» в аду. Эсмер находилась на пороге смерти. Ее мучитель был настолько поглощен своим чудовищным занятием, что абсолютно  не отреагировал на появление незнакомых мужчин и продолжал свою жестокую экзекуцию.
                Реджеб бросился на помощь бедной женщине с целью оттащить от нее это ничтожное существо, но неожиданно встретил отчаянное сопротивление. Острые когти, разодрав рукав пиджака, добрались до кожи. Алые капельки крови выступили на правой руке следователя и потекли по бороздкам полученной раны. От резкой боли Реджеб инстинктивно отдернул руку и, в этот момент, раздался выстрел, отбросивший маленькое чудовище в левую от него сторону. Ударившись об стенку « оно» медленно сползло на пол и опрокинулось на спину, оставляя после себя свои, размазанные вместе с кровью, вытекшие мозги. Следователь с отвращением посмотрел на него. «Мистер Макак-Резус» с широко раскрытыми безумными глазами, сверкающими белизной зубами с отполированными клыками,  дьявольской улыбкой уставился на Реджеба.
                - И всем этим сатанинским ансамблем руководит маньяк-постановщик! – раздался знакомый голос.
                Следователь повернулся. Капитан Мехтиев все еще держал пистолет в вытянутых руках. В квартире стояла нестерпимая духота. И только сейчас Реджеб обратил внимание на то, что, несмотря на жаркую погоду, все пластиковые окна квартиры были наглухо закрыты. Его нервы были на пределе. Схватив лежащее на стуле покрывало, он резким движением швырнул его на труп окровавленной обезьяны.
                Прибывшая бригада «Скорой помощи» уже суетилась вокруг потерпевшей. Устанавливали штатив для подключения несчастной к системе с медицинскими препаратами. Миловидная медсестра подошла к Реджебу и, продезинфицировав его пораненную руку, начала накладывать повязку. Наступила полная тишина.
             Все произошло почти так, как и представлял себе следователь. Ошибка была лишь в исполнителе. Реджеб был уверен, что к этой роли Селим подготовил крошечного « Мишоппу». Для этого были все основания. Карликовый рост, веселый нрав и общительность не вызывало у жертвы никаких опасений. На мгновение следователь отвлекся. Медсестра, закончив перевязку и мило улыбнувшись, отошла к своим сослуживцам.
              « Итак, подсыпав в стакан очередной жертвы возбуждающее средство замедленного действия,  Селим,  и в этом случае, для осуществления экзекуции использовал надежного исполнителя. Такой – не предаст. Сколько же титанического труда надо было вложить в мартышку, чтобы подготовить ее к использованию в таком сложном и, в то же время, утонченном деле? Чтобы она знала, когда начинать экзекуцию и когда ее заканчивать? Какие же способности животного использовал Селим? Реакцию на поведение и жесты, определенные движения человеческого тела, интонацию голоса или на все вместе взятое? Он наверное на себе проводил эксперименты, имитируя  себя привязанным к спинкам кровати? Ясно, что первое убийство осуществил он сам, а второе – поручил обезьяне. Она и третью закончила бы с блеском, если бы мы ей не помешали. Сейчас Селим, с нетерпением, дожидается рассвета, чтобы приехать, замести следы и поднять тревогу», - мысленно, следователь замкнул цепь в этом расследовании.      
               - Браво, господин дрессировщик! – восторженно воскликнул Реджеб, глядя на капитана. Тот, от неожиданности, удивленно посмотрел на него и, вдруг, улыбнувшись, понимающе кивнул головой.
               Следователь посмотрел на Эсмер. Она, прислонив голову на грудь Мехбары ханум, все еще бледная, постепенно приходила в себя. Бригада «Скорой помощи», оказав необходимую медицинскую помощь, все еще находилась возле ее кровати. В прихожей послышался шум и взволнованный голос Рухсары ханум. Реджеб повернулся к Мехтиеву:
                - Ну, что же, капитан. Пора двигаться в Вишневку. К самому «Хозяину»! Коллеги из Азизбековского района в курсе… Маэстро Селим, нас заждался!       
               
                КОНЕЦ     04.09.2009